Scarlxrd — HELL IS XN EARTH ms / exo — oceans rob costlow
2020
— Я тебя умоляю, выключи этот кошмар и прекрати танцевать! — воскликнул Стэн и запустил пустой бутылкой в кривляющегося Эдди. Тот увернулся от летящего снаряда и снова стал подпевать любимой песне. На весь дом раздавались громкие биты и подвывания парня. Урис зажал руками уши, картинно сполз на пол и потянулся за очередной бутылкой «Фанты». Он привык к песням, которые слушает его друг, но всё равно бесился, когда стаканы на тумбочках прыгали. Парень не понял, в какой момент его друг поехал крышей и стал увлекаться рэпом, но теперь ни одна совместная ночёвка не проходила без нытья Стэна и тектоника Каспбрака. — Почему тебе не нравится? Офигенная песня! — сказал Эдди, как только колонки перестали сотрясать стены. Он спрыгнул со стола и плюхнулся на пол рядом с недовольным Стэном. — Да, прекрасная — я чуть не оглох! — Ладно-ладно, не злись. Сейчас найду что-нибудь спокойное, — добродушно ответил Эдди и потянулся за телефоном. Найдя нужную музыку, он плюхнулся в кресло напротив зеркала и немного задумался. Ему было уже семнадцать, но он по-прежнему выглядел лет на четырнадцать. Как только наступил переходный возраст Эдди сразу стал бунтовать и старался избегать слишком заботливую мать. После долгих и бесполезных ссор Соня Каспбрак всё-таки уступила, ведь она не хотела потерять своего мальчика, поэтому и ослабила тоталитарный режим. Теперь Эдди мог гулять до вечера, ходить на школьные дискотеки и одеваться так, как захочет. После этого их отношения улучшились, и теперь мать даже стала отпускать его на целое лето в лагерь. Соня понимала: хоть она и дала Эдди свободу, но он всё равно не будет вести себя как безрассудный подросток. Ещё никогда она не видела его пьяным или обкуренным. Именно поэтому Эдди уже третий год подряд ездил в летний лагерь вместе со Стэном, который и предложил ему эту идею, а Каспбрак её с радостью принял. В течение учебного года он очень сильно уставал от города. Парень перевёл взгляд на зеркало и стал рассматривать своё отражение. Хотя гормоны всё ещё бушуют, но он был довольно симпатичным. Большие карие глаза с длинными ресницами очень пристально смотрели на аккуратные веснушки, вздёрнутый нос и пухлые губы. После всех экспериментов волосы были тёмно-коричневыми с прядками белого, но они всё равно оставались мягкими и вьющимися, что очень нравилось Каспбраку. В детстве он их часто укладывал. Однако это так бесило, что сразу после получения свободы от матери Эдди перестал заниматься укладкой. Он перевёл взгляд на одежду и усмехнулся. Его стиль с недавних пор стал максимально ярким. Эдди не понимал, при каких обстоятельствах ему вдруг сильно захотелось носить рубашки и шорты с разными замысловатыми принтами. Это просто случилось. Сейчас он был в своей любимой ярко-жёлтой рубашке в клетку. Из-под неё торчала белая футболка с надписью «Любовник», а на ногах — синие джинсы и белые конверсы. Для полной картины не хватало только очков в большой оправе — и будет настоящий soft boy, как любил подначивать его Стэн. Кстати, о Стэне. Эдди перевёл взгляд на друга. Тот занял место на столе и теперь вовсю танцевал под песню, которую Каспбрак поставил специально для него. У них была какая-то негласная традиция: устраивать такие «концерты» и странно танцевать при этом, стоя на столе и сотрясая всё вокруг. Урис подтанцовывал любимой песне и с закрытыми глазами и болтающейся цепочкой на бёдрах дрыгал ногами, мотая кудрявой головой в разные стороны. Всё это было так привычно, что Эдди расплылся в улыбке. Он безумно рад тому, что общался со Стэном и что тот принял его в свою компанию в начале средней школы. Они познакомились, когда Стэн забыл свой ланч дома. Он грустно сидел за своим столом, склонившись над учебником, и выглядел настолько удручённо, что Эдди решил с ним поделиться своим запасным бургером с зеленью, который мама заботливо положила в контейнер. Урис на предложение Каспбрака скромно кивнул и поблагодарил смущённой улыбкой. В школе его все очень уважали. Он был отличником, но выглядел и одевался как настоящий актёр из какого-нибудь офигенного сериала. По Стэну сохли все девочки, и, вообще, многие хотели с ним общаться. Но тот был довольно замкнутым. Поэтому Эдди удивился, когда Урис резко стал с ним общаться. Они очень быстро подружились. Ребята нашли общий интерес в литературе и часто спорили из-за музыки, они вместе гуляли и устраивали посиделки, во время которых смотрели сериалы и вели высокоинтеллектуальные беседы на тему: «Есть ли у пингвина колени и нужны ли они ему?». В общем, развлекались по полной. А от школьных хулиганов Эдди спасала компания Уриса: его авторитету, хорошим оценкам и уважению среди учителей мог позавидовать любой. Так и прошло шесть лет. За это время парни стали по-настоящему близки. Они многое пережили вместе, от первой покраски волос до общения с девчонками на вечеринке у одноклассников. Песня закончилась, и Стэн слез со стола. Он облокотился на книжный шкаф и кинул взгляд на друга. — Что, совсем всё плохо? — Чего? — удивился Эдди. — Так устал от своего рэпа, что нет сил на баттл со мной? — ухмыльнулся Урис и помахал в воздухе упаковкой шоколадки, на которую они постоянно спорили. — Ещё чего! Думаешь, я так легко сдамся?! — Каспбрак вздёрнул нос и резко встал с кресла. Но тут у него потемнело в глазах, и он схватился за спинку мебели. — Не думаю. Ты слишком старенький, — ответил Стэн и потянулся за колонкой с телефоном, чтобы включить музыку. — Я старше тебя всего на месяц! Так что не начинай — я просто резко встал. — Оправдывайся больше. Парень включил музыку, и ребята, не сговариваясь, запрыгнули на кровать и стали кривляться-танцевать (иначе это можно назвать приступом эпилепсии). Дом снова заходил ходуном, а пацаны только смеялись и делали звук громче. После такого энергичного баттла Эдди упал на кровать и прикинулся трупом, но сбившееся дыхание его выдало. Стэн же просто свалился на пол и остался лежать там, ведь на полу прохладно и кайфово. — Победа моя! — Урис умудрился найти силы, чтобы поднять руку вверх. Эдди просто промычал в ответ. Они бы так провалялись и дальше, но уже было около четырёх утра, а вещи до сих пор не собраны, хотя уже послезавтра — отправление в лагерь. Нужно либо ложиться спать, либо собираться. Парни выбрали первое и уснули там же, где остались после мощных танцев.***
Парни проснулись от ярких лучей солнца, что просачивались через окна и слепили глаза. Ребята одновременно повернули головы в сторону часов. Уже одиннадцать утра. Переглянувшись, они вновь легли обратно. Спустя полчаса оба наконец поднялись и решили начать собирать вещи, потому что время поджимало. У Стэна не так много свободной и повседневной одежды. Весь его гардероб состоял из кучи рубашек и брюк. Да и вещей он много не брал, поэтому парни справились со сборами всего за час. Затем голодные ребята спустились на кухню и достали из холодильника то, что было проще всего приготовить. Позавтракали яичницей с беконом и направились в дом Каспбрака. Они без особых приключений пробрались в комнату Эдди, где включили музыку. Музыка — это знак для уже менее назойливой матери, что ей сейчас не следует заходить в комнату сына. У Эда было достаточно вещей, поэтому парни потратили очень много времени, пытаясь выбрать из всего барахла только «самое важное». В процессе сборов Стэну на телефон пришло сообщение от родителей, в котором говорилось, что его ждут дома уже через час. И тут Каспбрак внезапно вспомнил про записную книжку. Он каждый год брал её с собой в лагерь. Записная книжка была особенной, поэтому, чтобы Эдди не спутал её с обычными ежедневниками, она хранилась в комнате матери. Так как Соня очень вовремя свалила в магазин, парни с лёгкостью проникли в спальню женщины, чтобы отыскать там заветную вещь. — Смотри, нашёл! — крикнул Стэн и, пока он доставал ежедневник, совершенно случайно уронил незнакомую коробку. Эдди не помнил, что бы она раньше здесь была. — Можно и поаккуратнее, — усмехнувшись, Каспбрак пододвинулся к своему другу и тоже зацепился за эту самую коробку. Да так, что крышка сверху немного приоткрылась. Эдди заглянул и заметил внутри странные конверты. Ему стало как-то не по себе от увиденного, поэтому он потянулся к коробке, желая открыть её полностью. — Стой, не трогай! Возможно, это принадлежит твоей матери. Давай просто уберём её на место и уйдём, — Стэн уже почти взял коробку, чтобы поставить её обратно, но Эдди схватил друга за руку и потянул его на себя. — Подожди. Давай просто посмотрим, от кого верхнее письмо… — Каспбрака начало немного трясти. — Я хочу понять, мне показалось или нет... — Только одно. И что же тебе там привиделось? — Урис поднял бровь и всё-таки отдал коробку Эдди. Тот достал конверт, что лежал на самом верху, и прочитал имя отправителя. Он окаменел. Весь мир поплыл перед его глазами. Эд с трудом нашёл в себе силы, чтобы читать дальше. — От: Ричи Тозиера, — голос дрожал. — Кому: Эдди Каспбраку. Дата отправления — неделя назад. Письмо пришло не так давно. Эдди трясущимися руками открыл коробку полностью и вытряхнул всё её содержимое. Он проверил каждый конверт. И его сердце билось всё чаще, ведь на каждом было написано такое знакомое имя. Что это могло значить? Ричи писал ему каждый месяц. Каждый месяц он писал о том, как провёл месяц, о том, как грустит и переживает. Каждый раз Ричи интересовался, что происходило у Эдди. На конвертах с новыми письмами дурацких рисунков становилось всё меньше. Каспбрак был готов поспорить, что и содержимое с каждым разом менялось. Возможно, Ричи потерял всякую надежду на ответ. Но почему же все эти письма лежали здесь? Холодок прошёлся по телу Эдди, ведь он наконец-то понял: мать всё это время просто скрывала от него письма самого дорогого в жизни человека. Каспбрака затрясло от злости. А ещё... он почувствовал вину. Когда Эдди перестал получать письма Ричи, то совсем перестал ему писать. Первые два месяца он ждал ответа, а его всё не было. Порывшись ещё в письмах, Эд нашёл среди них и свои. Он просил мать отправить их. Эдди дрожал. Стэн положил голову друга к себе на плечо и всеми силами пытался его успокоить. Каспбрак был вне себя. Произошедшее не укладывалось в его голове. Он одновременно испытывал и злость, и разочарование. Всё это время Эдди думал, что Ричи забыл про него. Однако тот всегда был с ним, всегда писал. Он не забыл… а вот Эдди забыл. Спустя полчаса Каспбрак перестал всхлипывать от бессилия. Его злость ушла — остались только боль и разочарование в себе. Как он мог подумать, что Тозиер его забыл? Эдди нашёл самое первое спрятанное матерью письмо, вскрыл его и принялся читать вслух. Так ему было проще сдержать себя и не начать рыдать. — «Привет, Эдди. Ты давно не писал мне, или письмо просто ещё не дошло. Я так скучаю! Пытался уговорить родителей отпустить меня к тебе хотя бы на неделю, но они сказали, что один я не поеду. А со мной не могут поехать из-за работы. Я уверен, что скоро мы сможем встретиться. Мы не виделись целых восемь месяцев! Я так волнуюсь. Как ты там? Если тебя кто-то обижает, напиши мне об этом. Я сразу приеду, чтобы отомстить им за тебя. Даже родителей не послушаюсь…» — тут Эдди остановился и посмотрел на Стэна. Друг знал про Ричи, но ничего личного Каспбрак не рассказывал. Он не хотел тревожить свои воспоминания. Друзья просидели в таком положении, наверное, минуты две. Их странные переглядывания между собой прервались сообщениями от родителей Уриса, которого уже ждали дома. — Прости, мне пора. Ты точно в порядке? — спросил Стэн. Парень не хотел оставлять друга, но видел, что тому нужно побыть одному. — Да, всё хорошо. Конечно, иди. Увидимся завтра, — сказал Эдди и смахнул рукой слёзы на щеках. Он всё ещё не мог поверить в происходящее. Было слишком больно осознавать, что родная мать столько времени скрывала от него то, что по-настоящему делало его счастливым, что давало надежду и вселяло чувство нужности. — Поговори с мамой об этом, — словно прочитав его мысли, сказал Стэн и, попрощавшись с другом, вышел за дверь. Эдди промычал что-то в ответ, а затем открыл следующее письмо, отправленное ровно через месяц. «…Почему ты не отвечаешь мне? Неужели почта так задерживает письма…» Он продолжал открывать письма одно за другим. Каждый раз Ричи придумывал новые оправдания по поводу того, почему лучший друг не отвечал ему. Спустя два года он перестал это делать, по большей части для себя. «…Я не перестану писать тебе. Это уже вошло в привычку. Может, ты действительно переехал и не получаешь мои письма. Но ты мог бы сообщить мне об этом…» Последнее оправдание, которое Ричи удалось придумать. Эдди сидел на полу и держался за голову. Его плечи вздрагивали. От рыданий. В этот момент в комнату вошла миссис Каспбрак. Она увидела заплаканного сына и раскиданные по полу письма и практически никак не отреагировала на это. Женщина подошла ближе и, опустившись на колени, и начала собирать вскрытые конверты. Но Эдди резко схватил её за запястье и разгневанно прошептал: — Что всё это значит?.. Почему ты прятала их?! — он перешёл на крик. — За что ты поступила так со мной?! Почему ты не отправила ему те письма, что я просил отправить, пока болел?! Он два года искал оправдания тому, что я не отвечаю! Два грёбанных года! Увидев безразличие на лице матери, Эд пришёл в ярость. Он раньше никогда не позволял себе так кричать на неё. Сейчас же Каспбрак почти сорвал голос. Волна разочарования и желания всё крушить накатила с новой силой. — Этот Тозиер всегда на тебя плохо влиял. Из-за него ты перестал подчиняться какому-либо контролю. Ты стал эмоционально нестабильным после его отъезда. Я сделала это из лучших побуждений. И так лучше для всех. Лучше для тебя. Соня по-прежнему была очень спокойной и никак не реагировала на выпады сына. Она нисколько не жалела о сделанном и даже подумала о том, что зря не сожгла эту коробку. — Лучше для меня?! — возмущённо крикнул Эдди и ударил кулаком по полу. Он вскочил и отобрал все письма, а затем, смерив убийственным взглядом мать, побежал к себе в комнату. У Эдди не пропали силы ругаться — он просто перестал что-то чувствовать. Всё это время парень думал, что Ричи предал его, что нарушил обещание не забывать. На самом же деле его предал не близкий друг, а родная мать, которая так заботилась о нём. Эдди запер дверь и в тишине дочитал все письма. Тозиер просто описывал то, что происходило с ним, потому что не знал, о чём ещё можно написать. Но он настойчиво продолжал писать. Его письма больше напоминали личный дневник, который он никогда бы не смог прочитать снова. В последних семи письмах Ричи ставил даты и описывал произошедшее за каждый день отдельно. Но в конце обязательно добавлял, что очень скучает и волнуется. Последнее письмо — особенно эмоциональное, ведь лист бумаги насквозь пропитался слезами каждого из них.