Взаперти

«Улыбка у тебя совершенно дурацкая»… Крис вспоминал эту фразу Стивена Ричардса всякий раз, как смотрел на себя в зеркало, или если случайно ловил свое отражение в оконном стекле. Иногда он замечал, что просто улыбается — чего бы не делал. Например, день назад он поймал себя на том, что, рассматривая в супермаркете полки с овощами, совершенно не фиксирует в уме то, что видит — просто стоит, пялится на яркие овощи и улыбается. Потому что вдруг вспомнил историю, рассказанную ему Хиддлстоном, о том, как он купил первый в своей жизни мопед, потратив на него все честно сэкономленные за несколько лет карманные деньги. Ни у кого из приятелей Тома не было своего мопеда, мальчишки в основном гоняли на великах. Так что Хиддлстон в один момент превратился из нескладного зануды-очкарика в крутого мужика и того, чьей дружбы добиваются и перед кем заискивают. - Ты не представляешь, сколько о тот мопед разбилось тощих коленок! - с воодушевлением рассказывал Томас. - А сколько девичьих сердец! - Ладно заливать! - посмеивался над ним Крис. Он представлял себе юного Томаса: худого, длинноногого, большеглазого, с золотистыми трогательными кудряшками и нежным румянцем на круглых щеках. Представлял — и чувствовал одно лишь умиление, а не желание. Хотя вполне очевидно, что девчонки, ровесницы Тома, имели совершенно другой взгляд на вещи, отличный от взгляда мужика, которому хорошо за тридцать. Мальчишка давно вырос, и сейчас, стоило Крису подумать о том, как это - держать в объятиях тридцатипятилетнего Тома, как его тело тут же отзывалось на эту мысль весьма определенным образом. Хемсворт, разумеется, только в теории, знал, как и что нужно делать, чтобы мужчина получил удовольствие от секса с партнером своего пола — по анатомии у него в университете был высший балл. Но где бы ему было набраться практики? Крис прекрасно помнил, как решил ради интереса посмотреть гей-порно — увиденное на экране ни разу не доставляло, скорее наоборот. Но стоило ему закрыть глаза и представить на месте героев порнушки себя и Тома, как Крис-младший весьма активно напоминал о себе. Хемсворт хотел Томаса, хотел так, как ни одну женщину ранее. Хотел — и не знал, что с этим своим желанием делать. Мысли о том, чтобы завалить Хиддлстона прямо на больничной койке, даже не возникало — Крис не животное какое-нибудь, чтобы набрасываться на еще не до конца окрепшего пациента, тем более в стенах больницы. Но каких же сил ему стоило удержать себя от того, чтобы этого не сделать, когда Том, всегда совершенно неожиданно для Криса, вдруг набрасывался на него с поцелуями. О! По поцелуям они оба были мастера! Что касается поцелуев, то тут им не было равных. Они целовались, как казалось доктору Хемсворту, все то время, когда оставались наедине. А в последние дни Крис практически поселился в Центре доктора Браны — для того только, чтобы как можно чаще бывать наедине со своим любимым пациентом. И только необходимость позаботиться о собаках гнала его домой. Все свободное время Крис проводил рядом с Томом. Что бы они ни делали вместе — просто разговаривали или же играли с четвероногими питомцами, которых австралиец, как и обещал, привозил так часто, как только мог — Хемсворт наслаждался каждой минутой, проведенной вместе с Хиддлстоном. Даже если он просто сидел рядом и смотрел, как Томас, сосредоточенно слушая через наушники результаты апробации ноолексина, которые ранее надиктовал ему Крис, чертит какие-то непонятные стрелочки и галочки в блокноте — непонятные, да и невидимые самому Тому к тому же — даже тогда Хемсворт был счастлив. С каждым днем Томас все лучше и лучше ходил. Он даже мог самостоятельно, опираясь лишь на трость, которую Крис ему купил, обойти свою палату по периметру. Доктор Хемсворт долго и придирчиво разглядывал ассортимент интернет-магазина, учитывая тот факт, что трость должна быть не только удобной, но еще и красивой, даже несмотря на то, что Хиддлстон все равно не сможет разглядеть её, и наконец выбрал одну — из породистой древесины, покрытой лаком, с рукоятью в виде головы ягуара — достаточно простая и вместе с тем достаточно щегольская, трость как будто была создана специально для того, чтобы на нее мог опираться Том. И Хиддлстон не оставил подарок неоцененным. Он долго гладил указательным пальцем рукоять, прослеживая каждую линию сложного рисунка, и в какой-то момент Крису показалось, что Томас довольно заурчал — и впрямь как большая опасная кошка. Так Хемсворт и понял, что подарок пришелся по душе. И если Крис не решался выйти с Томом в коридор, то лишь потому, что физиотерапевт, наблюдавшая Тома, доктор Хендриксон, пока не разрешала своему пациенту перетруждать ноги. Но что-то Крису подсказывало, что этот беспокойный пациент не будет четко следовать рекомендациям врача. - Пойдем в парк! - попросил Томас сегодня, когда Хемсворт, сдав к вечеру отчет профессору Бране, заглянул в палату Тома, чтобы попрощаться до завтрашнего утра. Хиддлстон встал с кровати, и, опираясь на трость, довольно резво преодолел расстояние до двери. - Том! - покачал головой Крис. - Еще слишком рано. - А по-моему уже слишком поздно. И если у тебя есть планы на этот вечер, что ж… - Нет у меня планов на вечер! Но Том, ты знаешь, что тебе пока рано столько гулять. - Ничего, ты возьмешь с собой это дурацкое кресло, чтобы я смог с комфортом устроить в нем свой зад, если вдруг утомлюсь. «Вот же язва!» - подумал про себя доктор Хемсворт, однако идти на поводу у Томаса не собирался. - Мы никуда не пойдем, - решительно заявил он, - сегодня ты достаточно времени провел на ногах. - Зануда! - обиделся Томас и, показательно громко вздохнув, специально, чтобы доктор Хемсворт прочувствовал, сколь велико сейчас разочарование в нем его пациента, развернулся, чтобы вернуться в кровать. - Подожди! - Крис схватил Хиддлстона, дернул на себя. От неожиданности тот выронил трость. - Подожди, не обижайся! Я правда не хочу, чтобы ты чрезмерной нагрузкой сделал себе хуже. - Я же говорю — зануда! - буркнул Том, однако же из рук Криса не вырывался. Но и в ответ не обнимал. Просто стоял в кольце рук, смотрел исподлобья — то есть смотрел бы, если бы мог видеть. - Не обижайся! - еще раз повторил Хемсворт и прижался губами к виску, еще сильнее притянул к себе Томаса. И тот обнял в ответ. Провел ладонью вдоль позвоночника вниз, затем вверх, вдоль плеч, скидывая на пол пиджак. - Том… - Крис подавился воздухом. - Ты что творишь? Тот не ответил. Только шустрые пальчики ловко расстегивали пуговицы крисовой рубашки. - Тоооом! - простонал Хемсворт, когда Хиддлстон, царапнув короткими ногтями живот, провел ладонью вверх, и, найдя на ощупь сосок, слегка сжал его между пальцами. Крис, дурея от того, что сейчас вытворяют с его сосками пальцы Тома — а тот уже вовсю гладил обеими руками оба соска — мог только тяжело хватать воздух. Почему-то воздуха вдруг стало мало — Хемсворт задыхался от этой сладкой и немного болезненной ласки. - Поцелуй! - приказал Томас, и Крис жадно припал к тонким губам, терзая и посасывая, прикусывая и зализывая собственные укусы, пропуская внутрь язык — по поцелуям они оба были чемпионы. Осмелев — Том сам предлагает, сам просит — Хемсворт приподнял край пижамы и погладил впалый живот. Томас охнул и резко поднял руки вверх, позволяя Крису снять с себя рубаху. Тот, скользя губами вдоль шеи, спустился к ключицам, провел языком до той самой ямочки между ними, которая так волновала и манила припасть к ней, вылизать, выцеловать каждый сантиметр горячей гожи. И Крис ласкал и нежил, слушая, как тяжело и заполошно дышит Томас. Прихватив кожу губами, всосал внутрь, подержал немного и отпустил — пусть завтра останется засос, пусть его даже увидит кто-то из медсестер, которые будут выполнять назначения — сейчас ни один из них об этом не думал. Вообще ни о чем не думал, кроме жаркого удовольствия, которое кипело в венах, выворачивало кости, требовало выхода. - Крис! Пожалуйста! - простонал Том. - Что, мой хороший? - спросил Хемсворт, покусывая мочку нежного ушка. - Пожалуйста, сделай! Крис на секунду подумал о том, что это неправильно, неэтично, что это вообще ни в какие ворота — обжиматься с едва пошедшим на поправку пациентом прямо в его палате. И тут же запретил себе думать. Только делать. Только касаться, трогать, гладить, ласкать. Только дышать этим мужчиной, что так сладко просит и так тесно прижимается. Накрыть ладонью пах, погладить крепко стоящий член сквозь ткань пижамы, услышать сдавленный стон. Приспустить штаны, огладить упругие ягодицы, одновременно целуя припухшие губы. Дотронуться до ствола, захватить в крепкий кулак, провести вверх-вниз, задеть большим пальцем головку, размазывая по ней предэякулят. Смотреть, как лицо Тома искажает то ли мука, то ли удовольствие. - Вот так! - стонет Томас, толкаясь вперед. - Так! Еще! И Крис гладит еще. Дрочит в ровном, жестком темпе, смотрит на свою руку, в которой сейчас зажат аккуратный член Тома, глаз не отводит. То, как то появляется то исчезает между пальцами головка, заводит донельзя, и Хемсворт чувствует, как у него у самого болезненно стоит. К черту! Почему он должен терпеть? Резко дернуть вниз молнию, высвободить свой член, зажать их обоих — себя и Тома — в кулаке и надрачивать так, чтобы до сорванного дыхания, чтобы до рвущегося из горла крика, до прокушенной ладони. - Быстрее! - командует Хиддлстон и цепляется за плечи, тяжело дышит в ухо, целует сладкое местечко за ним. Так, как Крису нравится. - Жестче! И Крис убыстряется, распаленный желанием и тем, что Том в его руках такой… такой… - Я сейчас! Сейчас! Да!.. Они оба выплескивают удовольствие одновременно, и Хиддлстон практически валится на Криса, и тот, поддерживая Тома, медленно съезжает вниз по стене. - Посиди! - велит он Томасу и поднимается, чтобы в душевой найти что-нибудь, чем можно вытереть сперму. Вымыв руки и наскоро смочив теплой водой полотенце, Крис осторожно обтирает Тома: грудь, забрызганную капельками семени, живот и пах, опавший член, который, едва только к нему прикасаешься, начинает увеличиваться, и Хемсворт стремиться как можно быстрее закончить омовение, потому что второй заход Хиддлстон просто не выдержит. Он сидит, прислонившись спиной к стене и блаженно закрыв глаза, а на губах его играет шальная, безрассудная улыбка. - Я бы хотел видеть твое лицо, - наконец произносит он, позволяя Крису натянуть на себя штаны, - как его искажает страсть. Должно быть, это чертовски возбуждающее зрелище. - Еще увидишь, - обещает ему Крис, но оба они не очень-то верят в это обещание. До кровати Хемсворт несет Тома на руках — тот совсем ослаб после пережитого оргазма, да к тому же и правда слишком долго сегодня провел на ногах — его самый непослушный и самый важный пациент. Хиддлстон не очень-то и сопротивляется, разве что поначалу пытается брыкаться и шипит «я тебе не девчонка», но Крис велит ему заткнуться, и тот послушно умолкает, уютно устроившись в кольце крепких рук Хемсворта. В голове у Криса пусто. Как после хорошей выпивки. Или после хорошей драки. Легко и пусто. Ему кажется, что только тяжесть тела Тома сейчас удерживает его от того, чтобы не приподняться и не взлететь, словно наполненный гелием шар. Том в его руках сонный и теплый, глаза его все также прикрыты, а дыхание щекочет шею. И поэтому вместо того, чтобы просто уложить его в кровать, Крис делает круг по палате — просто потому, что ему нравится ощущать Тома вот так, нравится, когда он такой доверчивый и такой спокойный. Наконец он опускает Хиддлстона на постель, и сразу становится холодно. Крис спешит застегнуть рубашку и надеть пиджак. - Спокойной ночи! - шепчет он в приоткрытые губы Тома и вместо ответа чувствует, как те раскрываются, позволяют языку Криса проникнуть внутрь. Вновь становится жарко, жилы скручивает желание, хочется послать к черту все свое благоразумие и взять такого Тома — разморенного и податливого. И Хемсворт сжимает в кулаке всю свою решимость, чтобы оторваться от нежных губ. - Спокойной ночи, - шепчет Томас, когда Крис прерывает поцелуй. И уже на выходе из палаты до уха Хемсворта доносится тихое: - Мне было хорошо... - Здравствуй, Роберт! - Мансур привстал с кресла, приветствуя Дауни, и протянул ему руку. - Сколько лет, сколько зим... -тот ответил на рукопожатие и расположился в кресле напротив. Они встретились все в том же The Dorchester, где ранее араб встречался с Хиддлстоном-старшим. В отличие от своего шефа, начальник службы безопасности Ройал Фармс не испытывал дискомфорта при встрече с арабом. Он прекрасно знал, кто перед ним. И прекрасно знал, что несмотря на то, какие бы страшилки не ходили о Джамеле Мансуре в определенных кругах, тот все же имел определенное чувство справедливости, свое собственное, разумеется. И на взгляд обывателя, возможно, весьма специфическое. Но тем не менее, Роберт Дауни был уверен — что бы ни случилось, Мансур никогда не посмеет навредить ему. Тому человеку, который однажды спас его жизнь. С тех пор, как они закончили обучение в Эбби Колледж, прошло почти сорок лет, но оба они помнили тот день — второй день рождения Джамеля Мансура. Говорят, что хорошо плавающий араб — это араб, которому вшили жабры. Джамель плавать не умел никогда, да и где бы ему было научиться? На второй год обучения в колледже их отправили на лето в спортивный лагерь на берегу Ривер Мол. Зачем Джамель полез в воду — он позже сам говорил, что как раз-таки для того, чтобы выучиться этому нехитрому, на его взгляд, занятию — плаванию. Да только в холодной воде его ногу тут же свело судорогой — от страха и боли он только и мог, что орать да бить руками по воде, из-за чего только быстрее выбивался из сил. Крики однокашника услышал юный Роберт Дауни. Прибежав на призыв о помощи, он увидел, как черные кудри Джамеля скрылись под водой. Не теряя ни секунды, Роб бросился в холодную воду. Течение было сильным, и ему пришлось побороться, чтобы вытащить товарища на берег. Мансур не дышал, и Роберт неумело пытался сделать ему искусственное дыхание и уже отчаялся, потому что мальчик по-прежнему лежал неподвижно, и через посиневшие губы дыхание все не вырывалось. Напуганный до полусмерти, мокрый и замерзший, Дауни отчаянно звал на помощь, и наконец один из воспитателей услышал его. К счастью, для Джамеля было еще не слишком поздно. В отличие от юного Роберта, воспитатель знал науку оказания первой помощи на отлично. Мансура, который наконец-то смог дышать, и Дауни, которому грозило воспаление легких, доставили в ближайшую больницу, и поправлялись они, лежа на соседних койках. Нет, они не сделались друзьями. Но и из виду друг друга не теряли. Дауни врагу бы не пожелал враждовать с Мансуром. А тот, в свою очередь, жалел, что не может назвать Дауни своим другом. Но так уж сложилась жизнь. - Как сам? Как Захра? - поинтересовался Роберт, присаживаясь за столик и подзывая официанта. - А что со мной будет? - усмехнулся его собеседник, и тот в ответ неопределенно развел руками, как бы показывая, что при такой жизни, которую вел Джамель Мансур, случиться может все что угодно. - А Захра… - нахмурился араб, - ненавидит меня. - Почему не возьмешь себе вторую жену? - поинтересовался Роберт. - Чтобы она тоже ненавидела меня? - пожал плечами Джамель. Оба помолчали. Роб знал причину, по которой жена ненавидела Джамеля. Смерть ребенка может еще больше привязать супругов друг к другу, а может наоборот — оттолкнуть на разные полюса. - Она сейчас в Вене? С сыном? - В Париже. С сыном, - подтвердил Мансур и, когда принесли кофе, решил сменить тему: - Мне сказали, что ты хотел встретиться. Так какое у тебя ко мне дело? - А почему я не могу просто так встретиться с бывшим одноклассником? - издалека начал Роберт. - Потому что ты слишком умен, чтобы скармливать мне сейчас всю эту хрень, Роб. Кстати, слышал о том, что случилось в Мумбаи. Шутка ли — накрыть подпольную лабораторию по производству супер-оружия или чего там… - Тебя интересует это оружие, Джамель? - глядя прямо в глаза собеседнику, спросил Дауни. - Велик Аллах! - тонко улыбнулся араб. - Мы в мирном Лондоне, Роберт, мирно беседуем… Имам проповедует мир… - Брось, Мансур! - поморщился Дауни. - Мы оба знаем, что ты вспоминаешь о своей религии только тогда, когда тебя в грубой форме заставляют сделать это. Сейчас мы действительно беседуем мирно. И я прямо спросил тебя — ты интересовался покупкой сыворотки? - Пожалуй, из всех людей на Земле только ты один можешь безнаказанно задать мне такой вопрос, - с восхищением в голосе произнес Джамель. - И только одному мне ты можешь честно на этот вопрос ответить, - спокойно сказал Дауни. - А почему бы тебе не ответить сначала на мой вопрос, Роб? - опять попытался увести неприятный разговор в сторону араб. - Давай попробуем, - согласился Роберт, - что тебя интересует? - Тот парень, что был с тобой в Мумбаи. Доктор Крис Хемсворт. - Тебя интересует Крис? - искренне удивился безопасник. - Он спас Инсара, - просто ответил Джамель. - Он… Что??? - теперь удивлению Дауни не было предела. - Ты помнишь взрыв школы в Кандагаре… Роберт кивнул. Он знал, что при налете союзнической авиации одна бомба — совершенно случайно, как это бывает — попала в школу. Дети Мансура — близнецы Инсар и Заки — учились там. - Я уговаривал жену уехать. Задолго до этого. Упрямей женщины мир не встречал! - лицо Мансура вдруг как будто потускнело, сделалось землисто-серым. - Женщины… - развел руками Дауни. - Я тогда был дома. Услышал о взрыве, тут же бросился туда. На завалах работали наши и медики из Красного креста. Я помню, как строители извлекли из-под завалов моих детей. Этот твой парень… Крис… Он пытался помочь Заки. Пытался… Я помню, как он посмотрел на меня. Когда понял, что я отец этих детей. Я думал, что убью его. Именно его, этого гребаного лечилу! За то, что не смог помочь моему сыну. - Он не был виноват, Джам, - осторожно протянул к нему руку Роберт. - Вы все были виноваты! - по-змеиному прошептал Мансур. - Все ваше насквозь гнилое общество… А, черт с ним! Я не о политике сюда говорить пришел. - Вот именно — заметил Роберт. - Инсар не мог дышать. Этот доктор Хемсворт вставил ему в трахею какую-то трубку, и мальчик задышал. Я передумал его убивать. - Ты не смог бы. Не смог бы его убить, Джам. - Иногда ты понимаешь меня лучше, чем Захра, - усмехнулся араб. - Иногда лучше, если жена чего-то не понимает, - заметил англичанин. - Она поймет. Дай ей время. - Время — это как кредит в банке, его дают тебе только тогда, когда ты в этом не нуждаешься, - процитировал Джамель Джона Брэйна. - Крис спас не только твоего ребенка, - заговорил Роберт после небольшой паузы, - эта сыворотка убивает, Джам. Обнаружив лабораторию, доктор Хемсворт не позволил сотням и сотням несчастных умереть от чертового препарата. - Ты правда думаешь, что меня интересует сыворотка? - хитро прищурился Джамель. - Я бы очень хотел ошибаться, - признался Роберт, - у меня нет доказательств. Да мне они и не нужны, я не служу в МИ-5. - В МИ-5 служит Ник Фьюри, насколько я знаю, у него сейчас дело о лаборатории в Мумбаи. - Ты чертовски хорошо осведомлен, Джам, - сделал комплимент Дауни, - даже для шефа разведки. Мансур кивнул головой, отвечая на похвалу англичанина. - Так вот позволь мне тебя предупредить. По старой дружбе. - сделался серьезным Роберт. - Если ты ведешь переговоры с Джорджем Хиддлстоном о покупке сыворотки, то знай — он под колпаком у Фьюри. А значит, ты окажешься там же автоматически. - Мне приятна твоя забота, Роб, - скромно опустил глаза Джамель, но его собеседник ни в грош не ставил эту показную скромность. - Поверь мне, Джам, - настойчиво попросил он, - на этой сделке ты погоришь: или тебя накроет МИ-5, или ты купишь препарат, который убивает. - Мне приятна твоя забота, Роберт, - повторил Джамель, - но она мне непонятна. С чего тебя заботит моя судьба, словно я тебе родной? - А кто сказал, что я делаю это бескорыстно? - белозубо улыбнулся Роберт. Джамель расхохотался, не донеся до рта чашечку кофе: - А вот теперь я узнаю хитрого лиса Дауни! - Так или иначе, но сейчас тебе выгоднее и, главное, безопаснее иметь дело со мной, чем с Джорджем, - слегка улыбнулся в ответ Роберт. - Где моя выгода — решу я сам, - резко оборвал смех Мансур, - и я сам решу, с кем мне безопаснее иметь дело. Так и передай Фьюри. Это же он прислал тебя? - Не важно, кто меня прислал, - начал раздражаться Роберт, - важно, что ты здесь, и я здесь. И мы сейчас договоримся, как будем действовать дальше. - Я ни о чем не собираюсь договариваться с федералами, Роберт, - презрительно поджал губы Джамель. - Даже если это будет гораздо выгоднее для тебя, чем покупка партии товара, прямо скажем, сомнительного качества? - И в чем моя выгода? - осторожно поинтересовался араб. - Что, если бы я сказал, что твое положение в армейской верхушке сейчас весьма нестабильно? - Мое положение весьма нестабильно с тех пор, как я окончил колледж, - покачал головой Джамель, - не думай, что смог удивить меня, Роб. - А что, если я скажу, что за твоими противниками стоит Джордж Хиддлстон? - вкрадчиво спросил Дауни. На секунду взгляд Мансура перестал что-либо выражать, схлопнулся. - Я бы сказал, что это отличная шутка, Дауни! - ответил он после секундной паузы и несколько раз театрально хлопнул в ладоши.