Красавец и Чудовище

      Оба парня отскочили друг от друга, как профессиональные любовники из популярных фильмов. И типичная для таких моментов фраза не могла не прозвучать: — Это не то о чём ты подумал! — Чуя схватился за голову.       Одасаку был добрым, справедливым, но очень серьёзным и явно не был благосклонен к пятнадцатилетним мальчикам, целующимися с мужчинами старше их.       Ода на это лишь приподнял брови, всё было слишком очевидно. Дазай смотрел на не вовремя вернувшегося Сакуноске без страха и смущения, только с интересом. Накахара же распрощался со своей короткой жизнью, и мысленно простил всех врагов, нельзя ведь умирать с ненавистью к миру.       Мужчина оглядел парней, а потом голосом не терпящим возражений приказал: — Чуя, ступай к своему брату в комнату и не высовывайся, пока я тебя не позову, — подросток побледнел не хуже вампира, но спорить не осмелился. Он искренне надеялся, что тут не произойдёт убийство, но шансы были чересчур велики. Накахара тихонько проскользнул мимо Оды, не посмев оглянуться на Дазая.       Одасаку неспешно сел за стол, и пригласил недоумевающего Осаму присоединиться. — Ну рассказывай, — спокойно предложил отчим Чуи. — Что рассказывать? — вампир угрюмо глянул на Оду. Он не знал, чего ожидать от этого человека, который явно внушил страх Накахаре, но не выказывал никакой агрессии. — Я не ожидал увидеть совсем юного Чую в обнимку, с каким-то парнем на нашей кухне. Тебе не кажется, что хотел бы получить некоторые ответы? Например, сколько тебе лет? — Двадцать один… — шатен с отчаянием посмотрел в окно. Он понимал теперь сложность всей ситуации. — А ты знаешь сколь Чуе? — Знаю… — с ещё большей тоской протянул Осаму, а потом он невольно зевнул. Такое иногда происходит во время волнения.       Ода чуть не уронил чашку, которую поднял со столешницы. Теперь ему стало неуютно. Странный парень с тёмными волосами и красными глазами, которые Одасаку списал на линзы (каких только развлечений не бывает у молодёжи) оказался настоящим вампиром. Возможно, если бы он мужчина был скептиком, он списал бы острые клыки на специально наращённые протезы, в дополнение к линзам. Но ему не пришёл такой вариант в голову.       В школах детей обучают распознаванию вампиров, и мало кто из подростков, даже самых отбитых, захотел бы косить под них. Такого «смельчака» избили бы палками за несмешную шутку. Люди и вампиры взаимно друг друга ненавидели и побаивались, но бедные вурдалаки не могли жить без человеческой крови.       Когда Осаму вернулся из прострации он созерцал, как Одасаку медленно отодвигается от стола. Дазай повертелся, прикинул «что» и «почему», а потом понял, что произошло. Тогда он осклабился, всё-таки чувствовать своё превосходство над людьми очень приятно. Но потом он снова погрузился в печаль. Ода — отчим Чуи, и вряд ли желает своему приёмному сыну плохого. Осаму понимал, что тот просто беспокоится о подростке. — Меня зовут Осаму Дазай. Я вампир, но я не охочусь на людей. Я живу в вашем доме, потому что мой покровитель выгнал меня. Но когда я разберусь с этим, то уйду, — отрапортовал шатен, стараясь ничего не упустить и не делать особо резких движений. Лицо Оды стало снова принимать умиротворённый вид. Какой вежливый вампир попался. Всё-таки Чуя не с каждым встречным поперечным обнимается, это не могло не радовать.       Одасаку любил Чую и Рюноске, и возможно только они были причиной, по которой он оставался с неверной, ветреной Коё. Он прекрасно знал, что Акутагава не его ребёнок, но ненавидеть его за это было бы глупо. Дети не виноваты в грехах родителей, кто бы, что не говорил. Но их нужно воспитать так, чтобы они никогда не повторяли ошибки взрослых. — Хорошо… Ты выглядишь доброжелательным. И раз уж Чуя тебе позволил остаться, значит ты не злодей. Но остался ещё один вопрос. Твои отношения с мальчиком? — Ода увидел некое смятение на лице шатена. Он нервно хмыкнул, дёрнул себя за конец одного из бинтов на руке и покосился в сторону. — Я… — Дазай снова заёрзал на месте. Он не был готов дать чёткий ответ, но понимал, что должен. В конце концов слагать с себя ответственность он не собирался, слишком у него хорошее воспитание. Чуя ему нравился, но… Здесь нужно, что-то другое. Что-то более успокаивающее. Да и слова: «Он мне нравится» от вампира звучат не так мило, невинно и романтично, как от обычного человека.       Осаму не знал почему его влечёт к подростку с огненными волосами и голубыми глазами.       Мужчина терпеливо ждал. Он понял, что поставил вампира в безвыходное положение. — Ну я… Я, — шатен поднял глаза, вишнёвого оттенка.       Когда на них упал свет лампы они вспыхнули, так что Оде почудилось, что там дрожит и вздрагивает огромный лесной пожар. Тот самый пожар, что уничтожает тысячи гектаров зелёного леса, убивая всё живое, и оставляя за собой выжженную чёрную землю и обугленные стволы. На многие километры потом простирается мёртвая пустыня, а с неба хлопьями опускается серый снег, имя которому пепел. Таких глаз не бывает у людей. Никогда не бывает. — Я хочу защищать его.       Одасаку улыбнулся. Неужели у вампира могут быть такие желания? — Я Ода Сакуноске или Одасаку, — мужчина протянул Осаму руку. Дазай удивлённо посмотрел на него. Его глаза теперь снова были тусклыми. Волшебный огонь исчез, оставляя серый, унылый свет. Вампир пожал его ладонь. После этого он крикнул Чую.       Подросток робко вернулся на кухню. У него была идея использовать Акутагаву, как живой щит, но он отбросил её. — Д-да, Ода? — рыжик переводил испуганный взгляд с Одасаку на Дазая и обратно. Оба живы, что уже удивительно. — Успокойся, Чуя. Твой клыкастый парень смог завоевать моё доверие, — это не успокоило парня, но подарило надежду.       Осаму покосился на мужчину и поманил Накахару к себе. Тот послушно подошёл, всё ещё не зная, как себя вести. Его поймали за руку и усадили на колени. Сакуноске сделал вид, что ничего не видит. В конце концов Чуя уже взрослый человек, пусть сам решает, как и с кем ему жить.       Постепенно атмосфера на кухне стала уютной, даже убаюкивающей. Ода иногда перекидывался с подростком несколькими фразами о школе, Чуя по-прежнему сидел на коленях Осаму, который, кажется, заснул, положив ему голову на плечо. Маленький Акутагава получил свою заслуженную конфету и вернулся к себе в детскую, делать уроки, или писать очередную открытку Ацуши. — Чуя? — поднял голову шатен. — М? — У меня есть к тебе просьба.