Алыми нитями связаны

Самое важное, чему она его научила — характер тоже мышца. «Прекращай тренировать свой сарказм, птенчик. И тренируй свою любовь».

      Тонкие пальцы аккуратно перебирают жёсткие, не раз крашенные чёрной краской, волосы.       Пока Ироха ласково массирует голову Даби и ненавязчиво твердит, что они ещё увидят закат в каком-нибудь красивом городе, выпьют лимонад на пляже, грея ноги об обжигающий песок и что он получит с десяток поцелуев, парень думает о планах, уже сидящей в печени, Лиге, да и в общем просто… думает.       Лучше всех как выживать знают не те, что от природы солнечные дети с счастьем и любовью окружающих, а те, кто умирали от боли на кровати в пять утра, пока их сердце скручивалось, те, кто разбивались, оставаясь целыми. Те, кто смешались с болью и тягучим, засасывающим болотом безнадёги. Таким был Даби.       А теперь он внимает этой девушке, которая до одури наивная, простодушная и доверчивая. Сжечь бы, думает Даби, тут всё; и её, и квартирку, и ту кучу мягких игрушек на полке, которую она с детства собирает. Комната ещё у неё такая… отвратная. Светлая и сияющая, прямо как сама Ироха. Больничная палата с добрейшей медсестрой. Сама Ироха эдакий личный хоспис для безнадёжного Даби. Радует, что сейчас тут царит мрак и эта белизна не режет глаз. — Ироха, — имя с губ срывается привычно грубо, но чуть мягче обычного.       Девушка вздрагивает, когда Даби ловит её руку и подносит к лицу. Он делает вид, что увлечённо её рассматривает, а на деле думает. Потом вдруг хмурится и Ироха не двигается, замечая это.       Из всех сложностей её характера, злодей бы однозначно выделил этот: Ироха была слишком чувствительна и видела глубину там, где она отсутствовала напрочь. Это был такой огромный, жирно начерченный на её лбу минус, скрывающийся за чёлкой. Даби не знает, кто наставил ей такие «синяки», хотя практически досконально знал обо всём её прошлом. — Ты никогда не прикасаешься к моим ожогам, — лениво произносит он, — Они тебе противны?       Девушка поджимает губы и стыдливо отводит взгляд в сторону. В темноте сложно что-либо разглядеть, но она цепляется за единственный мерцающий блик света в комнате. Пытается разгладить мигом спутавшиеся мысли. А Даби смотрит на неё и видит. Что ему темнота? Он давно во мраке, зрение привыкло. — Нет, — мягко возражает Ироха и улыбается почти искренне, — С чего ты это взял? — Врёшь, — раздражённо говорит парень, пропуская вопрос мимо ушей, — Почему они тебе противны? — с нажимом повторяет он и сжимает чужое запястье сильнее.       Ироха пугается, но вырвать руку не пробует. Знает, что бесполезно. Только может этим разозлить. Вряд ли он её ударит, или того хуже — убьёт, но играть с огнём опасно. Лучше не рисковать лишний раз, тем более тогда, когда ты в курсе далеко не радужной жизни лежащего на собственных коленях человека. В красках, конечно, Ироха ничего не знает, но о том, что Даби злодей и преступник — вполне.       В глазах её, наверно, слишком много неподдельного страха, когда она снова смотрит на преспокойного парня. — Они мне не противны, — качает головой Ироха, — Просто… я боюсь сделать тебе больно. Поэтому не касаюсь.       Даби лжи в словах не находит и бесшумно вздыхает, отпуская покрасневшее тонкое запястье. Думает, что переборщил и слишком сильно сжал, но совесть, правда, помалкивает. Не сломал же. Думает, что она слишком хрупкая. Делает в подкорке сознания пометочку, что стоит быть с ней… помягче? Да, точно следует.       Девушка вновь пытается отвернуться, но уверенно схватившие за подбородок чужие пальцы не позволяют. Другая рука пропускает сквозь пальцы локон нежно-розовых волос; мягкие такие, аж скорчиться хочется, совсем ни как у него. И не крашенные, что удивляет. Странная мутация. Или пигментация. Или гены. Даби это волнует в последнюю очередь. — Ты сейчас испугалась, — говорит он, заставляя Ироху склониться ближе к собственному лицу, и поясняет, — Меня. — Нет, — шепчет девушка, смотря прямо в глаза. — Ты испугалась. Я видел. — Просто ты меня немного ошарашил. Такое случается. Это нормально.       Ироха почти вплотную приблизилась и её мягкие волосы стали щекотать ещё чувствительную кожу, не задетую ожогами. Даби прижался губами к шее, оставляя поцелуй, но не отстранился. — Знаешь, Тога вчера спросила, есть ли у меня девушка, — вдруг говорит парень.       Тога Химико — до дрожи в коленках пугающая Ироху девочка. Приходилось им один единственный раз столкнуться. Розоволосая думала, что свалится в обморок от источаемого Тогой безумства. — И что ты? — Я думаю, что есть, — с усмешкой говорит Даби. — Вот как, — задумчиво тянет Ироха, — Расскажешь о ней? — Зачем? — притворно-удивлённо спрашивает он, отпуская усмешку, теряющуюся в бледной девичьей коже.       Даби снова берёт её руку и прикладывает к своей обнажённой груди. Ведёт чужими пальцами вверх, прямо по ожогам. Останавливается у своих же губ и оставляет поцелуй на тыльной стороне её ладони. — Глупая, — вздыхая, заявляет он, — Это ведь ты.