Квинтэссенция лжи

— Северус? Каких демонов! Это и правда ты? — Здравствуй, Джеймс, — кивнул Снейп. — Папа! — развернулся к картине Гарри. — Гарри? Ну надо же, на меня похож, только глаза, как у Лили, — Джеймс улыбнулся, а Гарри тихо застонал. — Мне что, каждый об этом напоминать будет? — Да, согласен, не самая приятная страница биографии, но зато никто не усомнится, что родовая магия Поттеров приняла тебя. — Я оставлю вас, Гарри, — вмешался в разговор Снейп. — Думаю, вам есть о чём поговорить вдвоём. Северус вышел из лаборатории, а Джеймс скептически скривился вслед. — Смотрю, вы неплохо ладите, а я так и не смог понять, чего ему надо было. Наверное, он по-настоящему так и не смог меня простить и принять. Гарри смотрел на улыбающегося отца и не мог произнести ни слова. Не потому, что спрашивать было нечего, а потому, что вопросов и так было слишком много, а за неполную минуту общения их количество ещё выросло. — Знаешь, пап, — Гарри подошел к портрету и осторожно коснулся рукой полотна, — я так о многом хотел с тобой поговорить, а теперь не знаю с чего начать… — Хочешь расскажу тебе, как мы с Сири сбегали по вечерам в Хогсмид? — подмигнул ему Джеймс. Гарри сглотнул комок и только теперь осознал всё то, что было написано в дневниках Блэков. Картина — не человек, хоть и всё-таки личность. Для портрета не существует будущего — только прошлое, которое они вспоминают и настоящее — в котором они существуют. Но даже не раз читая об этом, Гарри ждал, что отец будет рад его видеть, поинтересуется его жизнью, спросит как дела и как он жил без них… Но для портретов не существует будущего. Мир Джеймса закончился его смертью, а всё, что было после — вне его понимания. Начни сейчас Гарри рассказывать, как он жил у Дурслей — и отец будет возмущаться, переживать за него, успокаивать. Ведь для него это будет «сейчас», но сам никогда не спросит о том, что было после его смерти. Маг на портрете может сожалеть о том, что не сделал или сделал неправильно, но никогда не сумеет думать и рассуждать, как повёл бы себя, останься он в живых, потому что для портретов не существует будущего… — Лучше расскажи мне, как ты познакомился с мамой? — Гарри перевёл разговор ближе к интересующей его теме. — Ну… — откинулся в кресле Джеймс и лукаво взглянул на Гарри, чуть склонив голову набок. — Мы с Сири на них в поезде наткнулись. Представляешь, открываем купе — а там какой-то замухрышка в перешитой женской мантии! Ну Сири и зацепил его: «Джей, как ты думаешь, это страшная девочка, похожая на мальчика, или замусоленный мальчик, в женской одежде?». Северус нам тогда, конечно, ответил, а потом рыжая влезла, которая с ним в купе была. Вот так и познакомились. А уже в Хогвартсе… Джеймс с удовольствием рассказывал о школьных годах, об учёбе и шалостях, а Гарри с какой-то тёмной ревностью замечал, что в рассказе отца на первом месте всегда стоял Северус и только потом Лили. Да, их шутки были далеко не безобидны, и у Гарри невольно сложился образ Джеймса и Сириуса как сплав близнецов Уизли с их фантазией и Драко Малфоя с его зазнайством. – …мы такими придурками были! — рассмеялся Джеймс. — Я только на пятом курсе это понял. Отец носом ткнул в очевидное, вот я и пошел мириться с Северусом. Надеялся, что он на меня из-за выходок злился, а не просто сам по себе. У нас почти всё получилось… — Вы встречались? — озарила Гарри вдруг неприятная догадка. — Нет, не смогли. И вроде бы общались хорошо, даже в Хогсмид ходили пару раз, но Северусу я был не нужен. Представляешь, мы сидим, разговариваем, я уже открыл рот, чтобы на свидание его пригласить и вдруг понимаю, что он меня совершенно не слушает. А через секунду молча поднимается и идёт к Лили, которая только вошла в библиотеку. А вдруг ей что-то понадобится? Скажи, Гарри, ты бы стал терпеть такое отношение к себе? — Думаю, что нет. — Вот и я злился. И ладно бы между этими двумя что-то было! Я бы может и не полез между влюблённой парой. Нет же, ни о какой романтике там речи не шло. Северусу вообще девушки не интересны, а Лили было просто удобно иметь под боком бесплатного репетитора. Я до последнего так и не смог понять — что я не так делал? Вот и решил, что просто не интересен ему. — А как же мама? — Я с Лили назло встречаться стал — Северуса позлить хотел, а дальше само собой как-то завертелось: школа авроров, Орден Феникса, беременность Лили… Она же магглорожденная была, вот и не придала значения такому событию. Когда это стало известно, я с родителями сильно поругался. Но отец смирился и провёл обряд «Обретения наследника». Конечно, это не всеми приветствуется, но у нас не было другого выхода. Поэтому тебе все и напоминают про внешность — ведь дети редко бывают копией родителей. Они всегда больше похожи на бабушек и дедушек. А такое сходство почти всегда указывает на ритуал. Если магия рода Поттер не приняла бы тебя, то ты бы родился мужской копией Лили и считался полукровкой и бастардом. — А разве я сейчас не полукровка? — Нет, Гарри. Ты чистокровный обретённый наследник. И почему ты у меня такие очевидные вещи спрашиваешь? Разве учителя тебе не говорили? Гарри вздохнул и понял, что пришло его время для откровений. Устав стоять на ногах, Гарри подвинул к портрету стул и уселся на него верхом, сложив руки на спинку и положив на них подбородок. Пересказ шестнадцати лет жизни занял у Гарри больше часа. Особенно подробно он остановился на истории своего чудесного спасения от Авады Волдеморта и героической славе. — Пап, скажи, а как действительно вы погибли? Ведь я точно знаю, что никакого Волдеморта в вашем доме в тот вечер не было. — Ну почему не было? — удивился Джеймс. — Был. В тот вечер, 31 октября, мы собирались садиться ужинать, когда сработали оповещающие чары… — Джей! К нам директор Дамблдор явился, — громко крикнула Лили, спускаясь по лестнице с малышом на руках. — Я встречу его, — вздохнул Джеймс, которого столь поздний визит совсем не порадовал. Служба в аврорате приучила его к тому, что если кто-то появляется незваным и на ночь глядя — жди сверхурочной работы. А уж если этот «кто-то» выглядит, как будто в одиночку развеял сотню дементоров — то и вовсе стоит ждать неприятностей. — Джеймс, мой мальчик, как хорошо что я застал вас! — нервно сказал Дамблдор. — Мне срочно нужна ваша помощь. Лили дома? — Да, она с Гарри в гостиной. Проходите. Вежливо пропустив директора вперёд, Джеймс заметил в его руках чью-то мантию, насквозь пропитанную кровью, от которой тянуло далеко не светлыми эманациями. — Добрый день, директор Дамблдор, — поздоровалась Лили, усаживая Гарри в манеж. — Что это за гадость у вас в руках? — Здравствуй, моя девочка. И ты права — это не просто гадость, а то немногое, что осталось от Волдеморта. — Он мёртв? — обрадовался Джеймс. — Ордену удалось его уничтожить? — Почти, Джеймс, почти… Мы многое сделали и трое магов, участвующих в ритуале, сейчас лежат с сильнейшим магическим истощением. Но многое — это не всё. Я должен закончить начатое, но я тоже истощён и не справлюсь в одиночку, поэтому и пришел к вам. Джеймс, Лили, вы поможете мне избавить Англию от этого чудовища раз и навсегда? — Конечно, директор Дамблдор! — уверенно заявила Лили. — Что от нас требуется? — прищурился Джеймс. — Магическая подпитка. Я проведу ритуал, а вы меня поддержите. Это… — Дамблдор потряс мантией, — последнее, что не даёт Волдеморту сгинуть навсегда. И чем больше проходит времени, тем сильнее вероятность, что чудовище может выжить. Поэтому действовать надо немедленно. Дамблдор взмахнул палочкой, заключая окровавленную мантию в кокон силы и оставил её висеть прямо в воздухе. — Подойдите ближе, это должна быть трёхлучевая звезда, достаньте палочки, а теперь просто откройте свой магический поток, направляя его на меня. — А разве… — неуверенно начал Джеймс, но Дамблдор его перебил. — Мой мальчик, у нас совсем нет времени! Или вы не хотите, чтобы война закончилась и ваш сын рос, не опасаясь однажды стать жертвой Пожирателей? Или ты, Джеймс, хочешь уходить на службу в аврорат не зная, вернёшься ли ты домой к жене и сыну или получишь проклятие, защищая школьников в Косом переулке? Против этого аргумента у Джеймса не нашлось слов и он молча занял указанное место. Ведь если есть хоть один шанс на победу — его надо использовать. Ритуала, проводимого Дамблдором, Джеймс не знал, но продолжал подпитывать его своей магией, как, впрочем, и Лили. Появления Гарри в гостиной не ожидал никто из троих магов. Как годовалый малыш выбрался из манежа — осталось загадкой. Неловко перебирая ногами, мальчик вошел в гостиную и тут же прикипел глазами к происходящему. Подобрался ближе, сел на пол и вдруг радостно заверещал, протягивая ручки к чему-то невидимому. Кокон силы распался, а сама мантия взмыла вверх, будто дементор, а внутри неё начала формироваться призрачная фигура. — Ах ты некромантский выкидыш! — зло выругался Дамблдор и Джеймс ощутил резкий отток силы. Он хотел прервать подпитку, но не смог — Дамблдор уже не просто поглощал их силу — он тянул её, как насос. Рядом закричала Лили — просила не убивать её, а потом раздался взрыв. — Это было последнее, что я запомнил, — вздохнул Джеймс. — Но я рад, что ты сумел выжить и почти не пострадал. Жаль, что только от Волдеморта мы так и не сумели избавиться. — Значит, вас убил Дамблдор? Ведь если бы он разорвал круг, то вы бы остались живы? — Да, скорее всего, — кивнул Джеймс. — Но он так сильно хотел избавить Англию от этого чудовища… — …что сам же его и возродил через четырнадцать лет! — зло закончил за отца фразу Гарри. — Меня к магглам отправил и такую славу создал, что мне одна дорога — в могилу! Если бы не Марволо и его крестраж, то меня бы уже в живых могло не быть! А ты говоришь о Дамблдоре так, будто он не на тот свет вас отправил, а вазу фамильную разбил: «Это, конечно, плохо, но что поделаешь…» — Мне жаль, Гарри, что мы тогда так опрометчиво поступили и подвергли тебя опасности, — сжал губы Джеймс. — Ладно, всё уже в прошлом, — тихо сказал Гарри и уткнулся лбом в сложенные руки. — Ты извини меня, папа, но мне пора — скоро отбой. Ничего, если я картину тут оставлю? Я завтра приду, а в спальне мне некуда её деть. Слушай, а ты можешь посещать другие картины, как это делают школьные портреты? — Только если меня пригласит к себе кто-нибудь, — ответил Джеймс. — Тогда я Финеаса попрошу. Уж он не откажет наследнику своего рода. — Ты наследник Блэк? Почему, Гарри? Почему не Поттер? Или ты два рода принял? — Нет, я пока только с наследством Сириуса разобрался. И то не сам — Малфой помог. А из имущества Поттеров я только дом в Годриковой впадине знаю. Но он давно уже принадлежит Министерству. — Постой, Гарри, это мои родители мертвы — не смогли оправиться от драконьей оспы. А дядя Карлус и тётя Дорея? Их сын Чарльз? Они где? — Понятия не имею, — вздохнул Гарри, но уже через секунду вскинул голову и с удивлением посмотрел на отца. — Постой, ты сказал «тётя Дорея»? Дорея Блэк? А разве она мне не бабушка? Мне Драко сказал, когда мы в Блэк-хаусе были, что во мне есть их кровь, потому что моя бабушка, Дорея Поттер, была урождённой Блэк. — Ну… — замялся Джеймс, — По крови Дорея тебе действительно бабка. — Это как? — не понял Гарри. — Мои родители — Флимонт и Юфимия Поттер — очень долго не могли родить ребёнка. Когда отцу исполнилось восемьдесят, а маме — семьдесят пять, они совсем потеряли надежду. И чтобы получить наследника пошли на крайние меры и обратились к Карлусу. Если судить по крови, то моими биологическими родителями являются Флимонт и Дорея. Хотя выносила меня и родила именно Юфимия. Вот откуда в тебе кровь Блэков, поэтому и Сириус согласился быть твоим крёстным. — Родила в семьдесят пять лет?! — изумился Гарри. — Ну, а что такого? — пожал плечами Джеймс. — Для мага это совсем небольшой возраст. Не окажись моя мать бесплодной — она и сама могла родить в таком возрасте. Вон, Армандо Диппет родился в 1637 году, и в 1981 был ещё жив. А ведь ему тогда было триста сорок пять лет. И это не исключение, а правило. Маги живут очень долго, если хотят и могут… — А Дамблдору чуть больше ста и он выглядит, как древний старик! — Он всегда так выглядел, — фыркнул Джеймс. — Скорее всего, ему просто нравится этот образ. Сбрей ему бороду и поменяй цвет волос — и ты увидишь перед собой средних лет мага. — Интересно… Я никогда не думал об этом. Всегда считал, что… Договаривать Гарри не стал. Поднялся со стула и, оглушенный свалившейся информацией, вышел из лаборатории. Джеймс не стал его останавливать. Прошелся по нарисованному кабинету, хмуря брови, вернулся в кресло и застыл на картине, как будто она вовсе не была магической. — Гарри? — взволнованно спросил Северус, когда Поттер вышел из лаборатории. — Ты выглядишь бледным. — Я сегодня много что узнал, а вопросов только прибавилось. Мне надо подумать. Северус, скажи, я могу тебя спрашивать откровенно? Не боясь, что за неудобный вопрос ты меня чем-нибудь проклянёшь? — Можешь, Гарри, — вздохнул Снейп. — Но если я посчитаю вопрос неуместным — я не стану на него отвечать, хорошо? — Спасибо! Гарри подошел вплотную и обнял Северуса за пояс, прижавшись щекой к груди. — Я знаю, кто создал из меня крестраж Марволо, — вдруг тихо произнёс Гарри. — Это я, Северус. Этот крестраж, — Гарри прикоснулся к шраму, — создал я сам.