Комета

Курама, как бы он не отнекивался, был рад. Во-первых, можно увидеть свет белый, почувствовать ветер, играющий с его чистой шерстью, но отходить не от одного, не от второго Узумаки дальше двух-трех метров нельзя — вернешься обратно под печать. Во-вторых, можно поесть чего-нибудь вкусного, а он падок на это, ведь когда-то его, так называемая «мама», часто баловала хвостатых едой из мира людей, даже несмотря на то, что питаться им не нужно, но никто из девяти зверей не мог отказаться от принесенного. Если напрячься, то можно вспомнить, что, когда оставалась последняя, десятая вкусность, то все чуть ли не поубивали друг друга, желая забрать это себе. В конечном итоге создатель Рикудо и «мама» оставляли это себе. В-третьих, не ясно, хорошо это или плохо, но за полгода Демон Лис почувствовал себя отцом, пусть строгим, но справедливым, с жизненными цитатами, что он нажил за пару сотен лет своей долгой жизни. В-четвертых, интерьер подсознания. С какого-то момента он не увидел тех холодных и мрачных стен подземелья, ибо подсознание, как бы это смешно не звучало, Узумаковское, и те его изменили по желанным Лисом критериям, которые он выставлял поминутно, пока не добивался того, чего ему хочется. Благодать. Почему первые джинчуурики такими не были? Распяли его на камне и жили припеваючи, а на Лиса всем наплевать. Что ж, зато сейчас Лис не одинок и смог взять себе в «деток» двух близнецов, послав АНБУ куда подальше, конечно же от лица близнецов, ибо поднялся кипишь, узнай, что пятилетки уже в курсе о Лисе внутри и к тому же дружны с ним — авось врет вам и хочет выбраться? Такое тоже может быть, ведь Кураме никто не доверяет. Нет, выбраться, конечно, хочется, но и так все хорошо. Он может выйти своей мини-формой в мир, кстати, этой формой он очень гордится, показывая всю свою милоту двум окружающим его персонажам. Кто бы знал, что Лис так измениться всего за полгода? Когда-то хотелось сказать: «Вы идиоты? Я — Девятихвостый! Я не упаду так низко, что маленький ребенок сможет повлиять на меня! Я — воплощение ненависти!», но… Черт, с ними жизнь стала конкретно лучше! Четвертый Хокаге буквально доверил ему близнецов Узумаки… Они стали друзьями, если не семьей, и через несколько лет они смогут использовать его чакру! — Курама, ты же знал наших родителей. Расскажи о них, пожалуйста, а то никто не хочет. — спросил вдруг Наруто, положив голову на подушку дивана, где, на спинке того же предмета интерьера, покоился чиби-Девятихвостый. — Ну, — замялся лис, — Тут не совсем все так просто, как вы думаете, малявки. Это же я убил ваших родителей. — Мы знаем. — кивнула Наруко, поставив тарелку с печеньем перед диваном, — Старик Третий, когда мы просили о них рассказать, постоянно говорил, что ты их убил. — А еще, что мертвых не вернуть. — цыкнул Наруто. Курама задумчиво посмотрел на них, почесал затылок и подпер лапой мордочку. — Вы странные. — резко выдал Лис, чем просто вбил по колу в спины детей. Это было слишком резко. — Другие бы уже давно тут слюной брызгали, крича что-нибудь негативно-депрессивное в мою сторону… Ну, ладно, но расскажу, что сам знаю. Курама был как пиздящий ящик — хрен закроешь, но рассказчик хороший. Слушали его не перебивая, ибо просто слово вставить не получалось. Курама до близнецов был запечатан в Кушине Узумаки — мать детишек, женщина со взрывным характером, а ее супругом был — Намикадзе Минато — ее противоположность. Ну, как говорится, противоположности притягиваются. Он также рассказал про жизнь Кушины, даже о ее встрече с Минато, про то, что они любили, чем занимались, о том, как долго и как радостно ждали своих первенцев. И как любили даже не родившихся. А еще про нападение во время родов Кушины, где может ослабится печать. Какой-то хмырь, назвавшийся Мадарой Учихой, распечатал Лиса и заставил его напасть на деревню, где, защищая своих близнецов, мать и отец встали щитом перед ним. На вопрос: «А расскажешь о себе?» он ответил, что устал, и, если ему купят супер-мягкую подушку, то расскажет все, что душенькам пожелается. Подушку он таки получил и это, судя по всему, стало его мечтой — мягкая подушка для сна. Что Курама рассказал о себе? Ну, он был немногословным. Он один из девяти хвостатых зверей. Многовековое отношение к Лису как к безмозглому чудовищу, которое необходимо только для хаоса, выработало в нем устойчивую ненависть к человечеству, но, судя по всему, есть два исключения этого века. После запечатывания в близнецов, Лис продолжил ненавидеть всех и вся, однако добродушные детки в мгновение растопило льды, что обволокли сердце Лиса, в конечном счете он изменил свое мировоззрение, пусть и не до конца. О прошлом он умолчал, но ребята решили не спрашивать — это его дело. Захочет — расскажет. Но узнали, что его любимая еда — все, что он может уместить себе в брюхо, но выделяется среди этого онигири, кацудон, моти и токояки, посему это стало часто присутствовать в доме Узумаки, но в следующие мгновения исчезало. И кто говорил, что хвостатым можно и не есть? Враки — этому, как оказывается, ленивому лису лишь бы жрать. Еще он не любит звук будильника и пылесоса. Кто бы знал, а? Об «Мадаре Учихе» никто так и не забыл, ибо эта… Этот плохой человек приложил свою лапу к кончине Кушины и Минато и последующим пренеприятным существованием близнецов в виде оружия деревни. Минато, как-никак, Четвертый Хокаге, да и мама не воздухом питалась, к тому же жили они, по словам Курамы, не бедно. Но даже с этой информацией, логично будет предположить, что близнецов Нару таки облапошили, ибо завещание родные оставить не успели, вот и нет даже наследства. Что можно рассказать о жизни близнецов Узумаки после знакомства с Лисом? Почти ничего не изменилось, только появилось много тренировок и уроков. Придирки таки не остановились, ибо «доблестные защитники деревни», что никак не сравнятся с самим Девятихвостым, вымешивают злобы на детях, что им ответить ну никак не могут. Курама таких называет глупцами или кретинами, на свой обширный лексикон он переходить не будет максимум лет десять. Раны не все были сильные — синяки да царапины — десятого октября все бывает намного хуже, благо, Курама лечил их, делясь своей чакрой, так что на следующий день дети были словно новенькие. Посему и начались тренировки, дабы сделать детишек сильнее, чтоб никто не смог их больше обижать. А то Девятихвостый точно когда-нибудь не выдержит того, что кто-то покусился на его нарушителей одиночества, что стали так близки сердцу демона. Тренировки были начаты с тайдзюцу и развития тенкецу. Защитить они же себя не могут, а если это сделает Курама, то всем троим точно не поздоровиться, так как сдерживаться он не умеет, а близнецов калечить не хочется. Это было приятно слышать, значит они ему все же нравятся, хоть и Наруто, и Наруко были в этом уверены. Он стал самым любимым из знакомых. Каждый день, каждая тренировка — изнурительны. Курама не жалел не сил, не времени. Бедные дети хотели уж было взмолиться о пощаде, но передумали, понимая, что садист старается помочь. Тренировки можно было описать одним словом — Ад, если есть силы моргать, значит и кружок по Конохе навернуть можешь. Помимо таких тренировок Курама, не то что Пес, дал обоим сразу еще одну тренировку — готовка. Просто читая рецепт, дети чуть ли не запоминали его наизусть, если получалось вкусно, конечно. Зато теперь все сбережения не тратились на рамен, а могли готовить что-нибудь даже на несколько дней вперед. Конечно, никто ограждать их от «вредной еды» не стал, Наруто, в конце концов, полюбил рамен, да и его сестра была не против, хоть и предпочитает суши… Вообще она много чего полюбила, хотя на сладости налегает больше, из-за чего ее иногда ругает Курама, но она не пугается и не обижается, ведь он это делают потому, что она может испортить себе свои зубы или еще хуже — заработает сахарный диабет. Наруто, кстати, что ежедневно разрисовывал лица Хокаге, перестал это делать. Курама ему наглядно объяснил, что такими шалостями он только отталкивает от себя людей. К тому же, люди признают не того, кто стал Хокаге, а как раз-таки наоборот. Становится Хокаге тот, кто добился признания людей. *** — Ну, Наруто, это лучше, чем ничего. — многозначительно бросил Курама, следя за траекторией куная, что был найден на одной из улиц, — Ты попал во-о-он в то дерево. — указал он из подсознания на дерево, что стояло где-то слева сзади за деревом, где был нарисован рисунок мишени. — Наруко вообще не попадает. — Эй! Это были тренировки по метанию найденного куная и, если Наруто попадал «во-о-он в то дерево», то кунай Наруко в принципе либо не долетал, либо пролетал куда-то не туда. Зато прекратились вечные забеги, ибо Курама сказал, что больше пятилетние тельца перенапрягать не стоит. — Тут кто-то есть! — послышался незнакомый детский голос, заставивший близнецов стыдливо спрятать все кунаи.