Белый ястреб

Терри начал переживать ещё тогда, когда первые домики грязного, пропахшего тухлятиной Виксберга появились на горизонте. Волнение нарастало с каждой секундой, в горле стало чудовищно сухо, а мышцы будто свело судорогой. Его взгляд метался по всему, что он видел, и задерживался на самых незначительных вещах: вроде вывалявшейся в грязи курицы или бурно размахивающего руками пьянице. Он даже не заметил, как они вдруг оказались в знакомом салуне, как поднялись по лестнице и расположились в той же комнате, что и полтора месяца назад. Все разговоры прошли мимо него, и он уже не мог вспомнить, с чего именно начались все проблемы. Когда Рози, стойко принявшая новости о смерти Кэссиди, успела слечь с жаром и головной болью? Когда отец научился драться с возмущёнными закрытием салуна пьяницами? Как Марта могла так быстро сдружиться с горюющей по старому возлюбленному женщиной? И когда он сам умудрился подхватить какую-то заразу? Терри ушёл в себя, не замечал ничего вокруг и только и делал, что лежал в кровати, глядя в потолок. Это были самые тяжёлые четыре дня за последнее время, и всем им пришлось поднапрячься, чтобы не дать друг другу пасть духом. Сначала отец даже не замечал, что с Терри что-то не так. Мальчик неплохо скрывал появившийся вдруг насморк и упорно делал вид, что с ним всё хорошо. Притворяться было просто, ведь все сконцентрировали своё внимание на Рози, чьё физическое состояние ухудшилось настолько, что пришлось даже звать лекаря. Бородатый старичок списал всё на стресс и продал доверчивому Говарду довольно дорогую успокоительную настойку, которая, на удивление, действительно помогла женщине и поставила её на ноги всего за два дня. Отец тогда вздохнул с облегчением и очень долго любовно разглядывал волшебную бутылочку с земляного цвета жидкостью. Выглядело это странно, словно на картинке из глупой книжки для девочек. Или это он так это запомнил? В голове творилось что-то совсем непонятное, и Терри даже не хотел разбираться в том, что с ним не так. Все мысли были заняты лишь тем, что уже через несколько дней он окажется дома. Былая радость от этого ушла без следа, уступив место уже знакомым сомнениям и страху увидеть то, что видеть совсем не хочется… Он смотрел в окно, разглядывал прохожих, почему-то боясь увидеть среди них дедушку, и пытался высмотреть свой собственный дом на горизонте. Конечно же, ничего из этого он увидеть не смог, но чувство тревоги так никуда и не делось. Пару раз он пытался отвлечься: выходил из комнаты, чтобы поесть, навещал Эд, оставленную в поле рядом с платной конюшней, первые дни сидел рядом с постелью Рози, пока Марта отдыхала, а затем слушал их разговоры за барной стойкой. Женщина приняла девочку так тепло и искренне, что ни у кого не осталось сомнений в том, где же той предстоит остаться. Они говорили о Кэссиди, о салуне, о местных порядках и интересных местах. Марта рассказывала Рози о поездке и своей семье, а женщина в свою очередь охотно делилась секретами своей бурной молодости. Те рассказы, которые Терри довелось услышать, были удивительно захватывающими, и мальчик то и дело впечатлялся тому, как такая добрая с виду старушка могла управляться с ружьём и скакать верхом на боевом коне. Как она могла охотиться и одновременно содержать салун? Когда успевала путешествовать по стране? Это никак не укладывалось у него в голове, но за последнее время он много чего насмотрелся, так что довольно быстро перестал удивляться, снова начиная скучать и тонуть в своих собственных мыслях. Отец полностью погрузился в работу, обслуживая, либо выгоняя местных пьянчуг. Иногда он звал Терри вниз, чтобы заставить поесть или просто понаблюдать за его состоянием. Мальчик не сопротивлялся и даже предлагал свою помощь, когда гостей было слишком много, но потом… последняя ночь оказалась самой тяжёлой. Терри не спал. Глаза неприятно щипало от назойливых мыслей о том, что с мамой всё-таки могло что-то случиться. Ему не хотелось этого знать, не хотелось проверять. Если всё действительно окажется так плохо, какой смысл ему вообще возвращаться? Эта поездка настолько отвлекла его, что он успел привыкнуть к тому, что мамы нет рядом, но вот приключение подошло к концу, и теперь придётся вернуться и жить прежней жизнью… он уже и не помнил, каково это. — Чего ты там завываешь? От вдруг прозвучавшего в темноте и тишине комнаты вопроса Терри вздрогнул. Выть как-то сразу перехотелось, хотя он и не замечал, что делает это, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы. Он перевернулся на бок, отвернувшись от отца, подтянул ноги к груди и спрятал лицо в смятом одеяле. — Эй? Что случилось? — отец возник рядом также неожиданно. Присев на край кровати, он положил одну руку на вздрагивающее плечо и успокаивающе погладил. Терри сжался ещё больше, пытаясь сдержать слёзы, но в конце концов, не выдержал и резко подорвался, практически падая на не ожидавшего такого поворота отца. Говард обнял сына в ответ и зашептал успокаивающие фразы, поглаживая его по макушке. Терри почувствовал, как слёзы текут по щекам, но дыхание всё-таки начало восстанавливаться, позволяя ему успокоиться. Они посидели в тишине несколько долгих минут, прежде чем Говард шёпотом произнёс: — Одевайся, пойдём прогуляемся. — Ночью? — Терри отстранился и вытер глаза рукавом ночной рубахи. Он не мог видеть лицо отца в темноте, но был уверен, что тот улыбается. — Ночью. Больше вопросов задавать не хотелось. Терри неспешно натянул штаны и ботинки, накинул на рубаху тёплое пончо и на всякий случай взял со стола шляпу. Говард тоже быстро оделся и осторожно открыл скрипучую дверь, пропуская сына вперёд. Они спустились по лестнице, практически на ощупь пробираясь по тёмному залу, и вышли на пустую улицу. Неприятный холодок пробежался по всему телу, заставляя Терри поёжиться. Он обнял себя руками и осмотрелся, ничуть не удивившись небольшому количеству неспящих: четыре мужчины в лохмотьях распивали бутылку на ступеньках банка. — Сюда, — Говард взял сына за плечо и повёл его в сторону конюшен. Терри старался поспевать за ним и одновременно смотреть по сторонам. — Наблюдал когда-нибудь за звёздами? В груди неприятно кольнуло, но мальчик сдержался, лишь отрицательно покачав головой. Мама много рассказывала ему о звёздах — она это обожала, но сейчас говорить об этом не хотелось. — Я тоже не эксперт, но кое-что знаю. Сегодня хорошая ночь, на небе ни одного облачка. Они свернули с дороги и пошли по скользкой траве. Терри высоко поднимал ноги, чтобы не споткнуться в темноте. — Вот тут, смотри, — Говард остановился только тогда, когда дома остались далеко позади. Небо отсюда было видно практически полностью. — Самая яркая, видишь? Терри запрокинул голову, сравнил несколько ярких точек и остановился на, по его мнению, самой большой. — Полярная звезда? — прошептал он, покосившись в сторону отца. Тот улыбался, не отрывая взгляда от неба. — Да, она. Знаешь легенду? — Про Воина Неба или про Зевса? — Хм, а ты всё-таки в курсе? — Мама рассказывала. Неловкая пауза, повисшая в воздухе, разбавлялась только отдалённым пением цикад. Терри опустил голову, разглядывая тёмную землю. — Я и забыл, что подарил ей ту книжку, — спустя какое-то время признался Говард. — Она всё ещё цела? — Я порвал её, когда был помладше. Не специально… ну, может только чуть-чуть. — Ничего. Вспомнить хоть какие-нибудь созвездия из красивой проиллюстрированной книжки никак не получалось. Терри с трудом выделил Малую Медведицу и по ней нашёл Большую. Дальше уже было сложнее, но отец вдруг пришёл на помощь, заметив-таки его усилия. Терри и не знал, что забыл так много. Мама не читала ему уже несколько лет, а он сам не спешил открывать порванную, потерявшую свою идеальность книжку. У отца, на удивление, была потрясающая память. Он вспомнил про Дракона и Цефея, кое-как нашёл Андромеду, хоть Терри и не смог её увидеть, как бы отец не старался ему объяснить. Рассказал несколько историй о древних богах Олимпа, титанах и прекрасных девах, несколько раз останавливался, чтобы что-нибудь вспомнить и просил помощи. Терри нехотя высказывал свои предположения и даже смеялся с того, как коверкает имена греков отец. — Эту книгу Кэссиди протаскал с собой почти десять лет, — вдруг произнёс Говард. Он грустно усмехнулся, не отрывая взгляда от звёзд, и Терри забеспокоился было о том, чтобы отец снова не впал в то ужасное состояние тоски и отчаяния. — Интересно, где он её вообще взял? — Когда я был маленьким, в город приезжала ярмарка. Там было очень много сувениров с других концов света… ну, так кричали торговцы. — Может и правда. — Точно правда. Мама купила мне разноцветных солдатиков — у нас таких никогда не было — она сказала, что они из Британии. А ещё там были немецкие конфеты. — Ух ты. — Ага. Воспоминания о конфетах почему-то ударили больнее всего. Терри снова увидел пустую комнату и подумал о том, что он захлебнётся слезами, если мамы действительно нет в живых… Отец приобнял его за плечи, словно почувствовав изменившееся настроение. Терри прижался щекой к его холодному плащу и закрыл глаза, уговаривая себя успокоиться. — Замёрз? — Нет. — Хочешь пройтись? Терри кое-как покачал головой, обхватывая родителя руками. Говард издал едва слышный смешок и погладил сына по волосам, снова замолкая на довольно долгое время. — Ты можешь остаться со мной, если хочешь. Я не против. Терри поднял на отца удивлённый взгляд, не понимая, с чего вдруг тот предлагает ему такое. Мама ещё не умерла… — Нет. Ответ прозвучал как-то слишком резко, но исправляться Терри не спешил. Отец выглядел немного расстроенным, но всё равно улыбнулся. — Ладно, — кивнул он в растерянности. — Я просто… не думай, что у тебя совсем нет вариантов. Не думаю, что смогу осесть в ближайшее время, но мы что-нибудь придумаем. — Я не хочу уходить из дома. Говард замолчал. Терри даже слушать не хотел подобных предложений: они злили его и только больше подкрепляли неуверенность в том, что с мамой всё хорошо. — Мы можем отложить отъезд, если ты ещё не готов. Поедем на следующей неделе, а пока поможем Марте привыкнуть к новому дому. — Не надо. — Я буду рядом. — Да понял я! Терри и сам не понимал, почему вдруг так вспылил. Возможно, сказалось его плохое самочувствие и недосып, но пути назад уже, в любом случае, не было. Он отстранился и вытер выступившие слёзы рукавами, разворачиваясь, чтобы пойти обратно в салун. Отец смотрел на него молча и не спешил больше высказывать сочувствие, что, конечно, немного расстроило. Он не знал, чего именно хочет: чтобы все от него отстали, или чтобы отец всё-таки утешил его. Его разрывало на куски от этих чувств, и всё, что он мог делать — это стоять неподвижно и упорно делать вид, что земля под его ногами интереснее, чем кажется. — Пойдём, выпьешь настойки, которую дал лекарь. Она поможет уснуть. Отец всё же решился снова приблизиться и даже коснуться его плеча. Терри вздохнул с облегчением и не стал сопротивляться, лишь слабо кивнув. Впереди бессонная ночь, и справляться с ней в одиночку совсем не хотелось — это он знал точно.