Julee Cruise — Into the Night
Одри вдохнула носом — глубоко, медленно, ощущая, как каждый дюйм легких наполняется кислородом. Тошнота отошла, освобождая горло от своей мерзкой хватки, и простой процесс дыхания вдруг показался приятным. Все казалось приятным. Ресницы Одри затрепетали, и она открыла глаза. Комната растекалась в красном цвете — балдахин, постельное белье, цветы на обоях. Чуть сморщившись, Одри вновь сомкнула веки. Здесь, в темноте собственного сознания, она могла ощутить себя в безопасности, плывя на теплой волне химического умиротворения. В какой-то мере пленители Одри проявили изощренное милосердие. Без насильно введенного героина, плещущегося в венах, она очутилась бы во власти страха, унижения и полной беспомощности. Ей оставалось бы только продолжать звать Купера на помощь, словно в молитве, и вопрошать: «Где же вы? Почему вы не здесь?» Одри устроилась в бордель «У Одноглазого Джека» под прикрытием, думая, что помогает своему специальному агенту. Она верила, что у Купера нет повода считать ее ребенком, и собиралась ему это доказать. Изящнее дам в старых детективах в стиле нуар, она обвела отца вокруг пальца, убедив дать ей работу; шантажировала Эмори, менеджера его магазина, чтобы заполучить должность в отделе парфюмерии, откуда девушки попадали к «Одноглазому Джеку»; хитростью выманила у новой коллеги номер хозяйки борделя. Это было так просто. Не изменяя своей наивной самонадеянности, Одри прошла собеседование с Блэки, с легкой душой упоминая выдуманных работодателей в резюме, словно претендовала на должность кассирши в пончиковую на летние каникулы. Ей казалось, что все будет в порядке — нужно лишь держать Купера в курсе. Не застав его в участке, Одри вновь оставила записку под его дверью. Ведь он обязательно найдет ее послание и все поймет. Ведь он обязательно появится вовремя. Так и было — агент возник в «Одноглазом Джеке» в ее первую ночь. Завидев его на экранах в кабинете Блэки, Хестер (так Одри назвалась, устраиваясь в бордель) чуть не вышла из роли, крутясь перед новой начальницей в пошлом наряде на тематику карт. — Что-то не так? — заметила Блэки. — Не-а, — беспечно отозвалась новая работница. Одри решила, что ей поверили, так как в следующее мгновение Блэки сообщила: этой ночью в заведение наведается его хозяин. По ее словам, тот любил проводить время с новенькими. Разумеется, его имя Блэки называть отказалась, и Одри смирилась с мыслью, что личное знакомство неизбежно. Ничего страшного, решила она. Выкрутится. Зато есть возможность столкнуться лицом к лицу с человеком, наверняка имеющим отношение к убийству Лоры. Имена можно выдумывать на ходу, но черты потенциального подозреваемого Одри поклялась запомнить, как запомнила облик своего специального агента — до последней пряди зачесанных назад черных волос. Наполненная адреналином и азартом, Одри чувствовала, что мир у нее под каблуком. Когда Блэки попросила ее выбрать из колоды карту для наряда, самозваная шпионка выудила королеву бубен. Осталось добиться поставленной цели и дождаться ее пикового короля под прикрытием. Все покатилось под откос, когда новоявленная работница «Одноглазого Джека» осознала, что этой ночью Купер за ней не придет. Кто жаждал с ней повидаться, так это хозяин борделя, но и здесь Одри ожидал неприятный сюрприз. Она сидела на стуле в одной из спален, наряженная, словно торт со сливками и клубникой. Владелец «Одноглазого Джека» вошел в комнату, и Одри увидела его отражение в зеркале напротив двери. Сердце совершило кульбит и рухнуло в пятки. Это был ее отец. Она выкручивалась, отыгрывалась, отбивалась, прячась за вовремя обнаруженной китайской маской. Ее спасла удача в виде стука в дверь и ситуации, что требовала присутствия Бена Хорна. С тех пор Одри держалась, как могла. Жила со знанием, каким монстром являлся ее отец, оправдывалась перед Блэки, понимая, что в любой момент может стать жертвой изнасилования, и молилась, молилась, молилась. — Мой специальный агент, — взывала она, вглядываясь в балдахин своей постели. И все же, Одри не хотела подводить Купера. Если она собирается помогать ему, стоит привыкнуть к подобным опасным обстоятельствам. Она держалась молодцом — даже выпытала у Эмори информацию о трафике молоденьких девочек в бордель, когда тот явился в качестве клиента. — Я — Одри Хорн, и я всегда получаю, что хочу, — с напором говорила она, сжимая горло связанного Эмори проводом, словно роковая женщина, которой хотела казаться. Той ночью она сумела дозвониться Куперу. К собственному стыду Одри плакала в трубку, но каким же теплом отзывался внутри его сонный взволнованный голос на другом конце провода. Разговор оказался прерванным Блэки, которая теперь знала, что Хестер — вовсе не Хестер. С тех пор все подернулось красным туманом. Одри помнила, как ее привязали к стулу. Помнила болезненный холод иглы в вене, пыльный вкус куска материи во рту, большую камеру, маячащую перед лицом. Воспоминания переносились к постели, слабости, голоду, мужчине с французским акцентом, вкусу английской карамели, которой он кормил Одри с рук, прежде чем вколоть ей еще героина. Потом случилось что-то очень плохое. Кажется, она пыталась отбиться, отказаться от очередной дозы. Эмори привел ее в кабинет Блэки, где их ожидал француз. Перед глазами плыло. Одри почти ничего не разбирала, но мгновенно пришла в сознание, услышав выстрел. Эмори упал на пол, и кровь заструилась из его рта. После этого Одри не противилась наркотику. Она дрейфовала на его волнах, в глубинах сознания раз за разом переживая момент, когда ее специальный агент придет за ней. Он ворвется в этот дом порока, ее рыцарь в куртке с сияющими буквами «ФБР», и спасет свою оплошавшую принцессу, вызволив ее из плена чудовищ, прикидывающихся людьми, и героиновых демонов. В глубинах ее сознания Купер всегда находился рядом. В химическом омуте Одри могла видеть его подле нее, не размыкая век. Она чувствовала его руки вокруг себя, видела взгляд карих глаз из-под длинных темных ресниц, ощущала запах кофе и крема после бритья на его коже. Она чувствовала его губы на своих, горячие и нежные, шепчущие сквозь поцелуй: — Одри, я заберу тебя отсюда. Иногда эти фантазии путались, накладываясь одна на другую, растягивались, словно английская карамель, которой француз угощал свою пленницу. В иной раз она представляла, что лежит в объятьях агента в его номере в отеле Great Northern, и ей делалось так спокойно. Но реальность нещадно пробивалась в разум Одри, и та защищалась от нее все теми же грезами, где ее специальный агент приходит за ней. Он выглядит таким красивым. Он зовет ее: — Одри. Он шепчет: — Одри, ты слышишь меня? Его голос доносится откуда-то извне. Одри пытается найти его, вынырнуть к нему навстречу сквозь застывшую пленку наркотической дремы. Она пытается вернуться к Куперу. Он пришел. Он здесь. Она всегда знала, что он за ней придет.***
— Одри, ты слышишь меня? — шептал Купер, мягко проводя пальцами по темным локонам. Он сидел рядом с кроватью, уперевшись коленом в пол. Склонившись над Одри, он изучал ее лицо обеспокоенным бегающим взглядом. От бледности кожи и темных синяков под глазами у агента екнуло под сердцем. Одри словно силилась разомкнуть веки, отреагировать, что-то сказать, но ничего не выходило, и она лишь тихонько мычала в ответ. Купер на мгновение свел брови, ощущая, как в его груди сжимается болезненный ком. Сколько она здесь пережила? Как он мог дать этому случиться? — Кто?.. — пробормотала Одри. Тем временем, дама, встретившаяся Куперу на пути в спальню Одри и пытавшаяся прикинуться, что ее вины ни в чем нет, все еще оставалась в комнате. Улучив момент, она потянулась за ножом, что прятала в правом сапоге. Что ж, не зря она сразу не вызвала у него доверия, решил Купер, заметивший ее маневр в отражении зеркала. Его взгляд вернулся к Одри, которая наконец-то открыла глаза. — Мои молитвы!.. — выдохнула она, приподнимая голову, чтобы податься навстречу агенту. Он склонился к ней ближе, продолжая нежно гладить ее волосы. В эту секунду в его мире существовала только Одри Хорн, связанная и изможденная, но все еще взирающая на своего специального агента с восхищением. — Одри, я заберу тебя отсюда, — шепнул он. Увы, сначала Куперу было необходимо позаботиться о чем-то ином. Леди с ножом подкралась к нему со спины. Не оглядываясь, он перехватил ее руку, оттолкнул противницу к стене и нанес удар в живот, заставляя ее упасть. — Черт, — тихо выругался он, понимая, что навел слишком много шума. Агент торопливо разрезал веревки на запястьях Одри, поднял ее с постели и быстро, но бережно устроил ее тонкое, хрупкое тело у себя на плече, устремляясь на выход. Отступление из «Одноглазого Джека» прошло быстро и безболезненно, не считая неожиданного появления охранника на пути Купера и шерифа Гарри Трумена. На мгновение агенту показалось, что миссия провалена, но положение спас взявшийся словно ниоткуда Сокол, метнувший во врага кинжал. Одри вряд ли заметила что-либо из происходящего. Она вновь потеряла сознание и болталась на плече своего спасителя, как безжизненная кукла. Или не «как»? Купер не отвергал возможности худшего развития событий, но предпочитал не думать о нем — страх не позволяет действовать наиболее эффективно. Сокол отправился к своей машине, а Купер разместил Одри на заднем сидении автомобиля шерифа и сел рядом. — Как она? — спросил Трумен, устраиваясь за рулем. — Без сознания, — констатировал агент, в темноте вглядываясь в лицо Одри. — Бедная девочка, — тихим голосом сочувственно отозвался шериф, заводя авто. — Что они с ней сделали? Купер ничего не ответил. Машина медленно тронулась, карабкаясь по склону, и ковер из сухих веток захрустел под шинами. Одри накренилась в сторону, и агент поймал ее, устраивая у себя на груди. Что они с ней сделали? Пока Трумен был сосредоточен на дороге, Купер позволил себе на минуту зарыться носом в волосы Одри, прикрывая глаза. Он не ощутил знакомого цветочного аромата духов — лишь что-то едва уловимое, отдаленно сладкое, по-девичьи юное. Что они с ней сделали? Купер злился на себя. Он не понимал, почему не нашел Одри раньше, как мог не вспомнить о ее записке. С того самого момента, как он услышал от Гарри слова «Одри Хорн исчезла», разум агента словно сменил калибр. Даже известия о побеге его бывшего партнера по ФБР из психиатрической лечебницы — того самого, с чьей женой у Купера когда-то закрутился роман — сместились на второй план. Агент никогда бы не смог предсказать, что исчезновение Одри так его заденет. Он обнаружил, что думает не об уликах и доказательствах, но о том, что кроется за ее улыбкой. — О том, как она вдыхает жизнь в ложную безнравственность ее образа, — рассказывал Купер Дайен, записывая свои мысли на диктофон, — жесткий фасад, что, я подозреваю, служит средством самозащиты, а не свидетельством холодности сердца. Сердце Одри полно тепла. Когда она позвонила в его номер посреди ночи, агент почти рассердился, думая — желая думать — что происходящее является частью ее игры. Но стоило разговору оборваться на полуслове, сменяясь короткими гудками, сомнений не оставалось: юная мисс Хорн в беде. Мистера Хорна, казалось бы, это нисколько не беспокоило. Когда Купер обратился к нему с вопросами, тот лишь с раздражающей проницательностью заметил «нотки чего-то помимо профессионального интереса» и посоветовал агенту «припарковать свой драндулет под другим окошком». Правда, на следующее же утро Хорн позвал Купера в свой кабинет, дабы сообщить, что Одри похитили, и попросить агента передать выкуп. Купер хмуро смотрел на связанную плачущую Одри на маленьком экране телевизора, не отводя взгляда. — Почему вы не позвонили в участок? — спросил он. — Вы и Одри… У вас особые отношения, — объяснил Хорн. — Из всех людей, именно вы понимаете ее ценность. Купер не поверил, что таковы истинные причины отца Одри — но и ложными их назвать не смог. Лишь на рассвете следующего дня он случайно обнаружил записку Одри, приведшую его к «Одноглазому Джеку» без всяких выкупов. Все это время, пока агент страдал выборочным провалом в памяти, Одри была заложницей в борделе. Чем Купер мог оправдать подобное? Несколькими ночами без сна? Тремя пулями в живот? Душевнобольным соратником, разгуливающим на свободе и наверняка разыскивающим бывшего партнера по работе? Или тем фактом, что Одри спутывала мысли агента, стоило им коснуться ее? Гарри припарковал авто у кофейни Bookhouse. Они с Соколом наскоро организовали для спасенной девушки постель в просторной задней комнате, бросив на раскладушку тонкий матрас и заправив его парой стареньких пледов. Купер ждал в машине, внимательно вслушиваясь в слабое дыхание Одри, словно стоит ему отвлечься, как оно пропадет. Сокол постучал в окно. — Все готово, — сообщил он, открывая дверь машины. Купер выбрался из салона, аккуратно взял Одри на руки и прошествовал в кофейню. Добравшись до нужной комнаты, он торопливо водрузил свою ценную ношу на импровизированное ложе и принялся проверять признаки жизни. — Вялый пульс… Узкие зрачки… — извещал он стоящих рядом товарищей. — Дыхание замедленное и неглубокое, — Купер взял Одри за запястье и отодвинул рукав вверх, проводя пальцами по едва теплой коже. — Отметины от иглы. Скорее всего, героин. — Бедняга, — сочувственно прокомментировал Сокол. Одри тем временем начала бредить. — Папочка… Папочка, ты меня видишь? — бормотала она, не открывая глаз. — Одри, тебе нужно оставаться в сознании, — сказал агент и протянул руку к ее лицу, мягко поглаживая ее скулы и линию подбородка. — Поймаешь меня? — продолжала Одри. — Поймаешь?.. — Одри, — взволнованно позвал он, беря ее ладонь в свою. — Одри, говори со мной. Давай же. Не засыпай. Одри!.. — Его язык, такой тяжелый… Рука на моем горле… Мне больно. О боже, мне больно, — она схватилась пальцами за воротник своей кофты, оттягивая его, задыхаясь. — Черный холод… Не могу дышать… Помогите… Пожалуйста, помогите, я тону!.. Ее грудь высоко вздымалась, и Купер вновь обхватил ее лицо ладонью. — Все хорошо. Все хорошо, Одри, я здесь. Одри, я здесь. Одри наконец раскрыла глаза, накрывая руку агента своей. Несколько секунд она словно пыталась сфокусировать на нем взгляд, а затем ее лицо осветилось выражением счастья и облегчения. — Я молилась! — выдохнула Одри, отчаянно гладя ладонь Купера. — Я молилась, чтобы вы пришли. И вы пришли, — она переплела его пальцы со своими. Он лишь смотрел на нее, ощущая, как увлажнились его глаза. Агент все еще чувствовал, что подвел ее, и испытывал угрызения совести, глядя на слезы радости и восхищения в синеве ее взора. Одри бросилась к нему, укладывая голову ему на колени, и Купер накрыл ее своими объятиями. — Все хорошо, — шептал он, гладя ее плечо. — Все в порядке. — Куп, — осторожно окликнул Трумен. — Сокол съездит в клинику за «Налоксоном». Я буду здесь в офисе. Купер кивнул, про себя благодаря шерифа за тактичность. Когда дверь за ним захлопнулась, Одри уже плакала навзрыд, заливая горячими слезами брюки агента. — Все в порядке, — мягко повторил он, проводя ладонью по ее волосам. — Все позади, Одри. — Простите меня, — всхлипнула она. — Простите за это все. Я не хотела создавать таких проблем… Я лишь хотела вам помочь… С расследованием… Хрупкие плечи содрогались под руками Купера. Он сжал челюсть, смаргивая влагу, собравшуюся в уголках глаз. Разумеется, Одри не могла оставить все, как есть, особенно после того, как агент ее отверг. Ведь она действительно получает, что хочет, и она хотела что-то доказать, угодить Куперу, продемонстрировать, чего стоит. Увы, Одри не понимала, что стоит гораздо больше, чем он может ей дать. Она приподнялась, осторожно опираясь ладонью о его колено. Ее лицо порозовело от плача, а глаза казались почти бирюзовыми. — Вы же не думаете про меня плохо? — выдохнула Одри. — Пожалуйста, не думайте про меня плохо. — Конечно же, нет! Ни в коем случае, Одри, — мягко уверил Купер, беря ее лицо в свои ладони. — Ты — невероятно смелая юная леди. Я горд, что ты справилась со столь непростой ситуацией. — Но ведь я бы не справилась без вас, — она обхватила его запястье пальцами. — Но зато я м-много… чего узнала! Все было не зря, я… — из глаз Одри хлынули новые потоки слез, и она сдавленно всхлипнула. — Я такое узнала… — Одри, — вздохнул агент, обнимая ее за плечи и прижимая к себе. — Мне нужно… рассказать вам… — заикалась она. — Все подождет до утра. Купер дал ей выплакаться, чуть покачивая Одри в своих руках, иногда шепча ей на ухо, что все хорошо. По его расчетам, прошло примерно тридцать минут, прежде чем она успокоилась, положив голову ему на плечо. Каждую секунду этих тридцати минут Купер был просто счастлив ощущать тепло ее тела, ее близость, осознавать факт, что она рядом. Ведь он почти ее потерял. Одри замолкла, ее дыхание выровнялось. — Как ты себя чувствуешь? — негромко спросил агент. — Я устала, — призналась она. — Подожди немного, тебе нужно оставаться в сознании. Одри отстранилась, вглядываясь в его лицо, и слабо улыбнулась. Куперу почудилось, что в его сердце что-то с хрустом ломается. — Потому что вы по мне скучали и не хотите отпускать меня спать? Агент тихо усмехнулся. — Я рад видеть, что ты приходишь в себя, — сказал он, чтобы не солгать — или еще хуже, не сказать правды. В комнату зашел Сокол, а следом за ним просеменила старушка-медсестра в белой форме с накинутым поверх толстым свитером на пуговках. Купер вовремя отодвинулся от Одри, надеясь, что никто не придаст значения ее руке, что все еще лежала на его колене. — Куп, подмога прибыла, — оповестил Сокол. Агент кивнул, поднимаясь с постели и подпуская медсестру к пациентке. — Как давно был введен наркотик? — строго спросила старушка, критично рассматривая исколотые вены Одри. — Я не уверена, — пожала плечами та. — Я предполагаю, что от полутора до двух с половиной часов назад, — вмешался Купер. Медсестра достала шприц и набрала в него лекарство. — Что ж, думаю, страшное позади, — сказала она и, найдя подходящее место на руке Одри, ввела препарат. — Но на всякий случай, спи на боку, деточка. Умереть во сне, захлебнувшись рвотой — та еще участь. — Спасибо, Эйлин, — поблагодарил Сокол. — Позволь подвезти тебя обратно в больницу. Купер ощутил прилив облегчения и впервые за вечер открыто улыбнулся. — Эйлин! — возвестил он, поднимая левую руку, словно в клятве. — Вы — ангел-хранитель, посланный с небес. Запишите долг на мой счет. Эйлин лишь подозрительно сощурилась, собрала свой скарб и последовала за Соколом вон из комнаты. Воистину, Твин Пикс полнился потрясающим людом, подумал агент с искренним восторгом. Одри забралась под одеяло, и Купер вернулся на свое место рядом с ней. — Вот теперь пришло время отдохнуть, — сказал он. — Как посоветовала Эйлин, постарайся спать на боку. — А вдруг я перевернусь во сне? — волновалась Одри. — Ни о чем не беспокойся, — успокоил агент. — Я буду здесь. Он заметил, что глаза его маленькой мисс Хорн вновь увлажнились. Она взяла его ладонь в свои и на несколько долгих мгновений прижала к бледным, но по-прежнему красивым губам. — Спасибо вам за все, — прошептала она. — Спокойной ночи, Одри, — отозвался Купер, борясь с уже привычным желанием прижать ее к себе. Не отпуская его руки, Одри послушно повернулась на бок и закрыла глаза, после чего, казалось, мгновенно провалилась в сон. Купер считал частоту ее вдохов и выдохов, слушал окружающую ее тишину, разбавленную электрическим жужжанием ламп и стрекотом сверчков за окном. Он был готов вскочить и ринуться ей на помощь при любом странном всхлипе с ее стороны, при любом крохотном кашле, способным служить сигналом, что передозировка еще не миновала. Один раз Одри попыталась лечь на живот, но Купер мягко развернул ее в прежнее положение. Он подождал пару часов, прежде чем выключить свет в комнате и оставить Одри отдыхать. Купер направился в офис, где Трумен пил наверняка этак седьмую чашку кофе за ночь. — Как она? — спросил шериф. — Самое плохое позади, — отозвался агент, присаживаясь на стул напротив него. — Героин, Гарри. Настолько близко к смертельной дозе, — он отмерил пару дюймов между большим и указательным пальцами. — Трудно вообразить подобную жестокость. Однако, шериф уже успел выяснить, кто подобную жестокость воображал с небывалой легкостью. Оказалось, у Бернара и Жака Рено, последнего из которых поймал Купер, имелся старший брат, Жан. Этот опасный индивид владел северными территориями, промышляя азартными играми, торговлей наркотиками и рэкетом. Жан прознал, кто повинен в легальных проблемах Жака, и решил совершить собственную версию правосудия. Жан планировал убить Купера. Одри являлась лишь наживкой. Огорошенный этими известиями, агент поднялся с места. В глазах вновь предательски защипало, но он не обратил внимания. — Я дважды вышел за пределы своих полномочий. Я нарушил профессиональный устав, а Одри расплачивается за это. — Ты ее вернул, и она будет в порядке, — простодушно ответил шериф. — Гарри, это не первый раз, когда мои действия принесли страдания человеку, который мне дорог, во имя чего-то, что мне требовалось сделать, — Купер покачал головой. — Черт бы меня побрал, я должен был понимать, что творю. Трумен пытался приободрить товарища, внушая ему, что тот «слишком много думает», и угощая кофе, но Купер знал, что думать как раз не о чем. Он не может быть с Одри. Он понимал сей факт раньше — и этой ночью ему напомнили об этом. Купер отвез деньги для выкупа обратно в Great Northern, где его застал Бенджамин Хорн. Выслушав с галлон лицемерных благодарностей и изъяснений, агент сообщил Хорну, что его дочь пережила героиновую передозировку, в последствии чего выслушал еще галлон лживых волнений. Посоветовав мистеру Хорну дать дочери выспаться, Купер удалился восвояси, предварительно заработав неубедительные благодарные объятия. Кажется, с утра у Одри возникли похожие эмоции. — Одри, — Купер чуть потряс ее плечо, будя ее. — Твой отец приехал. Бенджамин устроил представление, разыгрывая счастливого родителя, что пекся о своем пропавшем ребенке. — Я так переживал о тебе! — распинался он. — Да неужели? — скептично отозвалась Одри. — Просто места себе не находил! Мистер Хорн продолжал шоу, а Одри оглянулась на своего специального агента. В этот миг он мог бы поклясться, что они оказались на одной мысленной частоте. — Ужасное место, ужасные люди, — причитал Бенджамин. — Ты, наверное, такого насмотрелась… — О да, я много чего увидела, папочка, — ядовито выплюнула его дочь. Хорн стушевался и пообещал «разобраться со всем дома». Он отошел от дочери и сообщил, что будет ждать в машине снаружи. Купер заметил, как Одри на мгновение проняло дрожью, но она быстро взяла себя в руки. — Папочка? — Да, дорогая? — Я бы предпочла, чтобы агент Купер отвез меня домой, если ты не возражаешь, — спокойно заявила она. Купер знал, что Одри еще предстояло поведать ему о своих злоключениях, и о всей той информации, что она собрала, проживая их. Ее отец было согласился, но тут же передумал, наверняка осознав, что его чадо не прочь поделиться его секретами с объектом своего обожания. На пути к автомобилю мистера Хорна Одри почти не скрывала холодный гнев, ужесточающий черты ее совершенного лица. Но под этой маской Купер без труда разглядел подавленность, что отдалась горечью у него на душе. Бенджамин сел за руль, и открывая дверь машины для Одри, агент улучил момент и прошептал ей на ухо: — Мы еще поговорим — в любое время, когда ты захочешь. Все будет в порядке. Она коротко улыбнулась ему, и агент заметил прежнюю игривость трикстера в ее улыбке. Купер ощутил сошедший на него прилив спокойствия. Все будет в порядке. Агент вознамерился держаться от Одри настолько далеко, насколько требуется, чтобы выполнить это обещание.