Сборник идей

Атанасия почти всегда читала книги и вела себя очень сдержанно с окружением, следуя стезе более высокого статуса. Кто же знал, что попаданка, ещё недавно в ужасе от попадания в тело младенца, так легко и быстро вольётся в чужую жизнь, которую она невольно украла? Жизнь принцессы стала естественной как воздух. Приказывать – не казалось варварским, ведь в Обелии, считай, что-то миниатюрного средневековья, и то более развитого, чем в мире попаданки. Всякие платьица, безделушки, золото не считались зазорными или странными, и Атанасия с удовольствием их носила. С благосклонностью Клода пришла полная адаптация к нынешней жизни, и девочка постепенно стала забывать о том, кем она являлась на самом деле. Возможно, это был эффект попаданства или что-то вроде этого, раз Атанасия так равнодушно отнеслась к интерьеру, одежде, еде и нравам Обелийской империи. Всё здесь казалось средневековьем, точнее – почти им, так как имелись ещё новомодные штучки, типа магических шаров, использующихся в качестве светильников, простого кроя платья у простолюдин, напоминающие современные длинные платьица девушек из другого мира, имелась ванная и современная канализация. В общих чертах – смешение двух стилей: средневекового и современного. Атанасия ко всему быстро привыкла и даже немного превратилась в эгоистку. Клод редко интересовался обучением дочери, так как она и сама справлялась со своими знаниями. Не было никаких уроков управления государством или даже простой практики. Принцесса почти никогда не покидала пределов дворцового комплекса и при этом ни разу не присутствовала на встречах с послами. Иногда создавалось впечатление того, что она не единственный ребёнок императора или что какая-то наложница, которая чахнет в стенах своего дворца. Атанасия много времени проводила за книгами, а потому почти никогда не скучала. Лишь временами ей становилось тягостно. Ощущение однообразности и скучности жизни настигало внезапно и приводило к хандре. Лили пыталась вытаскивать принцессу, но не всегда это выходило. Не хватало простой жизни и каких-то усилий для достижения личного счастья, к чему Атанасия когда-то привыкла в своей прошлой жизни. Вроде и хорошо быть принцессой, а вроде уже и не так классно, — думала временами девочка, когда сидела у окна, наблюдая за серостью дня. Такие мысли с возрастом пугающе быстро разрастались и уже ветвями деревьев обвивали тело, душа разум чертой беспомощности, неизбежностью судьбы. Атанасия иногда просыпалась от кошмаров потной и часто дышащей, уставившейся в одну точку на стене, пугая служанок рядом. Со временем становилось ясным, что ей не хватало общения и каких-то простых радостей жизни. Клод запрещал ей общаться с сыновьями аристократов, но с девочками такого уговора не было, и, тем не менее, до дебюта принцесса ни с кем так и не сошлась. Целых четырнадцать лет она жила практически затворницей, никуда не выезжая и не общаясь с ровесниками. Конечно, Феликс и Лили, а также близкие служанки, пытались ей как-то помочь, но это была не очень полезная помощь. — Скоро дебют! — весело щебетала Элин, одна из новых девушек в окружении принцессы. — Да! Наша принцесса скоро станет совсем взрослой! — поддакивала другая девушка, накрывая постель белоснежными простынями. — Эх, как быстро летит время... — меланхолично качает головой Лили и уже через минуту ругает рассеянных служанок. Атанасии неприятны такие разговоры, но она молча терпит и только читает учебник, перелистывая страницы. Главы уже не такие интересные, как прежде, поскольку внимание девушки рассеянно, и она раздумывает над тем, собирается ли после дебюта отец назначать ей жениха. Это казалось мыслью правильной и умной, ведь почти все аристократы начинают подбирать своим дочерям лучшие партии. Но так делают правильные отцы... Клод немного отличался от них, ревнуя даже слишком сильно для отца. Возможно, это хорошо для неё... Быть помолвленной ей совсем не улыбалось. — Как думаете, Его Величество уже подобрал нашей принцессе жениха? — шепчет Элин, с любопытством смотря на остальных, которые прислушивались к ней. — Навряд ли такое произойдёт, — качает головой и шепчет старая служанка Нэнси. — Я знаю императора уже давно. Если он кого-то любит, то не отпустит от себя надолго. Он – эгоист и очень жуткий собственник... Стоит вспомнить леди Диану... Вот уж бедная женщина... — Да-да! Это история всем знакома! Я такого не ожидала от нашего правителя, всё же он казался таким хладнокровным и безразличным! — девушки согласно закивали, шепотком разнося различные сплетни и слухи, кружившие не остывающим вихрем вокруг императорской семьи. Как бы ни думали служанки, Атанасия их прекрасно слышала: сказывался острый слух. Такие разговоры лишь ещё больше подпитывали хандру и тяжесть ноши на плечах. Было обидно за отца, за мать, за себя... Но ещё больше пугало то, что часть слухов была определённо правдивой. Вот что значит быть принцессой, — думала потом Атанасия, примкнув лбом к окну, охлаждая пылающий жаром лоб. Не важно, насколько люди Изумрудного дворца любили госпожу, ещё больше они любили сплетни и слухи. И случись с ней какая-нибудь скандальная история, никто не пощадит её, кроме Лили. Это разочаровывало, это отдаляло. Осознание сей факта делало жизнь смутной и полной неприятностей. Только встречи с отцом доставляли хоть какую-нибудь радость. Любовь творит чудеса – об этом часто говорилось, и Атанасия готова была согласиться, потому что любовь её отца согревала её изнутри и помогала забывать о том, насколько может быть несчастной жизнь. — Сегодня ты хмурый, — улыбнулась девушка, когда села на своё место за светлым столиком в саду. Чай приятно дымился в кружке, вызывая ещё большую радость от предчувствия сладкого вкуса на языке. — Были дела, — бесстрастно ответил Клод, но Атти заметила, как край его губ дёрнулся, а глаза на миг вспыхнули пламенем. — Вот как, — она задумалась. — Пап, а что с дебютом? — А что с ним не так? — он поднял бровь и поднёс кружку к губам. — Ну, я вроде как стану взрослой и тому подобное... Что будет с помолвкой? Неожиданный вопрос выбил мужчину из колеи, и Клод на мгновение потерял лицо. Было такое ощущение, словно он взбесился не на шутку, прожигая глазами твои глаза в поисках чего-то... — О какой помолвке речь? — низкий, угрожающий голос, и девушка немного вздрагивает, про себя думая о том, что стоило поделикатней поднимать вопрос о своей судьбе. — После дебюта всем девушкам из высших сословий подбирают пару до совершеннолетия. Ты ведь тоже об этом думал? Клод немного расслабился и снова надел маску. — Ты не высшее сословие, ты – принцесса, а значит эти глупые правила тебя не касаются. Это была опасная черта, и девушка не решилась спорить, поскольку очень хорошо, даже лучше Нэнси, знала о ревности отца. Разговор быстро свернулся на безопасную дорожку. Но принцесса осталась неудовлетворённой информацией, когда прощалась с императором до следующей встречи. Феликс молчаливой тенью провожал её во дворец, с неуверенностью поглядывая на её расстроенное лицо. — Его Величество не собирается выдавать вас замуж, так что не волнуйтесь на этот счёт, — рыцарь был очень мил, когда пытался на прощание подбодрить подопечную. Но Атанасия волновалась вовсе не из-за этого, а из-за того, что могла остаться запертой на вечность. Прошлая жизнь, уже протянувшаяся мутной пеленой, казалась куда более радужной, несмотря на все трудности, что приходилось ей преодолевать, чтобы окончательно не оголодать. Возможно, именно из-за этих трудностей, она и не была настолько уныла и несчастна, как теперь, когда смысл жизни потихоньку пропадал. Книги, конечно дарили чувство спокойствия и контроля, но ненадолго, а делать их центром жизни – было откровенной нелепицей. И тем не менее, именно благодаря им Атанасия ещё не сошла с ума. Дебют ничем особенным не запомнился. Атанасия только протанцевала со своим отцом, ловя многочисленные недоумевающие взгляды. Она знала, что в некотором роде нарушала устоявшиеся традиции приходить на бал в сопровождении юноши из высшего сословия, но Клод резко негативно об этом отзывался, полыхая ревностью при мысли о том, что она будет с кем-нибудь танцевать. За неделю до бала он предупредил дочь о том, чтобы она никому ничего не обещала и категорично высказался про сопровождение. Атанасии даже показалось, что император не просто так желал этого – не настолько же ревность доводит? Или всё-таки доводит? Принцесса очень хорошо знала, как Клод не любил с кем-либо делить то, что ему дорого, и иногда это выводило её из себя. Такая ревность была понятна, как и чувства собственничества. Только вот картины прошлого Дианы и Клода вызывали кое-какие сомнения. Словно император заменял любимую ею, наследницей. После открытия бала и танца с отцом Атанасия целый вечер просидела рядом с ним, разглядывая послов. С некоторыми она пыталась заговорить, но они испуганно обрывали слова и отворачивались, будто ничего не произошло. Приходилось топить скуку в вине и соке. Отвратительный вечер, одним словом. Даже в прошлой жизни она умела развлекаться, за совсем малые деньги, и это доставляло ей удовольствие. Правда, уже смутно помнилось, как именно она проводила время. Потом потекли плавным строем одинаковые дни, не скрашивающие хандры принцессы, вновь начавшейся после бала. Книги быстро надоели, тем более она уже многое знала и умела, а это означало, что стоило искать другое развлечение, оставляя учебники на потом. Все опасные занятия, о которых она мечтала с детства, наслушавшись рассказов служанок, были недосягаемы из-за строгих взглядов отца. Что-то ещё придумать не выходило, а жаркие дни выматывали раньше, чем что-то успевало проскочить в голове. — Лили, неужели я буду жить тут вечность? — одним утром спросила Атанасия, пока стояла, дожидаясь, когда её верная няня оденет на неё платье со шнуровкой. — Не думаю, принцесса, ведь, как и все, вы когда-нибудь выйдете замуж и уедите жить в поместье вашего мужа, — беззаботно сказала Лили. Атанасия вздохнула с разочарованием. С её отцом – это никогда не наступит, пока он не умрёт. Но об этом даже и думать не стоило. Клод выглядит слишком молодо и, пожалуй, будет так выглядеть и через двадцать лет, тридцать... Потом всем покажется, что она – его сестра, не иначе. Она не видела из этой ситуации выхода. Сдаётся ей, для правителя она – самый дорогой человек, наравне с Дианой, а значит он никогда не отпустит её. И неважно, чем Клод будет оправдываться, Атанасия знает, что с ним у неё нет и шанса уйти из дворца. А сбежать не получится. Тем более, когда и она немного, но полюбила этого вечно хмурого и морозного мужчину. С ним ей хорошо, и она почувствовала бы страх – потерять этот островок счастья. Они оба заперты в четырёх сторонах, оба страдают от малочисленности радостей в жизни. Только Клод добровольно отдался этому, а Атанасия – поневоле, без всякой надежды преодолеть это. По ночам она почти не спит, мечтая о простой жизни. Даже если придётся стать простолюдинкой и много работать, она бы наверняка ей стала. По крайней мере, таким образом жизнь приобретает смысл. Звёзды манят своим светом, и на душе становится немного спокойнее. Тихо, призрачно, сумрачно, как тогда, когда она из-за бессонницы не высыпалась и едва не угробила себя этим. Ирония – всё равно угрохала жизнь тем, что должно было спасти от этого. Становится забавно. Это как чёрный юмор, который у них на работе был популярен по разным причинам. А теперь почти ничего не осталось: ни моральных сил, ни терпения, ни каких-либо действий для достижения цели. Атанасия ясно видит, как её жизнь неуклонно идёт по одной и той же тропе, которая однообразна до ужаса. И под конец её будет ждать совсем не лучезарная Обелия...