Суза-Муза

      Утром унаров подняли на час позже обычного, но на фехтование не вызывали, а завтрак принесли в комнаты и велели читать учебники и повторять пройденное. Судя по звукам, в Лаик шла комиссия. Из-за дверей раздавались сначала шорканья швабр и тряпок, да звон жестяных ведер, а потом шаги и разговоры. Оставалось лишь гадать, кто прибыл в Фабианово братство, и что будет потом. Валентин и Эстебан сидели каждый у себя и не горели желанием выбраться. Остальные – тоже. Многие даже не открывали книги, а просто валялись, радуясь внеплановому «выходному». К обеду всех собрали в трапезной, и отец Герман сказал, обращаясь ко всем: - Полагаю, шутник, кем бы он ни был, прекратит свои глупые выходки, из-за которых могут пострадать другие унары. Я не призываю публично покаяться, тем более, этого не будет. Просто предлагаю подумать – вы уже не малые дети, а взрослые люди, и скоро станете оруженосцами. Тогда из-за вашего поведения могут быть проблемы не только у вас и вашей семьи, но и у ваших сеньоров. Еще хочу сказать, что капитан Арамона сейчас занят, и занятий по фехтованию ближайшие дни не будет. А сейчас предлагаю помолиться перед едой. Обед, на удивление, подали превосходный. Мальчишки удивленно переглядывались. Что было в Галерее? Всем хотелось расспросить тех, кого заперли туда, но сразу после обеда начались занятия и продолжались до ужина. А вечером святой отец взялся читать вслух Книгу Ожидания, и пришлось обязательно присутствовать. Валентин сумел только шепнуть Эстебану: - Пока переждем все. И тот кивнул. Игры графа Медузы из Путеллы зашли слишком далеко. Счастье, что никто не пострадал в Галерее, только Альберто и Паоло сильно простудились. Южанам холод вреден. Эстебан в первое время и сам шмыгал носом после ночных вылазок, пока не привык. Это северянам - Придду и Окделлу, а также Катершванцам было все нипочем. Как оказалось, мальчишки просидели взаперти всего час. Едва они успели доесть ужин, переданный через камин, как явился отец Герман, чем-то сильно встревоженный и отвел всех по комнатам. Слуги сразу принесли горячее питье каждому. Но мальчишки-южане все-таки слегли с лихорадкой.       Капитан Арамона, вернувшийся через три дня (кошки знают, где его носило) мог быть доволен. Унары успокоились и взялись за учебу. О новых выходках не было ни слова, да и слуги стали строже следить за подопечными. Все вошло в привычную колею. И тогда Придд с Колиньяром решили, что пора возвращаться к ночным встречам. То ли соскучились друг по другу, то ли надоело ровное течение унарской жизни – но в одну ночь Валентин снова открыл свою дверь, дождавшись тишины, и вскоре отпер Эстебана. Но вот незадача – после комиссии открытые нежилые комнаты оказались плотно заперты. - Не беда. Идем в нежилое крыло, - шепнул Эстебан. - С ума сошел? – зашипел Придд, - там все рухнуть может. - А мы осторожно. В коридорах оставаться опасно, тут теперь слуги всю ночь дежурят, друг друга сменяют и бродят по зданию с факелами. Пришлось идти длинным коридором, пробираться через завалы сломанной мебели и расковыривать старый проржавевший замок. Нежилое крыло дохнуло застоялым ледяным воздухом, с запахом гнили, сырости, мышей, и… «Разлагающейся плоти» - подумал Эстебан. На самом деле, это лишь показалось – через пару минут он понял, что воображение сыграло с ним злую шутку. Наверх вела деревянная шаткая лестница, вроде тех, что ставят строители для ремонта зданий. Оба влезли по ней. Одна из ступенек сильно шаталась, но не беда – мальчишки вскоре были наверху, в старом кабинете, который, по-видимому, принадлежал начальнику Лаик. - Зато сюда никто не сунется, - прошептал Придд, награждая своего «маршала» страстным поцелуем. Тот ответил на него не менее страстно. Они не были близки уже почти неделю, и юные организмы требовали свое.       Как получилось, что Арно не заперли на ночь? Он и сам не знал. Но, отчего-то не спалось, и он подергал ручку двери – на удивление она поддалась. И, выглянув в коридор, в его темноту, он стал прислушиваться к звукам, доносящимся из мрака. Было весело и немного жутко. Он юркнул внутрь своей комнаты, издали заметив слугу с факелом, а потом снова приоткрыл двери. И заметил две фигуры, что прятались в нише неподалеку. Глаза привыкли к темноте, и он узнал из по силуэтам. Высокий – это явно Колиньяр, выше него лишь Альберто и Катершванцы, но марикьяре в лазарете, а бергеры куда шире в плечах и плотнее. А второй… Изящная фигура, невысокого роста, остальное разглядеть было сложно. «Разрубленный Змей! Неужели это Придд? Похож… проклятие, и вправду, похож. Но что ему делать ночью в коридоре? Их тоже забыли запереть? Он прошел вдаль несколько шагов и повернул к себе. Может, в другой раз он бы охотно прогулялся по холодным, темным коридорам старого аббатства, но сейчас мысли требовали обдумывания. А думать он любил, как Лионель – в тишине и уединении кабинета, в данном случае – своей кельи. «Наверняка, кто-то из них умеет открывать двери. Может, они и были Сузой-Музой? А что? Придд – Спрут – Медуза? Или наоборот, кто-то хочет очернить Придда, чтобы отвести от себя подозрения? И при чем тут Колиньяр? Днем они вообще не обращают внимания друг на друга. Хотя… иногда они переглядываются, слишком выразительно переглядываются, догадаться не трудно». Вопросов оказалось слишком много, а ответов не было вообще. - Мой маршал. Этот неуклюжий Олень шпионил за нами, я точно его видел. - Интересно, как он выбрался из комнаты? – Не знаю. Но думаю, нам ни к чему лишние свидетели. - Не предлагаешь же ты убить Арно. - Зачем? Придется договариваться. Хотя доказать он ничего не сможет, но о встречах нам придется забыть. - Это меня не устраивает. - А меня - тем более.       Позднее Арно думал, отчего он согласился прийти в нежилое крыло, когда ему подсунули под двери записку, написанную так, словно писал шестилетний ребенок. Если ты хочешь знать, кто такой Суза-Муза, приходи к нему в полночь. Туда, где летучие мыши. Летучие мыши водились в нежилом крыле. Говорят, они по ночам вылетали из разбитых окон. Вообще, про него шли слухи – страшилки. Один нелепее другого. То ли там лет сто назад был пожар, где сгорели многие унары, то ли обрушился потолок прямо во время занятий, то ли мальчишки, нанюхавшись багряноземельского порошка, который принес один из них с собой, перебили менторов и слуг. Арно это все казалось невероятной глупостью. В нежилое крыло он шел с опаской. Отчего-то пока он спал, замок снова оказался открыт. А ведь он помнил, как щелкнула дверь, когда слуга отвел его после молитвы. «Так, Суза-Муза может отпирать замки, и это не новость…» - Страа-а-ашн-о-о, - шумел ветер за окном, размахивая мокрыми ветками. - Стра-а-ашно-о-о, - завывал ветер в трубах. - Стра-а-ашно-о-о, - шуршали крысы в темных углах. - Стра-а-ашно-о-о, - скрипели старые скамьи и парты, когда Арно пробирался мимо них. «Нисколько» - думал Олененок, шагая бесстрашно в неизвестность. Замок на двери был снят. Он полез наверх по лестнице, словно нарочно оставленной для него. И вдруг… она качнулась, так, будто ее наверху толкнули. Арно как раз стоял на шатающейся ступеньке. Сухое дерево треснуло, нога соскользнула, вспотевшие пальцы разжались… И Олененок полетел вниз с высоты.