Letters from the constellations. Письма из созвездий

      Солнечные лучи будто нарочно избегают окон дома на площади Гриммо, 12. Сумрак, царивший в каждом уголке, кусается, стараясь отвоевать один за другим квадратные метры, который он успел захватить до приезда членов Ордена Феникса. Но паутина, грозовыми тучами свисающая с потолка, пугает гораздо меньше, чем предупреждение миссис Уизли: «Старайтесь говорить тише, мало ли что услышит вас». И она продолжала говорить это каждому, кто прибывал в дом.       Гермиона знала, что каждый день в доме находится достаточно много людей. Но лишь нескольких она могла назвать по именам. Рон, который уже почти месяц сидел с ней в импровизированном плену, знал не больше. Каждый вечер она впустую проводила над пустыми клочками пергамента. Один из них она хотела отправить Гарри. Всё лето отсылать только несколько пустых слов, которые наверняка лишь раздражали её друга, Грейнджер было не по себе. Но каждый раз, стоило ей взяться за перо, чтобы написать Поттеру обо всём, что на самом деле происходит, в её голове начинал звучать голос Дамблдора. Подобно Биг-Бену он оглушал, вбивая каждое слово её собственного обещания в подкорку: ничего не рассказывать Гарри. И каждый вечер Рон забирал перо из её дрожащей руки, закрывал чернильницу и помогал Гермионе сдержать обещание. Ведь всё это было ради Гарри.       Но Рон не знал, что один из пустующих пергаментов, которые он отправлял в мусорное ведро, предназначался не Поттеру. Как не знал и того, что почти с каждым днём в шкафу Гермионы появляется новое письмо, предназначенное тому, кто никогда его не увидит. И как бы ей не хотелось направить волшебную палочку на этот клочок бумаги, рисуя в своих мыслях его получателя, она не решится сделать это. И даже хвалёная отвага гриффиндорца не поможет ей в этом.       — Гарри должен знать правду, — безжизненно чеканит Грейнджер, когда Рон в очередной раз сжимает её ладонь в своей.       Он водит большим пальцем по её руке, будто совсем забывает, что это не маленький котёнок, и выдыхает полушёпотом:       — Мы не можем, Герми, мы обещали.       Гермиона фыркает, но руку не одёргивает. За несколько недель, проведённых в поместье, она стала как-то иначе относиться к Рону, по-другому воспринимать его. Она больше не испытывала необходимости избегать тактильных контактов, но чувство неловкости при каждом прикосновении, казалось, повышало градус в помещении. И хотя присутствие Уизли не шло ни в какое сравнение с чувствами, которые расцветали внутри неё, когда рядом находился Малфой, она всё равно испытывала нечто, заставляющее забывать об окружающем мире и даже желать, чтобы время прекратило свой стремительный бег.       — Тем более, уже сегодня он должен быть здесь, — Рон отпускает её руку, осматриваясь по сторонам, потирает ладони о брюки, будто старается принять непринуждённый вид.       Грейнджер это знает, знает, что уже сегодня им придётся объясняться перед Поттером за своё молчание почти весь месяц.       Старые половицы скрипят под её ногами, когда она проходит мимо ещё запертых дверей. Пустая комната, куда она заходит, манит, хотя Гермиона сама не понимает чем. Осматриваясь, она ёжится, — слишком холодным кажется это место. Её внимание привлекают стены, роспись на которых, кажется, не позволяет отвести от себя взгляд. Широкое древо, ветви которого по кругу оплетают комнату, словно клетку. На каждой ветви изображены портреты. Гермиона подходит ближе, когда замечает выжженное чёрное пятно, а под ним знакомое имя.       Сириус Блэк.       Гермиона вздрагивает и одёргивает руку от шероховатой поверхности. Нимфадора Тонкс, которая начинает злиться, стоит кому-либо произнести её имя вслух, стоит в дверях, спрятав руки в карманах своей длинной мантии. Её улыбка блуждает по лицу, словно призрак. Нимфадора подходит ближе, рассматривая стену, усыпанную портретами, но показывает пальцем на ещё одну черную дыру.       — Это моя чокнутая мать, — произносит слишком громко, натянуто усмехаясь. — Кто ещё мог дать такое имя.       Девушка проводит по холсту, впитавшему имя Андромеды Блэк.       — Значит, ты родственница Сириуса? — Гермиона не удивлена, но и не скрывает интерес в голосе.       Тонкс кивает и показывает пальцем на портрет молодой девушки рядом с её матерью. Копна тёмных волос обрамляет милое лицо, однако дикая насмешка и безумный взгляд, которые передаёт портрет, заставляют Гермиону поёжиться. Тонкс зло усмехается. Только её улыбка предназначена не Гермионе, а той самой безумной, свысока взирающей на них со стены.       — Это Беллатриса, родная сестра моей матери. Та ещё стерва, скажу тебе, — с губ Тонкс срывается нервный смешок. — Она и её муженёк в своё время были одними из опаснейших Пожирателей смерти. Если слухи не врут, то Беллатриса бегала сама знаешь за кем как тупая фанатка.       Теперь Гермиона по-настоящему удивлена. Она слышала о Беллатрисе. В одном из журналов, который ещё не контролировало Министерство магии, писали о побеге нескольких заключённых из Азкабана этим летом. Среди них были и супруги Лестрейндж. Мало кто мог поверить в такое, как и сама Гермиона, которая хотя и впечатлилась прочитанным, отказывалась в это верить. Но Грейнджер и помыслить не могла, что в Ордене Феникса окажется кто-то, связанный с такими опасными преступниками.       — А вот с Андромедой она общаться перестала очень давно, когда она вышла замуж за моего папашу. Маглорождённый он, знаешь ли.       Гермиона чуть кивает, прекрасно понимая, что это значит. Невидимый шрам «грязнокровки». заботливо оставленный Драко, ещё на далёком втором курсе, вспыхивает, вновь напоминая о себе.       — Повезло нам с роднёй, да?       Гермиона и Тонкс оборачиваются к двери, откуда за ними наблюдает Сириус. Гермиона замечает, как Нимфадора тут же будто подбирается, стараясь выглядеть более внушительно. За прошедшие дни она так и не смогла понять, как они — Сириус и Нимфадора — относятся друг к другу. Но почему-то была уверена, что они не поступят друг с другом так, как те, кто выжег их с семейного древа. Они не бросят.       Гермиона снова смотрит на портреты, лишь делая вид, что следит за пустым диалогом Блэков. Рядом с Беллатрисой и Андромедой она замечает ещё одно лицо. Со стены на неё оценивающе смотрит девушка, которую Гермиона, могла поклясться, уже видела где-то. Брови ползут вверх, а рука сама тянется к нарисованным светлым локонам. Неужели…       — Моя кузина. Нарцисса Малфой, — произносит Сириус, будто читает мысли своей гостьи. — Насколько я знаю, семья Малфоев больше не служит Тёмному Лорду. Но у нас нет пока прямых доказательств этому, кроме слов одного человека.       Стук собственного сердца оглушает Гермиону, словно барабанными палочками выбивая ритм в её голове. Абсурдность ситуации заставляет её нервно хмыкнуть, в попытке скрыть усмешку, искривившую её губы. Подумать только. По всему выходит, что Драко и Гарри дальние родственники. Интересно, а сам Драко знает об этом?       — Тонкс, тебя все ждут, — Сириус дожидается, когда Тонкс покинет комнату и смотрит на Гермиону со снисходительной улыбкой. — Гарри скоро будет здесь. А тебя искала Джинни.       Гермиона забегает под широкие каменные своды замка и оглядывается назад. Сквозь косые линии дождя, пеленой застилающие всё вокруг и мешающие увидеть что-либо, она высматривает своих друзей. Гарри и Рон торопятся к ней, желая быстрее шагнуть в тепло и сухость, подальше от бушующей непогоды. Гермиона с облегчением улыбается Гарри в ответ, когда он подмигивает ей, останавливаясь рядом. Она всё ещё прекрасно помнит, в какой ярости он был, когда только увидел её и Рона в особняке Сириуса. Как рвал и метал, пока они пытались объяснить Гарри лишь одно, — они просто не могли ничего ему рассказать. Она до сих пор помнит, как он требовал от них полного рассказа об Ордене, о его членах и планах Дамблдора, который, как узнал Гарри, следил за ним всё лето, стоило Турниру Трёх Волшебников закончится.       Большой зал, кажется, переполнен. Ученики галдят, обсуждают как прошли их каникулы, новости, которые они слышали. Но всё стихает, когда поднимается директор. В этом году его речь кажется Гермионе более скудной, более официальной. Когда рядом с Дамблдором становится невысокая женщина, буквально обтянутая во всё розовое, Гермиона морщится.       — Это она, — шепчет Гарри, наклонившись ближе. — Она была на моём слушании.       Речь Долорес Амбридж не находит отклика ни в ком, кроме, как замечает Фред, слишком довольно улыбающихся дружков Малфоя. Гермиона оборачивается на стол Слизерина, по привычке пытаясь найти Драко, но быстро отворачивается, чувствуя на себе тяжёлый взгляд. Гарри, сидящий напротив, чуть улыбается, но Грейнджер понимает, что это его взгляд она чувствовала несколько мгновений назад.       — Не хватало ещё министерской слежки, — бурчит Джордж, ковыряя вилкой еду на тарелке.       — Добро пожаловать в Хогвартс. Надеюсь, мы с вами подружимся, — с издёвкой бросает Джинни, передразнивая последние слова Амбридж.