Квинтэссенция лжи

Следующие две недели Гарри пребывал в прострации. Эйфория от удавшегося эксперимента с картиной то и дело сменялась грустью о том, что настоящего отца он так и не получил — только его бледную копию, говорящую колдографию, но не родного человека. От этого чувство внутреннего одиночества становилось ещё больше и, снова и снова, гнало его в подземелья, но не к картине — к Северусу. Гарри ластился к нему, как кот, а Снейп только вздыхал и усаживал к себе на колени. Поцелуи и простые ласки стали уже привычными между ними, но Гарри всё равно чувствовал, что Северус держит какую-то преграду, не давая им обоим переступить последнюю черту. Гарри это неимоверно раздражало, и он методично ломал её с упёртостью гриффиндорца. — Можно я сегодня останусь у тебя, Северус? — спросил Гарри, невесомо поглаживая пальцами плечо Снейпа. — Только при одном условии, — Северус поймал его руку и притянул Гарри ближе. — Ты пообещаешь мне раз и навсегда выкинуть из головы желание пойти в аврорат. Гарри, я не хочу провожать тебя утром на службу и гадать: вернёшься ты вечером невредимым или мне придётся следующую неделю ночевать в Мунго возле твоей кровати. И хорошо, если в Мунго, а не на… Договаривать Снейп не стал, но Гарри и так всё понял. Совсем недавно он слышал нечто подобное в рассказе отца. Хм… Гарри чуть отстранился и с подозрительным прищуром посмотрел на Северуса. — Ты подслушивал? Мой разговор с отцом? — Не подслушивал, а собирал информацию, — даже не стал отпираться Снейп. — И с этой моей чертой тебе придётся смириться, как с тяжёлым характером и язвительностью. Если, конечно, ты готов к такому. Гарри, я — взрослый человек и у меня есть привычки, которые уже не поменяются. Ты пока не осознаёшь всю сложность ситуации, зато её понимаю я. Поэтому и даю тебе шанс подумать.       Гарри, ты готов к тому, что я буду в твоей жизни везде, даже там, где меня физически нет? Я буду знать содержание всех твоих писем, с кем обедаешь и куда ходишь. Даже если тебе будет казаться, что ты разговариваешь с друзьями наедине — я всё равно узнаю, о чём вы беседовали. У тебя не останется ничего личного — я буду знать о тебе всё. Это черта моего характера, можно сказать — врождённая склонность к шпионажу, плюс собственнический инстинкт. Ты готов к такому? Готов к тому, что у тебя больше никогда не будет других отношений? Я не позволю. — У меня никогда не было ничего «личного», Северус, — вздохнул Гарри. — Так что мне не отчего отвыкать. И я устал быть один. Тут один… — Гарри коснулся своей груди, — внутри. Можешь хоть наизнанку мою душу вывернуть, только не бей её, пожалуйста. С ребятами мне интересно, но только как с друзьями. Да и они, в последнее время, стали уже не теми, что раньше. Я не могу себя представить рядом с ровесниками. Парень или девушка — они всё равно будут видеть во мне Гарри Поттера, а ты представить не можешь, как мне хочется перестать быть титаном, на плечах которого лежит небо. Снять «вуаль» Избранного и остаться просто Гардианом. Но мне не дадут сделать это так просто, мне всегда напоминать будут. Стань моим Фиделиусом и спрячь меня от всего этого… На последних словах Гарри всхлипнул, и в его глазах заблестели непролитые слёзы. — Тебе нужна опора, — кивнул головой Снейп. — Иначе я сломаюсь, Северус. Несколько секунд Северус Снейп внимательно смотрел в глаза Гарри, а затем притянул ближе. Что ж, он сделал всё, что мог. Предупредил, дал время подумать, держал на расстоянии. Он успокоил совесть и дал карт-бланш своему эгоизму. Красивый парень, талантливый некромант, сильный маг — отпустить такого всё равно, что подарить кому-то сейф с галеонами. Ну и что, что молод — этот недостаток проходит очень быстро. Северус Снейп не терпел посредственности. Если изучать предмет — то до мастерства, если идти к цели — то любыми путями, если любить — то до конца, до последнего вдоха, до смерти. Именно поэтому до сегодняшнего дня он ограничивался ничего не значащими встречами, никого не пуская в свою жизнь и сердце. В юности, от этой напасти его уберегла нищета и специфическая внешность. Дальше простого касания рук не заходило ни одно его увлечение. Но даже так отпускать было больно. При всём этом Северус оставался человеком и, как любой, хотел любить и быть любимым. Он понял и принял чувства Гарри в тот момент, когда тот сказал об одиночестве. Северус тоже устал держать себя в броне ментальных щитов. Хотелось отпустить себя, раскрыть душу, утонуть в мыслях и чувствах. Нежно обводя пальцами овал лица, Северус осторожно коснулся поцелуем губ Гарри. В этот раз было меньше напора, но больше нежности. Гарри вздрогнул, будто почувствовав изменение в поведении партнёра, а затем прильнул ещё ближе, растекаясь по груди Снейпа аморфной жидкостью. — Сними браслет, Гардиан. Я хочу услышать тебя, — прошептал Северус, касаясь запястья. Гарри даже не подумал возражать и послушно стянул с себя артефакт. Северус поймал его взгляд и, впервые за многие годы, опустил окклюментивные щиты в присутствии другого человека. Привычная ментальная «тишина» взорвалась чужими эмоциями: надежда и неуверенность, доверчивость и настороженность, восхищение и притяжение — такое сильное, что разорвать контакт почти физически больно. Глухо рыкнув, Северус окутал Гарри своими желаниями: забрать у всего мира и присвоить себе, оберегать и защищать, как дракон своё золото, заботиться, баловать и не отпускать. Чувства Северуса, захлестнувшие Гарри с головой, лишили его последних тормозов. Из глубины души поднялась тяжёлая жаркая волна, скрутившаяся внизу живота горячей страстью. Прочь было отброшено стеснение и неуверенность, власть над телом получили инстинкты. В спальню Северус отнёс Гарри на руках. Не желая тратить время — заклинанием избавил их от одежды. Уронил на кровать и накрыл своим телом, желая ощущать его каждой клеткой. — Мой, — прошипел он, покрывая смуглую кожу влажными поцелуями. — Да! — выдохнул Гарри, чувствуя как его член погружается в горячий рот. — Повернись… — нетерпеливо рыкнул Северус, с наслаждением сжимая упругие ягодицы и одновременно накладывая очищающие чары. — О, Мерлин! — вскрикнул Гарри, ощутив чужой язык там, где и представить себе не мог. — Расслабься, — Северус опалил ухо горячим шепотом и осторожно ввёл в узкую дырочку скользкий от смазки палец. — Ещё! — протяжно застонал Гарри, когда растягивающие его пальцы задели что-то внутри, заставляя всё тело мелко дрожать от желания. — Потерпи, — Северус больно прикусил загривок, отвлекая партнёра от первого вторжения. — Северус… — скулил Гарри, комкая в кулак простынь для большей устойчивости. — Давай, мой хороший, — узкая ладонь уверенно и нежно скользила по готовому взорваться члену. — А-а-а! — сорвался на крик Гарри, забрызгивая постель своим семенем. — Да! — Северус сорвался следом, не выдержав эмоций юношеского оргазма. В душ Северус затащил Гарри вместе с собой. Нежно скользя руками по коже он, с дотошностью колдомедика, убрал заметные следы от пальцев и залечил все, даже самые маленькие ранки. — На ночь я нанесу тебе мазь, и утром ты не будешь чувствовать никакого дискомфорта, — пообещал он, нежно целуя чуть припухшие губы. — Значит, я остаюсь у тебя? — лукаво прищурился Гарри. — Разумеется. Я не собираюсь делать вид, что всё произошедшее — случайность. Теперь ты мой — окончательно и бесповоротно. Запомни это. Но сначала — обещание, Гардиан. — Какое? — растерянно спросил Гарри. — Ты не пойдёшь в аврорат, и не выберешь другую профессию, связанную с преступлениями. Ты получишь хотя бы одно мастерство и уйдёшь от меня только после смерти. — Обещаю, Северус, всё, кроме последнего. Не уверен, что смогу позволить тебе умереть. Ты связался с некромантом, а значит будь готов прожить со мной не одну жизнь. — Вот за это простые маги вас и не любят, — фыркнул Снейп. — Вы же и на том свете достанете. Но я готов рискнуть. Только учти, Гардиан, оставишь меня призраком — буду доводить тебя похлеще Пивза. — Нет, — улыбнулся Гарри, с восторгом первооткрывателя касаясь обнажённого тела Северуса везде, куда дотягивались руки. — Я же тогда тебя даже поцеловать не смогу. Ты мне нужен только живым. Уставший и получивший эмоциональную встряску Гарри уснул быстро, а к Северусу сон не шел. Он лежал на боку и смотрел на спокойное умиротворённое лицо. Такой юный, но уже битый жизнью сильнее многих взрослых. Открытый и доверчивый, но настороженный, как дикий книззл. Знающий оборотную сторону славы, столкнувшийся с унижением и предательством, но не озлобившийся при этом. Красивый, умный, сильный… Северус смотрел и понимал, что теперь за Гардиана он убьёт любого: хоть Дамблдора, хоть Лорда, хоть Драко. От этого понимания становилось страшно и притягательно сладко одновременно.

***

Знакомые разноцветные круги, ворвавшиеся в его сон, стали для Гарри неожиданностью. В последнее время Марволо не баловал его визитами, да и самому Гарри было не до них. — Гардиан, как поживаешь? — шелестящий голос Марволо лучился довольством. — Не поверишь, хорошо. А когда избавлюсь от Дамблдора — будет ещё лучше. — Неужели Мальчик-Который-Выжил собирается лично убить своего наставника? Как к этому отнесётся Британия? — в голосе Марволо слышалась явная насмешка. — Смерть — это слишком просто для него! — зло ответил Гарри. — Ещё руки об него марать! Пусть сам подохнет, а если возродится — то найти Альберта Дамблдора, владельца бывшего дома Альфарда Блэка, будет не трудно. Я уже десяток способов знаю — сам придумал ещё летом, когда гадал, почему до меня раньше Пожиратели не добрались. А дальше — Веритассерум мне в помощь и родовой дар. Глядишь — и пользу принесёт своей второй смертью. Слушай, Марволо, я вот чего хотел у тебя спросить: ты Олливандера про палочки спрашивал? — Спрашивал, — прошипел Марволо. — Тис — дерево Смерти, а остролист — дерево Возрождения, да ещё и сердцевины одинаковые. Наши с тобой палочки — это разбитая пара для двурукого мага или для боевой двойки магических близнецов. Вздумай мы с ними выйти на дуэль против друг друга — и они нас предадут. В своё время Олливандер пытался продать мне обе, но тогда мне просто не хватило денег. Я же был сиротой, которому выдали ровно столько галеонов, чтобы купить всего по минимуму. Да и не придал я этому никакого значения, кроме того, что ушлый торговец хочет заработать. Зато Гарик рассказал об этом Дамблдору, и тот велел ему придержать пару и продать тому магу, на которого он укажет. Вот так вторая тебе и досталась… Задумавшись о будущем, Гарри невольно возвращался мыслями к Дамблдору. Он был уверен, что этот интриган не оставит его в покое, а значит, надо озаботиться вместилищем для крестража. Тем более, что ничего особенного там не требуется, только время и магия некроманта. Определённость в отношениях с Северусом вселила в Гарри уверенность в завтрашнем дне. Ту самую уверенность, к которой он стремился, создавая портрет отца. И которую так и не обрёл, поняв, что «говорящая колдография» никогда не заменит живого человека. В портрете не было чувств, не было души. А раз так, то и ожидать от портрета любви и заботы не стоит. Поняв это, Гарри перестал бегать к отцу в любое свободное время. Теперь Джеймс Поттер стал для него просто советчиком, с которым можно обсудить проблемы, можно задавать вопросы без опасения обидеть, как и рассказать о себе. Портрет может помочь советом, поделиться знаниями, но на большее он не способен. Для «большего» у Гарри был Северус. Его «угрозы» Гарри не испугали. Наоборот, вселили уверенность, что для Северуса он не просто мальчик-однодневка и тот не выкинет Гарри из своей жизни ради более богатого, красивого и умного мага, вроде Люциуса. А ровесники? Так Северус не запрещает ему иметь друзей, ходить к ним на праздники или просто встречаться в кафе. Только лишь не заводить романтических связей — а это легко. Никого другого рядом с собой Гарри представить просто не мог. С наступлением июня терпению Гарри пришлось подвергнуться серьезному испытанию, поскольку Джинни с чего-то решила, что Гарри просто обязан ей помочь в подготовке к экзаменам СОВ. — Гарри, но ведь ты сдавал в прошлом году, — Джинни ходила за ним хвостом в гостиной и раздражающе ныла. — Просто скажи, какие вопросы там были. Тебе трудно что ли? Гарри было не трудно отдать ей воспоминание, но он тут же был атакован следующим вопросом. — А где я думосбор возьму для их просмотра? Гарри, ты же можешь… «Можешь…», «должен…», «обязан...» — эти слова теперь преследовали его везде, куда бы он ни пошел. К Гермионе Джинни не лезла как раз после того случая, когда на просьбу помочь Гермиона принесла ей два десятка книг и посоветовала учить. И Гарри вынужден был признать, что метод оказался безотказным, и теперь подумывал поступить точно так же. Уж больно Джинни оказалась приставучей и занудной, когда ей требовалось что-то получить от других. От этих горестных размышлений Гарри оторвало появление Джимми Пикса, принесшего ему пергаментный свиток. — Это от Дамблдора, — поджал губы Гарри, разворачивая пергамент и просматривая его. — Хочет, чтобы я как можно скорее явился к нему в кабинет.  — Ты не думаешь, он нашел… — Гермиона изобразила в воздухе абстрактную фигуру, явно не желая упоминать о крестражах вслух. Нет, она не забыла рассказ Гарри, но после того, как Рон попал в Мунго, её интерес к делам Дамблдора и Гарри заметно поутих. Теперь она часто хмурилась и старалась избегать общения. Особенно с ним и Джинни. Это было заметно, но Гарри не спешил как-то менять ситуацию. За что иногда удостаивался сбивчивых слов Гермионы, благодарящей его непонятно за что. — Гарри! — раздался от входа голос Джинни. — Я тут подумала… Дослушивать, что именно придумала мелкая рыжуха Гарри не стал, а, взмахнув пергаментом, сослался на Дамблдора и выскочил из гостиной. Свернул в коридор Дамблдора, где стояла на своем посту одинокая горгулья, назвал пароль, поднялся по винтовой лестнице. — Добрый вечер, директор, — вежливо поздоровался он. — У нас сегодня очередной урок? Дамблдор стоял у окна, глядя на земли замка, в руках он держал длинный черный дорожный плащ. — Не совсем, Гарри. Помнишь, я обещал взять тебя с собой? Мгновение-другое Гарри не мог понять, о чем идет речь, и только потом вспомнил для чего Дамблдор устраивал ему свои «киносеансы». — Так вы нашли его? Нашли крестраж? — Думаю, да. Какой именно, наверняка не знаю, думаю, впрочем, что о змее можно пока забыть. Я уверен в одном: этот крестраж спрятан в пещере на берегу моря, за много миль отсюда, в пещере, которую я ищу уже очень давно. Это в ней Том Реддл до смерти запугал когда-то двух детей из своего приюта во время их ежегодного похода, помнишь? Мне потребуется твоя помощь, Гарри. Одному мне не справиться. Так хочешь ты отправиться сегодня со мной? — Да, — без раздумий согласился Гарри. Убивать его просто так Дамблдору не с руки. Он и так мог сделать это много раз и не тратить на него столько усилий. Нет, старик готовит его для дуэли с Марволо — этот вывод подтвердила и информация об их палочках. Зато есть реальный шанс получить крестраж, если конечно, Марволо был так беспечен и оставил его на месте. — Очень хорошо. Тогда слушай. — И Дамблдор распрямился во весь свой рост. — Я беру тебя с собой на одном условии: ты будешь мгновенно, не задавая вопросов, выполнять любой мой приказ. — Разумеется. — Подумай, Гарри, до конца ли ты понял то, что я сказал. Ведь тебе придется следовать любому приказу, даже такому, как «беги», «прячься» или «возвращайся назад». Если велю бросить меня, спасаться самому, ты сделаешь то, что я скажу? — Я… да, конечно, — Гарри был уверен, что уж этот приказ он игнорировать не будет. — Очень хорошо. В таком случае сходи, пожалуйста, за мантией-невидимкой, и через пять минут встретимся в вестибюле. Дамблдор отвернулся, чтобы еще раз взглянуть в ставшее совсем огненным окно; рубиновое солнце уже горело над горизонтом. Гарри торопливо вышел из кабинета, спустился по винтовой лестнице. В голове его вдруг все прояснилось. Он знал, что ему следует сделать. Первым делом он направился не в башню, а в подземелье. Пароль от личных покоев Северуса был известен ему уже давно. Но, к сожалению, Снейпа на месте он не застал. Искать его по всей школе не было времени и Гарри просто написал записку. Затем он торопливо забежал в гостиную, но уже через минуту проскочил сквозь портретный проем и помчался к вестибюлю. Дамблдор ждал его за дубовыми дверьми. Услышав, как Гарри, с трудом переводя дыхание, выскочил на крыльцо, волшебник обернулся. — Будь добр, надень мантию, — сказал он и, дождавшись, когда Гарри сделает это, добавил: — Очень хорошо. Пошли.