"Сны вейлы" или "А если так?"

Люциус насчитал уже не один десяток кругов, пока метался по кабинету, когда, наконец, его терзания прервал стук в окно. Белый голубь с важностью филина восседал на специальной подставке и призывно курлыкал. Почему голубь? Дело в отталкивающем, маггловском происхождении отправителя. Малфой отпер окно и, подставив палец, внёс птицу в кабинет. Отвязав от тоненькой лапки крошечный цилиндрический контейнер, он усадил птицу на подоконник прямо перед вазой с семечками. Люциус долго, будто задумавшись о чём-то, смотрел на кулак, держащий очень важную, как он надеялся, информацию. Информацию, что должна помочь ему в поисках партнёра сына. — Ещё не поздно, — напомнил он себе, прогнав из мыслей, что маглам верить преступно опасно. Бережно, с особой осторожностью, откупорил крышечку и достал листок длинной около четырёх, шириной — двух сантиметров, да ещё и с начерченными параллельными линиями, чьё предназначение — загадка. Более ничего не было. На лбу Люциуса, ровно между бровями, залегла еле заметная морщинка: — Пустышка или же зашифрованное послание? — не понимающе спросил он у клюющего зёрна посредника, затем ещё раз перевернул не привычного вида пергамент, — «Нет. Должно быть послание скрыто. Невидимые чернила, пароль? Ха, пароль от маггла… Невозможно», — немного суеты — свидетелей-то нет — в поиске палочки и, наконец: — Апарециум! — голос прозвучал глухо. Спешно отложив палочку, лорд всмотрелся в пергамент. Ничего. Вновь пусто. Девственно чистый лист… Когда терпение ожидающего почти иссякло, а в голове уже возник перечень витиеватых оскорблений, надпись медленно начала проявляться. Словно насмехаясь. Весь процесс занял не более минуты, показавшейся декадой, после чего получатель всё-таки смог различить размашистые, но всё же читаемые, строки. Автор явно не желал, чтобы кто-либо знал о его осведомлённости и причастности, а потому был краток и не оставил подписи. Конечно, в нынешнее неспокойное время такие ухищрения понятны. Каждый трясется за свою шкуру. Однако, для мага подобные наивные и примитивные методы не станут преградой, реши он докопаться до истины. Люциус смял пергамент в ладони, позволив некой пружине в груди немного распрямиться, и спешно вышел из кабинета. Перед тем, как покинуть поместье, Малфой заглянул в детскую. — Господин Бруссе, оставляю мою семью на вашем попечении до моего возвращения. Эльфы предупреждены, а Нарциссе объясните всё сами, когда спустится, — не терпящим возражений голосом, поставил перед фактом лорд. Клюющему сейчас носом в кресле колдомедику, видимо, придется провести в поместье ещё не один день. Беспокоиться не о чем, сверхурочные обязательно покроют все возможные неустойки. Супруга лорда уже некоторое время послушно выжидала время в своих комнатах, судя по донесению прислуживающего эльфа. Юный наследник и зельевар крепко спали: Драко у себя, а Северус в гостевой. Домовые периодически навещали пациентов, не забыв поставить оповещающие чары на всякий случай. Если что-то случится или обитатели комнат проснутся, это не останется незамеченным. Ранее, глубокой ночью в спальне Драко, к дверям которой Нарцисса тайком вернулась всего через полчаса после своего ухода, женщина услышала то, во что не хотелось верить. Подслушанный факт остудил праведное возмущение, с которым обеспокоенная мать собиралась вернуться к супругу. Она заранее подготовилась к его гневу: унизительный выговор, серьёзное наказание, да что угодно… Но только не удар по репутации: первопричина недомогания любимого отпрыска подрывала всё то, во что верили их семьи, к чему стремились. Растеряв весь свой запал, Нарцисса Малфой безвольной куклой вернулась в свои покои. Сейчас же леди послушно ожидала ухода супруга, о котором её оповестила прислуга. Периодически вздыхая, женщина отчаянно пыталась припомнить была ли на семейном древе Лестрейджей, Блеков ветвь вейл и, ничего не приходило на ум: — Лишь напрасно извожу себя пустыми думами. Нужно обратиться к записанным фактам. Да, в родовой библиотеке смогу увериться хоть в чём-то, — Нарцисса ещё несколько минут созерцала бархатный балдахин над постелью, машинально мня отталкивающе холодный шёлк покрывала, после чего поднялась и направилась к гардеробу. У благородной дамы на ранний утренний туалет ушло ещё полчаса, а потом каких-то пару минут на финальное созерцание своего отражения. И каково же было её удивление, когда, спустя рекордные сорок минут, переступив дверь своих покоев, чтобы направиться в холл для аппарации, путь преградил господин Бруссе, оставшийся до возвращения лорда. Старик дерзким тоном — очевидно пользуясь отсутствием главы дома — направил её к сыну, лишь вскользь упомянув, что действует по указу работодателя. Она снесла это оскорбление достойно, правильно расставив приоритеты. Нарцисса не бежит от ответственности и семьи. Люциус редко позволял в открытую баловать мальчика. А потому, стоило лишь увидеть бледное, уставшее от весьма насыщенной событиями ночи личико, сердце защемило, и мать на время отложила все намеченные дела: — Мой милый, мой милый Dragon, какая судьба ждёт тебя? — приговаривала она еле слышно, сев на край постели, — счастлив ли будешь и кто послан тебе в наречёные… Но несмотря ни на что, чтобы ни случилось… Слышишь, мой белокурый? Мама любит тебя, — она коснулась тонкими пальцами лба сына, а затем поправила расшитое поверх бисером одеяльце, — Мы все тебя очень любим… И всегда будем рядом. «Твой papa что-нибудь обязательно придумает. Он точно постарается скрыть нечистую кровь… Никто не узнает». Нарцисса очень устала. Её измотали переживания за наследника рода, и бессонная ночь здесь была не помощница. В голове всё ещё звенел пронзительный, отчаянный плач сына и известие, тайком услышанное под дверью. Она прилегла рядом и, еле ощутимо приобняв драгоценного ребёнка, вскоре забылась крепким сном. Близость матери подарила малышу столь необходимое сейчас чувство защиты. Он проспит ещё довольно долго. Люциус надел самое безликое из своих дорогих одеяний и призвал не зарегистрированную в Министерстве Магии волшебную палочку. О том, что у лорда Малфоя есть что-то подобное, никто не знал. Даже продавцу подменили воспоминания, не забыв, однако, оставить на прилавке честную цену. Он бизнесмен, а не вор. В делах такого рода нельзя скупиться. Почти всем пожирателям приходилось убивать, пытать и подчинять своей воле, а это означало запятнать свою палочку непростительными, грязными заклятиями. Малфой не брезговал расправой, но действовал осторожно. На этот случай у него была заготовлена подмена — палочка близнец, что внешне идентична родной с сердечной жилой дракона. Секретом хитрого механизма в трости владел только он. Когда пальцы сжали набалдашник в виде змеиной головы, Люциус вышел за пределы Мэнора и аппарировал в скрытую от любопытных глаз центральную парковую часть Лондона. Там, поймав такси, в свойственной только ему пренебрежительно надменной манере, приказал трогаться: — Больница Святого Томаса, — манерно растягивая слова, он сделал вид, что не замечает презрительной усмешки на лице водителя. Его не волновало душевное состояние магглов в целом и данного плебейского представителя в частности. Отвернувшись к окну и наблюдая, как проносятся мимо пейзажи ночной столицы, Люциус погрузился в невесёлые размышления. В одно мгновение, когда спокойную тишину родного поместья прорезал плач сына, жизнь сделала резкий крюк, а затем ещё два для закрепления результата. Все планы, все стремления и надежды перечёркнуты двойной сплошной, как разметка на дорогах столицы. Переступить через неё было уже не столько нельзя, сколько невозможно — это могло быть опасным, нет — это и было опасно. Для авторитета семьи и для единственного сына. Его гордость и будущая опора — запятнан грязной кровью больше, чем должен был быть, а также связал себя не с членом известного рода, а с каким-то неизвестным и посторонним его роду представителем. Мужчиной, а точнее пока, конечно, ещё маленьким мальчиком. Малфой-старший не знал, кем окажется наречённый, даже примерный возраст и пол избранника оставался тайной до сообщения из достоверного источника. Уж слишком невероятно прозвучало «партнёр» из уст Северуса. В волшебном мире однополые отношения, как известно, не запрещены законом, чего нельзя с той же уверенностью сказать об общественном мнении. Магглорождённые и полукровки очень многое тянут с собой из маггловского мира в магический. Главным образом их предрассудки. Естественно, проблема не в поле партнёра — если на время забыть необходимости продолжение рода — а в том, что он вообще появился! Что делать с давно запланированным выгодным браком? Придется придумать другой способ укрепить положение семьи, удерживающей пока шаткое положение на границе между законом и силой. А что будет, если этот кто-то не приемлет политики Малфоев и вознамерится переписать многовековые устои? Хотя это уже безосновательные страхи. Но вот если предположить, что он заберёт его сына из семьи, естественно, после того, как подрастёт и всё-таки решит жить по другим законам? Что делать тогда? И даже если бы отец вознамерился вернуть наследника в семью, то не только Драко был бы против, но и многие другие толерантные личности. Необходимы действия, решения не позволяющие этому свершиться. Драко — Малфой. Люциус постарается привить ему нужные аристократические качества продолжателя древнего магического рода, чтобы свести к минимуму возможность потери наследника. Вот если бы только не его смешанная кровь. Сколько сказок, легенд, пророчеств связано с вейлами?! И его сын… Его плоть и кровь теперь принадлежит не только роду Малфой? «Нет, это паранойя…» — про себя сокрушался Люциус, а его лицо сохраняло отстранённо холодное выражение. Водитель сделал поворот, показалось скучное здание больницы. Над главным входом крупными, сияющими буквами высвечивается гордое название: «Больница Святого Томаса». Люциус поднял руку к лицу и помассировал пальцами напряжённый лоб и брови. — Мы приехали, сэр. С вас… — маггл был прерван взмахом волшебной палочки и повеливающим голосом, четко произносящим заклинание: — Обливиэйт! «Ты довёз не очень высокого бородатого шотландца до больницы, но тот внезапно сменил место назначения и ты поехал обратно в центр по его требованию. Тебе заплатили». Это было в духе Люциуса. — Обратно в центр. Заплатили, — растягивая слова, произнёс околдованный мужчина и, дождавшись пока Люциус освободит машину, не спеша тронулся в обратном направлении. «С чего бы мне брать с собой презренную валюту и платить магглу? Даже не сквибу, » — с отвращением усмехнулся Малфой и, трансфигурировав мантию в длинное, тёмно-серое пальто, а свои волосы — укоротив и покрасив в каштановый, подошёл к главному входу. Он встал чуть в стороне, чтобы лишний раз не быть замеченным ни магглами, ни этими позорящими магию артефактами, приделанными к потолку. Хотя о том, что они могут запечатлеть движение, он узнал лишь от доверенного источника в пожелании удачной вылазки. Ну что поделать, если суетливая, мелкая жизнь магглов его ни в коем разе не интересовала? Убрав палочку в карман, он достал немного помятый пергамент-письмо и зачитал про себя: «Лондон. Лощина Годрика. Убийство семейной пары. Маленький мальчик в Больнице Св. Томаса. Желаю успешного похода. P.S. Смените внешность. Камеры наблюдения запоминают всё лучше колдографии, » — на последнем предложении губы мага скривившись в презрительной усмешке. Люциус стал рассуждать, подыскивая лучший выход из сложившейся ситуации: — «Итак. Мальчик. Мальчишка… Под это обозначение попадают лица мужского пола от младенчества и до совершеннолетия. Быть может это несмышлёный юнец, тогда повлиять на него будет просто и не придётся лишаться наследника, будет возможность обучать сразу обоих, а после даже убедить в необходимости фиктивного брака для продолжения рода… Не уверен, однако, что смогу найти своему поступку достойное оправдание для широкой общественности. Какая глупость, однако, посещает уставший разум! У Малфоев из покон веков рождался всего один наследник, которому уделялось максимум внимания. Тогда… Следует ли оставить чужака здесь и всё произойдёт позже, когда Драко повзрослеет и будет менее подвержен чуждому влиянию? Спорю сам с собой и застываю в нерешительности перед таким простым выбором… Мальчишка, чей бы он ни был — магический партнёр моего единственного сына, а это самое важное сейчас, » — Люциус убрал в карман пергамент и стремительной, лёгкой походкой ступил в освещённый холл. На дворе ещё ночь, а в этой больнице также светло, как и в Больнице Св. Мунго. — Хоть в чём-то наши миры похожи, — тихо произнёс Малфой, и секунду спустя его передёрнуло от такого сравнения. К тому же, искусственный свет, что освещал всё, был крайне неприятен глазу нежели знакомый свет от магического освещения. — Здравствуйте, могу ли я вам как-нибудь помочь? — поинтересовалась молоденькая медсестра, проходившая мимо и, заметившая говорившего с самим собой Люциуса. Она решила поинтересоваться нужна ли её профессиональная помощь приятному джентльмену, попутно утоляя своё женское любопытство. — Вы к кому? — девушка выглядела слишком слащаво и от этой излишней миловидности Люциуса чуть не вывернуло на стерильный пол, но он не дёрнул ни одним мимическим мускулом, — Вы понимаете по английски? — Да, юная леди, — он склонился в коротком, пренебрежительном, поклоне, и, взяв ладошку девушки, поцеловал её. Та заворожено ахнула и покраснела. «Где вас только выращивают, невинные и наивные особи? Что снаружи, что внутри вы так предсказуемы». — Мне нужно найти привезённого сегодня мальчика. Такое несчастье. Остаться сиротой в столь юном возрасте, — примерив на себя взволнованное выражение лица, внутренне саркастически усмехнулся посетитель, глядя в сочувствующие и уже обожающие глаза молодой медсестры, как в зеркало колдуньи из маггловской сказки про Белоснежку: «Ты всех прекрасней и милей». Люциус был неосторожен — девушка оказалась серьёзно околдована его аристократической выправкой. — Ох, вы его родственник? Н-нет… Вряд ли… А! Близкий друг погибшей семейной пары? Вы знаете, как бы цинично не прозвучало, случай этот крайне неоднозначный… — девушка сделала шаг в нужном направлении, где сейчас должен был лежать партнёр Драко. Малфой-старший счёл нужным сказать то, что хотели услышать: — Да. Близкий друг. Ближе никого не было, наверное… Мне необходимо убедиться, увидеть собственными глазами, что мальчик цел и здоров. Такая трагедия! И вы правы, ничто не предвещало беды и само происшествие несёт в себе подозрительный характер. — Да-да, прошу вас сюда. Я покажу вам нужную палату, но потом вам нужно будет подойти в регистратуру и указать, что вы навещали его, … оставить свои контактные данные. У нас с этим довольно строго, мы же государственное учреждение. Также не маловероятно с вами захотят побеседовать правоохранительные органы. Предстоит не лёгкий процесс по передачи сироты в надлежащее ведомство. — Непременно! Как только увижу мальчика! — заливался Люциус соловьём, следуя за всё ещё немного краснеющей и абсолютно очарованной девушкой. — Как бы грустно это не звучало, я готовился к роли его крёстного отца… Несколько поворотов, череда дверных проёмов, диалог о преимуществах и недостатках института опеки и защиты детства в стране и, наконец, серая вереница больничных катакомб вывела его к нужной палате: — Это здесь. Мальчик недавно пришёл в себя и всего боится, но если он спит — не будите! Слабость и стресс могут пагубно сказаться на это эмоциональном состоянии. Небольшая царапина на лбу. В целом, он не пострадал. Окончательный диагноз поставит доктор после осмотра, — она робко улыбнулась и сделала шаг навстречу, вставая почти вплотную. Ноздри её расширились, втягивая ничем не скрытый шлейф дорогого мужского парфюма. Люциус незаметно для неё поморщился и тут же любезно улыбнулся, беря под контроль свою мимику: — Наша встреча послана мне судьбой, — сделав шаг назад, в сторону нужной двери, сказочный посетитель склонился и невесомо коснулся губами тыльной стороны ладони барышни. Достойный эпизод для женского бестселлера. Не дав зачарованной и уже по уши влюблённой медсестре оклематься, Люциус стремительно скрылся за невзрачной дверью. Внутреннее убранство было столь же скудно, как и всё, что он видел по пути. В палате лишь койка, стул и ширма, за которой, по всей видимости, мог быть шкафчик. Скользнув взглядом с металлической спинки на такой же бок постели, взгляд за что-то зацепился. В самом конце, практически у стены, прислонившись спиной к подушке, что примерно в три раза больше него самого, сидело зеленоглазое, тёмноволосое, маленькое существо — лесное чудо. По-иному Люциус не смог себе описать мальчика, который, не моргая, смотрел на посетителя. И никакого явного выражения страха, кроме, разве что, сцепленных пальчиков. Мальчик вёл себя разумно и осторожно. Именно так: не двигаясь, молча и наблюдая за каждым движением, — обращаются с дикими, опасными существами. Волшебник сделал несколько шагов навстречу, но мальчик не шелохнулся, продолжая смотреть прямо в глаза, словно пытаясь в них что-то разглядеть. «Только бы не заплакал». Когда лорд Малфой крадучись, наконец, приблизился и сел на край постели, совсем рядом с ребёнком, мальчик отвёл взгляд, заметив что-то интересное за окном, не до конца прикрытым жалюзи. Снаружи виднелось тёмное небо и россыпь звёзд, словно по чёрному полу рассыпали неоновую соль, а на ветке примостилась какая-то птица. — Жаль не всё небо видно из-за этих… приспособлений и ярких огней маггловского освещения, — тихо проговорил Люциус, после того, как проследил за взглядом мальчика. Прошло пару мгновений, и взрослый волшебник вернулся к разглядыванию ребёнка: его тёмные волосы слегка отливали глубоким синим цветом, словно вобрав в себя оттенки ночи, детские складочки кожи на шее, пухленькие, но аккуратные пальчики рук, что в волнении теребили край одеяла… Когда Люциус наткнулся взглядом на чудное, аккуратное, розовенькое ушко, мальчик довольно резко повернулся и воззрился на Люциуса выразительными глазами, что сияли даже ярче луны, соперничающей с фонарями, и теперь не выказывали страха. Люциус удивился не столько поведению мальчика, сколько самому себе, с интересом изучающему его. Он когда-нибудь также рассматривал своего собственного ребёнка? Видел ли, как играет солнце в его волосах или как поджимаются губы в преддверии очередного плача? Как же сильно всё поменялось и это не могло не вызывать опасения. «Привык или вовсе не испытывает страха?» — озадаченно подытожил мужчина, мысленно сравнив поведения двух наречённых мальчишек. — От хозяина таких глаз стоит ждать великих дел… Цвет благородной смерти, цвет Авада Кедавра, — малыш испуганно всхлипнул, и Люциус чертыхнулся про себя, не понимая, чем он мог напугать его. За созерцанием ребёнка он забыл о заглушающих чарах. «Сейчас, наверное, на рёв сбежится вся больница». Достав палочку, он наколдовал заглушающие и запирающие чары, надеясь, что ещё не перебудил половину больничного крыла столь поздно вечером. Соглядатаи сейчас совсем не нужны. Мальчик продолжил всхлипывать и Люциус нагнулся, чтобы предпринять попытку утешить, но в голову, так некстати, проникла поразившая его догадка, которую он тут же озвучил: — «Быть может…» Авадой убили твоих родителей? — горестный всхлип заставил аристократа наморщиться, но шальная мысль о то, что мальчик может быть частью магического мира неожиданно успокоила его. Конечно, он и помыслить не мог об обратном, веря, что магическим партнёром может быть только маг и всё же какая-то часть подсознания трепетала от страха, что ему предстоит воспитывать сквиба, а то и маггла. К счастью, сейчас все страхи оказались надуманными. — Кхм… Не умею утешать. Надо поскорее добраться до Малфой-мэнора и передать эту ношу кому-нибудь более компетентному, — когда Люциус нагнулся ещё немного, с намерением поднять плачущего ребёнка, прядь платиновых волос, что была значительно длиннее иллюзии каштановых, спала с плеч и повисла. Иллюзия должна была действовать и на мальчика, но что-то было не так. Он стал затихать, а вскоре вовсе перестал плакать и аккуратно похлопал по переливающейся платиновой пряди детской ладошкой. «Невероятно… Он их видит. Это также подтверждает, что мальчик — одарённый маг. Отчего же мне так неспокойно?» Пока ребёнок отвлекся, Люциус, подгоняемый предчувствием, не мог не воспользоваться шансом и, взял его на руки, прикрывая пальто. Сняв все чары с палаты и спешно ретировавшись, он настороженно замер за углом и спрятался за высокую комнатную пальму, которая стояла как раз в углу коридора. Он хотел прислушаться к окружению и тогда уже решить, как будет выбираться с ребёнком на руках. Очень вовремя! Послышались шаги… Две пары ног. Один из приближавшихся, явно был очень грузным, другой двигался бы бесшумно, носи он нечто менее шуршащее. «Мантия? Волшебник?» — пронеслась в голове Люциуса догадка. Он замер, стараясь не дышать. Мальчик, сидящий у него на руках, тоже был молчалив, перебирая пальчиками шелковистые платиновые волосы. Люциус гордился своей шевелюрой, которую отчасти унаследовал и Драко. Но сейчас нужно было думать не об этом. Могут ли незваные гости быть теми же убийцами, что оставили мальчишку сиротой? Во что же Малфои ввязываются? — Профессор, что будет с мальчиком? — бас прогремел на весь больничный коридор. Глаза Люциуса удивлённо распахнулись, и он медленно перевел взгляд на молча играющего мальчика, напрасно боясь, что тот испугался. Конечно, он насторожился, но сконцентрировал всё внимание на новой платиновой игрушке. — Говори тише, нас могут услышать. Не будем зря волновать трудолюбивых магглов своим присутствием, — звук шагов затих довольно близко, Люциус посчитал, что примерно в том месте должна находиться палата ребёнка: — Этот мальчик… необыкновенный. Нельзя, чтобы он попал под дурное влияние. Для этого я намереваюсь пока оградить его от общения с магическим миром, в разумных пределах, конечно. Может быть, следует также применить чары, изменяющие внешность? Не сильно, но узнать его смогут только самые близкие — это всем на руку. Мальчик бесценен и наша обязанность защитить его, друг мой. В наше неспокойное время ему грозит опасность. — Заберёте его к себе? — поинтересовался любопытный собеседник Дамблдора. За его бас, Люциус причислил его к великанам… Как он был близок. Сложилось впечатление, что он знает этого «великана», но в голову ничего не шло: — Боюсь, что подле меня слишком много магии, Хагрид. Нам не удастся сохранить его тайну. А потому, нет. Я не могу подвергать сына Джеймса опасности быть узнанным раньше времени. Будет только правильнее, безопаснее для малыша, оставь мы его у ближайших родственников. Кровная связь, Хагрид. Магия защитит его. — Но, … ! — неподдельное изумление в мощном баритоне великана. «Он не понимает, что старик-директор и не собирался подписываться на опеку ребёнка?» — Люциус искривил губы в презрительной ухмылке. Он узнал обладателя голоса. — Хагрид, друг мой, у родственников ему будет хорошо. Это довольно состоятельные, уважаемые магглы. У них есть сын, который не на много старше самого Гарри. Им будет о чём поговорить, растя вместе. К тому же до его совершеннолетия его будут защищать кровные чары, а действуют они только рядом с роднёй. Не волнуйся понапрасну, Хагрид. После того, как заберём мальчика, проведёшь с ним весь день, а потом прибудешь на Тисовую улицу, дом четыре. Я буду ждать вас там. Прошу лишь не опаздывать и быть за полночь на месте. Послышался тихий скрип открывающейся двери палаты, затем щелчок — видимо, дверь закрыли изнутри. Люциус, прижав к себе, ещё не до конца осознавая насколько драгоценную ношу, коснулся фамильной печатки на руке, что служила для переноса в Мэнор и аппарировал с тихим хлопком. Он сильно рисковал, но столь опасная близость к Дамблдору подстегнула к риску. Конечно, аппарировать на дальние расстояния да ещё и с не окрепшим магом на руках крайне опасно, но Малфой-мэнор обладал сильной связью с Малфоями и как мог подпитывал такого рода перемещения. Не за бесплатно, конечно же. Магия брала своё: истощая внутренние накопители родового поместья, жадно отбирая магию также и у самого мага, а ещё накладывая штраф на последующие перемещения с долгим восстановлением. Тем временем в Малфой-мэноре пациенты господина Брюссе пришли в себя и бунтовали каждый на свой манер. Северус просил срочно вызвать Люциуса и старался увильнуть от надоевшего со своей излишней, как казалось зельевару, назойливой опекой колдомедика, а также от суетящихся и вжимающих его в постель домовых эльфов: — Что вы себе позволяете? Где Люциус? «Приставил надзирателей, совершенно не считаясь с моим мнением. Кто я по его мнению?» С дороги! — Северус сопротивлялся, он был раздражён, а волшебник почтенного возраста извёл уже весь запас успокоительного зелья, расплескав его на каменный пол поместья, работая скорее дезинсектором нежели врачом. Старика утешал только гонорар, который он вознамерился содрать за оказанную помощь другу лорда Малфоя. С юным наследником дела обстояли не лучше. Проснувшись, мальчишка вновь принялся всхлипывать, норовя слезть с постели. Всхлипывания, к радости матери, были не столько истерическими, сколько нетерпеливыми. С какой целью ему так хотелось поскорее покинуть тёплую обитель? Это стало загадкой даже для разбуженной им матери, которая, поправляя измятое платье, пыталась удержать сына на месте. Эльфы метались между Северусом и Драко… Ещё ни разу за всю работу домовых эльфов в Малфой-мэноре они себя так много раз не наказывали. Когда Люциус появился у главных ворот своего поместья, все окна в Малфой-мэноре были ярко освещены, хотя по его внутренним часам время ещё было очень раннее. Он крайне вымотался. Перемещение далось ему с трудом, но главное, что на мальчика оно не никак не повлияло. Малфой проверил это сразу же, как только появился на своей территории. Было совсем не кстати обзаводиться четвертым истощённым пациентом. — Что за бардак? — устало посетовал Малфой-старший, приблизившись к парадной двери и услышав писклявые голоса домовиков, звуки невнятной суеты, видимо производимые обитателями дома. Дверь без скрипа услужливо распахнулась, приветствуя хозяина имения и давая вдоволь насладиться представшей его взору картиной. На лестнице, ведущей на второй жилой этаж, противостоя трём домовикам, негодовал Северус. Его намерения спуститься шли в разрез с отданным эльфам приказом и они, как могли, сопротивлялись. Наверху, у конца лестницы, остановилась Нарцисса, на время растерявшая весь лоск светской львицы. Мать боролась с возобновившимся плачем сына. Колдомедик Брюссе стоял у основания лестницы, загораживая проход и призывая к порядку. Никто из стольких сильных магов и не задумался воспользоваться магией! Абсурд. Вся эта комическая картина замерла, когда Люциус намеренно, с силой захлопнул парадную дверь. Мальчик, при этом еле заметно вздрогнул. Затем хозяин дома трансфигурировал пальто обратно в мантию и снял с себя иллюзорную внешность: — Что за цирк вы устроили в моё отсутствие? Превратили родовое поместье в выездной балаган, — спокойно, с ледяными нотками в голосе, поинтересовался Люциус. Ему удалось профессионально спрятать саркастическую усмешку, грозящую вот-вот материализоваться. Лица всех участников представления выглядели ошеломлёнными, но, игнорируя ледяной тон хозяина поместья, все трое спешно спустились по лестнице и подошли ближе, чтобы разглядеть того, за кем уходил лорд. Даже Драко успокоился и, с невысказанной просьбой, потянул ручонки к зеленоглазому брюнету. Юный гость, в свою очередь, хранил благородное молчание, медленно обводя присутствующих почти незаинтересованным, но всё-таки испуганным взглядом. Его взгляд немного задержался, когда ребёнок встретился с чёрными глазами зельевара. — Добро пожаловать в Малфой-Мэнор, — спокойно произнес Люциус. Уголки его губ дрогнули в лёгкой улыбке, что было не свойственно человеку его статуса и положения. Подобное проявление чувств также контрастировало с его обычным серьёзным настроем. Должно быть он крайне устал, раз дал слабину и позволил не только семье и родному человеку, но и колдомедику увидеть тень другой своей стороны. Груз на его плечах стал чуточку легче от ощущения в руках живого, теплого ребёнка, чьё появление в корне изменило его жизнь. Принесённый Люциусом ребёнок, казался ровесником Драко, чуть позже чета выяснила, что он младше Драко примерно на месяц, а также что он — Поттер.