Есть воспоминания, которые не стирает время. Вечность не помогает забыть о потерях, но делает боль терпимой.
В Больничном крыле Хогвартса царили ночной полумрак и умиротворяющая тишина, лишь лунный свет и тяжелое дыхание единственной «постоялицы» нарушили их. Девушка попала на территорию школы Чародейства и Волшебства пару дней назад. Ужасное состояние и истощение привели мадам Сальвар, школьного целителя, и всех, прибывших на осмотр неизвестной особы, в нескрываемый ужас. Никто не мог даже представить, кто, или что, могло сотворить такое с еще совсем юной девушкой. Большинство утверждало, что бедняжку нужно срочно отправить в больницу Св. Мунго, но прибывший специалист уверил всех, что перемещение может лишь усложнить и без того нестабильное состояние больной. Поэтому незваную гостью было решено оставить в Хогвартсе до того, как ее состояние не станет хоть немного стабильным. Девушка заметалась на кровати, что-то невнятно бурча себе под нос. Все то время, что она находилась в коме, ее преследовали кошмары. Брюнетка постоянно кричала во сне и брыкалась. И сейчас это вновь повторялось. Девушка долго металась из одной стороны в другую, что-то то тихо, то громко выкрикивая. Она тяжело дышала, пот медленно стекал по ее бледному лицу. Зажмурившись еще сильнее, брюнетка сжала простыни. Последний раз вскрикнув, девушка резко подскочила, садясь в кровати, и распахнула глаза, тяжело дыша. Волосы прилипли к лицу, а дыхание сбилось, словно от быстрого бега. Большие карие глаза беспокойно оглядывали комнату, осознание происходящего приходило слишком медленно. Но сидеть на месте брюнетка не собиралась, неосознанное чувство страха липкими щупальцами окутывало все ее тело. Она не знала, от кого ей нужно бежать и куда, но была уверена, что должна как можно скорее это сделать. Сорвавшись с кровати, босая и в одной больничной сорочке, она быстрым, нервным шагом, иногда переходя на легкий бег, дошла до массивной дубовой двери. Приложив немало усилий, но все-таки открыв дверь, она выбралась наружу. В коридорах было холоднее, по телу прошла мелкая дрожь, когда она шагнула голыми ногами на каменный пол. Бесшумно затворив за собой дверь, девушка неуверенно побрела по одному из коридоров. Место казалось смутно знакомым, но брюнетка никак не могла понять, когда могла побывать здесь. Хромая на правую ногу и ощущая ноющую боль во всем теле, она смогла добрести лишь до середины одного из многочисленных коридоров замка, прежде чем окончательно запыхаться и без сил прислониться к холодной стене. Голова кружилась, мысли путались, все мышцы болели, а нога, казалось, онемела. Тяжелое, хриплое дыхание эхом отдавалось в коридоре. Сил не хватало ни чтобы идти дальше, ни чтобы вернуться обратно. Со стоном девушка, осела на пол. Дрожащими руками, она убрала волосы от лица. Где-то неподалеку раздался звук шагов, человек приближался уверенно и стремительно. В голове у девушки тут же мелькнула мысль, что неплохо было бы спрятаться. Но боль во всем теле и бессилие не позволили сдвинуться и на пару дюймов. Из-за поворота появилась тень, и брюнетка уже начала готовиться к худшему, хотя, если бы ее спросили, чего она так боится и от кого бежит, она, вряд ли бы, ответила что-то внятное. Когда человек дошел до нее, его осветил лунный свет из окна напротив, и девушка смогла рассмотреть своего то ли спасителя, то ли мучителя, она сама не знала. Перед ней стоял высокий, как минимум на голову выше ее самой, юноша лет семнадцати. Кожа бледная, но не болезненно, как у нее сейчас, а скорее аристократически. Высокий лоб и прямой нос, темные, словно бездонные омуты, глаза и острые скулы, девушке даже подумалось, что коснись их, точно порежешься. Юноша не был худым, но и не полным, он был просто стройным. Черные волосы, немного вьющиеся на концах, идеально уложены, ни единый волосок не смел выбиться из прически. Брюнетка пару раз моргнула, подумав, что этот, безусловно, красивый юноша, лишь игра ее воображения. Но он никуда не исчез, лишь нахмурил темные брови. — Как ты здесь оказалась? — голос спокойный, даже приятный, но что-то в нем показалось ей неправильным, как и в самом юноше, когда она взглянула на него еще раз. Нет, он все еще был также красив, но ей казалось, что от него так и веет холодом и… смертью. Девушка вздрогнула, мотнув головой, чтобы отогнать глупые мысли. Она больна и бредит, возможно, у нее снова жар. Ее тошнит, голова все еще идет кругом, а на ноге, кажется, разошлись швы или что эти люди сделали, она чувствовала, как струйки крови бежали по ее голени. — Эй, — он снова попытался привлечь ее внимание, присев напротив, — Все хорошо, я отведу тебя в Больничное крыло, там тебе помогут. Первой мыслью было отказаться и попытаться сбежать, но был ли в этом смысл? Она не знает, где находится и кто эти люди. Самым правильным решением, как посчитала брюнетка, было согласие. Ведь единственное, что она действительно знала, так это то — что ей нужна помощь. — Да, спасибо, — вышло хрипло и не совсем понятно, но парень все понял, кивнув. Брюнет помог ей подняться, аккуратно придерживая девушку за талию. Медленными шагами они направились в лазарет. Хоть передвижение и давалось ей с трудом, но просить о чем-то большем не хотелось. Она сама не знала, но почему-то мысль о том, что юноша будет касаться ее больше, чем сейчас, пугала. Девушке казалось, что вокруг него царила какая-то странная, неизвестная ей ранее атмосфера. И это заставляло дрожать ее еще больше. Периодически бросая на парня взгляд, она хмурилась. Он казался ей знакомым, отдаленно и неточно, но явно знакомым. Может они виделись раньше? Не выдержав, она все-таки задала интересующий вопрос. На что юноша отрицательно покачал головой. — Я так не думаю, — он говорил мягко и спокойно, словно с ребенком, — Ты не из Хогвартса, иначе я знал бы тебя, или видел хотя бы пару раз. А больше нам негде было познакомиться. Она кивнула. Вероятно, он был прав, в нынешнем состоянии она могла легко все спутать, или, может даже, придумать. Кто знал, что с ней случилось? — Как тебя зовут? Ей почему-то невероятно захотелось узнать его имя. Что-то на уровне подсознания, твердило ей, что именно ответ на этот вопрос должен многое ей сказать. — Том. Том Реддл. Она резко остановилась. Сердце забилось в груди с бешеной скоростью, дыхание затруднилось, гул в голове усилился. Она тяжело и прерывисто задышала. Легкие как будто сжались, не пропуская воздух. Девушка была уверена, что не слышала этого имени раньше. Но в голове начали летать одна за другой ужасные картинки. Казалось, все вокруг замерло. Юноша что-то ей говорил, но она слышала лишь гул голосов, чей-то плачь, крики и мольбы о помощи. — Том Реддл, — она шептала его имя, словно сумасшедшая, — Темный Лорд… Его глаза расширились от удивления, а рука неосознанно сильнее сжалась на ее плече. Девушка что-то еще шептала себе под нос, но брюнет не мог разобрать ни слова. Она вскинула взгляд на него, в ее карих глазах застыл неподдельный ужас. Девушка отшатнулась от него, из носа тонкой струйкой побежала кровь. Ее хрупкое тело била крупная дрожь. — Л-лорд, — голос дрожал, как и тело, а глаза наполнились слезами, — Лорд Воландеморт… Нескрываемое удивление появилось на лице юноши. Слова брюнетки не просто удивили его, а ввели в ступор. Лишь некоторые ученики Хогвартса знали это имя. Избранные, те которых он выделил, посчитал достойными. Так откуда это девчонка могла знать его? Но стоило ей произнести это имя, как она закричала, схватившись за голову. Кровь из носа хлынула с новой силой. Новая струйка побежала и из уголка рта. Девушка упала на колени, голова трещала и словно разрывалась на части. Ужасные картинки метались одна за другой в ее подсознании. Убийства, пытки, война… Но также быстро и резко, как началась, боль отступила. Но девушка успела сделать лишь пару-тройку спокойных вдохов, прежде чем потерять сознание.***
В следующий раз она очнулась практически две недели спустя. Все ученики, и даже некоторые преподаватели, уже разъехались из Хогвартса на летние каникулы. В то время, как состояние девушки только начинало приходить в норму. Со временем она стала просыпаться все чаще, короткие беседы с целителями перестали утомлять, а головная боль и вовсе с каждым днем становилась все более незначительной. К концу июля состояние девушки полностью стабилизировалось. Она мыслила ясно, без труда отвечая на вопросы целителей, время сна и бодрствования пришло в норму, все раны и ушибы были излечены. Но к несчастью для всех, не все было так гладко, как хотелось бы. Удалось излечить все, кроме памяти девушки. Она с легкостью, и даже удовольствием, отвечала на все вопросы, касающиеся школьной программы, или какие-то бытовые. Но все что касалось ее собственной личности: откуда она или кто ее родители, что произошло, и как она оказалась на территории Хогвартса, девушка лишь качала головой. Единственное, что удалось вспомнить это имя — Гермиона. Попытки вспомнить еще хоть что-то, даже самую малость, вызывали жуткую головную боль. У брюнетки тут же начинала идти кровь из носа, а сознание так и стремилось покинуть ее. Перед всеми встал вопрос, что же делать с юной ведьмой, лишенной памяти? С помощью особого зелья министерству удалось узнать, помимо имени, еще и возраст. Семнадцать. Она как раз подходила на последний курс в Хогвартсе, что не без удовольствия заметил профессор трансфигурации, Альбус Дамблдор. Мужчина уже в возрасте худой и высокий, с седыми волосами и бородой, и то, и то другое были до ужаса длинными. Светло-голубые глаза сверкали из-за очков полумесяцев, внимательно изучая каждого, а добрая улыбка, казалось, никогда не покидала лица профессора. Дамблдор также отметил, что, судя по ответам, Гермиона весьма неплохо знает программу, и без особых усилий смогла бы сдать вступительные тесты. Армандо Диппет, директор школы чародейства и волшебства, изначально был настроен скептически, не желая принимать девушку без прошлого. Но согласился не выносить окончательный вердикт, пока девушка не сдаст проходные тесты. Было решено дать на подготовку неделю. К удивлению самой Гермионы, Дамблдор беспокоился за ее судьбу, словно они были знакомы ни один год. Наблюдая за профессором, девушке всегда казалось, что этот немного странный, но, безусловно, великий волшебник знает гораздо больше, чем многие. Даже проблему с опекунством Дамблдор взял на себя, определив юную ведьму к своей близкой подруге, которая с удовольствием согласилась приютить у себя молодую девушку. Миссис Фортис даже предложила Гермионе взять ее фамилию. И по оформленным документам она больше не была никем. Гермиона Амалия Фортис. Министерство определило ей новую дату рождения — девятое апреля тысяча девятьсот двадцать седьмого года. Миссис Фортис приобрела девушке новую палочку и комплекты свежей одежды. Выделила в своем доме большую и уютную комнату. Муж Гертруды умер девять лет назад, оставив жене солидное наследство, но, оставшись одна в большом доме, женщина чувствовала себя одиноко. Детей у миссис Фортис не было, а выйти второй раз замуж, так и не получилось. Поэтому просьба Дамблдора, приютить юную девушку, потерявшую память, было воспринято Гертрудой, всегда мечтавшей о большой семье, с энтузиазмом. Да, и сама Гермиона пришлась ей по душе. Умная, воспитанная и не дурнушка вовсе. Неделя, данная девушке на подготовку, пролетела незаметно. К удивлению всех преподавателей и директора Диппета, все выбранные предметы девушка сдала на твердое «Превосходно». После чего была зачислена в школу в течение пары дней. Письмо из школы Гермиона ждала с особым трепетом, девушка пыталась изучить о Хогвартсе все, что могла. Это помогало ей отвлечься от мыслей о прошлом. Оставаясь в одиночестве, брюнетка часто гадала, что осталось там, в ее памяти. Наверняка у нее была семья, друзья. Возможно, у нее было что-то, что делало ее собой. И это что-то она забыла. Ночами девушку мучили кошмары, она часто просыпалась в слезах или от собственного крика. После особенно похожих на реальность снов Гермиона предпочитала не спать пару ночей, пока воспоминания об ужасах из ее собственной головы не угасали, или усталость не казалась чрезмерной. Первое время ее спасало зелье «Сна без сновидений», но его эффект сошел на нет, почти за неделю. Конец лета наступил быстро, получив письмо и закупившись всем необходим, девушка отправилась в школу чародейства и волшебства на день раньше всех остальных студентов, чтобы пройти распределение.***
Армандо Диппет сидел в широком директорском кресле, сделанном из темного дерева, как, в общем, и вся мебель в кабинете. Мужчина выглядел болезненно худым, а кожа лица с едва заметной желтизной была в многочисленных морщинах. Седые, жухлые волосы остались только на висках, не считая довольно густой бороды. Директор внимательно читал документ в своих руках, периодически недовольно хмурясь и качая головой, до тех пор, пока его внимание не привлек шум от камина. — А, мисс Фортис, — с хрипотцой воскликнул Диппет, — Добро пожаловать. — Добрый вечер, директор, — с легкой улыбкой на губах поприветствовала его девушка, отряхивая платье от каминной пыли. — Как вы знаете, все остальные студенты прибудут завтра ближе к вечеру, — поднимаясь из-за стола, продолжил говорить мужчина, — И чтобы не задерживать завтрашнюю церемонию распределения первокурсников, мы были вынуждены просить вас приехать сегодня. Фортис кивнула, опуская свой чемодан на пол, и направилась вслед за директором в глубь кабинета. Медленным, не расторопным шагом они шли через множество полок и стеллажей полных книг: новых и невероятно старых, что было видно по ветхим корешкам, некоторые фолианты казались настолько большими, что без помощи магии девушка бы точно не справилась с ними одна. Гермиона с удовольствием все это рассматривала, но с еще большим удовольствием она бы прочитала каждую из них. Девушка была уверена, что в личной библиотеке директора собраны невероятно уникальные книги. Впереди книжные шкафы расступались, образуя небольшую круглую комнатку. Посредине на деревянном столе лежала остроконечная шляпа. Вся в заплатках, ужасно потертая и грязная. Фортис ничуть не удивилась, увидев здесь именно ее. Она уже знала, как в Хогвартсе проходит распределение на факультеты. Первокурсникам надевают на голову распределяющую шляпу, и она решает, на какой факультет попадет тот или иной ученик. Шляпа шевельнулась и в следующий же момент в ней появилась дыра, напоминающая рот. — Кто это тут у нас? — с любопытством спросила шляпа, и будто усмехнулась, — Что ж сейчас узнаем. Директор Диппет поднял шляпу и поместил девушке на голову. Практически сразу в ее голове раздался голос. Он словно был ниоткуда, но и в тоже время повсюду. «Хм-м-м, — задумчиво произнесла шляпа, — Очень любопытно. Невероятно любопытно, я бы сказала. Вижу невероятно острый ум. Хорошо, очень хорошо.» Девушка молча вслушивалась в размышления шляпы, с нетерпением ожидания вердикта. «А, сколько таланта и желания показать себя, непросто, как непросто! Скажи, девочка, а куда хочешь ты сама?» Гермиона задумалась, она сама постоянно спрашивала себя об этом. На какой факультет она все-таки хотела попасть? Но ответа, так и не нашлось. Ее привлекал каждый из факультетов, в каждом было что-то особенное. Чаще всего девушка, конечно, склонялась в сторону гриффиндора, но каждый раз почему-то отказывалась от этой мысли. «Мне нравятся все факультеты, главное, чтобы там я смогла найти себя» «Ну, тогда ответ предельно ясен!» — КОГТЕВРАН! — громогласно произнесла шляпа.***
Первокурсники входили в Большой Зал по двое, с изумлением оглядывая все вокруг. Гермиона с удовольствием наблюдала, как они выстраиваются вокруг стула с распределяющей шляпой, как нервно они переглядываются друг с другом и о чем-то шепчутся. Но казалось, что только одна Фортис и следит за первокурсниками. Все остальные то и дело поглядывали на нее. Еще до церемонии распределения директор представил ее ученикам и преподавателям. Новости в школе разлетаются с невероятной скоростью, поэтому стоило Гермионе сесть за стол своего факультета, как со всех сторон посыпался шквал вопросов. А это правда, что ты потеряла память? А что ты не помнишь, откуда ты? А что ты помнишь? А почему не забыла все заклинания? На большинство вопросов она и сама не знала ответов. И из-за столь пристального внимания девушка чувствовала себя неуютно. Мысленно она сравнивала себя с новой интересной игрушкой, которую только-только подарили детишкам. Но как часто это бывает, интересна она, лишь пока новая. Поэтому Гермиона надеялась, что скоро шумиха вокруг нее уляжется. Фортис непроизвольно выпрямилась, кто-то уже битые минут десять буравит ее спину взглядом. И все это время девушка настойчиво не оборачивалась. Изначально она думала, что ей это просто кажется. Но потом ощущение чьего-то взгляда стало настолько явным, что было трудно спутать с чем-то другим. Гермиона решила настойчиво не обращать на это внимание, то ли интуиция подсказывала, что это не стоит делать, то ли усталость от и так безмерного внимания от сокурсников. Распределение закончилось, и все ученики приступили к праздничному ужину. Столы ломились от обилия блюд, эльфы действительно постарались, чтобы угодить всем. Но Гермиона так и не положила себе ни одно из них, лишь наполнив бокал тыквенным соком. Нормальный аппетит у девушки так и не появился, целители говорили, что это пройдет со временем. Ее организму еще нужно время для полного исцеления, но для этого нужны силы и энергия. Поэтому хотя бы раз в день Фортис с усилием, но заставляла себя съесть хоть что-то. Девушка нервно поерзала, она опять чувствовала на себе чей-то взгляд. Чей-то явно настойчивый взгляд. И она была уверена, что это был все тот же человек! Не вытерпев, Гермиона обернулась, недовольным взглядом ища смотрящего. Нашелся он быстро, слизеринец с интересом рассматривал брюнетку, не скрывая самодовольной улыбки. От взгляда его холодных темных глаз Фортис невольно поежилась. Девушка окинула его оценивающим взглядом и отвернулась. Даже издалека Гермиона заметила, что слизеринец выглядел идеально, даже чересчур идеально. И ей почему-то показалось, что от него так и веет холодом.***
Том каждый раз с нетерпением ждал этого дня, когда нужно отправляться в Хогвартс. Начало учебного года позволяло ему сбежать из этого проклятого места, которое остальные называли приютом. Если бы только этот чертов Дамблдор не переубедил директора, Тому бы не пришлось туда возвращаться. А он ведь так надеялся провести это лето в Хогвартсе, сколько всего он бы смог добиться и изучить, оставшись в школе! После того как Дамблдор разрушил его планы, слизеринец добавил в свой незримый список еще один пункт для ненависти профессора трансфигурации. Оказавшись в поезде, он почти сразу сменил отвратную маггловскую одежду на школьную форму. В этот раз возвращение в Хогвартс было вдвойне приятнее. Его назначили на пост старосты школы. Как бы Дамблдор не старался, но Реддл добился своего. Не стоит отрицать, Диппет постоянно выделяет любимчиков, и как хорошо, что Том среди них на первом месте. Том у всех на первом месте, преподаватели любят его, восхищаются его знаниями и способностями, а однокурсники видят в нем лидера и пример для подражания. Один только Дамблдор не поддается на его лицемерные спектакли, за это Реддл его тоже ненавидел. Пост старосты давал ему и его рыцарям больше возможностей для действий. Все меньше людей теперь сможет раскрыть их, ведь расписание дежурств старост составлял он сам. В этом году они должны тренироваться вдвое больше, чем в прошлом. Том уже подготовил несколько заклятий, которым обязательно должен обучить рыцарей. Время в поезде пролетело для него незаметно, и вот они уже подъезжают к самому Хогвартсу. Помимо него в карете сидят еще четверо, самые близкие из его рыцарей. Мальсибер высокий и крупный, его густые русые волосы почти доходили ему до плеч, Эммет, по старой привычке, собирал их в пучок. Самый близкий, и как считал Том, самый верный из его соратников. В отличии от многих, Мальсибер был рядом не только из-за страха перед силой, которой обладал Реддл. Но и из-за веры, но не той слепой, которая была у остальных. Эммет верил в самого Тома, верил в его идеи, и готов был многим пожертвовать ради них. Реддлу нравилось и то, что, в отличие от большинства, Мальсибер имел свое мнение. Эммет с легкостью подмечал мелкие детали, на которые остальные даже не обращали внимание. Хладнокровен, расчетлив и талантлив. Том ценил каждое из этих качеств в нем. Эйвери сидел прямо напротив Мальсибера. Светлые волосы спадали на глаза, неаккуратными патлами, худой и высокий. Бледная кожа, казалось, обтягивала прямо его кости. У Финеаса была самая мерзкая улыбка, которую только видел Реддл, что ж за ней скрывались не менее мерзкие мысли. Финн, как раз был из тех, кто верил слепо. Помешанный на чистоте крови и превосходстве над остальными, Эйвери даже не задумывался о том, что сам Том был полукровкой. Финеас — настоящий бешеный пес. Стоит только отпустить поводок и загрызет всех, даже своих. Поэтому Реддл предпочитал, иногда приспускать поводок самостоятельно, давая Финну, так сказать, выпустить пар. Но даже за его «мелкими пакостями» приходилось прибирать. Но все это вполне окупалось преданностью и выдающимися дуэльными способностями Эйвери. Рядом с Финеасом Малфой. Блондин, как всегда, сидел с присущей ему элегантностью. Истинный аристократ: молочная кожа, серые глаза и идеально уложенные платиновые волосы, перевязанные серебряной атласной лентой. Абраксас честолюбивый и излишне амбициозный, наследник великого состояния, был главным дипломатом среди рыцарей, и не потому что был плох в дуэли, просто красноречию Малфоя, можно было позавидовать. Именно поэтому девушки млели перед ним, а он умело этим пользовался. Помимо этого у Малфоев связи повсюду: в Министерстве, в школе, даже за пределами страны, поэтому Абраксас был нужен. С его связями для Тома открывались очень многие двери. И последний — Кадмус Лестрейндж. Черноволосый и темноглазый. Лестрейндж та еще громадина. Выше и Мальсибера, и самого Тома, широкие плечи и массивная грудь. Кадмус отпугивал от себя людей одним только видом. Казалось вывести его из равновесия невозможно, разве, что дело заходило о его семье, но даже тогда, маска безразличия редко слетала с его каменного лица. Идеальный солдат, верный, словно пес, и выполняющий все, не задавая вопросов, стоит только приказать. — Что думаешь, Том? — переводя взгляд на старосту, задает вопрос Малфой. Реддл хмыкает, осматривая каждого из присутствующих. Всю поездку в карете они обсуждают возможную битву между Дамблдором и Грин-де-Вальдом. — Дамблдор — трус, — имя профессора слизеринец, словно выплевывает, — Если он действительно так силен, то мог бы уже давно выступить против Грин-де-Вальда. Но он сидит в Хогвартсе, в безопасности, пока люди гибнут, сражаясь. После слов Реддла все понуро замолчали. Даже если кто-то и был не согласен, возразить против никто не осмелился. До Большого Зала они также шли молча, на входе в замок к ним присоединились остальные: Нотт, Розье и Кэрроу. Когда они зашли почти все уже были на местах, но за столом слизерина было предусмотрено оставлено пространство в середине стола. Том усмехнулся. Заняв места, Реддл откинулся спиной на стену позади себя. Скоро приведут первокурсников, пройдет распределение, затем праздничный пир и можно спокойно отправиться отдыхать. Все по старому, ничего нового. Но к удивлению слизеринца, да и всех остальных, директор Диппет поднимается со своего места, прокашливаясь. — Дорогие ученики, — хрипло и беспристрастно начинает говорить директор, — Я рад поздравить вас с началом нового учебного года. Том удивленно вскидывает бровь, Диппет никогда не был любителем приветственных речей, здесь что-то другое. — И рад представить вам нашу новую ученицу, — указав на подошедшую к нему девушку, произнес он. Том сразу узнал ее. Сейчас она выглядела в сотни раз лучше, чем в тот день, когда он видел ее в последний раз. Длинные, густые волосы волнами спускались чуть ниже лопаток, образуя вокруг лица девушки что-то напоминающее львиную гриву. Большие светло-карие глаза с интересом осматривали окружающих, а нежно-розовые губы изгибались в легкой улыбке. Обычная девушка, ничем не выделяющаяся из остальных. Если бы не одно «но», Реддл бы даже не обратил на нее внимание. Но это «но» было, и оно его беспокоило. Слизеринец отчетливо помнит, с каким ужасом она смотрела на него, стоило ему произнести свое имя. И как назвала его именем, которое знают лишь рыцари. Она не была их членом. И никто из парней не мог проболтаться ей, потому что никто понятия не имел, кто она. Что ж он узнает источник ее знаний. Несомненно, узнает. — Мисс Гермиона Фортис будет учиться на седьмом курсе. Том довольно улыбается, общий курс только играет ему на руку. Он сможет понаблюдать за ней, выявить сильные и слабые стороны. Не стоит недооценивать даже мелкую проблему, ведь иногда хватает лишь маленькой непотушенной вовремя искры, чтобы случился грандиозный пожар. — На факультете Когтевран, — наконец закончил директор, указывая девушке к какому столу ей идти. «Ну, хоть не гриффиндор, уже радует», — мысленно возликовал Реддл, — «Посмотрим, что еще знает эта пташка.» Фортис в это время уже дошла до стола своего факультета под приветственные аплодисменты и плавно опустилась за него. Том с интересом наблюдал, как однокурсники непрерывно что-то у нее спрашивают, а она без особого удовольствия отвечает, или же просто качает головой. Это довольно забавно: наблюдать, как всезнающие когтевранцы обхаживают свой новый объект для изучения. — Что, приглянулась? — Эйвери улыбнулся, оголяя ряд неровных зубов. — Конечно, нет, не говори глупости, Финн, — недовольно бросил Реддл. — Вот именно, Финеас, у Тома есть вкус, — прощебетала брюнетка, сидящая чуть поодаль, — А эта — явная простушка. Эйвери вскинул руки, а Том лишь одарил девушку быстрым взглядом и вернулся к наблюдению за когтевранкой. Брюнетка же в свою очередь надула губки, отворачиваясь, обиженная тем, что Реддл не оценил ее льстивую фразу. Том в принципе не особо ценил, что говорила Пенелопа Паркинсон, потому что из ее милого ротика чаще всего вылетали лишь глупые сплетни или слащавые речи, и ничего дельного. А пустые разговоры Реддл не особо любил. В зал, наконец, входят первокурсники, слизеринец наблюдает за процессом распределения от силы минуты две, после чего возвращается к более любопытному, по его мнению, занятию. Том мысленно удивляется, почему за все время, что он жжет дыру в ней взглядом, девушка еще не разу не обернулась. Неужели не замечает? Но практически одновременно с его мыслями Фортис выпрямляет спину еще сильнее. Значит, она точно чувствует его взгляд, но почему-то настойчиво не оборачивается. Пир наступает еще через пару минут, и на этот раз Реддл отвлекается на еду. Все вокруг выглядит невероятно аппетитным, а они все безумно голодные. Особенно те, кто ничего не перекусил в поезде. Но никто на слизерине не накидывается на еду, в отличие от некоторых невежд с гриффиндора. Том морщит нос, когда видит, как Вернон Уизли и Мэттью Скотт набрасываются на куриные ножки. Просто. Отвратительно. Слизеринец заканчивает с ужином, отмечая про себя, что за все время пира пташка, как он мысленно прозвал когтевранку, даже не притронулась к еде. Наконец, не выдержав его пристального взгляда девушка оборачивается. Реддл даже не пытается сдержать победной улыбки. Быстро она натыкается на него. Том ожидает ту самую реакцию, которую чаще всего видит от девушек, когда они замечают его интерес к ним. Что-то вроде в миг порозовевших щек или же глупого хихиканья. Но пташка лишь бросает на него оценивающий взгляд и тут же отворачивается. Реддл удивленно вскидывает брови, что ж это любопытно. Быть может в этом году не все будет, как обычно.