Белый ястреб

Заходящее солнце окрасило горизонт в яркие оранжевые оттенки. Лошади мирно щипали сырую после дождя траву, набивая и без того слишком уж круглые бока. Говард наблюдал за торопливо шагающим между кобылами Виски и беспокоился, как бы конь не нарвался на драку. После того, как он сбежал, долго искать его не пришлось. Виски сам вернулся в поселение: грязный, уставший, с широко раскрытыми от ужаса глазами. Где он пропадал всё это время оставалось только гадать, но Говард был рад тому, что непутёвый конь вернулся. В конце концов, он успел к нему привыкнуть. — Ты бы хотя бы притворился, что всё в порядке. Муэта возник рядом внезапно, заставив Говарда вздрогнуть от неожиданности. Сколько он сидит здесь в одиночестве? Час? Два? Индеец присел на бревно, не обращая внимания на то, что оно всё ещё мокрое. Говард подвинулся, разворачивая одеяло, на котором сидел, но Муэта это проигнорировал. — Терри очень переживает: ты его избегаешь, а Марта вообще ни с кем не разговаривает. Всё на мне! Я, конечно, не против, что он за мной таскается, но сколько можно? Возьми себя в руки. Говард даже не пошевелился, продолжая смотреть на размахивающего хвостом Виски. Он чувствовал, что Муэта прожигал его взглядом, но отвечать не спешил. — Знаешь, мне тоже больно, — продолжил индеец, не выдержав большой паузы. — Он был мне дорог. Да, может не так, как тебе — он не был для меня отцовской фигурой или вроде того, но я считал его частью семьи. Я тоже не могу перестать думать о нём, не могу закрывать глаза и не видеть его бледное безжизненное лицо. Я всё это понимаю и знаю, что тебе нужно время, однако я не собираюсь позволять тебе уходить в себя и игнорировать окружающий мир. Мы не трогали тебя целых два дня, терпели то, что ты пропадаешь непонятно где, не лезли с разговорами, но время пришло. Пора возвращаться в мир живых и думать о будущем. — Не надо. — Что? — Просто помолчи. Муэта возмущённо втянул воздух, и Говард готов был поклясться, что если бы не тяжёлая ситуация, его бы сейчас либо ударили, либо послали далеко и надолго. — Я просто напоминаю тебе, что у тебя есть ребёнок, который тоже страдает, потому что его отец решил, что самое время отдалиться от него. Ты в курсе, что он ранен? Поинтересовался хотя бы, как он себя чувствует? Он места себе не находит, потому что ты превратился в какого-то… что с тобой вообще происходит? Отвечать не хотелось, но то, что Муэта не собирается отступать — ясно, как день. Говард шумно выдохнул, собираясь с мыслями. Как объяснить всё, что творится у него в голове, было не совсем понятно, но необходимо. Нельзя больше прятаться, нельзя скрывать то, что произошло. Муэта имеет право знать, как и Терри. — Я убил Билли. — Это мы уже поняли, что дальше? Говард раздражённо стиснул зубы, но сдержался. Муэта явно не собирался быть с ним помягче и уже был на грани. Сам виноват. — Я не хотел этого. Повисла тяжёлая пауза. Индеец задумчиво смотрел вдаль и выглядел так, будто его весь этот разговор только напрягает. Говард и сам не хотел поднимать эту тему. — Я думал, ты из-за Кэссиди переживаешь, — признался Муэта. Разочарование отчётливо слышалось в его голосе, и Говард даже разозлился на то, что друг так плохо о нём думает. Конечно, он переживает о Кэссиди. Он на грани. Он снова не видит для себя никакого будущего и хочет отправиться следом за тем, кто стал для него семьёй — только мысли о Билли отвлекают его от этого бесконечного потока скорби, ведь лучше винить себя в смерти нелюбимого брата, чем думать о том, что из-за тебя погиб тот, кто заботился и всегда искренне переживал за тебя. — Почему ты этого не хотел? — всё же спросил Муэта, явно смирившись с тем, что ему так и не ответили на укор. — Он был моим братом. — Да что с тобой не так?! — индеец вспылил настолько неожиданно, что Говард поморщился от громкости его голоса. Несколько лошадей вскинули головы, уставившись на них с любопытством. — Он убил Кэссиди! Ты забыл про это или головой стукнулся? Сидишь тут и коришь себя в том, что защищался. — Перестань. — Что перестать? Я думал, ты давно понял, кто на самом деле может считаться твоей семьёй. Думаешь, Билли не убил бы тебя сам? Ему это раз плюнуть. Всё, что он когда-либо делал — это предавал тебя снова и снова. Он тебя ни во что не ставил, издевался, обманывал и использовал. Хоть одна ваша встреча закончилась чем-то, кроме смертей? Хоть раз в жизни он готов был рискнуть собой ради тебя? Может я чего-то и не знаю, но я могу сделать выводы из того, что вижу. Говард промолчал. Да и что говорить? Муэта прав, как бы не хотелось это признавать. Билли никогда не был хорошим братом — он всегда притворялся, как бы не хотелось верить в обратное. Даже тогда, в далёком детстве, когда он вёл себя, как самый лучший брат на свете — это был лишь спектакль. Может ему и нравилось заставлять младшего брата улыбаться, но намного больше ему нравилось видеть то, как окружающие реагируют на его поступки. Вспомнить случаи, когда Билли был добр к нему не на публике, сложно. Наверное, даже невозможно. Он всегда был холоден, когда вокруг не было зрителей. — Ты ходил к нему? — вдруг перевёл тему Муэта. Говард почувствовал горький ком в горле. Хотелось сбежать от этого разговора. — Нет. — Хочешь, сходим вместе? — Не уверен, что вообще хочу это видеть. Молчание, вновь повисшее в воздухе давило так сильно, что хотелось уйти. Слов не находилось. — Я так и не сказал ему, — неожиданно даже для себя произнёс Говард. Муэта повернул голову в его сторону, не понимая, что он имеет в виду. — Кэссиди. — Что не сказал? — Что он был хорошим отцом. Муэта почему-то усмехнулся. — Думаешь, он не знал этого? Не обязательно произносить подобное вслух. Он прекрасно это знал. Всегда. Говард грустно улыбнулся, глядя на собственные руки. Муэта ободряюще хлопнул его по плечу и так и оставил там руку, желая поддержать и успокоить. — Терри недавно назвал меня папой, — тихо признался Рид, снова улыбаясь. Вспоминать что-то такое было невообразимо приятно. — Случайно, но всё же. — Серьёзно? Ну и каково это? — Странно, но приятно. Индеец усмехнулся, слегка потрепав друга по плечу. — До сих пор не могу поверить, что у тебя есть сын, — чуть помолчав, произнёс он. — У тебя. У такого балбеса… — Эй. — Что? Тебе идёт. Но не тогда, когда ты игнорируешь мальчика несколько дней подряд. Говард вздохнул. Он чувствовал себя виноватым, но ничего не мог поделать. На разговоры с Терри его хватило лишь на пару часов. Успокоившись, мальчик стал задавать слишком много вопросов, и Говард просто сбежал от него, не объясняя причин. — Ты сказал, он ранен? — Пуля слегка задела голову, но ничего, ему очень повезло. Как и мне. Если бы не он, она бы оказалась в моём позвоночнике. — Он мне не рассказывал. — Потому что ты сбежал от него, умник. Ты нужен ему, как и он нужен тебе. Не обязательно обсуждать случившееся, просто будь рядом. Говард задумчиво перебирал пальцами. В последнее время он слишком много думал, и это мешало жить прежней жизнью. Муэта, как всегда, был голосом разума, но проще было сказать, чем сделать. Оставаться наедине со своим горем было тяжело, но ещё сложнее делиться им с тем, кто ответит поддержкой. — Думаешь, я должен рассказать ему о матери? — Что? — Муэта непонимающе свёл брови, явно не ожидая такой быстрой смены темы. — Всё это… вдруг со мной тоже что-нибудь случится, а он так и не узнает? — Чёрт возьми, как ты ещё не взорвался? — поразился индеец, забавно всплеснув руками. Говард не изменился в лице. — О чём ты там ещё думаешь? Надеюсь, ты вспомнил о том, что должен мне хав? — Нет, не помню такого, — Рид тихо усмехнулся, стоило Муэте обиженно фыркнуть. — Я серьёзно. — Рано тебе ещё о своей смерти думать, но да, я думаю, что тебе стоит ему рассказать. Вообще-то, я даже удивлён, что ты до сих пор этого не сделал. — Не хочу разрушать его жизнь. Как я могу сказать ему, что его настоящая мать умерла, когда та, кого он считал своей мамой, сейчас лежит при смерти за много миль отсюда? Это жестоко. — Он имеет право знать. — Иногда лучше остаться в неведении. Муэта неопределённо качнул головой, отворачиваясь. Говард его не винил. Понятно, что ему хочется того, чтобы Терри узнал правду, но он не видит всей картины и не понимает, как тяжело будет мальчику, который ещё неделю назад в слезах рассказывал о том, как ненавидит своё сходство с индейцами. Возможно, где-то в глубине души он всё понимает, но не хочет признавать и принимать это. Правда будет для него слишком сильным ударом. — Вещи уже почти собраны, — снова перевёл тему Муэта. Говард удивлённо посмотрел на него, не веря в сказанное. Племя собиралось переезжать только в конце недели, а не сейчас. — Да, вождь решил, что лучше убраться отсюда поскорее. Завтра утром выезжаем и уже к ночи будем на месте. Ты с нами? — Не думал об этом. — Что ж, у тебя вся ночь впереди. Я уже предложил Марте остаться с нами, но она отказалась. Ждёт, пока ты скажешь, что делать. — Я не могу… — Всё ты можешь. Хватит заниматься самобичеванием. Соберись, ты не один. Хоть улыбка и вышла слабой и какой-то слишком уж грустной, Муэта не стал больше ничего говорить. Он медленно поднялся, задержал взгляд на так и не шелохнувшемся друге и всё же отправился обратно в поселение. Ворох мыслей вновь обрушился на него, возвращая в прежнее состояние. Тоска и скорбь снова завладели им, и как бы он не пытался избавиться от них, у него ничего не выходило. Без Кэссиди мир казался другим. Сложным, непонятным и страшным. Больше не было того ощущения поддержки, не было подстраховки. К кому он теперь может обратиться? Кто будет направлять его, если он собьётся с пути? Он уже давно не ребёнок, он не нуждается в постоянном контроле, сам принимает решения, но почему тогда эти вопросы всё ещё волнуют его? Кажется, вместе с Кэссиди умерла и его вера в себя. Просидев с лошадьми ещё около часа, он всё же нашёл в себе силы подняться. Видеть обиду в глазах Терри очень не хотелось, но чем больше он ждёт, тем сложнее будет завести разговор позже. Мальчик обнаружился на скамейке возле костра. Виквэя что-то увлечённо рассказывал ему на чужом для Терри языке, но их обоих это совершенно не смущало. Марта сидела рядом с ними, низко опустив голову, и молчала, размеренно водя ножом по бруску. Пожилой индеец наклонился вперёд, показывая Терри, под каким углом нужно держать лезвие, мальчик пытался повторять за ним, но его нож двигался куда неувереннее, а пальцы, держащие брусок, будто готовы были вот-вот соскользнуть, если острое лезвие вдруг направится в их сторону. Говард наблюдал за ними какое-то время, пока Терри сам его не заметил. Мальчик отвлёкся, переглянулся с также застывшим от непонимания индейцем и что-то сказал, прежде чем подняться. Виквэя забрал его брусок и нож и слабо улыбнулся, встретившись с Говардом взглядом. Марта даже не пошевелилась, и Рид неловко отвернулся, глядя на сына, который затормозил прямо перед ним и смотрел снизу вверх так, будто ожидал объяснений. — Что вырезали? — Ястреба. Говард кивнул, дёрнув уголком губ. Мальчик явно опасался самостоятельно начинать разговор, и мужчине стало стыдно за то, что всё это из-за него. — Марта в порядке? Терри обернулся, будто до этого не сидел рядом с девочкой. Марта внимательно слушала наставления Виквэи, хоть и не понимала ни слова. — Ей лучше, — кивнул Терри, снова переводя взгляд на отца. — А ты? — Лучше. Мальчишка снова кивнул. В его глазах читалась неуверенность, и это ещё больше тянуло Говарда назад. Внезапный порыв рассказать правду прямо сейчас ушёл без следа. — Просто хотел сказать, что завтра мы возвращаемся, — сказал Рид, тут же замечая удивление на лице сына. — Собирай вещи и предупреди Марту. Выезжаем на рассвете.