light of my moon

      Атмосфера напряжена до предела. Этот захудалый домишка, развалившийся ещё в прошлом веке, внезапно обрёл гостей с весьма прискорбными и недовольными лицами. Один поднял оружие, нацеливаясь на брата. Пускай в голове нет мыслей делать выстрел, безопасность для него всё же важна. А тот напротив, в одной руке за шею, зажав её предплечьем к плечу, удерживает пленного, пистолет направив в другую сторону. Туда, где стоит не родня и одна кровь, а малознакомые ему люди, с которыми в прошлом лишь пару раз приходилось встретиться. Не суть. Но даже там, среди этих нежданных гостей, Юнги выуживает пистолет из своих штанин и вздымает на Намджуна, второй выуживая из-за спины и поднимает на старшего из братьев. Ему никто никогда не может запретить что-то бесплатно одолжить по необходимости, так что и это лишь маленькая услуга у какого-то подпольного магазина, в которых даже нет патрон. У каждого у руках муляжи, потому что реальной опасности никто представлять не собирается, однако попытка запугать важна для всех. И она выходит. Чимин, прячась за спину Юнги, трясётся как осиновый лист.       — Как-то нас многовато для разговора «один на один», — отмечает Сокджин с усмешкой и давит на Хосока чуть сильнее, а тот делает ещё одну невзрачную попытку пошевелиться, но быстро приходит в состояние покоя.       — Как минимум, — вещает с другого угла Намджун. — Я не притащил пленных.       — Зато этих приволок…       — Мы сами пришли, так как не доверяли Намджуну. И не зря, — огрызается Юнги и сжимает рукояти оружия сильнее. — Как знал, что подставит.       — Подожди-ка, — Сокджин прищуривается, всматривается в невысокую фигуру. — Ты же этот… больной ублюдок 09-03, только покрасился, вот сразу и не признал.       — А ты, смотрю, в карман за словами вообще не лезешь? — шипит тот, кого тут публично оскорбили. — Сейчас как продемонстрирую всю свою больную ублюдочность-то.       — Юнги, тихо! Это мой брат!       — А я больной ублюдок!       — Чимин, скажи ему не брать всё близко к сердцу.       — Чимин, — Юнги оборачивается через плечо. — Скажи им идти на хер.       — Может мы все успокоимся? — тонким голоском предлагает Чимин.       — Что вы вообще двое тут делаете? — Намджун хмурит брови и, бросив ещё один взгляд на брата, пристально уставляет на незванных гостей. — Как вы меня тут нашли?       — А ты не то чтоб был внимательным. Без очков вообще ничего не видишь.       — Тише, Юнги, — шикает Чимин и поднимает взгляд на доктора Кима, только тот скользит мимо и опускается в пол. Всё потому что смотреть как-то стыдно и больно от предательства и внутреннего чувства обмана. — Чонгук оставил нас следить за Вами, доктор Ким. И Вы… правда общаетесь всё ещё с… — короткий взгляд на Сокджина.       Тот закатывает глаза и опускает оружие первым.       — А ничего, что у нас мать одна? — не выдерживает и переводит дуло пистолета на Чимина.       — Но это другое. Вы по разные стороны!       — Нет! — взрывается Намджун, привлекая всеобщее внимание. — Мы все тут на одной стороне! Сокджин! Сокджин, я позвал тебя, чтобы ты выслушал меня!       — Убери свою охрану, — кивает он на Юнги. — Этого психопата нам тут ещё не хватало.       — Хватит гнать на Юнги! — взрывается и Чимин, озаряя тонким голоском помещение и супя слегка брови, но угроза получается слабой. Поэтому и сам, осознавая это, продолжает более спокойно и тихо. — Он хороший, вовсе не психопат.       — Сокджин, — переключает Намджун внимание. — ВАЛ запудрил тебе мозги.       — Это ты запудрился Системой. Пошёл в это гнилое сообщество, которое только и хочет, что совершить переворот.       — Я знаю, знаю, я ошибся…       — Хах, ты признаешь это? — от неожиданности Сокджин полностью переключил внимание и рука с оружием начала опускаться. — Хочешь вернуться в ВАЛ?       — Нет! Пойми, что ВАЛ, что Система. Они все думают только о власти, и меры её достижения им не важны. Система, как и ВАЛ, творит нечто ужасное. Я хочу защитить инфицированных! — в конце голос Намджуна срывается, а рука с пистолетом вовсе опускается, показывая его беззащитным и открытым. — Я хочу помочь таким, как 09-03! — жалостливо говорит он.       — ВАЛ этим и занимается. Мы лечим таких, как он, но не все поддаются.       — Знаешь, почему Юнги не убили? Потому что он полезен. Его не смогли приручить, что бы ни творили, на него не действуют наши лекарства. Таких, как он, неприручающихся, убивают за нашими дверьми. Тебе говорят, что их вылечили и выписали… но они мертвы.       — Хватит. Ты не переманишь меня в свою Систему.       — Нет, Сокджин! Послушай, я был неправ. Я ошибся. Система тоже действует лишь в своих целях. Они скармливают инфицированных пустотам по ту сторону портала.       — Портал?       — Они открыли чёрный сгусток и пытаются стабилизировать его, когда это получится, они… я не знаю, что они могут с этим сделать. Но это невозможно, Сокджин… Их планы ужасны.       Теперь уже опустили руки и все остальные, даже Хосок оказался свободным, пускай его руки всё ещё связаны.       — Брат, прошу! — почти умоляя кричит Намджун. — Ты лучший инженер-биолог, которого я когда-либо знал. Мне нужна твоя помощь!       — Что ты собрался делать?       — Я хочу помочь таким, как Юнги, — он снова указывает на парня. — Хочу помочь таким, как Тэхён. Мы врачи, мы учёные… мы должны помогать им, мы должны изучать, а не действовать только в чьих-то интересах. Сокджин, прошу, ты должен довериться мне. Я хочу… я не знаю, как им помочь…       — Ты хочешь выступить против ВАЛ и твоей Системы? Вот так просто просто, потому что это твоё желание?       — Неважно как, если мы сможем с тобой доказать людям, что они безобидны, что они не оружие, если люди смогут их принять и выступить за их защиту! Мы спасём нас всех от войны. А она будет, а они, — он тыкает в воздухе в сторону Юнги, — выступят главным оружием. Страдать будут всё, кроме тех, кто, сидя в своих креслах под красивую музыку, попивают дорогой коньяк, ожидая вести об их победе! Сокджин, это неправильно.       — Что я или ты можем сделать?       — …       Намджун опускает взгляд.       — Не знаешь? — очередь нападать теперь от Сокджина. — Ты ушёл черт знает куда, теперь только я поддерживаю нашу мать. Ей нужны деньги, лекарства, она пожилая… Я помогаю ей, как могу. Я стараюсь закрывать глаза на несостыковки или таких, как ты, «пытающихся открыть мне глаза», но я не могу… я просто делаю своё дело.       — Ты смог бы помочь Тэхёну… — тихо говорит Намджун.       — Что?       — Ты. Мог бы. Помочь. Ким Тэхёну.       — Это ещё кто?       — Его клетки нестабильны, и он уничтожает сам себя изнутри. Если бы ты смог разобраться в их структуре и систематизировать…       — Не понимаю, о ком ты, но речь не о том. Ты бросил меня и нашу мать, просто чтобы защищать каких-то 09-03?       — А кто будет защищать их? Кто будет защищать 09-03? 23-17? 64-02? Кто? Они одни! От них отказываются матери. У них матери, как у тебя. Юнги бросили всё ещё ребенком. И все, что он делал с малых лет — выживал!       — Намджун, не впрягай меня… — тихо говорит Юнги и сжимает кулаки, ощущая испуганный и заинтересованный на ораторе взгляд Чимина.       — Он…Юнги — это пример многих. Он не мог получить образование. Он жил на улице, побирался помоями. Ему было двенадцать, когда он ночевал в коробке, которую смог найти, пока его не выгнали, запугав. Он болен… у него приступы паники, у него отторжение реальности, он сковывается в себе и впадает в безумство, потому что безумство только осталось с ним. Он мог только воровать. Ты же видел его рапорт! Мы с тобой ещё тем ужином обсуждали, какой он… а ты знаешь, как это было? Думаешь, он — гроза всей полиции? Всех отрядов ВАЛа?       — Намджун… — чуть строже произносит Юнги.       Но Намджун не собирается умалчивать. Не сейчас.       — А ты знаешь, как он жил, когда его каждая камера засекала, как его преследовали, как он воевал за еду, как пробирался по улицам, пережидал в стенах. Сокджин, он не один такой. Он не больной ребенок, а ненужный, выкинутый на улицу ребенок, которого бил каждый, кто видел. Сейчас Юнги единоличный, его нельзя назвать моим или твоим сторонником, я не могу быть уверенным в его преданности ни сейчас, ни когда-либо ещё… Единственное, что он умеет — выживать. И я не буду винить его, даже если он застрелит меня ночью из-за спины. Потому что я знаю, всё, что Юнги делает — это не беспечная жизнь, это его способ выживания. Он заслужил? Скажи, он заслужил? — орёт Намджун, срывая горло. — Где его мать, пока ты защищаешь только интересы своей задницы.       — Намджун! – хором орёт и Юнги, и Сокджин. Но только последний продолжает. — Он не твоя семья, не твой близкий. Ты не тот, кто может перевернуть государство! Мы слишком незначительны! Мы никто, Намджун! Просто учёные… Я просто хочу, чтобы мама и ты были в безопасности, я слишком… — его голова падает к груди, — слишком никто, чтобы спасать планету.       — Джин… а как же наш отец? Он умер за ВАЛ!       — Это был несчастный случай. Лаборатория сгорела.       — Они хотели, чтобы ты думал так!       — Нет, все документы…       — Но Тэхён — подтверждение тому, что творилось в этой лаборатории! Тэхён — творение твоего и моего отца! — снова пронзительный крик и палец, вздëрнутый в воздух, указывающий куда-то вдаль в стороне. — Тэхён — доказательство того, как жесток ВАЛ. Они сотворили из него монстра и теперь ведут охоту.       — Чтобы изучить.       — Тэхён — оружие! И в той лаборатории из детей создавали оружие. Наш отец был гениальным инженером-биологом, он был твоим кумиром, я знаю, поэтому ты пошёл по его стопам. Но наш отец создал Тэхёна… а пожаром прикрыли все следы…       Сокджин сжимал челюсть и хотел продолжать держаться, но слёзы подкрадывались к его глазам. Слышать подобное не хотелось.       — Что ты сейчас хочешь?       — Прошу, помоги мне. Мы создадим место, где Юнги и Тэхён, где всё инфицированные смогут жить в мире.       — Такое место есть. Каврал. Его не трогают.       — Когда они научатся создавать оружие по образу Тэхёна, как ты думаешь, где они в первую очередь начнут брать материал?       — Ты хочешь сказать…       — Не хочу вмешиваться в душещипательные беседы братьев, — резко говорит Хосок. Но несмотря на формулировку фразы, вид его выглядит удручающе, — но альфа-группа сейчас готовится усиленно для… Нам сказали, что Каврал угрожает безопасности жителей Центра, и мы должны быть готовы…       — Это уже началось!       — Мы не изменим ничего, Намджун…       — Изменим. Тэхён — ключ. Только ты сможешь разгадать его ДНК.       — Я не смогу…       — Тэхён убивает сам себя. Ему нужен ты. Я не могу помочь… я перепробовал всё, но после… после того, как его клетки столкнулись с атмосферой по ту сторону пустоты, когда ощутили её, они взбесились. Я бессилен… Мне нужен ты.       — Прости, — Сокджин качает головой и делает шаг к выходу. — Я не тот, кто может тебе помочь.       И, сжав зубы, идёт на выход, спокойно минуя Юнги и Чимина, замерших на одном месте.       — Сокджин…       Намджун не провожает брата даже взглядом.       — Я знаю, что ты не такой. Ты никогда не разделишь планы ВАЛа, просто поверь в их реальность…       Но Сокджин продолжает идти.       — Я буду ждать тебя вместе с теми, кто будет поддерживать наши идеалы. Учёные. Военные…       Но Сокджин выходит из помещения и молча уходит вдаль.       Доктор Ким закрывает лицо руками, не замечая даже, как холодный метал оружия ударяется о голову. Ноги не держат, и он оседает. Хочется плакать, только слез нет. Тело трясёт. Он вложил всю душу, высказался, но сорвался, и брат сбежал. Ведь так долго готовил для него речь, аргументы, более веские, чем пример Юнги. Но когда увидел тех двоих, да ещё и Хосока в заложниках, разум помутнел. А теперь ещё и отчаяние.       Юнги решает двигаться первым, а всё потому, что замечает вшивые попытки сотрудника альфы выбраться.       — Похоже, вязать он умеет, — усмехается мутант. — Или это ты плохо учился.       Одного его касания хватает, чтобы веревка просто упала, ещё в воздухе возвращаясь в привычную структуру.       — Самому капец как стыдно, — разминая потëртые руки, говорит военный и быстрыми шагами идёт к Намджуну, тот явно выглядит неважно.       Юнги, до того, как выглядит Джун, дела нет, тот был прав, что Юнги единоличник и его интересует только собственный мирок. За одним небольшим «Но», так несладко упущенным. В этом мирке есть и ещё один член, за которого тот будет стоять до конца. Обернувшись, видит, как на милом и улыбчивом лице Чимина затаилась вселенская тоска. Оно и понятно. Выслушать подобное ему было в новинку, Мин не отличался особой страстью рассказывать своё прошлое. А потому идёт к нему не спеша, настороженно и не зная, что тот начнёт говорить.       — Меньше всего мне хочется слушать твои утешения, — подойдя вплотную, проговорил Юнги.       — Я не знал, — тревожно заявляет тот и не смотрит в чужие глаза.       — И не должен был. Это всё в прошлом. Я давно повзрослел.       — Ты правда жил в коробке?       — Бывало, — честно кивает Мин и подходит вплотную, отчего разговор их глохнет и становится доступным только им двоим. — Правда, я не хочу, чтобы ты думал о том, что было. Чимин…       Подцепляет чужой подбородок пальцами и приподнимает, просто вынуждая смотреть в свои глаза. Видно, что тот пытается сдержать порыв своих чувств, и это необычайно льстит, ведь в полной мере отражает, насколько ему не всё равно. И поэтому, пока Хосок пытается успокоить взвинченного Намджуна, докладывает ему о действиях правительства, Чимин может только нежно потянуться руками и обхватить тонкую талию своего мутанта, даря ему натянутую, но всё же улыбку.       — Я сделаю твои дни только счастливыми… обещаю, — шёпотом, едва уловимо проговаривает Пак и подаётся чуть вперёд, прижимаясь пухлыми губами к чужим. А кто Юнги такой, чтобы отказывать себе в удовольствии? Он чуть более грубо и властно хватает плечи парня и сжимает, потом ещё и прижимая его за затылок, не давая возможности передумать или одуматься. Наслаждаясь поцелуем. Ведь этот крошечный ассистент сейчас весь его мир.       — Кхм-кхм, — раздается в стороне от подошедшего Хосока.       Юн отрывается от любимых губ, и взгляд, полный безразличия, падает на нарушителя покоя.       — Что, никогда не видел, как парни сосутся?       — Благо не приходилось, — скрипя зубами, произносит военный, но Намджун встревает раньше.       — Нам нужно возвращаться. Хосок, по пути расскажешь все точнее… Раз ВАЛ собирается действовать, мы должны предупредить жителей Каврала.       Между тем, в противоположной стороне от базы Системы, практически автостопом мчались другие герои. Уже поменяв третью машину, Чонгук с Тэхёном продолжали приближаться к координатам, выданным неким Вонхо. По правде, по началу пути Чон пытался самостоятельно просить людей их подбросить, но то ли его суровый вид, то ли просьбы не самого нежного характера заставляли всех рвануть с места без них. И, казалось бы, не адаптированный к жизни Тэхён, тут смог помогать намного лучше. Его тёплая улыбка, приятный тембр и совершенно безобидный вид с приукрашенно уважительной формой обращения заставлял всех соглашаться взять их с собой. Особенно падки были женщины, которые, хихикая, усаживали парня возле себя и просили того говорить побольше о себе и жизни. Каждый раз Тэхён использовал новое имя.       Сейчас они покинули автомобиль очередной дамы, что даже вслед говорила им комплименты, а они только скромно улыбались, махали ей вслед рукой. Точнее, махал Тэхён. Чонгук почти сразу открыл карту и, крутясь на месте, осматривал территорию, определяя дальнейшее движение.       — Нам осталось примерно пятнадцать километров, — заверяет он и снова делает шаг к дороге. — Только я не думаю, что в том направлении кто-то может ехать. Дорога ведёт к Кавралу, скорее её предпочитают объезжать.       Тэхён, убедившись, что машина скрылась достаточно далеко, с такой же яркой улыбкой оборачивается к спутнику и кивает.       — Тогда пойдем пешком.       — Ты сможешь столько пройти? Нам будет лучше не останавливаться, так что это займёт несколько часов.       — И не так ходили, — машет он рукой. — Там по пути, кстати, будет один источник святок. Я бы хотел совершить к нему паломничество. Хорошо?       Чон выгибает бровь в удивлении, хочет возмутиться о том, что на это совершенно нет времени, и вряд ли источник будет по пути. Велика вероятность, что им придётся всё же делать круг, а плюсом парень ещё и задержится там на некоторое время. Сейчас у них идёт всё на время, нужно спешить, но… встречаясь с тёмными глазами, вновь пропадает. И его голова кивает в согласии раньше, чем успевает возмутиться.       — Спасибо.       И они отправляются в путь. Теперь только ноги и никакого комфорта. Сейчас где-то четвёртый час утра и они, находясь всю дорогу в полусонном состоянии, лишь отчасти могут называть себя бодрыми. Чонгуку это всё привычнее. Их долгая дорога кажется полной комфорта, и он способен обходится несколько дней без сна. На Тэхёне это сказывается намного хуже: пускай он позволял себе дремать на задних сидениях, он всё равно выглядит уставшим и двигается явно на пределе, хотя тщательно это скрывает. Но больше всего Чонгука беспокоят редкие позывы, зуд на руках, как тот расчëсывает очевидные раны через слой ткани. Чонгука это пугает, но сам помочь ничем не может. У него только надежда на то, что некий доктор встретит их в конце пути и сможет помочь… Почему-то Вонхо вызвал у него чувство доверия и ему так хочется надеяться, что это не его самообман от потерянных надежд.       Они продолжают идти.       В чужих машинах они общались минимум, только по важным вещам. Ведь любое неверно брошенное слово могло выдать с головой. Тэхёну порой удавалось это сложно, он сбалтывал лишнее в своих беседах с водителями, но Чон вовремя это пресекал. Бдительность становится явно важным навыком, когда ты в компании Ким Тэхёна. Отшучиваться у них выходило легко, сглаживать все углы и им как-то очень легко верили. Удача была на их стороне.       Общались обо всем теперь свободно: рассказывали о детстве. Особенно Тэхёну нравилось описывать, как правильно пасти кур, Чонгук не был уверен, для чего он мог бы использовать эту информацию, но по собственной глупости запоминал это и усваивал очень хорошо, словно всегда мечтал стать фермером. Иногда он просто ловил себя на мысли, что шагая вдоль пшеничных полей или других больших полян, ему просто нравилось слушать Тэхёна из-за возможности смотреть на его профиль, на восторг в его глазах, с которым он рассказывал о важных для него вещах. И от этого нескрываемого восторга внутреннего ребенка хотелось собрать всех кур в мире и подарить ему в большом свёртке, чтобы мог пасти и спасти каждую. Кажется, куры были любимым его животным и птицей. Тэхён кажется странным во всем.       Когда они настигают источник, солнце уже встало, небо приобрело привычный голубоватый оттенок, и только облака прикрывали яркие лучи солнца. Это был свежий день, предвещающий хорошую погоду.       Постепенно подкрадывающаяся жара утомляла, особенно из-за чёрного костюма и тяжёлых рюкзаков, поэтому, услышав восторг Тэхёна о том, как вдалеке виднеется тот святой источник, он был ему рад намного больше, чем несколько часов назад.       По правде, источником это называли с натяжкой: несколько камней били тонкой водой из-под земли. Хотя, судя по тому, насколько зелена была растительность вокруг на несколько метров, эта маленькая капля была клочком огромного потока воды. Но даже она сейчас могла наполнить их дух.       Стоило подойти ближе, Тэхён скинул свои вещи, оставаясь только в футболке и сложив руки перед собой в молитвенном жесте, снова зашептал что-то на своём. Чонгук к такому привык, подобное происходило несколько раз на дню или когда Тэхён переживал за их будущее, явно взывая к своему Богу и прося помощи. Сам Чонгук помощь от него сейчас видел только в воде, судя по тому, что он попробовал, вполне питьевой, а такова у них закончилась уже больше часа как.       Перерыв недолгий, но позволил им немного отдохнуть. Просто полежать на траве, раскинув руки в стороны. Чонгук даже снял с себя до конца верх одежды, голым телом оставаясь на траве. Тэхён подобного позволить себе не мог, на вопросы почему же лишь смущëнно пожимал плечами и отводил стыдливо взгляд, а потом тут же его возвращал, заинтересованно смотря на чужое тело.       — Почему ты решил пойти в военные? — вдруг спрашивает Тэхён. — Вы ведь убиваете?       — Там много платят, да и учиться особо не надо. Со спортом всегда было лучше всего.       — А убивал?       — …       Как сказать такому человеку, что да, убивал. Делал много того, что сам Тэхён называет непростительными грехами. Не сможет же побежать и отмотать всё как вздумается. Не сможет же он изменить прошлое. Да, теперь, благодаря своему новому убеждению, определенно убивать просто так не станет, но в тоже время…       — Убивал же! — взрывается Тэхён рядом немного грустно и качает головой. — Не смотри так, я не осуждаю, можешь не просить прощения.       А Чонгук и не пытался взглядом его просить. Просто смотрит, как кудряшки Тэхёна контрастируют на фоне яркого неба, как расцветает его улыбка, как отблёскивают глаза. Убивал. И будет убивать, только теперь защищая таких, как Тэхён. Не знает, как жить, чем будет питаться. Плевал. Станет наёмником, которых так презирал. Но этот цветок должен и дальше цвести, не зная жестокостей.       — Я вот никогда не могу даже надоедливого комара убить, — обиженно говорит Тэхён. — Так кусают больно, потом весь чешусь. А убить… как представлю, что ему грустно, у него, небось, семья.       — Я это сделаю.       — М? — оборачивает тот голову. — Что сделаешь?       — Убью для тебя.       — Кого?       — Комара.       — Звучит очень мило, - смеётся Ким, но резко становится снова серьёзным. — Но это не отменит того, что у него семья. Так что не надо. Мне не жалко немного крови для него.       — Ты ведь знаешь, что комары не заводят семей.       — Ага, — кивает Тэхён. — Но не могу перестать об этом думать.       И смеётся, снова излучая свою теплоту и свет.       Виновато ли это солнце — не ясно, но в душе очень тепло, и Чонгук тоже смеётся.       Им требуется ещё около двух часов, прежде чем забитый в карту адрес начинает показываться в близости. На карте домов тут нет, да и находится какой-то лес. Но они продолжают идти по координатам, которые на подходе уже кажутся бредом.       Широкие поля заменяются высокими лесами.       Они идут спокойно, болтают о своём, пока вдалеке громкий хруст палок не заставляет насторожиться.       — … и не представляю, как это возможно, — во весь голос смеётся Тэхён.       — Тихо, — шикает Чонгук и останавливает его рукой.       — Что слу…       — Тш… - перебивает Чон и, видя серьёзность на чужом лице, тот замолкает.       Хруст вот не умолкает. Он слышится отчётливо и первая мысль – кабан. В таких местах они наверняка могут водиться. Как и олени или, что хуже, хищники. Потому что хруст не пытается быть тихим или скрыться, он целенаправленно приближается, причём не боясь людей.       Чонгук теперь осматривается под ногами, вымеряет каждый шаг. Ему бы увидеть, кто именно наводит на них страх. Благо по правую руку он видит просветы, а значит, и конец леса. Он на просторе поляны с оружием в руках сможет попасть в любое, даже самое быстрое, животное.       — Тэхён, двигайся осторожно в ту сторону, — указывает он рукой. — Внимательно, не шуми.       Тот кивает с пониманием и двигается осторожно. Стоит отдать должное, что становится похожим на кота, когда изгибается и вышагивает столь тихо, что его перестает слышать даже Чон. Тот следует так же. Кажется, и шаги в ответ приглушаются и отступают.       Но один неверный шаг решает все.       Тэхён осекается, когда, не подняв ногу на достаточное расстояние, задевает палку, когда лицом цепляет паутину и невольно вскрикивает. У него-то никакой подготовке. Поэтому шума полный лес и теперь хруст веток с той стороны не настороженный, а внушительный и, что ужасно, очень быстрый.       — Тэхён, беги! — шёпотом пытается вскрикнуть и тот срывается с места.       Чонгук специально отстаёт, даёт тому фору, а, достав оружие, делает два выстрела в пустоту перед собой, в надежде хотя бы отпугнуть, попасть так в невидимую цель невозможно. Сам отходит задом, насколько получается быстро, а, завидев тень меж деревьев и снова зверски громкий хруст, делает пару выстрелов.       То, что это дикое животное, отпадает сомнение, потому что после очередного выстрела раздаётся рык. Животное огромное и очень голодное. Не желая проверять его скорость вот так, продолжать дразнить, Чон срывается с места. Он видит, как Тэхён выбирается уже на поляну, как оборачивается тревожно взглянуть назад.       — Беги! — орёт ему вслед и машет рукой на выход из леса и дальше, пускай убегает. Убегает как можно дальше и прячется.       Чонгук несётся сломя голову. Судя по рыку, это хищник, но он не может вспомнить, чтобы в этой полосе жил хоть кто-то похожий на того, кто издаёт подобное. Он спотыкается, оглядывается и в глаза бросается только быстрая тень.       Снова рык, видно, как его услышал теперь и Тэхён, как тот зажимает рот, а убежать и бросить Чона не может. Поэтому они встречаются на выходе из леса и Чонугк хватает того за руку, сжимает и пытается бежать прочь, а когда отходят достаточно далеко, просит присесть и берёт пустоту на прицел.       В прицеле только лес.       И звук не утихает, а крадётся вокруг, под огромными лапами хрустят ветки. Страх нарастает. С кем только встречаться не приходилось, но с животными никогда. Чонгук даже охоту не любит.       — Если это Вонхо подстроил… я прострелю ему анус! – шипит Чонгук и водит прицел за звуком.       Снова громкий рык, не похожий на прежний: ещё мощнее, ещё громче и пугающее.       Из высоких деревьев выпрыгивает нечто, но прежде, чем Чонгук успевает разглядеть, что это, делает множественный залп. Он уверен — попал точно в голову, но только ни одна не пробила толстую шкуру. Лишь когда обойма иссякает, он с вздохом глядит на то, что приближается к ним, тяжело дыша: похожий на огромного льва, с пышной серой гривой, из львиной, на вид, головы торчат два огромных закрученных рога, грязных от паутины и сломанных ветвей. Темно-серые лапы с точно огроменными когтями теперь вышагивают в их направлении. Чонгук может увидеть, как лапы блестят на свету, переливаясь разными оттенками, словно чешуя рыбы. Длинный язык с тремя делениями, хаотично вылезающими с его пасти, облизывают морду и истекают слюной, проходя по клыкам, торчащим точно у саблезуба.       Это не лев, это нечто невиданное ранее.       Чонгук настолько ошеломлëн, что спотыкается о Тэхёна, заваливается на землю вместе с ним и не может издать даже звука, пока громадина приближается. И с каждым шагом заметны его настоящие размеры. Удивительно, как он ещё так непримечательно мог двигаться, потому что Чон почти уверен, что тот, стоя на четырех даже лапах, выше его роста.       Чудовище…       Оно облизывается и рычит, а клуб горячего пара, как у быка на арене, заставляет высокую траву колыхаться.       Позади снова раздаются молитвы, но Чон почти уверен — они не помогут.       Дрожащими руками он пользуется приветливостью чудовища, его осторожностью и медлительностью, заряжает новую обойму и тут же выпускает, теперь убеждаясь, что пули не берут это нечто. Это только злит зверя, и он снова ревёт, пронзая своим воем всю округу.       Разъярëнное животное делает рывок и хочет наброситься на нарушителей покоя, а Тэхён, заметив это, хватает Чонгука за руку и дёргает на себя, выставляя свою руку вперёд и молясь, чтобы получилось. И получается. Монстр кидается на руку, врезаясь в неё лишь легко одной лапой, но даже этого хватает, чтобы прогремел взрыв. Ударная волна отбрасывает его в противоположную сторону, алое свечение шлейфом бежит за его громадным телом. Ткань разрывает на руке до локтя, Тэхён вскрикивает от боли, пронзающей боли в руке, потому что взбухшие вены вновь лопаются, вскрывая едва заживающие раны.       Чонгук не теряет сознание лишь от этого крика, пытается собрать себя по кускам, слегка оглушённый от ударной волны, он удерживается за голову и в рассеянном зрении замечает фигуру среди деревьев. Не такую огромную, не такую пугающую, но прячущуюся за ствол. Ощущается некая связь. Интуиция поднимает его на ноги и пользуясь тем, что человек отвлечëн и испуган за то существо, бежит к нему.       Это и правда человек. Он одет в пилотскую шапку прошлого столетия, в старую курточку работника электростанции, драные джинсы, вышедшие из моды, и заштопанные кроссовки настолько, что выглядят, как просто связанные с нуля. Но этот человек точно связан с монстром. Потому что когда хватает за плечо, тот вскрикивает, и краем глаза Чон видит, как и монстр теперь видит их в ответ, поднимается с последних сил и мчится к ним.       Но заряженный ствол в руке настигает лба мужчины быстрей.       Тот ойкает и поднимает свои грязные руки.       — Кто ты блять, — всё ещё морщась и пытаясь избавиться от двоения в глазах, произносит Гук.       — Да-да-дава-а-ай ты уберё-ё-ёшь эт-эт-эту шту-ку, — произносит тот и давит полуулыбку.       Чонгук на затылке ощущает жгучее дыхание.       — Эта псина за мной.       — О-о-о-о д-д-да… — кивает он и моргает немного причудливо разными глазами по отдельности.       — Он слушается тебя?       — Джу-джу-джухон-н-ни хххххор-роший маа-альч-ч-ч-чик, — произносит судорожно и хихикает. — А вы-вы-вы с прав-вительстваааа? — икота и заикания никуда не уходят, но с каждым разом понимать человека получается всё лучше. Наверное, потому, что голова приходит в порядок.       — Говори, кто ты такой!       — Спрятаться так сложно, — иронично и всё ещё запинаясь говорит мужчина. — Знал, что найдут. Знал, что найдут. Пятнадцать лет прятался и не спрятался теперь, — икота растягивает его слова надолго. Не было похоже, что он сильно испуган, но при этом его речь было сложно разобрать. Чонгук изрядно напрягался. — Ты же из города? Прислали? Ах, знал, что найдут нас… знал, найдут. Найдут, ой как знал.       — Кто ты, черт возьми.       — Пришёл же за нами? Пришёл. Он пришёл за нами. Мы такие были хорошие. Мы же были тихие. Пришёл он за нами.       — Твоя псина? — Чонгук пытается добиться хоть какой-то информации.       — Мальчик. Тот мальчик. Мы увидели того мальчика и удивлены. Они прислали к нам его. Особенный мальчик. Мы не хотим ввязываться ни во что. Позвольте нам жить…       — Скажи псине убраться отсюда.       — Только за мной? Они только за мной, — теперь он обернулся к тому странному созданию с мягкой улыбкой. — Иди прочь. Как можно дальше. Это только за мной. А ты спрячься. Мы выберемся и снова придём к тебе.       На удивление, но эта махина слушалась и, обернувшись, побежала прочь.       — Мы согласны идти. Мы согласны, — заикаясь, говорил он.       — Да кто ты такой! Как твоё имя! — срывается Чонгук.       Но на смену плохому полицейскому приходит Тэхён. Когда животное скрывается в лесу, он, держа себя за изувеченную руку, подходит ближе. Кровь тонкими струями стекает по его длинным пальцам. Это не обходится без внимание Чонгука, и он шипит, сжимая чужой ворот сильней.       — Говори быстрей.       — Ему нужна помощь. Он поранил себя. Помощь точно нужна, — и снова он моргает, словно сова, разными глазами в разное время.       — Я знаю.       — Простите, — Тэхён вызывается попробовать сам наладить общение. — Мы ищем некого Ли Минхёка. Может, вы знаете, где он живёт?       — Вы точно нашли его. Определённо нашли. Зачем искали? Они послали за мной. Узнали, где я живу. Они узнали, что я живу…       — Нас никто не послал… Мы искали вас, чтобы он мог помочь мне, — и Тэхён приподнимает раненную руку. — Я не могу контролировать себя. Мне очень нужно.       — Этот учёный работал в лаборатории, откуда родом Тэхён.       И теперь взгляд мужчины резко меняется, и он удивлённо смотрит на парня, о котором речь.       — Не может быть, — его запинания становятся ещё сильней. — Не может вас быть. Вы убиты же… о нет, о нет, о нет, раскрыты выжившие. О нет. Вы пришли за нами, за нами пришли. Я не дам вам моего мальчика. Я спас его не для вас.       — Да не знаю я, о ком ты! Не понимаю! – взрывается Чонгук гневом, и его сдерживает теперь только тёплая ладонь на плече.       — Прошу, мне очень нужна помощь. Я знаю, что он может помочь мне, прошу… скажите, где он. Это был он? Тот монстр, что напал на нас!       — Нет-нет-нет, — качает головой.       — Чонгук, отпусти его.       — Он сбежит.       — Отпусти!       И Чонгук отпускает мужчину, а тот, расправив немного одежду, подлетает к Тэхёну, осматривает его руку и поднимая голову выше, вглядывается в глаза. Они ему кажутся знакомыми. Настолько, что тот по-отцовски ведёт по чужой щеке рукой.       — Мальчик. Ты точно тот мальчик. Твои глаза такие же чистые…       — Вы знаете его?       — Да, — кивает мужчина. — Он мальчик из лаборатории. Но ты должен быть мертв… Но ты жив. Оба живы. Вас прислал город?       — Нет, мы не за город, не за ВАЛ, — спокойно поясняет Тэхëн. — Скажите, как ваше имя? Вы отведёте нас к господину Ли?       — Я Ли Минхёк… — запинаясь, произносит он.