Сборник идей

Вечерами в своем опостылевшем, но очень родном Рубиновом дворце Атанасия только и делала, что сидела часами в библиотеке и читала самую разную литературу ровно до того момента, пока Лили не выгоняла её спать. Особенно её, юную принцессу, волновала история императорской семьи Обелии и философия учёных Хуаля, рассуждавших о добре и зле, нередко приправляя их моралью. Атти могла зачитываться до глубокой ночи и добираться до кровати только с рассветом. В детстве она никогда не засыпала поздно и такой литературой практически не интересовалась, но в последнее время это стало навязчивой идеей, наверное, из-за того, что раньше не было той проблемы, что встала сейчас. Теперь же синяки под глазами, заспанный и несобранный вид, упреки любивших её горничных, беспокойство Лили – стали неотъемленной частью жизни. Император звал свою дочь редко, проводил с ней время и то меньше, чем с Дженит. Если бы Атанасии было десять лет, то такое пренебрежение непременно задело бы её. Но теперь она только радовалась этому и проводила днями напролёт в библиотеке, стала меньше гулять. Принцесса старалась закопаться книгами, чтобы и мыслей было меньше, старалась найти ответы, успокоившие бы её душу. Кое-что, правда, находилось, но этого оказалось мало. — Принцесса, вас зовёт император! — Ворвавшаяся в один день в библиотеку взволнованная Лили была как гром среди ясного неба. — Не может быть, — прошептала Атанасия, однако по испуганному выражению лица няни поняла, что следует поторопиться: император не любил, когда опаздывали. Из-за нехватки времени пришлось только торопливо пригладить волосы, одёрнуть немного коротковатое платье и нанести пудру на лицо, чтобы хоть немного скрыть синяки. При выходе из дворца её ждал верный стражник отца, Феликс, который не преминул коротко поклониться и поприветствовать, а затем повёл во дворец императора. — Принцесса, император не в духе, будьте осторожны. Атанасия на это еле слышно хмыкнула: улыбки своего отца она никогда не видела. Ему попросту было на неё наплевать, ведь была же другая дочь, более дорогая и любимая, непохожая на умершую Диану. Атти часто недоумевала, каким образом она могла напоминать свою мать, разве что волнистыми волосами. В основном, она была полной копией отца, а если быть серьёзнее, то в императорском роду было много людей, похожих друг на друга как один. Но больше всего девушку волновало неожиданное приглашение во дворец: обычно Клод извещал об этом как минимум за два дня до сего события. Кабинет, куда принцессу привели, оставался всё таким же, как и раньше, только вот на столе лежали стопками бумаги, на полу валялись несколько конвертов, а сам хозяин стоял у окна, спиной к вошедшим. Солнце красиво очерчивало фигуру мужчины, блистая в его волосах тысячами лучиками. — Феликс, оставь нас, — короткий приказ. Атанасия вздрогнула и побледнела: никогда еще император не оставался с ней наедине. Принцессе стало дурно. С одной стороны в ней бушевала буря эмоций, с другой – надежда на привязанность, на неравнодушие; на большее она не имела права. Атанасия сглотнула и неловко потупилась глазами в пол, боясь пошевелиться. — Мне доложили, что ты часто занимаешься в библиотеке, мало спишь и расхаживаешь в неприличных нарядах, — его холодный голос прорезал тишину неожиданно, как сталь и потонул тут же. Атанасия не ответила, только еще больше нахмурилась. Доложили... Но кто? Разве императору не плевать на неё? — Теперь я вижу, что это так, - послышался шорох и приближающиеся шаги. — Подними голову, — кончики мужских пальцев легко коснулись подбородка, однако принцесса чувствовала, что хватка была лишь обманчиво легкой. Девушка подняла глаза и встретилась взглядом с холодными топазовыми глазами – глазами хищника. Теперь ей вдруг стало жарко, сердце забилось как в тисках, но на самом деле это было не от волнения, хотя оно тут тоже присутствовало, а от волны желания, надежды, мечты... — Так что же ты искала? Что читала? — Тем же дурманящим голосом продолжал Клод, не замечая, что дочь мелко задрожала. Атанасия молча прикрыла глаза, борясь с сердцебиением и сбившимся дыханием. Не хватало ещё заикаться, итак выдаёт себя по полной. — Я... я... – и вот тут девушка поняла, что переоценила себя и не сможет ничего связного ответить, а уж сказать правду – себе могилу копать. Император с одинаково хмурым и безразличным видом смотрел на нее. Его глаза мерцали в темноте, как драгоценные камни, такие красивые, притягивающие глаза. Принцесса слишком нечасто видела его взгляд, в их встречи он смотрел в никуда, как будто ему не было дела до своей дочери. И то, что он поинтересовался её жизнью и впервые посмотрел на неё, было тем безмерным счастьем, каким себе во снах представляла Атанасия. Но Клод уже поворачивался к окну, убирая руки и бросил бездушное, убийственное слово: «Свободна». Однако Атанасия осталась стоять в проходе, оглушенная, неверящая, что он так быстро отвернулся, что одно только его слово ранило её в самое сердце. Как она вообще могла влюбиться в этого хладнокровного и несгибаемого мужчину, который считался её отцом? Как она додумалась до такого чувства? Почему, ну почему, именно в него? Он не давал повода, он даже не любил, как дочь, он редко звал её, никогда не называл по имени, только "мелкая ", "девчонка" и никак иначе. Девушка вдруг мелко всхлипнула, дрожь усилилась. Она понимала, что скоро истерика, но все равно не хотела уходить. Как же её всё это достало! Достало такое отношение, такая жизнь, такие чувства и такой дом! Неужели она вообще не заслуживает счастья? Тогда, что же это за жизнь?! Наверное, еще тогда, шесть лет назад, стоило утонуть в озере, и всё бы разом закончилось. — Ты всё ещё здесь? — император обернулся и сурово посмотрел на нее, его нисколько не тронули девичьи слёзы. Однако он тут же слегка сузил в удивлении глаза: принцесса вдруг вскинула горящий злостью взгляд на него. — Да, я всё ещё здесь! И никуда не уйду! Атанасия с силой сжала кулачки, теперь её сознание заполонила одна злоба и боль. Если умирать, почему бы кое-что не сделать перед этим, то, о чём ей можно было только мечтать? Клод не успел вовремя среагировать, застыв как вкопанный, когда девушка сорвалась с места и кинулась ему на шею. Однако заклинание не сработало, говоря о том, что дочь не задумывала ничего плохого. И мужчина в этом убедился, когда оплетающие его шею руки крепко вцепились в неё, а тело девушки тесно прижалось к нему, будто привязывая себя. Но то, что произошло дальше, едва не отправило сознание императора в астрал. Атанасия с раздражением и злостью налетела на его губы, сминая их своим по-женски нетерпеливым движением. Её тело теперь стало дрожать от едва сдерживаемого долгожданного поступка, лихого желания обладать перед смертью. Губы терлись о губы, женские зубки крепко прихватили нижнюю губу мужчины и стали играться с нею. Вся фигура, все телодвижения принцессы указывали на её желание обладать в последний раз, испробовать запретный плод, на нетерпение и наплевательское отношение к последствиям. Клод уже отходил от шока по поводу её дерзкого поступка, посягательства на его тело, как едва не застонал, стоило дочери кинуть в дело юркий свой язычок. Атанасии хотелось большего, однако она понимала, что продолжает вытворять непристойности только из-за того, что отец опешил. Скоро он придет в себя, и тогда всё закончится. Поэтому стоило хотя бы насладиться всеми прелестями поцелуя. Как и все молодые девушки после дебюта, она впервые имела такой тесный контакт с мужчиной, а потому была слишком неопытна. Однако безумное желание насладиться запретным пересиливало благопристойную неопытность и давало ей нужные сигналы, как действовать, чтобы доставить себе наслаждение. И вот её язык переборол преграду зуб и проник в рот Клода, сразу начиная исследовать. Клод не отвечал на поцелуй, но это и не нужно было, учитывая, что желательно бы он простоял истуканом до конца сего приятного действа. Атанасия с женским коварством ласкала его язык, играясь с ним от души, закручивая его, вытягивая, пробегаясь по всей его длине, а затем с тем же азартом набегала на влажные ограды мужского рта, не давая ему покоя ни на минуту. Император уже во второй раз приходил в себя, изо всех сил сдерживая предательские стоны. Никто ещё никогда его так не целовал, даже Диана. Однако стоило остановить безумную девчонку, пока он сам не наломал дров. Разум уже вернулся к нему, но Клод предпочёл дождаться, пока девушке не хватит воздуха, и она не оторвётся от поцелуя. Через минуту так и произошло. Атанасия тяжело задышала, но глаза её, покрытые сладострастной пеленой, уже искали следующий объект для утоления жажды, а тело льнуло к телу, мечтая прилипнуть навсегда, слиться в одно целое. Клод видел, как поцелуй и собственная отчаянная отвага дурманили голову принцессе. Он и сам едва сдерживался, чтобы это же состояние не перешло и к нему тоже. Однако разум сдержанного и уже много лет правящего мужчины помогли перебороть неуместные желания собственного организма, каждой клеточкой желавшего захватить, властвовать, насытиться и быть с прелестной девушкой. — Люблю, — тихо сорвалось с губ ушедшей в астрал Атти, она уже не осознавала, где находится, с кем говорит, к кому прижимается всем телом. Она только видела любовь, ту любовь, что лелеяла уже давно, ту, что переросла из детского желания заслужить привязанность отца, ту, что не давала ей покоя по ночам, подсылая счастливые сны с Клодом вместе, ту, что своей аморальностью разрушала идеальные картины счастья, ту, что повергала в отчаяние, в безнадёжность и бессилие. — Ты мне не дочь. Спи, — тихо сказал император и навеял сон на девушку. Проскользнувшая хрипотца в голосе лишь напрягла его. Он вовремя подхватил Атанасию и поднял на руки, неуловимо прижимая к себе с собственнической хваткой, которая снова возбудила его недавние чувства. Оставлять в кабинете принцессу нельзя. И он с нею на руках вышел в коридор. — Феликс, подготовь спальню рядом с моими покоями – принцессе стоит отдохнуть... И позови немедленно лекаря. С такими напутствиями ничуть не удивленный стражник исчез с глаз. Клод был уверен, что уже через десять минут всё будет готово. Атанасия на его руках тихо спала, успокоившись, но вот ладони её едва подрагивали от дрожи, видимо, из-за пережитого желания. Впереди целая ночь размышлений и решений. Внезапный яростный порыв принцессы окончательно смёл все преграды и все сомнения в его душе; он уже давно подозревал что-то такое, однако сомневался слишком сильно, чтобы быть уверенным. Клод следил за Атанасией, начиная с десяти лет, и никак не мог отделаться от того, что что-то внутри него менялось при виде дочери, что-то продиралось сквозь тернии его изжитой любви к Диане. Дженит отвлекла его от опасного желания, от мучения, не дававшего заснуть по ночам. Старшая принцесса была обворожительно юна и прекрасна, весёлая и добросердечная. Тёплый свет вокруг неё немного успокаивал нервы императора. Однако Клод не обманывался: Дженит не его дочь. Да, она жалела Атанасию, приглашала её на прогулки, разговаривала много. Но, Клод готов поклясться в этом, никогда даже не задумывалась о том, чтобы чем-то помочь младшей сестре, хотя и видела её бедственное положение. И это сильно выбешивало мужчину, однако он ничего не стал предпринимать, боясь, что всё раскроется. Нет, ему не нужна дочь. Не к чему остальным воспринимать его знаки внимания к Атанасии, как отцовскую любовь, ведь это до глубин неверная ложь. И поэтому он старался выбросить её из головы, забыть, относиться с равнодушием и пренебрежением, но сумасшедшее сердце и ушедшее в сговор с ним разум твердили только об одом - забыть невозможно, любовь никогда не отступается перед преградами. Утром Атанасия проснулась бодрой и выспавшейся. И это было впервые с десяти лет... Никогда еще принцесса не чувствовала себя отдохнувшей и счастливой. Однако, когда сонный налёт спал с разума, а глаза заметили изменения, вернулась очень уж услужливая память, вернувшая девушку с небес на землю. Она заметила, что не в своей комнате, что лежит на удивительно чудесной кровати, что рядом посапывает император, прижавшись к ней спиной, что уже утро. Она в неверии притрагивается к мужчине и вздрагивает от испуга. Всё... Кончено с её жизнью... Голова с плеч, вот что ждёт скоро. Принцесса тихо-тихо, как мышка, сползает с кровати, стараясь особо не шуметь, и быстро вскакивает на ноги. Но тут вот ждал сюрприз: её молниеносно, с завидной ловкостью, перехватили за талию и прижали к торсу. Атанасия сглотнула, к её груди уже подходил вчерашний жар желания, так и неудовлетворённого до конца. — Куда идёшь? — ледяной голос раздался совсем неожиданно, и испугал девушку, сжавшуюся в руках императора. Желание и страх раздирали её душу напополам. — Это... Ну... Э-эм, в свою к-комнату. Л-лили уже наверняка жд-дёт меня, — голос сильно дрожал, но девушка упорно не замечала ничего, желая лишь побыстрее оказаться у себя и дожидаться скорой казни. — Эта горничная подождёт. А комната твоя теперь здесь. Атанасия решила, что ей послышалось, и неуверенно запрокинула голову, чтобы увидеть лицо отца. Однако чуть не охнула вслух. Взгляд Клода был серьёзным и самым решительным, а вот после её действия в его глазах мелькнула некая искра, стремившаяся затуманить глаза повелителя так же, как сделала и с глазами самой Атанасии вчерашним днём. — Ты мне не дочь, — зачем-то снова повторил мужчина и добавил с заметной усмешкой, растянув губы. — Готовься к переезду, Феликс скажет твоей Лили, что нужно делать. Твоё место теперь здесь, запомни это... Следующие слова были уже не слышны, поскольку сознание решило сделать переворот и помахало ручкой в неподходящий момент. Феликс в этот миг зашёл в кабинет, желая сообщить новости правителю, но тут же остановился как статуя. — Ты всё сделал? — Скучающе отозвался Клод, уверенным движением укладывая принцессу на подушки. — Книжный шкаф скоро будет? Нужно озаботиться литературой, которой увлекается Атанасия. — Д-да, то есть всё уже готово, шкаф доставят из мастерской через два часа. Я сообщил Лилиан, она уже готовит список книг, необходимых для принцессы. Если позволите, сразу же по окончании доставлю вам. Учителей уже наняли. — Отлично, передай повару, чтобы сделал как можно больше блюд и сладостей. Завтракать будем здесь. — Как скажете. Феликс счастливо заулыбался и бросился исполнять указания. Клод легко вздохнул и посмотрел на своё сокровище. Да, будет сложно, но он император... а императорам не перечат, если только они не самоубийцы. Скоро, когда придёт время, у империи наконец после стольких лет появится императрица...