light of my moon

      Доктор Хаюн привычно осматривает нового прибывшего, заглядывая в его глаза, рот, особое внимание уделяя его волосам. Даже у неё в документации помечено феноменальное, просто нонсенс какой-то, изменение цвета волос. Это был седой, но сильно отличался от того, что мы привыкли видеть на головах наших бабушек. Серебристый, тёплый, с белоснежным переливом. Волосы просто опадали в разные стороны с его головы и, казалось, сами излучали лёгкое свечение. По лицу доктора было видно, что она сама с подобным явлением встретилась впервые за весь свой многолетний опыт.       Два молодых военных стояли возле двери, ожидая, когда инфицированного определят в конкретную лабораторию, чтобы сплавить его туда. Чонгук прислонился к стене спиной, а Чонин отвоевал стульчик, вытягивая свои ноги и устало наблюдая за старшей.       — Берите его и везите доктору Киму, — холодно произносит женщина и в привычной манере стягивает со своих рук резиновые перчатки.       — Что? — Чонин подскакивает на ноги, вспоминая вчерашний опыт. — А к другому никак? Там снова ассистент Пак спустит на нас собак!       — А вы побаиваетесь каких-то ассистентов? — холодно заявляет она.       Чон качает головой, явно видя, что разговора тут не получится и им ничего не остаётся, как снова переться в эту захудалую лабораторию доктора Кима, поэтому перестаёт заниматься великим делом — поддерживанием стены в вертикальном положении — и подходит к другу, хлопая его по плечу. АйЭн реагирует, хмурится, но, видя лицо друга, ничего больше не говорит. Только обходит каталку и подталкивает её к выходу.       — Сегодня ты идёшь первым, — с лёгким пренебрежением бросает и толкает бедром кушетку, продвигая ближе к выходу.       И снова эти длинные коридоры, по которым идти сегодня уже не столь равнодушно. У них молчание в горле застревает, потому что они и так вынуждены заниматься такими бесполезными вещами, который любой сделает — тело перевозить — так ещё и вынуждены выслушивать в свой адрес. А самое ужасное, что оба жутко хотят просто врезать ассистенту и больше связей с ним не иметь. На деле вчера был не единственный случай, когда им приходилось сталкиваться. И каждый раз был особенно запоминающимся, потому что тот в свою лабораторию не пускал никого и чуть что причитал о невозможности исполнения задания в его стенах. Кто знает, чем они там с доктором Кимом промышляли, но лишние уши явно крайне не любили оба, хотя и старший врач всё же был более холоден к подобным вещам. Только, к сожалению, слишком часто отсутствовал на рабочем месте.       Вновь подойдя к заветной жестяной двери, Чонгук останавливается и глубоко так вдыхает, прощупывая, достаточно ли он запасся терпением, чтобы сообщить Пак Чимину интересные новости. Стучит по двери даже, хотя обычно к таким крайностям старается не прибегать, и после хватается за ручку, дёргая её. Та не поддаётся.       — Что тормозим? — голос напарника сзади.       — Заперто.       — Его нет?       — Куда бы делся в рабочее время? — хмыкает Чонгук и снова дёргает ручку, но та опять не поддаётся.       Военной сноровки хватает, чтобы приложить ухо к двери и услышать ничем не прикрытый шум и звон микроволновой печи, говорящей об окончании разогревания пищи. Судя по всему, внутри кто-то был, ходил достаточно свободно.       Чонгук снова стучит в дверь, но звуки не прекращаются. Это начинает походить на настоящее испытание и передразнивание, потому что чем громче Чонгук долбил по двери, тем издевательски громче начинали шебуршать по ту сторону.       — Ассистент Пак! — рыком вскрикнул Чонгук и ударил с такой силой, что конструкция волнами пошла.       Шаги по ту сторону усилились и кто-то подошёл к двери.       — Его нет! — с усмешкой раздаётся.       Конечно, можно было бы в такое поверить, если бы голос Пак Чимина не был жутко узнаваемым со всех частей света. Такой тонкий, слегка надменный и вечно с усмешкой в конце, словно он улыбаться будет даже если вам руку будут отпиливать, при этом наблюдая за этим. Лёгкий и свежий голосок вопреки ужасному характеру.       — Я слышу Вас, ассистент Пак.       — Ой, надо же, вы, остолопы, не такие тупые, как кажетесь? — хохочет он со своей шутки. — У меня занято.       — Чем же?       — Нет мест.       — Не врите, мы вчера у вас были, у вас ещё одна свободная комната, а у нас тут человек скоро очнётся. Давайте не будем радостно встречать его пробуждение в не подходящем месте? — быстро щебечет Чонгук, пытаясь скрыть своё раздражение.       — А подождите, это ещё и вы двое! — видимо, вспоминая вчера, он ахает и открывает дверь.       Чонгук хочет уже дёрнуть ручку, чтобы войти, но ассистент без предупреждения выпрыгивает из помещения в общий коридор и заслоняет собой дверь.       — Я же сказал, что я не позволю оставить там ещё кого-то. Проваливайте. Вон, у доктора О всего один, почему снова к нам?       — А мы что ли решаем? — раздаётся голос АйЭна за спиной.       Чонгук заметно напрягается и стискивает свои зубы, потому что какого чёрта вообще подобные проблемы решаются на этом уровне? Почему они должны разбираться и какого чёрта не могут решить их начальники?       — Доктор Ким внутри?       — Его нет уже четвёртый день, — оповещает Чимин и скрещивает руки на груди. — В любом случае я не дам вам войти. Давайте, вызывайте ваше начальство, — важным тоном и прикрывает глаза, прекращая какой-либо контакт и не двигаясь с места.       Есть вариант снова всё решить грубой силой, но тогда есть возможность попасть на дисциплинарную комиссию, которая будет решать вопрос о вашей зарплате на ближайшее время, чего точно не хочется. Чонгук, конечно, пьёт дешёвый кофе, но только потому, что они для него все по вкусу однообразны, а в остальном жить проще он не согласен.       — Окей, — Чонин не выдерживает и, выпустив из рук край кушетки, достаёт телефон. — Я позвоню старшему офицеру Эл.       Чонгук остаётся стоять возле Чимина, недовольно смотря на его лицо, полное безразличия, и только краем взгляда видит, как на них постоянно бросают удивлённые взгляды. Сам же он думает только о том, как бы не допустить, чтобы объект 30-12 очнулся раньше времени, хотя волновать это явно должно тех, кто занимается их исследованием, таких как Чимин. А тот стоит, прикрыв глаза.       Внезапно до ушей Чонгука снова доносится писк микроволновки, такой, как он слышал до этого, и не похоже, что она просто подзывала к себе Чимина ещё раз.       — Внутри кто-то ещё есть? — интересуется Чон, слыша топот явно по общему коридору.       — О чём речь? Конечно, вы же таскаете ко мне всех подряд.       — Внутри доктор Ким, не так ли?       Чонгук точно слышит, как шаги приближаются к двери, и уже намеревается, когда её откроют, но шаги затихают и растворяются, словно никогда там и не были.       — Нет, я же сказал, его нет четвёртый день.       — Он внутри, и ты потому тут устраиваешь сцены? Доктор сказал никого не впускать? Какого…       Чонгук не выдерживает, отталкивает-таки ассистента, наплевав на выговоры: в конечном итоге доктору влетит намного больше, если он тут своего подручного использует, как цепного пса. Чонгук хватается за ручку, распахивает дверь и застаёт только полнейшую пустоту. Чимин только усмехается, расправляя свой халат и проходя внутрь, высоко вздёрнув нос.       — И что это? Посмотрите, нападает уже. Может это ты опасней, чем этот… — кивает на седовласого парня на кушетке. — Как его…       — 30-12, — подмечает Чонгук и, раз уж дверь ему открыли, делает осторожную попытку инфицированного завести.       — Ну уж нет. Пусть ваш начальник приходит, я поговорю с ним! Или доктора Хаюн зовите, мне всё равно.       — Офицер уже идёт сюда, — раздаётся голос АйЭна. — Дай нам хоть закатить его сюда. Будет плохо, если он понесётся по общему коридору.       — Конечно, а если он будет носиться вокруг меня, будет же охеренно, — разводит руками Чимин и, не запрещая лишнего, уходит в сторону кухни.       Он явно решает вернуться к своему обеду, подходя к только недавно нагретой каше, что стояла на столе, как вдруг обращает внимания, что у него пропал вкусовой допинг. Вот вроде бы клал возле тарелки, а вроде как теперь и не помнит, куда именно. Начинает суетливо искать под столом, на столе, под тарелку даже заглядывает, но заветного пакетика нигде не находит.       — Дожили, — разочарованно и демонстративно громко вздыхает он. — Я с ними совсем с ума схожу, уже не помню, что делал, — и, подойдя к ящику, достаёт новый пакетик. — Ещё и клубничный закончился, что за разочарование. Не день, а сплошная головная боль, — и ахает так громко, что людям в коридоре остаётся только глаза закатывать.       Проходит минут двадцать, прежде чем старший офицер появляется в помещении. Чимин за это время успевает закончить обеденную трапезу, всё это время надменно усмехаясь над голодными взглядами военных, которых к столу никто звать даже не думает. Они только бросают на него раздражённые взгляды и переминаются с ноги на ногу, изредка одаривая взглядом и парня на кушетке, проверяя, не пришел ли в себя. Чимин по последнему поводу не волнуется, потому что его опыта хватает знать, что после подобного парни приходят в себя в лучшем случае к следующему утру и не без помощи сывороток, вколотых им в кровь доктором Хаюн, вот только двум раздражающим из альфа-группы знать о таком не обязательно.       Офицер распахивает дверь с ощутимым раздражением, отчего подчинённые тут же встают в уважительную позу — вновь сомкнув руки за спиной — и высоко вздёргивают подбородки.       — Что за детский сад устроили? — шипит он через сомкнутые зубы и так же злобно хлопает металлической дверью за своей спиной. — Почему я должен спускаться сюда лишь потому, что вы не можете разобраться с инфицированным?       — Ассистент Пак не даёт допуск, — звонко отчитывается Чонгук и смотрит строго перед собой.       Чимин такой дисциплиной не владеет и только встаёт из-за стола, слегка отряхивая руки от небольшой булочки, только что уничтоженной им на десерт, и проходит, с внезапно милым личиком встречая гневный взгляд офицера.       — Это что за ребячество, Пак Чимин? — но того это личико не пронимает.       — А вы сами посудите. Как кто-то агрессивный, так сразу к доктору Киму. А вы доктора Кима тут видите? — он ведёт руками в разные стороны. — Вот и я его не вижу. Я тут один уже который день, живу, а за стенками чёрт знает что творится. Вы посмотрите, кого мне тут сбросили уже! — он начинает медленно закипать, хотя всё ещё выдерживает маску милого парня. Подлетев к первой двери, он открывает окно, куда вновь почти бросается девчушка. — Посмотрите, этот объект каждый раз пытается убить меня. Удивляюсь, как она мне ещё руку не откусила, — пожимает плечами и закрывает окно. Подходит к окну напротив и открывает уже его. — А тут ваш вчерашний, который вообще всё ещё пытается сбежать, — хотя сейчас парень казался спокойным, но не удивительно, что он просто сдерживался в присутствии военных и их шокеров. — И самое последнее, — к двери Чимин не подходит, но указывает на неё пальцем. — Там вообще психически больной объект 09-03, которого приходится удерживать в смирительной рубашке! И на всё это только я один. Офицер, давайте будем честны, тут до пиздеца стрёмно жить! — последнее срывается на вскрик, и он резко выдыхает. За всю эту речь он так усиленно сдерживал свою злость, что под конец его лицо покраснело и выделялось даже на фоне аккуратно уложенных розовых волос. — Так что я отказываюсь принимать ещё одного!       Офицер осматривает помещение взглядом, но явно не с заинтересованностью к интерьеру, он просто обдумывает ситуацию, облизывает губы острым языком и останавливается в итоге на разъярённом ассистенте. Понять того тоже можно, чисто по-человечески. И хотя все считают, что в альфа-группе человеческого давно ничего не осталось, он не согласен с этим мнением, потому его лицо слегка расслабляется. А АйЭну и ДжейКею вообще всё равно. Им бы уже чтобы они обсудили вопрос, определили тело хоть куда, и они его скинут, как ненужный балласт. Вообще, в идеале, их бы уже отпустили, ну что же стоят томятся без дела?       Однако Эл решает всё по своему.       — Раз так стрёмно, окей, — он оборачивает голову к подопечным. — АйЭн, оставайся тут, будешь присматривать за ситуацией ассистента Пака до возвращения доктора Кима.       У АйЭна от такой новости глаза внезапно в три раза больше стали, а воздух из лёгких сразу исчез, потому что как рыба теперь его охватывает. Возмущения нет предела.       — Да если меня тут оставить, я его скорей прибью, — срывается с уст прежде, чем он соображает, что это чистейшей воды нарушение субординации, поэтому стискивает губы в узкую полоску и мечет гневный взгляд на Чимина.       Тот подпрыгивает от испуга и резко осознаёт, что подобный исход ему тоже претит. Тут по одному взгляду Чонина читает, как тот не рад новости.       — А может не надо его, — солидарно выдаёт Чимин и пятится под гнетом чужого взгляда.       — Так, — рыкнул офицер и теперь уже был готов взорваться.       — Я останусь, — равнодушно подмечает ДжейКей.       И хоть любви к ассистенту ни на грамм не больше напарника, но нервная система последнего действительно порой даёт такие сбои, что истеричка докторишка может быть найден размазанным по стенке. Навещать друга в заключении не слишком то горит желанием, потому вызывается его подменить. Выдержка у Чонгука железная, так что ему совладать с этим будет проще. В последнее время у него как раз проблемы с эмоциями, так почему бы не использовать равнодушие в подходящий момент.       — Мне плевать, кто из вас. Скиньте уже объект и возвращайтесь к работе. Устроили мне тут, — раздражённо буркнул офицер. — Второй зайдёт ко мне, определю на время в другую команду.       — Есть, — хором отозвались рядовые и отдали честь старшему.       Расслабиться получилось только когда тот вышел, а Чимин недовольно фыркнул. Хотя его безопасность уже не будет стоять под очевидным вопросом, исход он хотел не такой. Пока доктора Кима тут нет, все хлопоты и заботы об объектах сваливаются исключительно на него.       — Закиньте его в последнюю комнату.       Военные переглядываются и, выразив одним взглядом своё полное недовольство происходящим, толкают кушетку в приоткрытую дверь, завозя нового инфицированного на его нынче постоянное место жительства. Внутри, ровно как и везде в подобных местах, всё белое: белые стены, потолок, только пол неистово чёрный. Мебель отличается белым цветом, постельное тоже белое. Белый такой цвет, на котором всё хорошо видно, ничего не спрятать, не замаскировать, не утаить. Будь то капли крови или попытка спрятать еду — можно различить что угодно, и это главное преимущество.       Чонгук подходит к голове парня и подхватывает под руки, напарник хватается за щиколотки, и достаточно небрежно они перебрасывают спящее тело на его новую постель, выталкивая телегу. Теперь объект 30-12 закрыт в своём заточении без возможности бежать.       — Мы откатим эту хрень, — отзывается Чонгук, указывая, – и я вернусь.       — Хорошо.       Чимин подходит к кушетке и немного небрежно выуживает с бокового крепления нетолстую папку, демонстративно отворачиваясь от назойливых гостей и удаляясь на кухоньку, чтобы изучить бумаги.       Рядовые покидают помещение.       Чимин присаживает на невысокий стул и, швырнув коричневую папку на древесный стол, распахивает на первой же странице. Всё стандартно: несколько его фотографий, сделанные служителями церкви, фотография по прибытию, фотография в полный рост, какие-то отличительные черты, включая перечень особо выделяющихся родимых пятен или родинок, вроде той, что на кончике носа. Он внимательно изучает имя, возраст, дату рождения и даже группу крови. А ещё акцентирует внимание на краткой и достаточно размытой главе.       Способности.       Там должно быть описание, как проявилось в детстве, как давно обнаружилось, было ли увеличение или регресс. Должны быть хоть какие-то данные, а вместо этого сухие цитаты из показателей служителей и больше ничего. Взрыв, произошедший на территории церкви, буквально этим утром и тот — без подробностей.       — Что за бред, — откидывает папку на другой конец стола и поднимается. — Доктор Ким, почему Вы вообще позволяете себе прохлаждаться где-то?       Он бубнит себе под нос о том, как не справедливо было оставлять тут его одного и как ему тяжко приходится в последнее время. А сам берёт колбы, шприцы для забора, лезвие для срезание верхних тканей и прочий набор, стандартный для первоначального сбора информации. Складывает на небольшой поднос с ножками и катит его в комнатушку, останавливаясь перед парнем.       Тот уже в больничной одежде. Доктор Хаюн всегда трепетно относится к фотографиям в полный рост исключительно без одежды. И по мере необходимости сковывает какие-то части тела, как с инфицированным 09-03 с двери напротив. Это позволяет открыть доступ к телу целиком, и Пак без стеснения приступает.       Берёт кровь и после ещё так нагло срезает кусок тканей с кончика его пальцев, раскладывая всё по определённым тарам и делая некоторые свои пометки. Уделяет внимание и всё столь приевшимся волосам, срезая небольшой клок, при этом не задумываясь о желаниях объекта — исключительно кусок чёлки. После, немного небрежно для своей специальности, вертит пациента на кушетке и задирает рубаху так, что вечно безумно рад обнаружить там трусы, которые благо гуманно никто с них не снимает. Не знает, как давно повелась эта традиция, но он благодарен, ибо лицезреть постоянно чужие задницы, в приоритете мужские, ему не нравится.       Он приступает к пункции костного мозга, когда слышит небольшие шорохи за спиной.       — ДжейКей, ты вернулся?       Но ему не отвечают, а шорохи быстро прекращаются. Пак, только закончив, оборачивает голову и подмечает, что он всё ещё один.       — Надо запросить ремонтные работы, эти полы вечно скрипят ни с того ни с сего, — бурчит себе под нос и резко одёргивает подол рубахи инфицированного 30-12 обратно, после звонко шлёпнув его по заднице. — Вот и всё, а ты боялся! — слишком бодро заявляет и выкатывает все свои вечерние развлечения в коридор.       Там и правда стоит ДжейКей.       — А, так и правда ты вернулся. Какого чёрта такой тихий? — Чимин не обращает на него должного внимания и точно не собирается блестать гостеприимством, просто подталкивая поднос в сторону кухни и раскладывая на столе уже не свой обед, а собранный материал.       — Профессия обязывает, — доносится голос.       Чимин мельком кидает на гостя взгляд: тот стоит в своей классической стойке, при этом смотря прямо перед собой. Стандартный вид на задании с пометкой «Охрана». Чимину бы проявить каплю тактичности и позволить чуть расслабиться, но раз тот сам решился поиграть в эту игру, поддерживает правила и просто увлечённо склоняется над своей работкой. Ему нужно теперь собрать максимум данных и хотя бы направить их доктору Киму, дабы тот хоть дистанционно подал признаки жизни.       . Чимин заканчивает с написанием половины отчёта, который можно сделать по первому анализу и не требует результатов спустя некоторое время. Отправляет по почте своему начальнику и, с хрустом разминая спину, вытягивается, заглядываясь на входную дверь. Чон Чонгук всё это время стоит, не двинувшись, проигрывать явно не собирается и стеклянным взглядом смотрит перед собой. Стягивая очки с переносицы и откладывая на столе, Пак убеждается, что часы показывают седьмой час вечера. Забавно, что того хватило так на долго, но издеваться более будет слишком жестоким. В конечном итоге, ДжейКей испытывает радости от их совместного времяприпровождения не больше самого Чимина.       Начав разминать шею и руки, всё ещё переодично похрустывая спиной, Чимин выходит в коридор.       — Можешь расслабить булки. Долго ты так всё равно не простоишь, — спокойно говорит и подходит к окну с объектом 30-12, заглядывая в небольшое окошко в двери и убеждаясь, что тот ещё дремлет. Чонгук при этом положения не меняет, но, когда Пак оборачивает к нему голову, они встречаются взглядом. Учитывая последние часы, это уже можно назвать хоть каким-то движением к контакту. — Серьёзно, теперь тебе со мной тут возиться, пока не вернётся доктор Ким. А когда он вернётся, одному чёрту известно. Так что не выёбывайся, расслабь булки и заходи. Я сейчас буду готовить инфекционным ужин, могу и тебя подкормить им.       Чонгук, видимо, хочет и дальше поиграть в молчанку, но живот предательски урчит, отзываясь на слово «ужин», поэтому расслабляется, опуская отёкшие руки и проходя внутрь, однако всё еще не роняя и слова.       — В конечном итоге, если ты тут ослабнешь от голода, какой от тебя толк? Только если бросить тебя, чтобы сожрали первым, но мы же не в кино — они не едят людей… наверное… Кстати, — он вдруг призадумался, – а может стоит поэкспериментировать?       Чонгук шумно выдыхает, вроде как невзначай, но явно демонстрируя своё равнодушие к их диалогу и подобного рода приколов, а после усаживается за столом, теперь круча головой и осматривая лабораторию по эту сторону арки, где всё более житейское.       — Двери слева — моя и доктора комнаты. Ты пока поживёшь у него… Хотя, — он оборачивается, осматривает бойца, и цокает. — Поспишь тут на диване. У доктора различных документов с навалом, если ты что спутаешь, он потом мне органы внутри местами перепутает, и я точно не буду благодарен.       Чонгук за спиной усмехается, и Чимин на кон готов свою почку поставить, что в голове тот саркастично одобрил такую идею. Так что оборачивается, размахивая кухонным ножом.       — Я запру её к чертям лучше! Ванная — дверь справа. Кладовая тут, — указывает на ещё одну дверь. — Больше тут ничего нет.       Внутри нет окон, и освещается только благодаря многочисленным лампочкам. Дорогая мебель, хорошего качества, но Чонгуку думается, что жизнь тут совсем не прекрасна: ни девочку привести, никакой по факту вообще личной жизни. Как в инкубаторе. Интересно, как они тут вообще выживают. Не удивительно, что доктор Ким сбегает подальше. Он слышал, что в лабораториях существует вахтовый метод, но не по неделям, а пол полугодию, когда пол года ты корячешься над опытами, а потом пол года наслаждаешься солнышком, получая всю туже прекрасную круглую зарплату на свою карту. В некотором роде тут тоже есть плюсы.       Чонгук наблюдает за тем, как Чимин ловко справляется на кухне. Правда для инфицированных в основном он раскрывает консервы и разбавляет их витаминами, однако выглядит это всё достаточно любопытно. Тому, кто со школы видел только казармы, достаточно интересно посмотреть, как своё рабочее время проводят другие.       Ведёт взглядом за Чимином, изучая его со спины, изучает халат, не броские синие джинсы и свободную рубашку, борты который выглядывают за белизной. Чимин, кажется, чувствует себя достаточно комфортно при других людях или правда был озадачен до этого своей безопасностью, а теперь расслабился. Потому что лёгкие покачивания бёдрами и музыка, мурлыкающая возле носа, говорят о приподнятом настроении. Он подкатывает поднос и снимает с него одну тарелку, бросает в неё хлеба и ложку, после чего, присев, открывает внизу отверстие и проталкивает туда первую миску. Потом второму. Чонгук отмечает, что комнату объекта 30-12 тот игнорирует, видимо тот и правда придёт в себя только под утро, что ему не оставляют даже еды.       После Чимин наклоняется к последней комнате и привычно проталивает тарелку, как вдруг внезапно вскрикивает и падает не только на колени, а вообще валится на землю.       — Твою мать! Блять! Отпусти! — орёт он со всей силы повышенным на октаву голоском, а Чонгук срывается с места и, подлетая, падает на колени. Но внутри ничего…       Чимин только разрывается смехом и ставит звонко тарелку на пол, продолжая смеяться и любуясь непонимающим и перепуганным лицом военного.       — Ой, ты бы себя видел, — утирает проступившие слёзы и выпрямляется. — Ничего себе какой, сразу подлетел выручать. Ути милашка, — дразнит и прикрывает ногой нижнюю створку, защёлкивая щеколду. — Выдохни, Рембо.       — Обычно, кто начинает так дразниться — после платиться за это жизнью, — и Чонгук откровенно не на себя намекает, а на то, что в другой раз он может и остаться спокойным.       — Да брось, если со мной что случится в твоё дежурство, тебя отведут в лучшем случае под эшафот, — хмыкает он и открывает небольшое окошко. — Тут бояться нечего.       Чонгук подходит к двери ближе, отряхнув по пути колени от пыли, и заглядывает внутрь. Среди белых простыней на большой постели спиной к двери сидит парень. Его голова опрокинута вперёд, ноги сплетены в загадочном узоре лотоса. Он сидит в смирительной рубашке, мощно оконтовывающей его тело по всему периметру и сцепленная металическими замками.       — Зато ты со мной хоть заговорил. Этого бояться, как ни странно, не стоит.       Чонгук ещё раз заглядывает в окно, теперь уже внимательно рассматривая все внутри.       — Разве это не тот, которого ты назвал психом?       — Верно.       — Ты же его больше всего боялся.       — Чисто по бумагам он ещё тот беспредельщик, но странным образом он ведёт себя даже слишком тихо. Знаешь, такое пугает порой, но бить из-под тишка, как я тебе продемонстрировал, не в его стиле.       Чонгук кивает с пониманием.       — Да, тихие самые пугающие.       — Не знаю, что от него ожидать, — Чимин обернул голову и сам посмотрел на давно знакомую спину и эти торчащие во все стороны желтоватые длинные волосы. "Удивительно, — всегда думается Чимину, — как некоторым инфицированным везёт, что можно иметь такой необычный окрас от природы".       — И что же он сейчас делает? — Чонгук смотрит как тот неподвижно сидит в одном положении. — Небось строит план?       — А, это… — Чимин ещё раз заглядывает в небольшое окно. — Нет, это он… — и в этот момент голова 09-03 запрокидывается назад, открывая вид на белоснежную кожу, после чего следом назад заваливается всё тело, и он просто опрокидывается на спину. — Он спит.       Захлопывает окошечко и толкает опустевший поднос снова к кухне.       — Вообще-то он почти всегда спит, я его даже кушающим ни разу не видел. Поэтому его еда вечно стоит у двери почти до утра, а потом, видимо, когда все спят, он её ест. Странный немного, но не мне винить его сбившийся режим. Он наверняка даже не знает, когда день, а когда ночь.       — Чёрт, думаю, им это более естественно, чем нам.       — Скорее это более естественно коту, — хмыкает Чимин и возвращается к готовке, теперь уже для себя. — Ты тушёные овощи ешь?       — Да, — Чонгук снова присаживается за стол. — Так значит, ты Пак Чимин… Как давно тут работаешь?       — Пять лет, — спокойно выдаёт тот, занимаясь делами. — А твоё имя как?       — ДжейКей.       — Нет, не позывное, нормальное. Прости, но сколько мне тут с тобой жить теперь, Джейкей называть всегда? Увольте.       — С радостью, — хмыкает Гук. — Чон Чонгук.       — Знакомство не самое приятное, но допустим, — пожимает плечами и включает плиту.       — Доктор Ким не говорил, когда вернётся?       — А тебе твой офицер часто докладывает, когда и где находится? Вот и меня никто не оповещает, но уверен, что без причины он бы не отсутствовал, так что я спокоен в этом плане.       — Занятой человек?       — Ух, слишком умный для этого мира. Думаю, что он через чур на расхват. Поэтому к нему вечно присылают самых нестандартных, — Чимин забрасывает овощи и при этом параллельно включает рисоварку, ожидая приготовки и гарнира. — Объект 09-03 до конца не изучен и такому не подлежит. Знаешь, может ты слышал, года так два назад за ним гонялись, если не ошибаюсь, восемь месяцев. И это при том, что он не пытался скрыться и постоянно дебоширил. Чёрт, это было нервное время для таких, как ты. Он укладывал отряды просто на раз два, кажется, троих убил даже, — Чимин явно не осведомлён всем слишком точно и оперирует только слухами, а не фактами, но звучит всё равно достаточно пугающе. Теперь и правда хочется слегка устрашиться его силе, которую тот вообще отказывается проверять. — А второй, не тот, что вы привели, тот, что раньше был… Она не оставляет попыток сбежать. Тут уже три месяца, а всё бьётся. Её так тоже сразу… И тот, что вы привезли на днях, — вообще нонсенс. Как давно они научились отделять свою силу от тела? Если бы он мог подчинять свою воду, пот, например, я бы вопросов не задавал. А тут — на расстоянии…       — Да ещё и каком. Он вылил на меня ведро с балкона соседнего дома, — припоминает Чонгук и снова противно морщится, потому что воспоминания о химикатах дают знать. Благо никак не подпортили его кожу.       — Тебе сколько? — Чимин оборачивается и уже начинает накрывать на стол.       — Двадцать три.       — Я на пару лет старше, устроился сюда с двадцати, ещё когда учился, — он ставит перед гостем тарелку. — Нам надо подружиться, если не хотим переубивать друг друга.       — Я лучше буду надеяться, что доктор Ким внезапно объявится завтра.       .       Чонгуку стелят и правда на диване. Диван стоит всё в той же общей комнате, недалеко от обеденного столика и в целом всей кухни. Тут же есть и книжный стеллаж, и телевизор для досуга. По всей видимости условия для жизни постарались создать максимально комфортными, хотя Чимина явно не устраивало и это. Теперь Чонгук лежал на диване, с подушкой с чужой кровати под головой (из комнаты доктора), а сверху укрытый тёмно-синим пледом с колючей шерстью. Он даже не собрался, поэтому у него всё ещё не было сменной одежды или телефона. Подумывал, что утром стоит доехать до дома и исправить хотя бы такую оплошность, если Ким и правда не вернётся с утра пораньше просто после длительного запоя, как например.       Он подгибает руку под голову и смотрит в потолок, думая о произошедшим с ним за этот долгий день. Кажется, подобное с ним впервые. Но не впервые ему спать в непонятных условиях. Хотя если подумать, тут тепло и достаточно просторно, рядом есть холодильник и даже удобный унитаз, так что жаловаться не на что. Компанию нельзя назвать бесконечно приятной, в этом он убедился из-за воцарившегося молчания после их небольшого ужина. Возможно это ещё связано с тем, что долгое время Чимин находился в лаборатории один, а может потому что и сам Чонгук не отличается повышенной болтливостью.       За этими рассуждениями Чонгук не замечает, как засыпает. Буквально проваливается в сон от усталости и свалившихся на его голову эмоций. Это тот самый случай, когда ты не особо много чем занимаешься физически целый день, но переживёшь такую бурю, которая обычно сваливается на тебя в течение целого месяца. А тут ты грудью принимаешь всё за один день. Он даже не особо обращает внимание на то, как Чимин ёрзает на кухне, хлопает дверцей холодильника и не просыпается даже под удивлённым изучающим взглядом, почти выжигающим дыру в его спине. Он только отворачивается, кидает подушку на своё открывшееся ухо и тыкается носом в спинку дивана, предпочитая игнорировать всё вокруг. В конечном итоге, Чимин у себя дома и в праве делать что угодно, спасибо ему хотя бы что не шумит слишком сильно.

***

      Когда Чонгук открывает глаза, его не слепит даже отголосок солнечных лучей. Тут так же темно, как и было с вечера. Он только, морщась, вглядывается в настенные часы и благодаря этому понимает, что вновь проснулся ровно в седьмом часе, без будильника, как и всегда. Чимин, по всей видимости, ещё сладко спит, и Чонгук убеждается в этом, скромно заглянув в хозяйскую комнату. Разминает свои плечи, ноги, утренняя зарядка после сна на диване становится какой-то крайней необходимостью. Лезет в холодильник и, не найдя ничего, кроме консервов для инфицированных, достаёт хотя бы коробку молока, наливая себе в стакан и распивая теперь её. Хоть небольшое подобие завтрака, и на том спасибо. О еде тоже стоит позаботиться уже сегодня.       Чонгук разгуливает теперь по помещению достаточно легко, осматривается свободно, цепляет взглядом мелкие детали, потому что раньше ему не удавалось поблуждать в лаборатории столь свободно. А теперь вот, даже не в обуви, а в одних носках щеголяет. Любопытство не отпускает его, и он даже приоткрывает одну из дверок, видя, как инфицированная спит при включённом свете и вообще не обращая на него никакого внимания. Нда, им условия создают и правда, как для игрушки, а не живого человека. Точно как крысы живут, но Чонгуку всё равно на это, ведь иерархия — это важное в любом социуме, будь то военная, будь то превосходство в силе.       Подойдя к очередной камере, он заглядывает внутрь и обращает внимания на парня со светлыми волосами — 09-03, если Чонгук не ошибается — который всё ещё в смирительной рубашке, теперь уже лежит на боку и продолжает дремать, словно за всё время прибывания Чона тут он разве что сменил положение. За такое время и к рубашке привыкнуть можно, и к отёкам на руках, поэтому даже на повёрнутом к двери лице нет никаких отголосок дискомфорта. Из любопыства он наклоняется, открывает нижнюю щеколду и заглядывает излишне осторожно внутрь, потому что кажется, что парень тот час же сорвётся с постели и высунется в окне, ровно как в ужастике, при этом противно шипя и кривя лицом. Но нет, его ждёт только пустая тарелка…       Пуста… Пустая тарелка в комнате человека, связанного в смирительную рубашку, наводит на странные мысли и картинки, как этот парень ест «по-собачьи», и это вот действительно уже выглядит вовсе не гуманно. Стоит ли затронуть и поговорить об этом с Чимином? Возможно, но позже. Сейчас же он подходит к самому новому жильцу этой четырёхкомнатной квартиры и заглядывает. Внутри седовласый парень всё ещё лежит, но видно, что его глаза уже открыты, а в них ровно такая же пустота, которую уловить получилось ещё в самой церкви. Не замечает даже приоткрытого окна в своей двери и просто любуется потолком, а глаза такие голубые, словно отражается в них не побелка, а чистое летнее небо. Но Гук только закрывает окошко сразу, как слышит шорохи с комнаты Чимина.       — А, — зевая, окликает гостя ассистент и, растирая сонные глаза, проходит к столу, — ты уже тоже не спишь.       — Я привык вставать рано, — оправдывается тот и проходит к столу, небрежно швырнув пустую тарелку.       — Это что?       — Забрал у 09-03.       — Вау, какой ты хозяйственный. Может и посуду помоешь тогда?       — Нет, это твоя работа, — Чон опирается руками об спинку стула, отчего его руки напрягаются и очерчивают рельеф подтянутых плеч. Чимин даже засматривается на долю секунды и сдерживается, чтобы не присвистнуть, ведь объёмы парня действительно вызывают восторг. Чимин тоже хочет однажды раскачаться так же, может быть, в заслуженный отдых этим и займётся. — Я собираюсь поехать домой на час, мне нужно взять некоторые вещи, раз уж док не собирается возвращаться так быстро.       — Окей.       — Ты будешь им завтрак подсовывать?       — Конечно, я же не голодом их морю.       — Тогда подожду, пока это сделаешь, и после поеду, — чётко даёт понять, что о своей основной задаче помнит, и потому демонстративно отставляет стул передом к проёму и усаживается, решая в дальнейшем отсюда наблюдать за всеми передвижениями ассистента. — А это нормально, что этот, 09-03, так ест?       — Это как «так»? Ночью?       — Это без рук, — Чон вздёргивает свои сначала кверху, а потом обхватывает свой торс, намереваясь показать, в чём именно видит проблему.       — Вообще я думал об этом, но он пока не жаловался, а я ему не мамка, чтобы кормить с ложки. Сам виноват, нечего было такой арт-хаос устраивать во время своей поимки.       — Так он все года в этой одежде?       — Ещё бы.       — Нда, а ещё говорят, что убийство — это не гуманно. Я так-то буду просто ангелом на вашем фоне, — брезгливо отзывается тот и закидывает ногу на ногу, расположив щиколотку на коленке.       — Я серьёзно ни разу даже не видел, как он это умудряется сделать, — Чимин швыряет миску в раковину и достаёт уже новые консервы, видимо, с завтраками для ребят. — Так что может ему очень даже нравится такое?       Чонгук молчаливо наблюдает, как новые порции разогревают в микроволновой печи, и потом следит, как тот опять развозит подопечным еду с утра пораньше.       — Кстати этот, 30-12, очнулся. На него тоже положи.       — Да, — неохотно тянет Чимин и снова зевает, едва успевая прикрыть распахнутый рот рукой. — Надеюсь, он будет не агрессивным. Не хотелось бы ему колоть ничего для успокоения.       — Часто колите?       — По началу да, а потом это их уже навсегда подуспокаивает, и дальше только по мере необходимости.       — Вот оно что.       Чонгук продолжает наблюдать, как Чимин занимается своими ежедневными хлопотами, и вместо раздумий о том, что хорошо, а что плохо в данном случае, мельком побрасывает взгляд на часы. Совсем не хочется попасть в час пик и стоять жариться в пробках в попытках добраться до своего дома. В такие моменты пешком дойти быстрее будет.       А Чимин ещё и не торопится, рассматривает всех, здоровается зачем-то, хотя ничем приветливым они ему не отзываются. А потом собирает вчерашнюю посуду и подкидывает в раковину для кучи, только после сонно доползая до холодильника и доставая еду уже для своего завтрака.       — Что ж, если ты всё, тогда я пойду, — поднимаясь со стула, отзывается Чонгук. — Я постараюсь вернуться как можно быстрей, так что ты тут без меня не плачь от страха, — естественно дерзит Гук, ибо ситуация ему до сих пор кажется до абсурда смешной. Да что вообще может случиться, когда все инфицированные в заточении в камерах?       — Бывай. Я больше был бы рад, захвати ты пару из этих, — он ножиком вскидывает за спину, указывая как раз на двери с объектами. — И больше не возвращался.       — О, вот как мы, — обуваясь, жалуется Чонгук и усмехается. — Ну прости, мы с ними тоже не сильно ладим. Ладно… бывай, — хмыкает перед дверью. — И вообще-то, я бы на твоем месте жрал поменьше, а то даже по ночам до холодильника гуляешь.       И резко хлопает дверью, а Чимин только выпрямляется в спине и непонимающе оборачивается. Не ходит он по ночам ни к каким холодильникам и ест в меру. Даже расстроенно опустил всё внимание на свой живот, которого из под халата вовсе не было видно, ему кажется. Он может и не качок, но форму какую-никакую выдерживает. А то, что руки выглядят пухлым…       — У меня просто пальцы короткие, — бурчит немного злобно и возвращается к приготовлению завтрака, чтобы совсем скоро продолжить заниматься анализом.       .       Чонгук возвращается в свою квартиру, и вроде его тут не было всего день, а ощущение, словно он много лет вдали от дома. И хочется прямо сейчас просто развалиться на своей застеленной мягкой постели, где ещё прошлым утром проснулся с девушкой, но вместо этого вынужден доставать рюкзак и закидывать туда сменные вещи. Чёрт его знает через сколько вообще объявится доктор Ким и сколько времени придётся торчать в лаборатории без возможности выбраться так легко домой ещё раз. Этот Пак Чимин известная истеричка, и мало ли что устроит в будущем. Нужно быть готовым ко всему, поэтому кроме сменных вещей в рюкзак летит даже машинка для бритья и некоторые любимые снеки со дна холодильника. Он собирает продукты, которые испортятся через сутки-двое, чтобы хотя бы привнести их в консервную среду лаборатории.       И всё приходится делать достаточно быстро, потому что хоть обещаний Паку не давал, внезапно прийти на руины и потом получить выговор не хочется. В конечном итоге на данный момент, если с Чимином что случится, — это будет полностью на его ответственности и будет обозначать полнейший провал миссии. Ни одна комиссия не воспримет за серьёзную причину отлучки «простите, я хотел взять сменные трусы». Их он, к слову, тоже пару засовывает в рюкзак и после покидает квартиру, ещё раз тяжко вздохнув.       Выходит на улицу и тяжко вздыхает, потому что погода сегодня категорично не приветлива и по холодному металлу под ногами рассыпаются дождевые капли. Забрасывает только свой рюкзак на плечо, пока идёт до собственного авто, а потом запускает на заднее сидение. Возвращаться в нору не хочется, но всё же придётся, хотя и решает сначала добраться до салона связи.       Уже стоя там и пробивая новый телефон, Чонгук слышит вскрики на улице и оборачивается, видя, как его же коллеги в чёрной амуниции несутся мимо. Ему бы туда сорваться, с головой снова окунуться и мчаться с ними, а не идти тухнуть в скучную лабораторию просто с мнительным ассистентом. А он вынужден покупать тут телефон и с вздохом идти к машине, сопровождая коллег только мечтательным взглядом.       А сам садится, засовывает сим-карту в телефон и, кинув его на соседнее сидение включаться, заводит мотор и срывается. Раз уж у него нет возможности веселиться на работе, то хотя бы в дороге хочется сорваться, забываясь обо всём и поддаваясь скорости. Нарушает, спидометр зашкаливает, но опытного водителя даже на пьяную голову уже не выбить из него, поэтому добирается целым и без лишних приключений.       .       Чонгуку сегодня не спится. Когда эмоции отпустили, а физические нагрузки сократились до собственного желания отжаться лишнюю сотню раз, сна оказывается даже глубокой ночью ни в одном глазу. Не зная, чем себя занять, когда Чимин уже во всю храпит за дверью, он рассматривает экран своего телефона. Но вовсе не потому, что тот выглядит таким новым и интересным, а потому, что оттуда ему приветливо мигает входящее сообщение. От той самой Ли Хери, с которой он недавно познакомился. Девушка не оставляет наивной надежды на новую встречу, а Чонгук не знает, стоит ли даже открывать сообщения.       У него они мерцают, а палец только тянется и снова отступает, хотя, по факту, даже если прочитает — это не обязывает его ответить. Лежит в темноте, а от того яркая подсветка больно бьёт в глаза, и он просто щурится, вглядываясь в новое письмо, которое интересуется, не спит ли он ещё. Интересная, однако, девушка ему досталась: он чётко ей высказал, что отношений не ждёт и его интересовал просто секс, а она продолжает назойливо написывать ему уже сутки. Это бы раздражать должно, а вместе с этим — забавляет. Потому что кажется, что она знает, чего хочет, и он способен это ей дать.       Как дань настойчивости (граничащей с назойливостью) он открывает сообщения, и они прочитываются разом. Его хмурое лицо трогает лёгкая улыбка, потому что простые слова сейчас кажутся необычайно милыми и трогают его сердце. И он действительно не отвечает, просто потому что наивных и лживых надежд подавать никому не намерен, но вчитывается в строчки снова и снова.       Пихнув телефон под подушку, он оборачивается к дивану и думает. В первую очередь о том, что такого рода переписка может скрасить ему унылое выполнение задания или же может вовсе приведёт его к чему-то, хотя последнее его совсем не радует, ибо представить квартиру с женской рукой, махнувшей поверх его вещей, он всё ещё не способен. У него там холостятский порядок, и менять ничего пока не намерен, но кто знает, что будет в будущем? Голова плывёт от мыслей, и он замирает, чувствуя лёгкую вибрацию под подушкой. Она заметила, что сообщения открыли, и прислала в надежде ещё одно. О том, что у него некоторое время не будет телефона, он тоже ей сообщал, и вы посмотрите, даже не смотря на это она продолжала строчить приветливые смски.       Он достаёт телефон и включает подсветку: чтобы прочитать новое послание не нужно даже открывать все остальные, оно красиво высвечивается на главном экране. Она настрочила что-то про то, что сообщения прочитались и она рада, если он-таки купил себе телефон. Выглядит так, словно Хери очень одинокая девушка, и Гук думает, что ей можно дать шанс, если придёт ещё три сообщения. Неизвестно зачем он вообще устанавливает эти правила, но если она не сдастся даже после откровенного игнорирования, он готов хотя бы поддержать диалог, пока не обещая ничего другого.       Сообщения ждать себя не заставляют, и раздаётся ещё одна короткая вибрация. Чонгук чуть усмехается и снова суёт телефон под подушку. Осталось ещё два и он точно ответит!       И вот новая доза вибрации не заставляет себя ждать. Однако Гук напрягается в этот раз, потому что вместо привычной трели под ухом слышит скрип из коридора. Он прикрывает глаза и замирает, отдавая своё внимание полностью этой скрипучей поверхности. А тот не унимается, теперь это чем-то похоже на шаги, причём спокойные и размеренные. Может покажется, конечно, что это вернулся доктор Ким, но Чон уверен — входная дверь даже не отворилась. За это время, проведённое тут, он специально очень внимательно изучил, каким звуком она прикрывается и распахивается, поэтому отличил бы этот характерный шум. Тут же просто шаги по полу, проходящие за его спиной, словно призрак. И он может даже в мистику поверил, не распахни призрак холодильник и не произнеси недовольным тоном:       — Опять сожрал весь шоколад.       Чонгук не слышит уже новой вибрации, и до неё никакого ему дела нет. Он как ошпаренный вскакивает со своего дивана и срывается с места, подобно дикому зверю. Набрасывается на жертву, и хотя он никогда не видел доктора Кима, что-то внутри подсказывает, что это точно не он. Чонгук наваливается на жертву, отчего тот явно тазом врезается в стол, тоже не ожидая никакого подвоха, а потом его к столу прижимают, и Чонгук вообще теряется, в какой момент тот так нагло ускользает из рук. Даже понять ДжейКею не дают, как жертва оказывается снова рядом, но Чонгук не был бы опытным бойцом, если бы не среагировал в туже секунду. Он ударяет по жертве, хватает того под плечо и выкручивает так, что тот носом утыкается в стену, а Чону хватает одной руки, чтобы удерживать две чужие, пока он свободной пытается достать шокер. Но какого-то чёрта его нет в домашних штанах.       — Пак Чимин! — орёт Чонгук и слышит уже ленивое копошение в комнате.       Жертва в руках, между тем, не проявляет уже никакого сопротивления и только сдавленно шипит.       — Да отпусти меня, дерьма кусок, — низкий голос раздаётся очень сдавленно, и видимо поза, в которой они оказались в этом странном танце, ему тоже не приходится по душе. Он только дёргает снова руки и в итоге обмякает. — Да всё-всё, не бью же я тебя. Блять, как вхуярил по носу, мудак, — продолжает нашёптывать тот.       — Чимин, блять! — срывается Чонгук. — Дай мне шокер!       Он даже знает, что тот лежит недалеко у дивана, только когда срывался с места, не додумался его сразу подхватить. Подготовка подготовкой, а в его квартиру ещё ни разу никто не проникал, что говорить про лабораторию. Чимин между тем явно не спешит, и свет с его комнаты появляется с огромным опозданием, а потом в дверях и сонная фигура. Однако стоит ему прямо перед носом завидеть картину, как сон снимает рукой.       Перед ним сотрудник альфа-группы в своём домашнем прикиде в виде майки и спортивных штанов зажимает у стены никого иного, как объект 09-03. И хотя тот не видит его лица, вжатого в стену со всем остальным телом, он узнает его из тысячи по этим отросшим блондинистым волосам.       — Чимин, не тупи, шокер! — Чонгуку глаза от света не режет, потому что заселился в телефоне, поэтому он чётко видит, как возле его носа пестрят эти противные взъерошенные волосы. Они даже пахнут, кажется, не как у всех нормальных людей. Хотя казалось бы, о каком шампуне может быть речь в его-то условиях (Чонгук даже в этот момент призадумался, а куда те в туалет ходят и душ принимают, но вопрос оставил на потом уточнить у Чимина).       Чимин подкидывает шокер в ловкие руки Чона, и тот, не дожидаясь и лишней секунды, подставляет его к шее пленника, давая мощнейший разряд. И не важно ему сейчас, если после такого тот проваляется в конвульсиях далеко не пару часов. Но вместо ожидаемого расслабления чужого тела он слышит только полное надменного сарказма:       — Ау. Ой. Как, блять, больно. Умираю.