Шанс

Шатен вяло ковыряется в тарелке с салатом, сидя в дорогом пафосном ресторане на обеде. Накануне позвонил Егор, протараторил что-то мол находится поблизости и хочет пересечься. Сейчас Артём глубоко погружён в собственные размышления, пропуская всё вокруг. — … и вот мы оказываемся у меня дома, доходим до кровати, и в этот момент она говорит, что… Эй, ты меня вообще слушаешь? — недовольно восклицает Ракитин, теребя друга за рукав. — Да, ты говорил про конференцию в Москве на этих выходных, — неуверенно тянет тот, встряхиваясь. — Ага, пятнадцать минут назад! Егор вздыхает и откидывается на спинку стула. Цепляет изящный бокал на хрустальной ножке и осушает остатки белого вина в один глоток. Он выдерживает показательную паузу, изучающе осматривая парня напротив. — Что не так? В каких облаках ты сегодня витаешь? Заготовленная фраза давно вертится у Шатохина на языке. Но по какой-то причине ему не хватает смелости её озвучить. Он провёл все выходные, перечитывая учебники и старые статьи, копаясь в своих же записях о предыдущих пациентах, снова и снова проходясь по виткам памяти. Артём занимался врачебной практикой вот уже десять лет. У него был поистине огромный опыт на основе сотни самых разнообразных случаев. Так каким же, блять, образом он умудрился пропустить классические признаки жертвы домашнего насилия? «Потому что их не было», — обнадёживающе уверяет внутренний голос. «Ты ничего не заметил, так как не было признаков. Твой профессионализм тут не при чём. Поэтому ты либо ошибаешься в догадке, либо этот парень — чёртов социопат, скрывающий все чувства». — Артём? — обеспокоенно произносит друг, привлекая к себе внимание. — Почему ты не сказал, что в семье Глеба были случаи абьюза? Этих данных нет в его медицинской карте. Его папаша попросил тебя скрыть это? Депо выпаливает свои вопросы один за другим, неосознанно повышая голос. Происходит что-то ещё — где-то на периферии эмоций, но он не успевает отследить, концентрируясь только на злости, что огнём выжигает вены. Как врач, он обязан знать такие факты, особенно если пациент уже был на терапии у кого-то другого. Но, видимо, ситуация не столь простая, какой выглядит. Потому что Егор молчаливо отвечает ему таким потрясённым взглядом, что шатен на миг теряется, мгновенно остывая. На лице друга маской отражается недоверие. — Это он тебе сказал? — Ты не знал? — Артёму нужно услышать подтверждение своей теории. — Подожди. С чего ты вообще это взял? Это серьёзные обвинения, — Ракитин заводится и размахивает руками, едва не снося бокал со стола. Их взгляды отчаянно скрещиваются. Каждый хочет перетащить одеяло на себя и захватить инициативу. Егор выше Артема на две головы и шире в плечах, но, замечая неприкрытую сталь в глазах парня, сейчас чувствует себя нашкодившим юнцом. Он вздыхает и поднимает ладони вверх, признавая поражение. — Хорошо! Итак, по порядку. Я не знал, да. У меня был ряд индивидуальных бесед с ним, и он ничего об этом не упомянул. Я думаю, ты уже примерно понял, какой он. Глеб — как ящик, наглухо запертый на десять замков. Как ебучая матрёшка. Слой за слоем, и ни слова правды. Шатохин на автомате кивает, наспех прокручивая в голове те два сеанса. Для пациентов вполне естественно находиться первое время в скованном состоянии. Это необычная ситуация — ты приходишь к незнакомому человеку и почему-то должен рассказать ему историю чуть ли не каждого своего дня с самого детства. Поэтому поначалу они замыкаются. Их нужно подталкивать, задавать им наводящие вопросы. Постепенно люди привыкают к самому формату бесед и делятся какими-то фактами и мелочами, на основе которых врач и делает определённые выводы о них и их проблемах. Но этот парень — совсем другое дело. Шатену всерьёз кажется, что за все годы практики он никогда не встречал никого, кто был бы настолько закрыт. Ему попадалось несколько социопатов, но те напротив первыми шли на диалог, будто хвастаясь своими умениями. Им хотелось почувствовать себя важными. — Что насчёт групповой терапии? — Артём делает последнюю попытку. — Ты же говорил, он её посещал. Целый месяц, пока лежал у тебя. — Да. Но там тоже всё без особых успехов. В основном молчал. Если говорил, то только про наркотические состояния и свои ощущения в процессе. Без этих привычных историй «почему я начал употреблять и когда», — смиренно разводит руками Егор. — Другие врачи? — не сдаётся друг. — Там вообще всё очень странно. Я до сих пор в непонятках, что у них произошло. Врачи избегают этой темы, а Глеб и подавно. Но одно я знаю точно — Голубин-старший никак в этом не замешан. За месяц ломок сына он ни разу не приехал и не позвонил. Шатохин задумчиво потирает виски, пытаясь уложить новую информацию в голове. Чёрт! Случай блондина определённо станет одним из самых сложных в его карьере. Неизвестно, что там намешано у него внутри и насколько всё запущено. — Чувак месяц провёл под твоей опекой! Ты можешь хоть что-то конкретное сказать? — укоряюще добавляет он. — Глеб вёл себя как типичный парень, который связался не с той компанией и подсел на наркоту. Взрывной характер, мудацкая натура. Любит быть один, намеренно избегает сближения с другими людьми. Такой бросит тебя в подворотне с ментами и без всяких угрызений совести даст дёру, — рапортует Егор с холодным блеском в глазах. Ему никогда не нравилось это ощущение, которое преследовало его рядом с Депо. Словно он намного младше и смотрит на него с обожанием, как на некого учителя. На самом же деле Ракитин был старше на несколько лет, имел свои успехи. Но всё равно не мог заткнуть слепое восхищение по отношению к шатену. — Ты ведь не откажешься от него, верно? — с опаской уточняет он. — Не думаю, что парень переживёт пятую смену врача за месяц. — Я похож на человека, который кидает пациента после того, как вскрывается такое? — сухо обрывает его Депо. Друг извиняюще поджимает губы и отвлекается на официантку, чтобы попросить счёт. Та бесстыдно флиртует и, судя по лукавой усмешке Егора, весьма успешно. Артём давит внутри горечь. Он уже давно забыл, что такое «жить в моменте» и перестал обращать внимание на подобные мелочи. Они расходятся на полпути, прерывая спор о новом фильме Тарантино. Шатен крепко обнимает приятеля, хлопая по спине, и просит держать его в курсе, если Глеб снова заявится к нему со скрытым желанием поговорить. Егор в ответ дежурно советует быть осторожнее. «Что, по его мнению, может произойти?», — размышляет Депо, лениво передвигая ноги в сторону офиса. — «Этот худой смазливый торчок убьёт меня в моём же кабинете? Боже, единственное, что мне грозит, — это нескончаемые игры разума и прятки от правды». Он торчит на работе до вечера, выслушивая огромное количество нытья, старательно пытаясь разобраться в хитросплетениях чужих жизней. В восемь часов парень покидает здание, и его накрывает таким явственным чувством усталости и морального истощения, что сил хватает только на звонок в такси. Просторная квартира в светлых тонах с изысканным ремонтом и дорогущей мебелью встречает удушливой тишиной. Артём с сожалением думает, что зря он не успел на выходных забрать собаку у родителей, и те уехали вместе с ней куда-то к родственникам. Сейчас он бы многое отдал, чтобы привычно зарыться пальцами в мягкую шерсть и получить детский прилив счастья. Это всегда дарит ему ощущение уюта и домашнего комфорта. Парень не врал — он любит быть один и наслаждается этим, просто иногда не может бороться со скукой. Он убивает вечер за готовкой, забавно пританцовывая в такт модной мелодии, пока стоит у плиты. Листает ленту новостей, кривясь от политических сводок. Созванивается с кем-то из друзей и заливисто хохочет, слушая их истории, беспрестанно кивая. На протяжении всех последних дней Артём усиленно занимает себя любыми возможными делами, лишь бы заткнуть этот упрямый голосок в голове, что вкрадчиво нашептывает ему вещи, от которых у него мороз по коже идёт. Он глушит беспокойство внутри через фильмы, работу и случайный секс. Но это плохо помогает, и юноша чувствует себя отвратительно. Мысли в голове — как разворошенный улей. Тревога накатывает волнами, то вынуждая ухватиться за край стола от невозможности сделать вдох, то отступая куда-то во тьму на время. Шатен медленно погружается в спасительный сон, свернувшись бочком среди горы подушек, пока кто-то внутри продолжает свою размеренную речь, лениво растягивая гласные на манер самого Артёма с теми же самоуверенными нотками в голосе. «Ты начинаешь волноваться за Глеба. Цепляешься за его историю и ищешь подвох, потому что он напоминает тебе брата, который прятал свои проблемы за вежливой улыбкой. Ты думаешь, что если спасёшь его, то спасёшь и своё прошлое. Но это не так. Ты лишь потеряешь себя».