Мини-сборник драбблов

Когда в волосы забрался сильный ветер, а глаза вновь застелила туманная пелена, Вова наконец-то понял, что счастлив. Счастлив до бабочек в животе и боли в щеках от широкой улыбки, что словно солнечный лучик светилась в предзакатной тьме. Его руки крепко обнимали парня спереди, что еле заметно улыбался, будто боясь показать встречному ветру идеальные ямочки на щеках и расплыться в счастливой улыбке от осторожных, почти боязливых прикосновений холодных рук. Всё было таким идеальным. Бескрайнее поле, поросшее невысокой травой, закат, почти скрывшийся за горизонтом, серые маленькие облачка и ветер… Ветер, что заставлял прикрывать глаза и ворошил непослушную копну волос, которая, по правде говоря, и так была спутана. Прекрасный холодный ветер, что заставлял ёжиться и крепче прижиматься к теплу, исходившему от водителя, давал ощущение полной свободы и чего-то непонятного и необъяснимого, что сам Вова называл кайфом. Волшебство. Примерно так подросток описал то, что чувствовал во время поездки. Да, это было именно оно. Волшебство, которое показывало, что ещё не всё потеряно и можно вернуться в те беззаботные времена, когда волновали только разбитые до крови коленки и время суток, — да и то не всегда. Такие поездки возвращали Вову в детство. Во времена, когда он был счастлив. Не сказать, что сейчас он не был счастливым. Определённо, во взрослой жизни были свои плюсы и даже весьма значительные, но единственное, что не давало подростку спокойно спать по ночам, ни о чём не думать и спокойно жить, — пожалуй, самый главный минус всех взрослых людей, — ответственность. Эту штуку он ненавидел похлеще переводных экзаменов и приближающегося ЕГЭ. В детстве ты не задумываешься, когда идти домой и что мама будет волноваться. Ты имеешь право по-детски обижаться и радуешься простым вещам, на которые во взрослой жизни не обращаешь внимания, потому что для тебя это стало обыденностью. Какой абсурд. Чудеса превращаются в обыденность. Вот, что значит взросление. Вообще, грустно было задумываться об этом. Как жаль, что время нельзя остановить хоть на минутку, чтобы посмотреть на себя со стороны. Правда, в тот момент Вова и не думал обо всём этом. Он вообще ни о чём не думал. Наверное, из-за того, что ветер, дующий в лицо, уносил все адекватные мысли, оставляя только отрывки, больше похожие на бред. «Лёша тёплый». «Когда его волосы вьются по ветру, он выглядит как-то по домашнему». «Интересно, а мягкие ли его губы на вкус?» «Сколько сейчас градусов? Может, надо было взять кофту?» — и ещё миллион вопросов, на которые Вова не ждал ответов. Было тихо и спокойно, даже несмотря на то, что мотор железного скакуна заставлял дремавших бабушек в домах перед полем нервно вскакивать с кресел, ронять вязание и испуганно креститься. Рёв других моторов смешивался с рёвом Лёшиного байка. Многие старались обогнать немного потрёпанный скутер, на котором ехали двое парней, а они в свою очередь не сильно возражали, пропуская их вперёд. — Лёша, погнали отсюда? — тихо спросил Вова, приближаясь к уху старшего, чтобы быть услышанным среди громкого рёва и обжигая горячим дыханием покрасневшую кожу. Лёша кивнул, быстро набирая скорость и обгоняя смеющихся мотоциклистов, составлявших им компанию. Обогнав самого первого — «вожака» их железной стаи — Лёша лишь поймал несколько удивлённых взглядов, один из которых принадлежал Вове. — А я и не знал, что он такой быстрый, — удивлённо вздохнул подросток, когда через некоторое время — серьёзно опередив «противников» их шуточной гонки — они остановились. — Ты просто не сомневайся в нём, и он тебя ещё удивит, — засмеялся Лёша, смотря как тот с упоением и неподдельным интересом в глазах осматривает великолепное творение человека. — Тут вы с ним похожи, — на секунду отрываясь от исследования полированных боков, отозвался Вова. — Я ведь тоже в тебе не сомневаюсь, но ты удивляешь. Лёша вздохнул. — Ну, у всех должны быть тайны и мечты. Возможно ты удивишься, узнав о чём я мечтаю, а когда придёт «подходящий момент», как обычно скажешь «я так и знал». Наверно поэтому я и храню тайны. Чтобы удивлять, — Лёша улыбнулся, садясь за руль. — Ты идёшь? Вова в нерешительности остановился, словно задумываясь над чем-то, но всего на секунду. Холодный воздух опьянял, вводя в транс, и туман, медленно опускавшийся на лес, рядом с которым они и остановились, дарил ощущение взволнованности, как перед сильной грозой. — Поехали… — как-то рассеянно ответил он, вновь опоясывая торс Лёши холодными руками. Доехали они в тишине (не считая шума мотора и стрекота кузнечиков). Вова думал о чём-то своём, возможно, о Лёшиных словах, а может снова о детстве, а Лёша просто наслаждался. Для него этот ледяной вечер, переходящий в ночь, казался гораздо теплее и ярче, чем чашка горячего чая и пушистый плед, что дарил тепло, словно объятия. Ночь уже вовсю захватила маленькую деревушку, когда железный конь остановился возле Вовиного дома. Подросток нехотя слез, не веря, что время прошло так быстро, и серьёзно посмотрел на друга. — О каком таком «подходящем моменте» ты говорил? — заинтересованно спросил Вова, не сильно надеясь на объяснения, но надеясь услышать хоть какой-нибудь ответ. — Да, если честно, любой момент может быть подходящим. Просто всё зависит от того, решусь ли я превратить его во что-то… большее, чем просто момент. Вова с интересом смотрел в серые глаза, опущенные в пол. — А этот момент подходящий? — как бы между делом спросил подросток, подходя ближе к мотоциклу. — Да, — последовал быстрый ответ от Лёши, который видимо понял, что Вова обо всём догадался. — Тогда удиви меня, — прислоняясь почти вплотную к мотоциклу, прошептал Вова. — Я играю на укулеле.