Взаперти

- Двойной эспрессо, пожалуйста, - попросил Крис, усаживаясь на высокий стул за барной стойкой. - Хемсворт! - Люси, узнав в очередном посетителе кофейни своего не бывшего даже, так, мимолетного любовника, попыталась придать хорошенькому личику разгневанное выражение, но получилось откровенно плохо. Вообще-то любовник оказался скотиной — мало того, что бросил, так даже объясниться не пожелал, на звонки не отвечал, зато к бабке похаживал, мерзавец. Но с другой стороны особой злости на Криса девушка не испытывала. Что уж говорить — секс с Хемсвортом был превосходным. Но секс - это только секс. С Крисом было хорошо. Но не так, чтобы до замирания сердца. Жалела ли Люси, что упустила отличного любовника? Возможно. Жалела ли она, что упустила человека, с которым бы хотела быть больше, чем пару ночей — ни разу. - Здравствуй, Люси, - смущенно улыбнулся Крис. Он и сам не понимал, зачем пришел именно в эту кофейню. Вполне можно было бы попить кофе из автоматов, что стоят на каждом этаже Центра доктора Браны. Или на крайний случай послать за кофе кого-нибудь из ординаторов — небось сбегали бы, не переломились, дедовщину никто не отменял. Но сидеть, просто сидеть в кабинете и ждать, пока придет время будить Тома после операции, терпения не хватало. Поэтому Крис вышел из Центра и побрел куда ноги несли. Принесли прямо в кофейню к Люси. Значит, так тому и быть. Значит, самое время отдать старые долги. Попросить прощения. - И хватило же наглости прийти! - фыркнула Люси, однако заказ Криса исполнила — плюхнула перед ним чашечку эспрессо. Хемсворт поднял руки, показывая, что сдается на милость обиженной женщины: - Подонок, я знаю. Но я все-таки прошу у тебя прощения, Люси. Я не должен был… - Что не должен был, Хемсворт? Спать со мной? Пропадать после того, как переспал? - Прости…, - и Крис опустил голову, - я не мастер говорить слова. Да и день сегодня такой… длинный… На самом деле, день был не просто длинный, а какой-то бесконечный. Для Криса последние трое суток слились в один сплошной, нескончаемый день. Начался он ранним утром, когда со всеми возможными предосторожностями каталку, на которой лежал Томас, погрузили в машину скорой помощи и доставили в аэропорт Мумбаи, где уже ждал самолет санитарной авиации, который и должен был доставить пациента в Лондон. Никогда ранее Крис не сопровождал в таких длинных перелетах тяжелых больных. Поэтому полностью доверил Хиддлстона профессионалам — Роберт Дауни просто не мог нанять непрофессиональную команду для такого сложного дела. Он же по просьбе Криса ненавязчиво намекнул представителям авиакомпании, чтобы единственное пассажирское место в салоне самолета занял не родственник пациента, мистер Джордж Хиддлстон, который так настаивал на том, чтобы сопровождать в полете племянника, а доктор Хемсворт, который наблюдал Тома в клинике. Понятное дело, что решение было принято в пользу врача, поэтому Джордж, кусая локти, вынужден был лететь регулярным рейсом, а Крис удобно устроился в кресле рядом с кроватью Тома. Младший Хиддлстон был единственным, кого предстоящий перелет, казалось, совершенно не волновал. Напротив, он как ребенок радовался предстоящему приключению. Оказавшись на борту, он во все глаза таращился на окружавшие его медицинские приборы, дергал Криса, спрашивал «для чего нужна вон та штука?» или «а если мне на нос присобачить эту маску, я наглотаюсь веселящего газа? А давай, Крис!» Он кокетничал с медсестрой и сетовал на то, что ему с кровати не виден иллюминатор. Просил Хемсворта, чтобы тот докладывал ему, что тот видит из окна, и его не устроил ответ: «какие-то поля». Тому нужно было знать, какие именно поля видит Крис под крылом самолета: зеленые, желтые, коричневые, где именно пролетает сейчас самолет. Та самая медсестричка, с которой перемигивался Томас и просил «телефончик, чтобы я мог позвонить, когда сам на своих ногах смогу дойти до туалета», даже пошутила, что зря их авиакомпании заплатили такие деньжищи за перевозку мистера Хиддлстона, он сам бы смог долететь, как обычный пассажир. Том угомонился только через час после взлета. Видимо, он больше храбрился и вел себя так дурашливо, чтобы не дать волнению взять вверх. И сейчас, утомленный стрессом от перелета, крепко уснул. Крис тоже хотел бы проспать весь полет. Но сон не шел. Он смотрел на мирно сопящего во сне Томаса и думал о том, что будет потом, когда Том встанет на ноги. Вариант, что может быть по-другому, Крис в принципе не рассматривал. Хемсворт никогда, ни разу не врал самому себе. Какой бы неприятной ни была правда — лучше знать её, чем позволить одурманить себя сладкой ложью. И сейчас, глядя на своего пациента, он мог признаться самому себе, что по самые уши и даже глубже увяз в этом человеке. Раньше, когда к нему являлся призрак Тома, Крис тешил себя надеждой, что когда он увидит Тома живым, то наваждение, которое Хемсворт испытывал по отношению к Хиддлстону, пройдет, испарится. Но произошло ровно наоборот: увидев Томаса, пусть измученного болезнью, но не сдавшегося ей, услышав, как Том даже в стрессовой ситуации может шутить и улыбаться своей солнечной, яркой улыбкой, от которой, как от сети, заряжаются улыбками окружающие, Крис понял, что пропал окончательно и бесповоротно. И совершенно не понимал, что ему с этим делать. Пусть Том и подтрунивал над Крисом, намекая на поцелуй на ночь, доктор прекрасно понимал, что это всего лишь шутка, и что по-настоящему поцеловать Тома он никогда не сможет. А хотелось. Как же ему хотелось смять, сдавить эти тонкие яркие губы, попробовать, каков Томас на вкус. Пусть даже на губах останется горечь лекарств, пусть. Все равно это будет вкус Тома. Что-то подсказывало Крису, что и у здорового Тома губы чуть горчат. Сам он — горько-сладкий, мед и полынь, свист ветра и ласка солнца, которое как раз поцеловало, раскрасило веснушками и острый нос, и высокие скулы, и острые ключицы — Крис мечтал, как прикасался бы к ним губами, каждую веснушку языком бы сосчитал. И сейчас на кончике языка горчило. Хемсворт был уверен — едва Том встанет на ноги, как Крис его потеряет. Даже то, что между ними теперь — отношения врач/пациент — даже это закончится. Зачем Тому тот, кто будет напоминать ему о боли? И доктор обещал себе, что отпустит Хиддлстона. Не будет навязываться. Лучше потерять Тома, чем увидеть на его лице презрение. Ему нравятся женщины. И никогда не понравится Крис. Так — никогда не понравится. Да и самому Крису если бы еще несколько месяцев назад кто-нибудь сказал бы, что его будет так до безумия сильно тянуть к мужчине, он в лучшем случае рассмеялся бы этому человеку в лицо. А сейчас мог лишь смеяться над самим собой, что так по-глупому привязался к тому, кто никогда не посмотрит на него с такой нежностью, с такой всепоглощающей любовью, с которой сегодня смотрел Том на провожающую его Мирру — сама она оставалась в Мумбаи ухаживать за сестрой. Видимо, Хемсворт все-таки задремал под конец полета, потому что та самая медсестра, с которой кокетничал Томас, тронула его за плечо и попросила пристегнуть ремень безопасности. - Мы садимся в Лондоне, мистер Хемсворт, - улыбнулась ему девушка, - и наш пациент, как мы и предполагали, прекрасно перенес полет. Брана встречал их прямо на взлетной полосе, стоя рядом с автомобилем парамедиков, который должен был отвезти Тома в Центр. - Мистер Брана! - обрадовался профессору проснувшийся Том. - Добро пожаловать домой, мой мальчик, - и Кеннет, склонившись к каталке, оставил на лбу Томаса отеческий поцелуй. - Как Линда? Как ваши внуки? - спросил Томас и улыбнулся пожилому человеку своей фирменной солнечной улыбкой. А позже, когда скорая везла их по Лондону, шепнул Крису: - Я вспомнил, как зовут дочь Кеннета, это прогресс, как ты считаешь? Крис считал, что радоваться они будут после операции, но подмигнул пациенту и показал ему большой палец, знак одобрения. Следующие сутки были напряженными — анализы, исследования, МРТ, совещание с Браной, наконец разговор с Томом, когда Крис вместе с Кеннетом честно предупредили Хиддлстона, чем именно он рискует, если согласится на операцию. Хемсворт прекрасно помнил, что призрачный Том свое согласие на такую рискованную операцию не давал. Но говорить этому Тому о том, что решил его призрак, он не собирался. Сейчас Хиддлстон подписал согласие, не колеблясь. Он только посмотрел внимательно на Хемсворта, а затем перевел взгляд на доктора Брану, кивнул головой, как будто бы соглашался с самим собой, и оставил летящий росчерк на больничном бланке. И сегодня вместе с профессором Браной и целой командой врачей Крис восемь часов простоял возле операционного стола. Солировал Кеннет. Профессор сам настоял на том, чтобы Крис лишь ассистировал: - Сам подумай, куда тебе оперировать? Угробить его хочешь?! - накинулся Брана на своего подчиненного, едва тот высказал желание самому провести операцию. - Ты двое суток ночевал в больнице, спал урывками, да еще перелет этот, часовые пояса... По-хорошему, я вообще не должен пускать тебя в операционную. Но так уж и быть, постоишь на крючках. И попроси кого-нибудь из своих, пусть будут на подстраховке. Крис только кивнул головой, соглашаясь. Привычка не врать самому себе сказывалась и сейчас — он до чертиков боялся ошибиться. Напортачить. Сделать Томаса инвалидом. Пусть оперирует Кеннет. Он опытнее. Он лучше. Он второй после бога. Первые — реаниматологи, которые отняли Тома у смерти, когда через четыре часа после начала операции у того остановилось сердце. Крис еле на ногах устоял, роняя холодный пот со лба, когда его коллеги пять бесконечно долгих минут сражались с Костлявой за жизнь Томаса. Жизнь победила. А через четыре часа профессор Брана поблагодарил коллег за операцию. И теперь Крис мог только ждать. - Я видела тебя по телеку, - отвлек Хемсворта от раздумий голосок Люси, - ты же герой, Крис. А героев прощают. И она улыбнулась мужчине. Тепло. Ласково. И сразу стало легче. Как будто правда груз с плеч сбросил. А всего лишь извинился. - Это тот парень, о котором ты рассказывал бабушке? - спросила девушка. - Он самый, - подтвердил Крис. - А вы с ним… ну… - она замялась, - вы с ним… того? Вместе? - Что? А? - Крис тряхнул головой. - Нет. Мы не вместе. Нет. - Знаешь что, Крисси? - девушка перегнулась через барную стойку, так, что ее лицо теперь было близко-близко от лица Хемсворта. - Вот тебе бесплатный совет: если хочешь, чтобы у тебя с тем парнем все было хорошо — не ври. - Я… я же сказал, что мы…. - Крис даже задохнулся от возмущения. - Вот-вот! - Люси назидательно подняла вверх указательный палец. - Я же говорю — не ври. И она предложила сделать ему еще один кофе. И Крис согласился. Только на этот раз попросил американо без кофеина. И, поцеловав Люси на прощанье, унес стаканчик кофе с собой. На улице бушевала гроза. Потоки воды лились на город. И за те пять минут, что Крис бежал от кофейни до Центра, он вымок, что называется, до нитки. Только пластиковый стаканчик надежно прятал за пазухой. Переодевшись, Хемсворт поспешил к своему любимому пациенту. Когда Крис зашел в палату интенсивной терапии, Том уже не спал. Смотрел в потолок, даже не повернул голову на звук открывающейся двери. - Уже проснулся? - спросил Крис, усаживаясь рядом с кроватью Тома и проверяя показания приборов. - Что там, гроза? - спросил Томас, проигнорировав вопросы Криса. Крис кивнул головой. Но Том не смотрел на него. - Так что, гроза? Я слышу. Открой окно. Хемсворт встал и приоткрыл окошко. Несильно. Так, чтобы впустить в палату свежесть дождя. - Люблю грозу, - признался Хиддлстон. Крис знал. Любит. - Помнишь, я говорил тебе, что ты похож на скандинавского бога грома? И от этого вопроса Хемсворт вздрогнул: - Ты помнишь? Том, ты все это помнишь? - Ты возомнил себя богом, Крис? - устало спросил Том, опять игнорируя его вопросы. - Что? - не понял доктор. - Почему ты решил, что вправе что-то скрывать от меня? Почему не рассказал о Мирре и Джордже? Почему не сказал, кем… чем я был до того, как ты нашел меня в Мумбаи? - Том, послушай… - начал оправдываться Крис, но его не желали слушать. - Я говорил тебе, что не хочу этой операции, так какого же ты меня не отговорил? - О чем ты говоришь, Том?! - Крис схватился руками за немного отросшие волосы и изо всех сил дернул. - Мы с доктором Браной сделали операцию. Опухоль удалили. Мы с Кеннетом считаем, что она доброкачественная, и осталось лишь дождаться результатов биопсии... - Я не вижу. Вообще ни хрена не вижу! - в голосе Тома послышались истерические нотки. - Я снова оказался в темноте. Передай мою благодарность профессору! - Он не видит! - Крис влетел в кабинет профессора Браны, и только почтенный возраст и то глубокое уважение, которое испытывал доктор Хемсворт по отношению к начальнику, остановило его от того, чтобы схватить Кеннета за грудки, или шарахнуть кулаком по заваленному бумагами столу, или сделать еще что-то такое же эффектное, но и такое же глупое. - Не может быть! - уверенно ответил профессор, не обращая внимания на взвинченное состояние младшего коллеги. - Том ничего не видит, Кеннет! - Крис попытался взять себя в руки, буквально обхватив ладонями плечи и, не спрашивая приглашения, сел в кресло, приставленное к столу для совещаний. - Я проверил реакцию зрачков — отрицательно. - Это невозможно, - покачал головой Брана, - можем пересмотреть видео операции, но я уверен, что ошибки не было. Я не мог задеть зрительный нерв, ты сам видел, как располагалась опухоль, близко, очень близко, но все же…. - Я видел, профессор! - непочтительно перебил Брану Крис. - И тем не менее. Томас ослеп. И уже, не обращаясь даже к собеседнику, а как будто сам для себя, тихо произнес: - Я же обещал! Я ему обещал! Он так верил… так верил… не хотел оставаться в темноте. Он же совсем один… - Хемсворт! - рявкнул Брана, прерывая поток самоуничижения. Крис поднял на Кеннета совершенно больные глаза, и тот обратился к нему уже более мягко: - Езжай-ка ты домой. Или хочешь поселиться в клинике? Отдохни, выспись. Я назначу исследования… - Я уже назначил, - буркнул Крис, - и уже провел. МРТ чистое, по УЗИ тоже все хорошо, тромбов нет. Я позвонил доктору Нэвилллу из Лондонского клинического глазного центра, он обещал приехать осмотреть Тома. И я никуда не поеду, даже не думайте меня уговаривать! - Если все так, как ты говоришь, откуда слепота? - профессор встал из-за стола и принялся размеренными шагами мерить свой кабинет. - Мы не повредили глазной нерв. Возможно, слепоту вызвало что-то еще? Болезнь, не связанная с мозгом вообще. Сделай комплексное исследование, назначь анализы на… да на все, на что только можно. Как знать, может быть была недолеченная инфекция, все-таки Индия… - Да, я понял, я сейчас, - Крис вскочил с кресла и тут же опустился обратно, когда дверь профессорского кабинета распахнулась, являя на пороге Джорджа Хиддлстона. - Я хочу видеть племянника! - заявил он, коротко кивнув вместо приветствия Бране. Криса же он и вовсе не удосужился поприветствовать. - Боюсь, это невозможно, - развел руками Кеннет, - Томас сейчас в реанимации, и я не пущу к нему никого, даже вас, мистер Хиддлстон, пока мы не переведем его в палату. - Мальчик совсем один… - Он не один, сэр, - Брану трудно было сбить с толку, - уверяю вас, в нашей клинике за пациентами осуществляется весьма и весьма хороший уход. Наши медсестры… - Я требую. Чтобы меня. Отвели. К Тому. - отчеканил Хиддлстон-старший. - Требовать будете у жены, - поморщился профессор Брана. - Черт знает что! - возмущенно произнес Джордж. - Я попросил бы вас, мистер Хидлстон! - повысил голос Кеннет. - Есть установленные правила посещения пациентов, будьте любезны их соблюдать. Джордж пробормотал невнятные извинения и только потом спросил, как прошла операция. Брана, опуская медицинские термины, разъяснил посетителю неутешительные последствия операции. - Я так и знал! - выразительно закатил глаза Хиддлстон. Его красивое породистое лицо пошло яркими пятнами гнева. - Я предлагал швейцарскую клинику! Это вы, слышите, вы, Хемсворт, настояли на том, чтобы оперировать здесь. Коновалы! - Успокойтесь, Джордж, - Крис даже не удосужился встать со своего места, когда в него летели упреки, слишком уж театральным было это выступление дядюшки Тома, - никто бы не смог так филигранно провести операцию, как это сделал профессор Брана. Ваш племянник жив, опухоль больше не угрожает ему. А со зрением мы разберемся. - Черта с два вы разберетесь! - и не думал убавить тон старший Хиддлстон. - Я немедленно заберу Томаса, как только ему станет лучше. Кстати, когда это произойдет? - Не так скоро, как бы вам хотелось, - Крис изо всех сил старался, чтобы в его голосе не прозвучали нотки сарказма. Он сам готов был подгонять время, только бы Том скорее встал на ноги, но отдавать его в лапы этого паука Джорджа он был не намерен. И дразнить его сейчас тоже не стоило бы. - Мой племянник потерял зрение из-за вас… - продолжил было сыпать обвинениями Джордж, но его перебил профессор Брана. - Ваш племянник жив благодаря Крису! - его голос сейчас звенел сталью. - Только благодаря ему! Имейте если не уважение, то хотя бы благодарность. А сейчас потрудитесь покинуть мой кабинет. - Я должен видеть Тома! - не собирался сдаваться Джордж. - Иначе я обещаю вам кучу неприятностей. Вы не имеете права не пускать меня к нему. - При случае вам напомнят о ваших правах! - все-таки не сдержался Крис. Он рывком выдернул себя из кресла и, оказавшись близко, очень близко к Джорджу, прорычал, глядя прямо в так похожие на томовы глаза: - Я тебя близко не подпущу к нему, слышишь? Больше никогда… - Хемсворт! - вновь осадил его Брана. И Крис опустил лацканы щегольского светлого пальто, в которое был одет Джордж. - Я сейчас пойду к вашему племяннику, посмотрю, как он себя чувствует, - обратился к Хиддлстону Кеннет, одновременно успокаивающее похлопывая по плечу Криса, - и если его состояние позволит, вы пройдете к нему. А теперь попросите моего секретаря, пусть вам выдадут халат и бахилы. Том спал, когда Брана вошел в палату интенсивной терапии. Кеннет, стараясь ступать осторожно, хотел было выйти и отправить Джорджа восвояси — он не собирался тревожить сон его племянника. Но тот, видимо, почувствовал, что в палате он не один, и проснулся. Распахнул глаза, и Брана, встретив ничего не видящий, пустой взгляд, не мог сдержать разочарованного стона. - Прости, что разбудил, - негромко извинился Кеннет. - Мистер Брана? - Том узнал голос профессора. - Спи-спи, - и пожилой человек слегка похлопал Тома по руке, скрытой под одеялом, - тебе теперь нужно много спать. - Высплюсь еще, - Томас попытался улыбнуться пересохшими губами. И Кеннет, увидев эти слабые попытки и корку, обметавшую губы, поднес ко рту пациента трубочку, чтобы тот смог попить из стакана воды. - Доктор Хемсворт рассказал мне, что ты не видишь. Уверяю тебя, мой мальчик, операция прошла хорошо, зрительный нерв не поврежден. На МРТ, которое тебе сделали после операции, тоже все чисто. Мы найдем причину. И устраним ее. - Не найдете, - Том облизнул губы, - он сказал, что я пока не готов увидеть. Я был слеп всю жизнь. - Кто сказал, Томас? - встревоженно спросил Брана. - Бабаджи Садхир, - услышал он в ответ и прежде чем мысль о том, что, возможно, операция прошла не так уж удачно, и пациент сейчас бредит, Том продолжил: - он мне снился. Он спас меня там, в Индии. Крис расскажет. - Хорошо, - Брана кинул беглый взгляд на мониторы: организм Хиддлстона функционировал нормально для послеоперационного состояния, - там в коридоре твой дядя. Хочет видеть тебя. - Какая ирония, - усмехнулся Том, - я не только не хочу, но и не могу его видеть. Так и передайте Джорджу. Я не хочу его видеть. Никогда больше. - Том, он твой единственный близкий человек, - напомнил Кеннет. Хоть Джордж и вел себя отвратительно несколькими минутами ранее в его кабинете, все-таки лишать Томаса общения с ближайшим родственником он не хотел. - Я так и думал восемь месяцев назад. У меня был дядя Джордж. Брат отца. И моя Мирра. Сейчас я не желаю видеть их обоих. - Как скажешь, Том, - ласково сказал Кеннет, видя, что Хиддлстон начинает нервничать, - отдыхай сейчас. - Мистер Брана! - позвал Том, когда перед Браной раскрылись автоматические двери реанимационной палаты. - Да, мой мальчик! - отозвался профессор. - Мистер Брана, а Крис… он сейчас здесь? - Да, он у меня в кабинете. - Пожалуйста, попросите его зайти. Я хочу извиниться. Я… обвинил его… Я был не прав.