Алыми нитями связаны

      Они презрительно смотрят на неё, чем бы она не занималась. Беспокойство — то выражение лица, которое Элиза видит на людях чаще всего. «Эту твою энергию, да в мирных целях».       Веселье — симптом ненормальности, энергичность — симптом сумасшествия, безумные танцы — симптом недостатка внимания. Маленькая детка с СДВГ, девушка на кофеине (кокаине?).       В обществе, где люди со статичными мрачными лицами ненавидят себя, правительство, телевидение, бюрократический аппарат, да и в принципе весь мир вокруг, лучше не выделяться, если не хочешь получить ярлык «странного». Она была на пике странности. С её улыбочками, да подмигиваниями и вечно перекошенным лицом от веселья.       Но Элиза скорее позволит себе сгореть, чтобы прах её рассыпался разноцветными блестками, чем позволит серой маске безразличия, бесчувственности и похуизма поселиться на её лице. А кости «лечащих», скучных придурков станут площадкой для её танцев.       Она делает умопомрачительные трюки под потолком и насмешливо смотрит на толпящихся людишек там, внизу. Наматывает грязно-белые полотна на ноги и растягивается в шпагате. Ослабляет их хватку и быстро падает вниз. Вуаля — тормозит за секунду до. Аплодисменты.       «Ни в коем случае не повторяйте это» — относится ко всей её жизни.       Элиза видит этого странного парня не впервые. Она сразу, как и в первый раз, ведёт взглядом по обтянутому в отдалённо похожие на клоунские штаны поджарому заду, крепким мускулам, игральным картам, которые скачут у него в руках. Ах, да, ещё у него привлекательный гримм. Слёзка и звёздочка; как символично, думает Элиза. В этом чёртовом городке все прячут свою настоящую личность.       Голоса в голове надрывно тянут: «Идеальная пара» «Она его даже не знает» «Шизанутая… он, впрочем, по виду такой же» «Она — психованная, молчи!» — Э-э-эй, не надо обзываться! — обиженно нудит Элиза и резко припадает к холодным прутьям клетки. Костлявыми пальцами обхватывает железо.       Клетка — всего лишь реквизит для шоу, которые она устраивает. Вылезти отсюда просто. Но больше её привлекает то, что находится за пределами железных прутьев. Точнее «кто». — Хэй, красавчик, как тебе мои трюки? — Элиза хищно облизывает губы и щурит голубые глазки, — Я тебя тут вижу не первый раз. — Не впечатляет, — вздыхает незнакомец, а девушка обиженно дует ярко-алые губы, — Шучу-у-у.       Он подходит ближе к Элизе и нагло оценивает. Одна половина длинных до поясницы волос покрашена в розовый, другая — в синий. На веках тени тех же оттенков. Щёки у неё впалые, глаза — бешеные. Она прикладывается довольно объёмной грудью к клетке и манит наманикюренным пальчиком. Хисока правила игры принимает и близко-близко наклоняется, улавливая носом запах алкоголя. Безрассудство, думает Мороу, выполнять воздушные акробатические трюки пьяной. Но безрассудность его, как раз, и привлекала. Особенно в женщинах. — Прекрасный принц не хочет спасти бедную принцессу из заточения? — жалобно шепчет Элиза. — М-м, — задумчиво тянет Хисока, будто бы что-то прикидывая, — Принц не против.       Прутья клетки, которые и без этого на соплях держались, были с лёгкостью выбиты. Элиза пищит радостно и берёт «спасителя» под руку. — Принцессу зовут Элиза, — мурлычет девушка на ухо, — Какое же имя у таинственного принца? — Хисока, — представляется он и ухмыляется.       Голоса в голове снова бунтуют. Элиза тянет себя за голубой локон и шипит: «заткнитесь». — Хисо-о-ока! Славное имечко…

***

      Элиза чувствует себя неуютно. Она не привыкла к таким пафосным местам, чопорным официантам и приторным девицам, которые то и дело бросают в её сторону ехидные взгляды. «Не такая», — думают они. «Не элита», — смеются они. «Не раздвигаю ноги ради денег», — хихикает Элиза и поправляет причёску наманикюренными пальчиками. — Итак, — манерно тянет девушка и смотрит напротив сидящего Хисоку, — По всем правилам романтичных фильмов сейчас мы ужинаем в ресторане, потом идём к тебе/ко мне/в отель, занимаемся сексом — желательно грубым и жёстким, потому что нежность будет попахивать фальшью, да и не особо приятно — и расходимся! — весело вскрикивает она, хлопнув в ладошки. — Какие грандиозные у тебя планы, — Хисока листает меню, но смотрит на Элизу; взгляд острый, звериный, — А что, если ты сейчас сидишь с убийцей и, может быть, маниакальным психом? Или что, если я предпочитаю… детишек? Маленьких и невинных, — лукаво улыбается он. «Это самая безумная идея в твоей жизни!» — вопит Розовый голосок в голове. «А может и последняя!» — вторит Голубой. — Ах, ну тогда… Я хочу достать пистолет из своей сумочки и перебить тут всех вместе с тобой! — капризно тянет Элиза, поднося к алым губам бокал красного вина. На хрустале остаётся отпечаток помады. — Пистолет? — переспрашивает Хисока, а в глазах саркастичное «серьёзно?», — Без тормозов, — вздыхает, — Но желание девушки — закон. К тому же тут нет ни одного приличного человека… И отвратительная еда.       В эту же секунду грубый мужской голос, принадлежащий двухметровому охраннику явно опешившего чиновника, нарушает покой гостей: — Дамы и господа, это ограбление!       С десяток переодетых мужичков в двуликих масках вскакивают на столы, слышатся выстрелы и громкие женские визги. Парень, говорливый и с богатым папочкой за плечами, мертвым грузом падает на отнюдь не дешевый ковролин.       Элиза от чего-то хихикает — её ни разу не грабили. — Это мой первый раз, — как безумная скалится гимнастка, прижимаясь к полу. — Что? — Меня грабят впервые, — блондинка задирает юбку, от чего становятся видны ее ажурные чулки и крохотное нижнее белье, — Не люблю оставаться в дурачках!       Хисока останавливает её, сам ведёт по длинной стройной ноге и касается белых резных ножичков, закреплённых на тонком ремешке. В принципе, у него есть любимые игральные карты, но… почему бы не поэкспериментировать? Он незаметно забирает красный женский клатч.       Тонкая шпилька врезается в его ногу, Хисока ойкает, привлекая к себе внимание грабителей. — Смотри, парочка извращенцев! — смеётся кто-то из них. — Смотри! — подхватывает фокусник и тычет в мужичков рукой с пистолетом, — Парочка трупов. — Вау! — с восторгом вскрикивает Элиза, когда амбалы падают на пол. Из груди ублюдков красуются… именные гильзы?! — Хэй, ты залез в мою сумочку! — И нашёл там еще кое-что, — усмехается он, роняя упаковку с презервативами, которую она точно не покупала.       Вот же засранец!       Элиза смеется, когда автоматная очередь пролетает рядом с ними, буквально в паре сантиметров — одно лишнее движение… и да, ты труп. — Гимнасточка, я собираюсь обезвредить плохих парней, присоединишься или посидишь в сторонке? Вино, кровь, выстрелы… чем не романтика? — Идеальный вечер! — безумная улыбка расползается на лице гимнастки, — А потом пойдём по моему плану! Я живу тут недалеко.       Гора трупов, сбежавшие гости и полиция, которая с минуты на минуту ворвется сюда — частички пазла для прекрасного вечера двух психов.

***

— Ты ведь знаешь, что я не против заняться жарким, пылким на любой более или менее устойчивой поверхности? — спрашивает Элиза и ластиться подобно кошке к окровавленному Хисоке. Кровь, конечно же, чужая. Не его. — Это сексуальное домогательство, — шутливо отзывается мужчина, сжимая чужое бедро. — То есть ты не хочешь поиметь меня? У нас, видимо, совершенно не взаимные чувства.       Хисока хищно усмехается. — О, дорогуша, ещё как хочу.

***

      Оловянный солдатик готов к войне. Змея готова к броску. Самолёт хочет зайти на посадочную полосу. Тысяча и один синоним фразы "выебать гимнасточку в любой позе".       Внутренний голос сетует: «не пора бы тебе заткнуться и перейти к делу?». — Сильнее!.. — хрипит/приказывает Элиза, пока Хисока втрахивает её в жёсткий матрас.       Она цепляется острыми ногтями в простынь, подмахивает бёдрами навстречу быстрым и грубым толчкам.       Грубая ладонь проходит по чужому бедру, пальцы впиваются в белую нежную кожу. Маленькие фиолетовые синяки собственническими метками сияют на женском теле, словно ожоги от раскаленной лавы. Пот стекает со лба маленькими солёными бусинками, падает на разгоряченную опустошенную оболочку: настолько хорошо, что чувствуются только очаги удовольствия.       Хисока толкается быстрее, грубее и так, как хочется обезумевшей богине. Его богине на одну ночь. А может и не на одну. Член скользит внутрь с глухим пошлым хлюпаньем от выделенной смазки. — Боже!       Голос у Элизы хрипловатый, приглушенный из-за синтетической подушки, которую и мягкой-то не назовёшь. А ещё, с левой ноги соскальзывает красная туфелька, дорогая и сексуальная. Грудь вздымается от частых поступательных движений и сбитого дыхания, а изо рта вырываются стоны.       Им хорошо.       Он кончает внутрь Элизы, не заботясь о защите и прочей чуши — слишком психи, чтобы думать о последствиях. Да и презервативы потерялись… где-то. — Ты нечто, — Хисока облизывает сухие губы, утыкаясь лбом в чужую лопатку. — Я знаю.       После крышесносного оргазма не хочется делать ничего, поэтому Хисока лишь обнимает Элизу и прижимает её к груди. Сегодня ему придётся переночевать в чужой квартире.