Взаперти

Джордж Хиддлстон всегда чувствовал себя не в своей тарелке рядом с этим человеком. И дело было даже не в том, что Джамель Мансур был одним из самых опасных людей на этой планете. О! Джордж готов был душу прозакладывать на то, что причина, по которой Ближний Восток пылает, и пламя это погасить не под силу никому — вот этот самый человек, сидящий напротив Джорджа в лобби элегантного The Dorchester. Небрежно откинувшись на спинку мягкого венского стула, Джамель лениво помешивал ложечкой ароматный чай, не отрывая от собеседника внимательного взгляда темных глаз-маслин. Джорджа несколько удивлял такой выбор места встречи: тема, которую ему предстояло обсудить со своим арабским клиентом, не предназначалась для случайных ушей. И пусть за соседними столиками не было посетителей, а официанты не позволили бы себе подойти к ним без того, чтобы их не позвали — достаточно было легкого кивка головой или едва заметного движения пальцами, пусть мягкие ковры глушили звуки, создавая ощущение, что ты находишься в уютной, обитой мягкими гобеленами шкатулке, Джорджу все равно казалось, что каждое их слово звучит слишком громко, что немногочисленные гости отеля слишком уж внимательно смотрят на них, и что расторопные официанты чересчур навязчивы. - Не дергайся, Хиддлстон, - поморщился Джамель и, сделав последний глоток чая, поставил свою чашку на столик. Джорджу показалось, что звук, с которым хрупкий фарфор встретился с деревянной крышкой стола, был слишком уж громким. Мужчина неловко вздрогнул. Его собеседник опять поморщился, как показалось Хиддлстону, даже несколько брезгливо. - Зачем надо было встречаться здесь? - Джордж обвел взглядом зал, в котором они находились. Привыкший к достатку, даже к некоторой роскоши Хиддлстон-старший сейчас бы предпочел встречу в какой-нибудь грязной лондонской подворотне, чем в знаменитом отеле, славившимся своими нерушимыми традициями. Джамель, напротив, был расслаблен и невозмутим. Для него, выросшего на пыльных улицах Тикрита, казалось, было само собой разумеющимся то, что он может назначать деловые встречи в самом сердце Лондона. И пусть за плечами у Мансура был престижный британский колледж, куда каким-то чудом, не иначе, смог отправить его учиться отец, занявший опять-таки чудом один из руководящих военных постов при тогда еще здравствующем Саддаме, пусть благодаря полученному образованию и приобретенным за время учебы связям Джамель мог бы позволить себе не то что выпить чаю в Дорчестере, а даже, наверное, купить этот отель вместе с персоналом, пусть костюмы его были сшиты на заказ, а манеры никоим образом не выдавали вчерашнего арабского босяка, Мансур все равно оставался тем, кем он был — убийцей и террористом. И пусть убийства и террор вершились по воле закона его страны, сути это не меняло. И то, что сейчас Джорджу предстояло договариваться с террористом, пугало до чертиков. Но стоило ему только подумать о прибыли, которую сулило предприятие, затеянное им вместе с Румыном, едва только Джордж задумывался о деньгах, которые посулил им араб за сыворотку, разрабатываемую Джаей Вайш, как страх пропадал, и его место занимала лишь легкая тревога. Но по-настоящему расслабиться рядом с Джамелем Джордж не мог никогда. - Место не хуже и не лучше других, - пожал плечами араб, - или ты предпочел бы встретиться под покровом ночи в одной из вонючих лондонских подворотен? Хиддлстон поежился — он не любил, когда вот так запросто читали его мысли. - Это слишком уж по-киношному, - усмехнулся Джамель, - а если бы у каждого из нас было по пушке в кармане и по десятку головорезов за спиной, было бы совсем уж как в третьесортном боевике. Джордж не нашелся с ответом: на героя третьесортного боевика его партнер похож не был. Скорее уж на делового человека, бизнесмена или юриста восточного происхождения, долгое время прожившего в Лондоне и чувствовавшего себя в заведениях, подобных The Dorchester, как рыба в воде. - Итак, зачем ты хотел меня видеть, Джордж? - задал вопрос Мансур, когда понял, что вопрос о месте свидания закрыт. - Ты наверняка слышал о том, что произошло в Сайфи, - Джордж сделал маленький глоток чая и отставил чашку — сейчас от волнения он не чувствовал вкуса и не мог отдать должное восхитительному напитку. - Разумеется, я слышал, - кивнул головой араб, - об этом было во всех новостных передачах. Или ты думаешь, что я не смотрю новости? - Тогда ты должен понимать, что поставка сыворотки может быть отложена на неопределенный срок. - Тогда и ты должен понимать, что за срыв поставки кому-то придется заплатить, - вежливая улыбка, до сих пор не сходившая с губ Джамеля, вдруг стала похожа не оскал только что плотно пообедавшей акулы. Джордж не сомневался — им только что закусили. Осталось только разжевать и выплюнуть. - Но послушай, в том, что случилось в Мумбаи… - Виноват ты, Хиддлстон, - теперь глаза-маслины смотрели на Джорджа жестко. Давили. Угрожали. - Это форс-мажор, Мансур… - Разве? Это твой прокол, Хиддлстон. Меня не интересует то, что случилось в Сайфи, меня интересует сделка в чистом виде. - Ты предлагал помощь, - заикнулся Джордж. - И ты уверил меня, что она тебе не требуется. - Послушай, клинику закрыли, федералы арестовали моих людей и… - И если они доберутся до тебя, знай: я достану тебя раньше. Хиддлстон нервно сглотнул. Он знал — Джамель профессионально ровно режет кожу на ремни. - Я уверяю тебя, все, что случилось в Индии, там же и останется. До меня им не добраться. У меня же сохранились записи ученых, есть формула сыворотки, ее нужно только слегка доработать. И если бы ты помог с организацией новой лаборатории… - Это долго, Джордж. - Я прошу тебя проявить немного терпения… - О! Я очень терпелив, Хиддлстон. В тюрьме Абу-Граиб, где я провел пять долгих лет, терпению учатся в первую очередь. Именно поэтому сейчас я не намерен ждать. Мне нужна сыворотка к январю. Как мы и договаривались. - Возможно, мы можем пересмотреть условия сделки, - вкрадчиво произнес Джордж. Его собеседник кинул на Хиддлстона скучающий взгляд и даже изобразил что-то похожее на зевок с закрытым ртом. - Я знаю, что та сумма, которую ты предложил мне за вакцину, огромна. Она велика даже по восточным меркам, Джамель, а тебе ли не знать, как щедры могут быть те люди, интересы которых ты сейчас представляешь. Мансур надменно кивнул головой, приглашая Джорджа продолжать. - Так вот мы можем поторговаться. Я уверен, человеку, выросшему на Востоке, не нужно объяснять прелесть торга… - А человеку, закончившему Эбби Колледж, может быть неинтересен торг, - перебил Хиддлстона Джамель. - Даже если он будет весьма существенным? - Тем более если он будет весьма существенным, - Мансур небрежным жестом провел по длинным волнистым волосам, которые, если уж придираться, немного диссонировали с тем аккуратным образом преуспевающего делового человека, который выбрал для себя Джамель. - Я не понимаю, - развел руками Джордж, - кто в здравом уме откажется от скидки? От щедрого предложения, если угодно, которое продавец может сделать специально для своего постоянного в дальнейшем, я надеюсь, клиента. - Специальное предложение — это когда покупатель в любом случае платит в два раза больше. Или в разы больше теряет, - по-восточному хитро усмехнулся Джамель и поднялся со своего места, протягивая Джорджу руку на прощание. - Сделка состоится в январе, - в голосе Мансура сейчас угадывалась твердость дамасской стали, - не подведи меня, Хиддлстон. Какое-то время после ухода Джамеля Джордж сидел, практически не двигаясь. Он даже дышал через раз. Как если бы, уходя, араб накинул ему на шею веревку, грозя затянуть ее через пять месяцев, что остались у Хиддлстона для того, чтобы решить проблему с поставками сыворотки. Никогда раньше он не врал своему восточному партнеру. Вероятно, не стоило начинать и сейчас — араб славился тем, что обмануть его было практически невозможно, а если таковые идиоты находились, то их тела если кто и находил, то исключительно в таком виде, что хоронить их приходилось в закрытых гробах. Но сказать правду - что до готовности сыворотки еще далеко — Джордж просто не мог. Джамель оказался неожиданно неуступчивым, а значит Джорджу нужно было во что бы то ни стало изготовить сыворотку к январю. Наконец, чуть придя в себя после изматывающего разговора с Мансуром, Хиддлстон залпом выпил оставшийся чай и, бросив на стол несколько купюр, покинул отель. На улице его ждал автомобиль, но Джордж, отпустив водителя, решил немного пройтись. Прогулка успокаивала, помогала собрать мысли в кучу. Перво-наперво, нужно было найти специалиста. Такого же, каким была Джая. Или даже еще лучше. Такого, кто мог бы в кратчайшие сроки довести сыворотку до ума. Возможно, тогда бы и не потребовались многочисленные опыты. Кто знает, вдруг достаточно будет провести испытания на одном-двух подопытных, чтобы понять, как на самом деле работает сыворотка, если убрать все побочные эффекты, которые она вызывает? Ответ лежал на поверхности. Такой человек был. Благодаря стараниям чертового Хемсворта и клятого Дауни племянник Джорджа сейчас поправлялся в Центре доктора Браны. И пусть глаза его не видели, зато мозг, как уверил Хиддлстона-старшего профессор Брана, функционировал неплохо, даже несмотря на травмы и операцию. И в дальнейшем, если верить прогнозам Кеннета, Том окончательно восстановится. Осталось только заставить Томаса работать над сывороткой. Джордж не питал иллюзий относительно того, что мальчишка добровольно возьмется за такую работу — слишком уж щепетильным он был. А сейчас и вовсе, должно быть, ненавидит дядюшку за то, что Мирра предпочла его. Но да Джорджу было наплевать на глупую мальчишескую ревность. Есть много способов, как заставить того, кто не хочет что-то делать, сделать это наилучшим образом: обмануть, надавить, запугать. Мирра была бы идеальным рычагом давления на Тома. Но сейчас, если он, Джордж, не слепой (слепым был как раз-таки Томас), надавить на племянника можно будет с помощью кое-кого другого. И Хиддлстон-старший, радуясь найденному решению, остановил проезжающее мимо такси — начинался дождь, и прогулка переставала быть приятной. «Сумасшествие!» - подумал Том, когда Крис прервал поцелуй и быстро покинул его палату. Как будто сбежал. Да скорее всего, так оно и было. Хиддлстон и сам бы сбежал, если бы мог. Черт его дернул подначивать доктора? Зачем он заикнулся об этом поцелуе? Что за дурацкое ребячество? Губы пекло — поцелуй обжигал, даром что длился каких-то пару секунд. Том чувствовал, как горячая волна, исходящая от Криса, как будто накрывает их обоих с головой, как перехватывает в волнении горло, как на эти несколько секунд становится трудно дышать, как потом тепло спускается куда-то вниз, и как те самые бабочки, о которых любят писать наивные романтики, роятся в животе, трепещут нежными крылышками, щекочут изнутри. Внезапно сделалось так сладко и одновременно страшно, как тогда, когда Том стоял перед открытым люком самолета, готовый сделать шаг вперед, в голубую бездну, чтобы потом плавно приземлиться на землю с парашютом. Тогда также замирало сердце — упадешь/не упадешь, разобьешься/останешься жив. Хиддлстон сделал этот шаг, и бездна приняла его в свои объятья, и он падал, падал, крича от восторга, пока его не дернуло вверх, когда открылся парашют, и через несколько минут он плавно приземлился на аэродроме. Этот поцелуй Криса был похож на тот самый прыжок — короткий, а сколько эмоций. Том задыхался от этих эмоций, сам не понимая, почему — не мальчик уже, давно нет. А только все равно, все еще ощущая на губах вкус Криса — свежесть и силу грозы — Том чувствовал себя, как мальчишка, которого впервые поцеловали. «Сумасшествие, - повторил Хиддлстон, - бред, безумие! Побочки от лекарств, возможно? Чем добрый доктор меня напичкал? Какой наркотой, от которой так кроет? Или это последствие травмы и глубокой комы — то, что после них меня клинит на Хемсворте?» Том подумал о Мирре. Прислушался к себе. Кольнуло острой иголкой в сердце. Больная обида привычно всколыхнула в его душе что-то темное, злое. Как тогда, когда, будучи этим странным призрачным существом — тогда Том, казалось, был одержим только одним желанием — разрушать, ломать, рвать, убивать в конце концов. Крис не дал ему убить. Каждый раз останавливал за секунду до того, как Том готов был отнять жизнь. Если бы не Крис — это черная злоба победила бы, поглотила бы Тома. Если бы не Крис… Эту фразу Хиддлстон не уставал повторять. Если бы не Крис, он так и сгинул бы в далекой Индии. А сейчас он жив и относительно здоров. Если слепота — плата за то, чтобы быть живым, что ж, Томас готов заплатить. И только одна мысль, что он не сможет увидеть Криса, его невозможно, нереально голубые глаза, его мягкую улыбку — так улыбаются детям, тем, кого любят безусловно и безоговорочно, его большие, крепкие руки, которые удерживали там, на краю, за секунду до того, как Том сделался бы убийцей. Если бы не Крис… Именно Крис принес Тому смартфон с голосовым управлением, сделанный специально для слепых, чтобы его пациент был в курсе новостей и не скучал целыми днями в одиночестве и полной темноте. Именно Крис пригласил знаменитого офтальмолога, чтобы тот осмотрел Томаса. Правда, после осмотра доктор Льюис ничем не мог порадовать Хиддлстона, а лишь разводил руками — с точки зрения медицины, ничто не мешало Тому видеть. И тем не менее он был слеп. Слово «психосоматика», произнесенное скорее с удивлением, чем с уверенностью, слетело с языка доктора Льюиса, после чего он заявил, что ему нужно посоветоваться с коллегами-офтальмологами, обсудить этот «интереснейший во всех отношениях случай». Том холодно попрощался с доктором Льюисом и уверил его, что не нуждается больше в его услугах. - Я не случай, Крис! - возмущался Хиддлстон после того, как офтальмолог покинул его палату. - Разумеется, доктор Льюис имел в виду… - Плевать мне, что он имел в виду! - Том злился сам на себя за то, что сейчас не может сдержать рвущуюся наружу истерику. - Мы пригласим другого врача, - спокойно отвечал ему Крис, и от этого «мы» Тому стало вдруг невероятно тепло. Том сам не замечал, естественно, но Хемсворт не мог не заметить, как плеснуло румянцем Тому на щеки и как полыхнули ушки-фонарики, которое теперь, когда пациента побрили наголо перед операцией, оттопыривались еще сильнее, придавая лицу Хиддлстона какое-то трогательное выражение. Именно Крис сообщил Тому результаты биопсии. Опухоль оказалась доброкачественной. И Томас как будто вживую представлял себе, как, читая скупые строчки отчета, Хемсворт счастливо улыбается. Как будто бы сообщал радостную новость не постороннему, в общем-то, человеку, а кому-то близкому. Хотя, по сути, ближе Криса у Тома сейчас не было никого. Как так получилось, что хирургу из далекой Австралии, по счастливому стечению обстоятельств купившему его лондонский дом, стал небезразличен бывший хозяин дома? Хиддлстон часто задавал себе этот вопрос. Не то чтобы ответ пугал его, нет. Просто Том не знал, что с этим делать. Вряд ли кто-либо в здравом уме полетит на край света, чтобы спасти того, кто тебе безразличен. Никто не будет подставляться под ножи и, рискуя жизнью, выдавать себя за пациента клиники, где проводились опыты над людьми. Крис все это сделал. Ради того, чтобы вытащить из чертовой клиники полуживого Томаса. Не из любви к геройству, а из любви…. Тут Том обычно закрывал ладонями лицо, как будто боялся, что кто-то увидит его смущение. Он сам себе боялся признаться, что Крис испытывает к нему нечто большее, чем позволено испытывать врачу к своему пациенту. Губы Криса ему об этом сказали. Но еще больше Том боялся признаться себе в том, что он сам чувствует к доктору Хемсворту. Куда проще было списать все на побочный эффект от сильнодействующих обезболивающих — они и только они вызывают у Тома эйфорию в присутствии красивого врача, который, к тому же, столько сделал для Томаса. Так было легче. Иначе пришлось бы что-то со своими чувствами делать. Самое лучшее — постараться с ними справиться, вытравить из сердца то хрупкое, нежное, что недавно поселилось там. То, что проросло на выжженной предательством Мирры почве. Кто захочет быть со слепым? Вот и Крис однажды это поймет, и тогда Том в очередной раз останется с разбитым сердцем. Лучше не думать о том, какая нежная у Криса может быть улыбка. Лучше не радоваться, когда слышишь запах грозы — знак того, что он вошел в твою палату. Лучше не провоцировать его, не выпрашивать — пусть и в шутку — поцелуи. Так лучше для них. Ведь лучше же? Именно Крис был рядом с Томом, когда вернувшийся из Мумбаи Роберт Дауни сообщил ему о том, что помощник комиссара Роджерс арестовал Мирру Вайш. - Как?! За что?! - Хиддлстон приподнялся на локтях и смог практически сесть самостоятельно. - Боже, Том! - Крис в тот же момент оказался рядом с ним, чтобы, как это обычно бывало, слегка надавив на плечи, привести своего беспокойного пациента в лежачее положение. - Ах, оставь! - только и отмахнулся от него Томас. Крис поверить не мог, что Хиддлстон смог самостоятельно сесть по прошествии всего лишь двух недель с момента операции. И пусть он смог удержаться в таком положении несколько секунд и все-таки упал на подушки, но это уже было достижение — Томас уверенно шел на поправку. - За что ее взяли? - настойчиво повторил Хиддлстон свой вопрос. - Насколько я знаю, Роджерс инкриминирует мисс Вайш организацию покушения на вас, шеф, - ответил Дауни. Крис видел, как обычно уверенный в себе донельзя начальник службы безопасности сейчас ясно пребывает не в своей тарелке, и посочувствовал недавно приобретенному другу. Он сам бы ни за что не хотел сейчас быть на месте Роба и докладывать Томасу о том, в чем подозревают его бывшую возлюбленную. - Что за чушь! - разозлился Том, а Крис бросил встревоженный взгляд на кардиомонитор — пульс пациента немедленно вырос. - К сожалению, это не чушь, мистер Хиддлстон, - возразил Дауни, - у следствия достаточно веские причины подозревать Мирру: есть распечатка ее переписки с сестрой, где она просит Джаю оставить вас в клинике Сайфи. Есть подтверждение перевода довольно крупной суммы денег со счета Мирры на одну очень странную фирмочку, принадлежащую некоему мистеру Марешу, иначе Румыну, человеку, известному тем… - Да знаю я, кто такой Румын! - раздраженно перебил Роберта Том. - Этот перевод — он что-то доказывает? - Есть свидетельство того, кто непосредственно устроил это покушение, сэр, - не обращал внимание на раздражение шефа Дауни, - Себастиан Стэн, один из подручных Румына, признался в том, что заказала вас именно Мирра. - Нет! - в сердцах выкрикнул Томас. - Она не могла! Не могла! - Том, пожалуйста! - Крис уже набирал в шприц успокоительное. - Роб! Выйди вон, немедленно! - Только попробуй вколоть мне эту гадость! - манипуляции Хемсворта не остались незамеченными. Потерявший зрение Томас с помощью слуха прекрасно улавливал то, что происходит вокруг него. - Только посмей! Я все слышу, как ты возишься с лекарствами. - Том… - Я сказал. А ты слышал. После этого Томас внезапно успокоился. Даже извинился за внезапную вспышку ярости. - Мистер Дауни, - уже спокойно обратился он к безопаснику, - вам ли не знать, как часто улики, которые буквально кричат в пользу того, что подозреваемый виновен, могут быть подброшены? Что тот, на кого показал свидетель, может быть банально оболган? - Разумеется, мистер Хиддлстон… - Я понимаю, - опять перебил Дауни Томас, - как, должно быть, я глупо выгляжу со стороны, пытаясь оправдать ту… ту, которая меня предала. Но говорю вам — Мирра не убийца. Кто угодно, но не убийца. Хемсворт просто встал рядом с Томом и взял его за руку. Крепко, но аккуратно сжал пальцами холодную ладонь. Как будто говорил: «я рядом, я-то не предам». Томас благодарно кивнул Хемсворту и опять повернулся к Дауни: - Когда я был… ну вы помните… когда я был призраком, я помешал человеку Румына обыскать мой дом. - Что?! - в один голос спросили Крис и Роберт. - Я потом тебе расскажу, - пообещал доктору его пациент и продолжил, - так вот этот человек, его зовут Станко, сказал, что Румын работает на Джорджа. На Джорджа, слышите вы? - И как же вам удалось добиться у Станко этого признания? - усмехнулся Дауни. - Что позволено привидению… - уклончиво ответил Томас. - Найдите этого человека. Если он еще жив, разумеется. Найдите и вытряхните из него душу. - Это вряд ли поможет Мирре, - задумчиво произнес Роберт. - Если это не поможет, поверьте, я заявлю, что никакого покушения на меня не было, - решительно произнес Томас, - что я не справился с управлением... - Ох, Том! - и Крис еще сильнее сжал пальцы Хиддлстона в своей руке. - Я не хочу, чтобы на скамье подсудимых сидела одна Мирра, - признался Томас, - как и не хочу, чтобы ее сестру обвинили в организации этой ужасной клиники, которая проводила опыты над людьми. За всем этим стоит кто-то… самый настоящий монстр. И монстр этот разгуливает на свободе, а должен сидеть в клетке. - Том… - тихо повторил Крис. - И я его в эту клетку посажу! - Хиддлстон сжал пальцы Криса в ответ.