Сборник идей

Анастасий проштрафился, почти попав в лапы брата, но вовремя подоспевшая Никель спасла его от верной расправы. Казалось бы, ещё миг и голова полетит по мостовой, катаясь и разбрызгивая капли крови, стекающие по лицу. Такого ужасного зрелища удалось избежать лишь чудом: один миг изменил положение. Однако стоило быть благодарным за спасение той девчушке, что бежала вместе с ним и почему-то помогла, хотя успела бы сама сбежать, избегая гнева императора и его стражей. — Ты кто? — спросил мужчина, когда они оторвались от погони и тяжело дышали уже под мостом, куда проникли незаметно, поминутно оглядываясь и пригибаясь в кустах, чтобы их не заметили. — Я – никто, можешь даже не запоминать, — просто ответила Никель, сдирая со своего тела больно прилипшую грязную куртку, всю измазанную мокрой землёй. Отвращение накатило волнами, но она не позволила себе нахмуриться в досаде, поскольку была не одна. — Моего имени тебе достаточно. — Как скажешь, — не стал настаивать мужчина, хотя ему было интересно, чем же провинилась эта девушка перед лицом Короны, раз вызвала тот же бурный гнев Клода, что и он сам. В отличие от неё, его одежда хоть и промокла, но представляла более лучшее зрелище, чем та, что носила Никель. Куртка, непонятного сероватого цвета растянутая футболка, популярная у мужской части простолюдинов, мужские джинсы и сапоги для верховой езды — интригующий набор для девушки, которая выделялась благородством лица, фигурой и позой. Даже сгорбленные плечи, говорящие о крайней усталости, показывали, насколько девушка отличалась от простолюдин, ведь её поза была подобно той, что создавалась благодаря импровизации у благородных дам, не хотевших, чтобы их застали одних на улице в компании интересных простолюдин. — Бери эту, — вымолвил Анастасий, когда заметил мелкую дрожь, пробирающую его спутницу. Никель заскользила взглядом по протянутому пиджаку и едва заметно хмыкнула. — Мне не нужна ваша одежда, сэр. Я уже давно привыкла к холоду... Скоро закончится дождь, и мы расстанемся, так что оставьте эту замечательную вещь при себе, — это ехидство кольнуло самолюбие мужчины, но тот предпочёл молча одеться обратно и собраться перед выходом, складывая в уме идеи о том, что делать дальше. Как и сказала девушка, дождь скоро закончился, а патруль отдалился от моста, позволяя беглецам спокойно выскользнуть из своего укрытия и разбежаться в разные стороны. Но вскоре после этого инцидента они встретились вновь, уже под другими личинами. Узнать друг друга оказалось несложно, стоило только заговорить. — Хэй, а ты, случаем, не тот ли пижон, которого наш император год назад едва не прирезал? — хитро промурлыкала Никель, представившаяся баронессой Вингрой. На этот раз она не выглядела как голодранка какая-то, а надела самую роскошную и, что уж говорить, прекрасную одежду, подчёркивающую её фигуру самым замечательным образом. Анастасий, притворяющийся графом Артельским, даже восхитился, очарованно смотря прямо в лучезарные глаза давней знакомой, которые в свете огней притягивали взгляд удивительно маняще. Золотистые с зеленоватым ободком поблизости, сверкающие и соблазнительные, так подходящие под образ юной дивы. И Никель смеялась над тем, чего никто не произносил, но молчание лишь пуще говорило за них, обозревая пространство жгучим калейдоскопом искр. Они расстались так же молча, как и тогда, разделённые собеседниками по разные стороны. Никто из них так и не заговорил о прошлом, так и не признался в том, кто они такие на самом деле. Следующая встреча наступила ровно через полгода, когда повалил первый аномальный снег. В эту пору все мёрзли и массово пытались наладить производство мехов и шкур, лишь бы поскорее согреться в холодные ночи и утра. Из-за границы на первое время привезли тысячи тёплых одежд, пока собственное производство, до этого никогда не существовавшее, пусть и неохотно, но заработало. Снег, падающий красивыми снежинками, оседал на длинные ресницы, на роскошные волосы тёмного цвета – Никель стояла на мосту, именно том, где они когда-то прятались, и отсутствующе смотрела вдаль. У неё недавно умер муж, старый калека, любивший искренне и давший не только титул, но и дом, о котором она когда-то так страстно мечтала. Никель его оплакивала и вместе с тем радовалась свободе, которая помогла забыть о печальных обязанностях. Анастасий же в это время спешил на заседание, уже давно отставив идею занять трон вместо брата. Ему больше нравилось заниматься финансами и руководить торговлей, чем прохлаждаться в одиночестве и интригах. Да и он тоже повзрослел, наконец найдя своё место в этом безумно вращающемся мире, каждую минуту меняющимся то в одну сторону, то в другую. И теперь он опаздывал, забыв о делах из-за юной девочки, которая не желала отпускать отца из дому, уговаривая его сводить покататься на льду. Они встретились невзначай, будто в сказке, сразу же узнав друг друга. Но ни один из них даже не заговорил, лишь вспоминая место, в котором впервые познакомились. Так и прошла встреча, закончившаяся ничем. Потом пошли случайные столкновения – жить в одном городе было так же, как и в тесном мирке, где каждый сталкивается с другим с завидным постоянством. Разряды искр, незнакомые прежде эмоции охватили их как пожар. А непродолжительные житейские разговоры лишь подталкивали их к осознанию того факта, что что-то меняется внутри них самих. Никель стала чаще заглядывать в гости к Анастасию, постоянно принося вкусняшки его дочери, на лице которой всегда сияла радостная улыбка при виде женщины. А сам мужчина лишь чувствовал спокойствие и какой-то уют в такие дни. Потом их доверие выросло, и Анастасий стал всё чаще просить посидеть с Дженит заместо няни, поскольку такое времяпрепровождение нравилось обеим. Так проходили года, пока, не став более взрослыми, они вдруг поняли, что жизнь-то идёт, а они стоят на месте, когда уже давно вместе душой. Дженит только радовалась и счастливо смеялась, когда они, смущённые самим признанием, рассказали о свадьбе и спросили её мнения. — Женитесь! — был им ответ от десятилетней девочки, уставшей ждать, когда же у неё появится мачеха. Никто так и не узнал, кто они такие: и Анастасий, и Никель жили всё время не под своими именами и лицами, лишь в середине жизни осознав, что фальш в их случае никуда не ведёт. Уехать в Сиодонию, чтобы открыть новое дело стало величайшим благом и облегчением для них двоих, наконец, вернувшим своё настоящее...