Белый ястреб

Дети радостно визжали, играя то ли в догонялки, то ли какую-то более осмысленную, но не менее активную игру. Говард улыбнулся, стоило Томми случайно врезаться в него и чуть было не повалиться на спину из-за такого столкновения. Рид вовремя удержал раскрасневшегося от долгого бега ребенка, велев быть аккуратнее, и продолжил свой путь через лагерь. Люди были воодушевлены тем, что до нового дома осталось совсем немного. Они смеялись, вели оживленные беседы и даже начинали упаковывать вещи. Уже через несколько часов они все будут в Камдене — городе, в котором невозможно держать эмоции под контролем. Для кого-то это конечная точка, для кого-то долгожданный покой, для Говарда — надежда. Каждый раз, когда они останавливаются в Камдене, чтобы отдохнуть перед тем, как наконец перейдут реку, его сердце замирает от восторга и осознания, какой путь был проделан, и какие удивительные вещи их ждут впереди. Он уже давно не маленький мальчик, но прекрасные виды, широкие лодки и безграничные прерии на горизонте — все это способно пробить его на эмоции. Предвкушение пережить это снова не давало ему покоя уже несколько дней, а сейчас рвалось наружу с новой силой. Радость людей вокруг, их благодарность, которая лишь возрастёт стоит им увидеть кирпичные здания — это ни с чем не сравнится. А уж увидеть лицо сына, когда он попадет в этот абсолютно другой мир… наверное, это станет одним из лучших дней в его жизни. Говард медленно прошёлся вдоль сидящих прямо в траве стариков, наслаждающихся полуденным солнцем и в кои-то веки оптимистичной беседой, переступил через валяющиеся на тропинке деревянные игрушки, явно оставленные кем-то из младших, повернул голову в сторону пролеска, возле которого о чем-то шептались Терри и Марта, пытаясь удержать на месте не желающего мыться Виски. Из общей картины выбивалось только одно — Кэссиди. Старик был сам не свой, он держался подальше от людей, избегал разговоров и только и делал, что работал: колол дрова, в одиночку таскал воду, а сейчас и вовсе сидел на бревне и бесполезно перебирал ягоды, избавляя их от ненужных веточек и крохотных листиков. — Эй, Кэс, — Говард остановился совсем рядом, так, что его тень упала прямо на наполненное до середины ведро. Старик ненадолго приподнял голову, кивнув ему, но затем снова опустил, поправляя бежевую широкую шляпу и возвращаясь к своему увлекательному занятию. — Все уже собираются. — Приятно видеть, как они радуются, да? Говард немного растерялся от грустной усмешки, которой Кэссиди подкрепил свое признание. За столько лет он уже успел выучить некоторые детали поведения наставника — это было единственным, что могло его выдать. — Что случилось? — решил не ходить вокруг да около Рид, но ответа не получил. — Кэссиди, я тебя знаю, либо признавайся, либо я начну гадать. — С козырей начал? Нет уж, избавь меня от своих предположений, они доводят меня до неконтролируемого приступа хохота. Говард улыбнулся, все же присаживаясь рядом. Кэссиди подвинулся, но ягоды перебирать не перестал, бросая полностью очищенные в соседнее ведро. — Думаю насчёт девочки, — все же признался старик, томно вздыхая. Говард кивнул, словно загипнотизированный наблюдая за его руками. — Оставь её, — осторожно предложил он, но Кэссиди тут же отрицательно покачал головой. — Не могу. — Почему? Ей нравится твой стиль жизни, она ведь даже готова тебя терпеть, а на такое не каждый согласится. Кэссиди шутливо погрозил ему кулаком, на что Говард лишь тихо усмехнулся. — Ей будет хорошо с тетей. Дейзи вырастила двух прекрасных сыновей, справится и с такой непростой девчонкой, как Марта. Она с радостью ее примет. — Кого ты пытаешься убедить? Меня или себя? Кэссиди не ответил. — Да ладно тебе, я же вижу, что ты борешься с собой, — озвучил очевидное Говард. — Если бы ты действительно не хотел и не мог, ты бы даже не задумался. Что тебе мешает? — Перестань, я не изменю решения. Мы с ней уже обо всем договорились, и она меня поняла. Зря я тебе сказал. Всё, закрыли тему. — И что ты ей наговорил? Только не говори, что ляпнул про скорую кончину… — Говард попытался заглянуть старику в глаза, но тот упрямо уставился в ведро черники. — Ты серьезно? — А что, неправда что ли? — Кэссиди все же оторвался от бесполезного занятия. — Мне уже за шестьдесят, с моим образом жизни даже до такой цифры не доживают. Еще через парочку лет развалюсь окончательно, разве ты не слышал, как скрипят мои колени? Даже на коня забраться иногда не могу. Говард на такое заявление лишь закатил глаза. — А Марта вбила себе в голову, что так будет всегда: дорога, путешествия, выживание, — продолжил старик. — Я уже говорил, что это моя последняя поездка. Всё, отвоевался. Пора задуматься о тихой и спокойной старости: вернусь к Рози, осяду, заведу наконец чертову псину и буду ходить стрелять уток в местной луже. Хватит с меня приключений. Девочка хочет веселой жизни, а со мной ей будет скучнее, чем с Дейзи. Там у нее хотя бы есть будущее — будет работать в булочной, не пропадет, а что могу дать ей я? Оставить в наследство ржавую винтовку? — Ты драматизируешь, — не унимался Рид. Он понимал, что старику нужен лишь толчок к действию. Кэссиди знает, что его отговорки незначительны и просто боится брать на себя ответственность за ребенка. Считает себя недостаточно хорошим кандидатом для такой роли. Они всё это уже проходили. — Разве она будет против жить в таком шумном городке, как Виксберг? Брось. Не обманывай себя. Девочка пойдет по стопам отца, она сама об этом говорила. Ты что, не сможешь ходить с ней на охоту? И ты сам упомянул Рози, которой от покойного мужа достался свой салун. Салун, Кэссиди. Это не какая-то булочная, так что не сравнивай, ты даже здесь в выигрыше. Кэссиди недовольно заворчал, но Говард умело всё это проигнорировал. — Не притворяйся, что ты сам этого не хочешь. — Не важно, чего я хочу, я не… я не смогу дать ей то, что ей нужно, и даже не смей сейчас возражать — ты единственный, кто должен это понимать. Девочке нужно счастливое детство, я не смогу ей этого обеспечить. Всё. — Так дело в этом? Слушай, Кэс, перестань, а? Хватит. Я не думаю, что у меня было плохое детство. Да, оно было далеко не идеальным, и ты не подарок... возможно, тебе просто стоит немного пересмотреть свои принципы насчет проявления эмоций, но в остальном всё было не так плохо. Ты объяснил мне, как устроен этот мир, научил в нем выживать и вправил мозги. Если бы не ты, я бы так и остался тем глупым мальчишкой, готовым сделать всё, что угодно, лишь бы угодить ненормальному братцу. Где бы я сейчас был? На висельнице? — Ты забываешь обо всем плохом, что с тобой приключилось по моей вине, — мрачно перебил старик, из-за чего Говард запнулся. — Не нужно пытаться меня оправдывать, птенчик, я знаю, где ошибался. Я не создан для всего этого… семьи и ребенка. Все те дети были просто работой. Добродетель — вот и всё. Не получается у меня строить семейные отношения, и никто ко мне никогда еще не привязывался, даже ты, и ты это знаешь. Говард нахмурился, глядя на наставника с давно забытой обидой. Он не ожидал таких откровений и готов был спорить до конца, но воспоминания, вдруг обрушившиеся на него, как лавина, заставили задуматься, упуская момент, когда Кэссиди продолжил озвучивать свои мысли, не дождавшись ответа. — У тебя просто не было выбора. Тебе было страшно, тебя все бросили, а тут появился я со своей «заботой». Ты привязался ко мне под страхом смерти, а это совсем другое. — Даже если и так… — Говард запнулся, понимая, что признал то, чего признавать не хотел. Обида и злость на самого себя смешались в одно пугающее чувство беспомощности. — Я привязался позже. По-настоящему. Ты не можешь говорить это за меня. — Могу и буду, потому что ты сам этого не понимаешь. Ты был ребенком. — В этом твоя проблема! — все же вспылил Рид. — Ты всегда додумываешь всё за других: все причины, чувства и даже желания. Разве я хоть раз жаловался? Говорил, что ты испортил мне жизнь, или что всё могло быть иначе? Да, могло. Я мог бы снова тащиться хвостиком за Билли, стал бы настоящим отморозком и устраивал кровавые бани каждый месяц. Так было бы лучше? Или... — А мог бы остаться в хорошей приемной семье… — перебил Кэссиди, но Говард не дал ему договорить. — Не остался бы я! Ты не понимаешь? Я бы сбежал из любой семьи, в которую ты бы меня запихнул. Знаешь, что у меня в голове творилось? Я был уверен, что Билли ждёт меня, и единственным, что меня останавливало от побега от тебя, было то, что ты относился ко мне, как к собственному сыну, и это выбивало меня из равновесия. Все те семьи меня боялись и пытались сразу же занять делом, сделать «работником», а ты принялся меня воспитывать с первых же минут знакомства, каким-то образом достучался даже до моей совести и удивил своими принципами. Я был в замешательстве! Кэссиди едва заметно дёрнул уголком губ, но Говард не почувствовал никакого облегчения, все ещё понимая, что старик думает иначе. Он уверен в том, что добился всего запугиванием и воспользовался безысходностью, но всё было совсем не так. — И ты думаешь, я сейчас жалею о том, что случилось? — не унимался Говард, уже даже не замечая того, что почти кричит. — О собственном сыне? Это не твоя вина, не моя и не её! Так сложилось, так бывает, понимаешь? Я жалею только о том, что она сейчас не здесь, а всё остальное меня вполне устраивает, так что не нужно мне говорить, что она умерла только потому, что ты втянул меня во всё это и не досмотрел. Ты здесь вообще не при чем! Если кто-то и виноват, то только сам Господь, раз решил забрать ее в таком юном возрасте! Кэссиди вдруг положил ему руку на плечо и крепко сжал. Говард непонимающе нахмурился. — Тише, Терри услышит. Рид перевел взгляд на веселящегося неподалеку сына. Они с Мартой действительно перебрались ближе. — Я всё равно собираюсь ему рассказать. — Не надо. — Он имеет право знать. — Ещё не время, ты только сделаешь хуже. Он не готов. Дай ему смириться хотя бы с одной смертью. Говард ничего не ответил, устало потерев переносицу. Кэссиди ободряюще похлопал его по согнутой спине и так и оставил там руку. — Я тебя услышал — мягко оповестил он. — Возможно, я действительно тот ещё старый дурак. — Не то слово, — все ещё обиженно, но уже и без капли злобы ответил Говард. Кэссиди грустно усмехнулся. — Не порти жизнь девочки своими догадками и пустыми сомнениями. Она не запуталась, она знает, чего хочет. — Мне нужно ещё немного времени. — Его маловато осталось. — Не дави на меня, — Кэссиди сердито свёл брови, все же заставив Говарда отступить. — Я поговорю с ней ещё раз, и мы всё обсудим. Если она действительно понимает, о чем просит, то я не буду пытаться ее отговорить. Говард кивнул, теперь уже довольный собой. Кэссиди тяжело вздохнул, возвращаясь к ягодам. — И скажи своему юному подстрекателю, чтобы перестал на меня набрасываться. — Что он делает? — Говард непонимающе воззрился на играющего неподалеку сына. Тот выглядел вполне спокойно. — Не знаю, чего конкретно он добивается, но вчера он пытался со мной спорить, уверяя, что Марта сбежит от якобы злой тетки, но при этом и ко мне не вернется, потому что она уже, видите ли, самостоятельная и взрослая женщина, а сегодня он как-то убедил девчонку уйти на охоту без меня, после чего еще и подсыпал в мои сапоги колючек за то, что я его за это отчитал. Ты бы видел его самодовольную ухмылку — настоящий дьявол! Говард непроизвольно усмехнулся, поймав на себе слегка обиженный взгляд. — Он тоже привязался к Марте, — объяснил Рид, надеясь, что Кэссиди смилостивится. — Он просто пытается помочь… каким-то своим способом. — Да, я вижу и мне как-то не по себе от мыслей о следующих пакостях, которые он придумал. — Боишься? — Говард уже откровенно смеялся, выводя старика из себя. — Я уже однажды столкнулся с одним дьяволёнком, мне хватило, теперь твоя очередь с этим разбираться. Считай, что это долгожданная расплата. Говард усмехнулся, медленно поднимаясь с бревна и щурясь от мгновенно ударившего в глаза яркого солнца. Терри и Марта уже сбежали куда-то вглубь лагеря, будто почувствовав, что кто-то решил прийти по их души. — Прекращай уже, — бросил через плечо Говард. — Скоро обед, а ты все в ягодах копаешься. — Скоро приду, — довольно безэмоционально пообещал старик. Рид задержал на нем взгляд, но быстро передумал что-либо говорить, уже выискивая взглядом спрятавшегося сына.