Взаперти

Видимо, упрямство было родовой чертой Хиддлстонов, и Джордж решил переупрямить племянника. По крайней мере он делал все, чтобы если не изменить решение Томаса лететь в Лондон, то вообще отложить полет. Сразу же после заявления Тома о том, что он не желает лечиться в Швейцарии, Хиддлстон-старший прямиком направился в кабинет главврача и обвинил его в некомпетентности, грозя судами и прочими неприятностями за то, что доктор Капур допустил к такому сложному пациенту Хемсворта, не имеющего разрешения на врачебную практику в Индии. И никакие бумаги, заверяющие, что Крис как независимый консультант может наблюдать Томаса, Джорджа не убедили. Он настаивал на консилиуме, высказывал опасения, что его племянник в этом состоянии может быть нетранспортабельным, заявлял, что ни при каких условиях не даст согласия на перевозку любимого племянника, если его жизни может угрожать хоть малейшая опасность. Он ругался с Крисом, обвиняя того в халатности, и требовал не лезть не в свое дело, раз уж юридически Том не является его пациентом. Крис бесился, орал на старшего Хиддлстона, доказывая ему обратное — что чем дольше Томас находится здесь, тем меньше у него шансов встать с больничной койки. Ситуацию спас Дауни, который развел спорщиков по разным углам и сунул дядюшке под нос бумаги, согласно которым его племянник являлся полностью дееспособным и был волен сам принимать решения относительно своего лечения, и еще одну бумажку, где английским по белому было написано, что окончательное решение о транспортабельности пациента принимают медики санитарной авиации. И прямо сейчас представители авиакомпании-перевозчика готовы приехать, чтобы выдать свое заключение о состоянии Тома. Явившиеся через час врачи санитарной авиации, осмотрев Томаса и изучив его медицинскую карту, дали добро на транспортировку. И Крис не ошибся, когда предположил, что если бы не Роберт занимался организацией перевозки младшего Хиддлстона в Лондон, то и решение «независимых», именно так, в кавычках, медиков было бы не в пользу Тома. Как бы то ни было, вопрос «лететь или не лететь» на повестке дня больше не стоял, и Джорджу, хотелось ему того или нет, пришлось принять поражение. Крис, воодушевленный победой, хотел было разогнать и любящего дядюшку, и любимую невесту из палаты Томаса, чтобы дать тому отдохнуть перед нелегким путешествием — осмотр врачей санавиации и споры Джорджа с Хемсвортом, которые часто велись прямо в присутствии больного — старший Хиддлстон не всегда давал себе труд покинуть палату прежде чем сцепиться с Крисом, и даже уговоры последнего, а иногда и прямые действия — Крис просто хватал Джорджа за локоть и тащил его в коридор — не всегда действовали. Доктор Хемсворт видел, как его пациент тратит и без того невеликие свои силы на то, чтобы «наслаждаться» этим спектаклем, который раз за разом устраивал Джордж. И в ночь накануне вылета, опять же не без помощи Роберта Дауни, Крису удалось-таки спровадить чрезмерно заботливого родственника подальше от утомленного его заботой племянника. А Мирре, которая, будто сговорившись с Джорджем в том, что касалось опеки над Томом, не оставляла своего места в удобном кресле рядом с кроватью больного, доктор Хемсворт напомнил, что ее родная сестра в данный момент находится в этой же клинике, и состояние ее, в отличие от состояния Тома, сейчас гораздо хуже, и ей как хорошей сестре следовало бы уделять внимание еще и Джае. Младшая из сестер Вайш только глазами в Криса стрельнула — метко, в самую душу его посылая луч ненависти — но тем не менее покинула палату, оставив, наконец, врача наедине с его пациентом. Том устало прикрыл глаза, затем вдруг встрепенулся, поднял голову с подушки, попробовал — безрезультатно, впрочем — опереться на локти и тут же повалился на спину. - Ну, что ты? - Крис немедленно оказался возле кровати больного. - Говорил же тебе: не пытайся пока садиться, рано еще. - Я больше не могу, - Том закусил от досады нижнюю губу, изогнул брови под каким-то неестественным углом — Хемсворт не уставал поражаться тому, что у человека могут быть такие подвижные брови, что каждая, казалось, живет своей отдельной жизнью, - я больше не могу быть таким беспомощным! - Потерпи, - попросил Крис, - ты не беспомощен, ты просто пока не набрал достаточно сил. Том саркастически хмыкнул, левая бровь вновь поползла вверх. Крис улыбнулся. Глядя на Тома, ему всегда хотелось улыбаться. Потому что живой. Потому что он, Крис, успел. Потому что все сделает для того, чтобы Хиддлстон однажды встал на ноги. - Поспи, - и Хемсворт поправил сползшее набок одеяло, которым был укрыт Том, - завтра утром тяжелый перелет. Если хочешь, могу вколоть тебе ударную дозу седативного — проспишь весь полет как младенец. Хиддлстон отрицательно покачал головой: - Не нужно. Я и так восемь месяцев проспал. - Как скажешь, - Крис опять улыбнулся, - а сейчас спи. Тем более нужно отдохнуть перед дорогой. И доктор, проверив показания приборов, поспешил покинуть больного. - Крис, подожди! - окликнул его Томас. Хемсворт вернулся в палату. - Я все хочу спросить… - начал Том, но Крис, не желая утомлять Тома разговорами, приложил палец к губам: - Тссс! Потом спросишь. С момента пробуждения речь Хиддлстона с каждым днем становилась все лучше и лучше, и тот оказался не в меру болтлив, как будто бы наверстывал те долгие месяцы абсолютного молчания. - Сейчас! - заупрямился Том. И Крис сдался: - Ну хорошо, только недолго. - Откуда ты взялся, доктор Хемсворт? - задал вопрос Томас. - В моем доме. В моей жизни. Я не помню тебя до аварии. Но каким-то образом я помню тебя после. Урывками. Как будто кино смотрю сам про себя. Это странно. Крис молчал. Не знал, как объяснить Томасу, что с ним было после аварии. Несмотря на обещание все рассказать, данное призраку, сейчас Хемсворт просто не мог обрушить на едва-едва пошедшего на поправку пациента все то, что случилось с ним самим, с его жизнью, с его возлюбленной, с его домом, даже с его собакой. - Что ты молчишь? - требовательно, настойчиво спросил Хиддлстон и, так и не дождавшись ответа, отвернулся и, глядя куда-то в стену, тихо и грустно произнес: - Мне все врут. С того момента, как я очнулся. Я знаю. Чувствую. Ты тоже врешь, Крис Хемсворт. - Это не так, поверь… - попытался оправдаться австралиец, но Том перебил его: - Я помню какого-то индийского шамана. Древнего, высохшего от времени. Он говорил, что между нами связь. Что ты пришел помочь мне. Почему он так говорил, Крис? - Потому что я пришел помочь, - пожал плечами Хемсворт. - Почему? - настаивал Томас. - Пришел помочь, а сам врешь. Крис снова помолчал. Он не врал. Просто не говорил всей правды. - Я помню, как ты целовал меня, - продолжил Том, - а я тебя. О, не смущайся! Думаешь, узнай я о том, что целовал мужчину, в обморок грохнусь, как кисейная барышня? Просто скажи, когда это было? Если я все это время провалялся тут, в больнице? - Послушай, Том, - Крис устало потер виски, судорожно пытаясь прямо сейчас, по-быстрому придумать действительно какую-нибудь ложь, сказать, что это больное сознание Тома сыграло с ним злую шутку, и все, что он помнит, не более чем бред. Но что-то внутри, там, где сердце, шептало: не лги ему, Том не простит. Он так ничего и не решил, потому что внезапно раздавшийся за дверью шум привлек внимание Криса. - Прости, я должен посмотреть, что там, - пробормотал он и вышел из палаты. В коридоре Джордж Хиддлстон о чем-то спорил с неизвестным Крису мужчиной. Этот человек, как будто сошедший с агитационного плаката, призывающего молодых людей поступать на службу в полицию, был никем иным, как инспектором Скотланд Ярда, Стивеном Роджерсом. Это уже сказал Хемсворту подпирающий стенку и с интересом глядевший на спорщиков Роберт Дауни. - Стивви хочет задать нашему больному пару вопросов. А Джорджи пытается оградить бедного мальчика от бездушных дядек-полицейских, - объяснил Дауни. - В первый раз я согласен с Джорджем, - прорычал Крис, - завтра непростой день, можно уже дать Тому отдых? - Вы лечащий врач? - Роджерс заметил человека в белом халате и, отмахнувшись от Джорджа, развернулся к Хемсворту. - Я помощник комиссара Роджерс. Мне нужно повидать мистера Хиддлстона. Это в интересах следствия. - Это может подождать? - Крис не хотел тревожить Томаса. - Я всего лишь покажу ему несколько фотографий, доктор… - Хемсворт, - подсказал полицейскому Дауни, - я рассказывал тебе о нем, Стив. Думаю, к нему у тебя тоже будут вопросы. Тот утвердительно кивнул. - Так вы пропустите меня к больному? - продолжал настаивать Роджерс. - Мне даже ордер не нужен, чтобы его допросить, и будьте уверены, я это сделаю, с вашего разрешения или без. Крис поморщился и отступил в сторону, давая капитану проход в палату. - Только учтите! - бросил он вслед. - У вас пять минут. И ровно через пять минут Стивен Роджерс покинул больного, имея при этом крайне довольный вид. Том Хиддлстон, не колеблясь, указал на фотографию Себастиана Стэна и сказал, что видел его утром накануне аварии в том же отеле, где останавливался он сам. А также рассказал полицейскому, что не просто не справился с управлением на мосту через реку Талож, а пытался на большой скорости уйти от преследующего его синего пикапа. Впрочем, относительно цвета автомобиля и типа кузова больной был не уверен. Но даже эти показания говорили о том, что имело место быть покушение на убийство. И теперь у Стивена Роджерса был тот козырь, пойдя с которого, он мог попытаться заставить ушедшего в глухую несознанку Стэна развязать язык. Попрощавшись с полицейским, Крис заглянул к Тому. Он, вопреки ожиданиям, не выглядел утомленным. Скорее, заинтересованным. И Хемсворт почувствовал, как та самая невидимая кошка скребет острым коготком его измученную переживаниями за Тома душу — должно быть, сейчас Томас, разговаривая с капитаном, по-настоящему ощутил себя полезным, а не беспомощным пациентом, над которым, как перепуганные куры, квохчут родственники и врачи. - Том, я все расскажу тебе, обещаю, - твердо, веско произнес Крис, - все-все, что произошло, то, чего ты, возможно, еще не вспомнил. - Я слушаю, - кивнул головой Хиддлстон и внимательно посмотрел на собеседника. И только сейчас доктор Хемсворт заметил, что его пациент чуть более бледен, чем обычно, и что под глазами у него залегли глубокие темные тени. Все-таки он устал, хотя изо всех сил крепился, пытался не отключаться, быть в гуще событий. - Обязательно расскажу. Только позже. После того, как ты сможешь самостоятельно сидеть на кровати. - Тогда сделай так, чтобы это произошло как можно скорее, Крис! - Обещаю. Ты только верь мне. Я… и доктор Брана… мы сделаем все, чтобы ты как можно быстрее поправился. А сейчас отдыхай. И Крис опять подоткнул под бок Томаса съехавшее одеяло. - А что? Поцелуя на ночь не будет? - и Том — сама невинность — похлопал длинными ресницами и картинно надул губки. Крис только глаза закатил — да он еще издевается, засранец! - Спи, неугомонный! - шикнул на Томаса Хемсворт и вышел из палаты, чувствуя, что совершенно по-дурацки улыбается. - Это разрешение на твою депортацию в Лондон, - помощник комиссара Скотланд Ярда протянул заключенному лист бумаги, - ознакомься. Стэн только глаз скосил на документ и едва заметно улыбнулся — если уж сидеть, то в Лондоне. Тюрьма в Мумбаи, мягко говоря, комфортом не отличалась. От Роджерса не укрылось едва заметное движение губ. И тут же возникло желание стереть, кровью смыть эту ухмылочку с лица заключенного. Он даже руки засунул поглубже в карманы. От греха. И напомнил себе о том, что рукоприкладство по отношению к арестованным запрещено законом. Инспектор Бхаттар бы поднял его на смех, фыркнул бы недовольно, заявил бы что-то вроде «чистоплюй хренов», но Стивен был убежден в том, что как только он поднимет руку на заключенного, тогда сам станет с ним на одну планку. Сам будет ничем не лучше преступника. Только карающая десница Закона может опускаться на головы тех, кто этот самый Закон нарушил. И если волею случая ему, Стивену, придется во имя Закона применить оружие, то только если того потребует его долг. И никак иначе. Себастиан Стен раздражал обычно спокойного, собранного помощника комиссара. Не только тем, что не желал сотрудничать — таких, молчащих на допросах, Роджерс за всё то время, что он служит в полиции, повидал немало, - а тем, что всем своим видом как бы говорил Стивену: «я выше Закона, а значит и выше тебя». Роджерс, безоговорочно веривший в торжество справедливости над беззаконием, пять лет назад, когда ему пришлось отпустить Себастиана Стэна, подозреваемого в убийстве нелегальных букмекеров, братьев Ивлингов, был на сто процентов уверен, что рано или поздно справедливость восторжествует, и он сам или кто-то из коллег-полицейских усадит Стэна на скамью подсудимых. И сейчас как раз был такой шанс. Пусть пока что доказательств было недостаточно, но Роджерс чувствовал: Стэн виновен. По крайней мере покушение на доктора Хемсворта и Роберта Дауни доказать будет несложно: свидетелей предостаточно. Но с тем, чтобы доказать причастность Стэна к покушению на Тома Хиддлстона, придется повозиться. Сам Хиддлстон в показаниях «плавал», что неудивительно, учитывая его состояние. Пусть он узнал Себастиана, пусть описал погоню, в результате которой он вылетел с моста, но прямых доказательство того, что автомобилем, который преследовал мотоцикл Хиддлстона, управлял Стэн, все же не было. Накануне Роджерс имел беседу с бывшим своим коллегой, который нынче возглавлял службу безопасности Ройал Фармасьютикалс. Дауни много чего порассказал Стивену: и как глава концерна незадолго до аварии в Индии заметил слежку. И как Роберт установил, что за Томасом следят люди Румына. И подробности недавнего происшествия на мосту через Талож, в котором чуть было не пострадали они вместе с Хемсвортом, тоже рассказал. Но как пристегнуть людей Румына и его самого к этим двум покушениям? Прямых доказательств — ноль. Разве что Себастиана удастся упечь за решетку. Не раз на ум помощнику комиссара приходила идея соблазнить Стэна программой защиты свидетелей, к тому же арестованный сам требовал именно этого. Чуял, что если не за Хиддлстона, то за Дауни с Хемсвортом он совершенно точно сядет. Но очень уж не хотелось Роджерсу отпускать Себастиана. Слишком много крови было на этом подонке. И то, что доказать эту кровь не смогли, и было той причиной, по которой Стивен не хотел идти с заключенным на сделку. Убийца не должен разгуливать на свободе, пусть даже он сдаст полиции еще более жестоких, более хладнокровных убийц — тех, кто посылал убивать его самого, тех, чьи руки оставались чистыми. Но греха на их совести было куда как больше. Еще Стивен досадовал из-за того, что вчера у них с индийскими коллегами во главе с Саджу Бхаттаром забрали дело о подпольной лаборатории в клинике Сайфи. Федералы — местные и представители МИ-5 — просто пришли и потребовали все документы, что они с Саджу изъяли в клинике. Все жесткие диски компьютеров, все протоколы допросов сотрудников. По-хорошему, это не в компетенции полиции — расследовать дело об изготовлении нового биологического оружия — а чем иным еще могла быть та сыворотка, которую испытывали на несчастных подопытных в Сайфи? Но было обидно: только-только они с Саджу начали вникать, столько документов прочитали — до слезящихся глаз, до мурашек, которые вызывали эти описания наблюдений за подопытными. Столько человеческих страданий, столько врачебного цинизма. Может и хорошо, что теперь это не касается непосредственно Роджерса. Его все еще передергивало, когда он вспоминал прочитанное. Неожиданная идея пришла на ум Стивену, стоило ему только подумать о больнице. - Послушай, Себастиан, - произнес он, аккуратно положив в папку ордер на депортацию, - я час назад разговаривал с Томом Хиддлстоном, знаешь такого? Не можешь не знать, не юли… Подследственный посмотрел на полицейского совершенно честными глазами и в полнейшем недоумении пожал плечами: не знаю я, дескать, никакого Хиддлстона. - А вот он тебя знает, - продолжил Стив, - так и сказал, что видел тебя прямо перед аварией. - Перед какой аварией? - все то же кристально честное выражение светлых глаз. - Перед той, которую ты ему устроил, - Стивен скрестил руки на груди, сверху вниз глядя на арестованного. - Только не говори, что ты не понимаешь, о чем я. - Не понимаю, о чем ты, - нагло улыбнулся Стэн. - Так вот, как ты думаешь, что с тобой будет, если я докажу не только твою причастность к покушению на Хиддлстона — а я ее докажу — но и твою причастность к тем темным делишкам, которые творились в той самой больничке, где оказался Томас после покушения? Ты же слышал про Сайфи, правда, Себастиан? Заключенный замер. На один короткий миг, но Стивен очень внимательно следил за реакцией своего собеседника, и не мог не заметить, как на секунду застыли черты лица: как метнулся в сторону взгляд, напряглись скулы, окаменел подбородок, и сжался в тонкую линию рот. - Ты знаешь про Сайфи, Стэн, — сам себе кивнул головой Родрежс, - как ты думаешь, за что больше дадут — за покушение на убийство, которое, к твоему счастью, не удалось — Том же остался жив, или за организацию подпольной лаборатории, где ставили эксперименты на людях? Сесть пожизненно или иметь возможность однажды выйти на свободу? А что если тебя будут судить здесь, в Мумбаи? Ты знаешь, что в некоторых случаях в Индии предусмотрена смертная казнь? - Я не причастен к тому, что происходило в Сайфи, - тихо, но очень твердо сказал Стэн. - Допустим, я тебе верю, - и Родержс потер подбородок, как будто раздумывал над тем, что только что сказал, как будто решал — верить ему словам Стэна или нет. - Я говорю правду, - уже громче произнес Себастиан. - Тогда докажи мне! - и Роджерс опустился на стул напротив заключенного, подался вперед всем корпусом, демонстрируя, насколько он заинтересован в ответе. - Тогда ты гарантируй мне безопасность! - Стэн также рванулся вперед, сверля полицейского настойчивым, но немного испуганным взглядом. - Я гарантирую тебе то, что ты получишь по справедливости, Стэн. И если ты виновен только в том, что припугнул на мосту Хиддлстона и Дауни с доктором, то и сядешь ты только за это. Я могу поговорить с судьей, знаешь? А твои адвокаты, наверное, тоже не дураки. Сколько тебе могут дать в общей сложности? Лет восемь-десять? Будешь хорошим мальчиком — отсидишь пять. И вот она — свобода! - Да неужели сам Стивен Роджерс предлагает мне сделку? - улыбка вновь тронула губы Стэна. Роджерс изо всех сил старался, чтобы заключенный не заметил его волнения — он ненавидел ложь и сам себя сейчас пытался убедить в том, что не лжет, а блефует, и исключительно во имя интересов следствия. - Это честная сделка, - веско произнес полицейский, - только если ты будешь честен со мной. Итак, ты признаешь, что покушался на жизнь Томаса Уильяма Хиддлстона? Себастиан опустил голову, как бы говоря: «да», но вслух ничего не сказал. - Кто приказал, Себ? Кто нанял тебя? Георг Мареш? Но вопреки ожиданиям, Себастиан назвал совсем другое имя. Перед тем, как произнести его, Стэн на пару секунд закрыл глаза, как будто решал — говорить или не говорить. Так можно было подумать, глядя на него. Но так это было, или заключенный просто тянул время, чтобы подольше не возвращаться в камеру — Роджерсу было неизвестно. Сам же Стэн еще прежде чем лететь в Мумбаи, чтобы убрать так некстати мешающих Румыну Дауни и Хемсворта, четко усвоил наказ своего босса: «если что — вали все на баб и не сомневайся, доказательств у полиции против них будет предостаточно». Поэтому Себастиан без зазрения совести заявил сидящему напротив полицейскому: - Хочешь знать, кому была выгодна смерть Хиддлстона? Ищите женщину, господин полицейский — его подружке, мисс Мирре Вайш.