***
Много лет назад. — Вкусно? — Угу… — Тогда может мне стоило бы угостить и других ребят? — громко воскликнул полный счастья голос. — Нет. — Что, невкусно? — Просто великолепно. — Тогда я мог бы… — Нет. «Это точно любовь… — подумал тогда Цзян Чэн, когда в раннем детстве увидел, как бездумно Вэй У Сянь вскармливает какому-то вечно хмурому куску безэмоционального льда кекс, который слепил из всякой фигни на их занятии. Вообще по лицу того мальчика было трудно понять, то ли он бережёт других ребят от стопроцентного отравления, то ли изо всех сил противится, чтобы кто-либо кроме него прикоснулся к сему «шедевру»… — Какое еще более дебильное чувство, кроме любви, мало того, что стерпит подобное, так еще и станет нахваливать!» И тот мальчик действительно одобрительно кивал, пока его лицо становилось красным от того, что кусок слепленной Вэй У Сянем херни застрял у него в горле, и хотя тот тужился изо всех сил, чтобы его проглотить, однако его, пожалуй, даже очень честных намерений, похоже, не хватило, чтобы справиться с этой воистину ходячей катастрофой, что, мало того, что гадила собственному имиджу, так еще и успевала подгаживать чувству собственного достоинства других. И всё это началось не с переходным периодом или обостренным весенним зудом, а с самого детства! «У придурков это что, врожденное, или я чего-то в этой жизни не понимаю?» — уже тогда развитый не по годам гнев и вредность Цзян Чэна не знали границ, поэтому держа руки скрещенными на груди он подошел к придурку, который подавился кулинарной хренью другого придурка, то бишь Вэй У Сяня, и со всей дури, почти что смакуя этот удар хлопнул по спине мальчика своей ладонью. Кусок хрени вылетел, благополучно покинув тело, зато хрень двуногая, что до этого истошно рыдала возле задыхающегося куска льда наконец-то нашла повод мгновенно осушить свои слезы. — Будешь должен, — коротко рубанул Цзян Чэн, поправляя чепчик и завязанный из ленточки бант на воротнике. Он выглядел бесконечно очаровательно в своих миленьких фиолетовых шортиках, идеально выглаженной белой рубашечке и лаковых ботиночках без шнуровки. Чего не скажешь об одном вредителе, который был похож на изгадившегося где-то крольчонка, что пугливо дергал своим покрасневшим носиком. — Цзян Чэн, ты такой сильный! — восхищенно воскликнул он, и Вань Инь, зардевшись, гордо вскинул подбородок. «Кусок льда», к слову, довольно резко поднял голову, услышав эти слова, и его взгляд стал еще холоднее. — Откинулись бы оба, если бы не я, — заносчиво протянул Цзян Чэн и весь его вид так и источал бахвальное самодовольство. — Два воркующих придурка! Куда смотрели ваши родители, когда рожали этих кочерыжек, я понять не могу… Вэй У Сянь, что ни слова не понял из его хоть и грубой, но все же официальной речи простодушно моргал своими пышными черными ресницами, а вот другой мальчик, который все прекрасно понял начал агрессивно дышать носом, держа губы плотно сомкнутыми. — Чего уставился?! — «прелестное» создание в чепчике разгневалось из-за этого взгляда, но даже после его крика на него не перестали смотреть. — Ах ты!.. — Вань Инь, — голос позади него вынудил Цзян Чэна вздрогнуть, а лицо мгновенно сделаться покорным, и даже чуточку нежным. — Немедленно попроси прощения. Это был Цзян Фэн Мянь, который пришел забрать сына из детского сада по весьма громкой, в плане тональности, «просьбе» своей супруги, так как из-за графика работы уже целую неделю не мог выделить время, чтобы немного понежиться с родным сыном. Цзян Чэн, который уже с ранних лет всячески пытался снискать его одобрения и похвалы опасливо съёжился, а когда мужчина подошел к нему, и нарочно, пока тот молчал, не выказывал ни малейшего намека, что возьмет его на руки, Вань Инь сдался и грубо прорычав: «Прошу прощения», повернулся к отцу, приготовившись проситься ему на руки. — Дядя Цзян! — обогнав его и радостно кинувшись в объятия мужчины, Вэй Ин тут же был захвачен его руками и закручен в вихре движений. — Сегодня я снова ночую у вас? Цзян Фэн Мянь, стрельнув глазами на младшего отпрыска и увидев, что от гнева у того вздулась венка на лбу (и это в таком-то нежном возрасте) добродушно улыбнулся, и переместив Вэй Ина на одну руку тут же согнулся в коленях, приглашая в объятия второй Цзян Чэна. Тот просиял и тут же кинулся к нему, в итоге мужчина легко поднял их обоих, и устроив на сгибах локтей повернулся и пошел в сторону машины. — Пока! — громко крикнул Вэй У Сянь, прощаясь с мальчиком. — Встретимся завтра! Тот задумчиво и как-то прискорбно смотря ему вслед было хотел поднять руку, однако ввиду его настроения и внезапно нахлынувшей тоски лишь молчаливо склонил голову, пока силуэт мужчины окончательно не скрылся. Ему казалось, что не этот мальчик уходит, а куда-то уплывает доброе веселое солнышко, на которое он больше не может смотреть, и мысль о разлуке наполнила его душу горечью, ибо уйдя солнышко забрало с собой часть тепла и света, которое ранее утешало и согревало лишь одним своим присутствием…***
Сонно проморгавшись Вэй У Сянь сощурил веки, так как ранее недостаточно хорошо запахнул шторы, из-за чего солнечный свет падал прямо ему на лицо. Или лился? Как более поэтично описать то, что его глаза горели от этого яркого света, а еще расслабленному после сна телу кажется, что он парит к этому светилу через длинный тоннель? — Встаю… — вяло пробормотал он, когда послышался громкий удар в дверь. — Да встаю я, изверг! — Не спустишься через пять минут, изволь тогда жрать яйца холодными. — Если вдруг вспомнишь о своем мужском достоинстве, которое бессовестно простаивает, то могу сожрать и твои, их ведь твой градус гнева всегда подогревает, — рассмеялся Вэй У Сянь и остался доволен собой, когда услышал, как от его комнаты удаляются злобные тяжелые шаги. Сев на кровати он с минуту мял свое пышное большое одеяло, которое казалось ему легким и воздушным, но было очень теплым, в которое он так любил заворачиваться по ночам, как в кокон. Понежившись с ним он наконец опустил ноги на пол, сделал пару шагов, потянулся и тут же запустил пальцы в волосы, почесывая голову. Они торчали во все стороны, и посмотревшись в зеркало он удрученно выдохнул и начал причёсываться. Неблагодарное занятие, которым он жуть как не любил заниматься. Совсем другое дело, если это делал кто-то за него. Вэй У Сянь был нетерпелив, а посему буквально драл расчёской свои волосы, из-за чего они еще больше вставали дыбом. Только Янь Ли, которая нежно и аккуратно распутывала пряди и мягко проходилась по ним деревянной расчёской могла приструнить эти волосы, затянуть их в красивую прическу, даже если это был обычный хвост. Что же касается Цзян Чэна, то у него на все был один короткий ответ. «Чик, и всё, — простодушно говорил он, но видно было, как у него чесались руки воплотить этот «мудрый» совет в действительность. — И так будет лучше, а то вечно в ванной бедлам, а с тех волос, что я насобирал на ковре, ты мог бы состряпать себе кофту, если бы умел вязать…» Спустившись к завтраку Вэй Ин увидел, что стол был уже накрыт, а над его тарелкой заманчиво поднимались прозрачные струйки пара. К тому времени Цзян Чэн как раз начал есть, поэтому составив ему компанию Вэй Ин так же принялся за еду. — Пока ты спал я уже успел всё сделать. — Не эту ли фразу ты услышал в свой первый раз? Лицо Вань Иня резко напряглось. — Сам сомкнешь челюсть, или подождешь пока я тебе её сломаю? — Молчу-молчу, — отступая с этого минного поля, проблеял он, но его разум, видимо решив, что экстрима явно недостаточно начал дергать струны нервов Вэй У Сяня. Мозг: «Давай, скажи ему это». Вэй У Сянь: «Зачем?» Мозг: «Просто». — Знаешь, все мужчины нервничают, но напиться до такой степени, чтобы за тебя и с тобой всё сделали… что тебе тогда снилось? Как барашки прыгали не через забор, а на тебе? Мозг Вэй У Сяня был защищен плотной опорой черепной коробки, а посему чувствовал себя в безопасности, так что при всем желании Цзян Чэн не смог бы проникнуть туда своими щупальцами справедливости. Зато резко подорваться со стола и начать бегать за взвизгнувшим Вэй У Сянем — ну так это же святое дело, а пару подсрачников так вообще жизненно важная необходимость. — Я просто перенервничал! — орал Цзян Чэн. — И пусть даже не я, а меня обслужили, я всё равно остался недоволен! Что снилось, говоришь? Снилось, что попал под каток, проснулся уже раздавленным! Прежнюю сонливость Вэй У Сяня как рукой сняло, он мгновенно подзарядился от этой адской печки, что пыхтела в его сторону, и лишь намотав кругов десять они наконец-то снова уселись за стол, но страх быть застигнутым врасплох отступил лишь тогда, когда Цзян Чэна перестало дергать. — Мама очень злится, что ты не пришел на ужин, — как бы про между прочим, сказал Вань Инь. — Говорит, ты выставил её в самом дурном свете. — Так меня же даже не было, — справедливо возразил Вэй Ин. — Вот именно. Она-то тебя ждала! — Все проблемы мадам Юй исходят лишь от неё одной. Я не давал согласия на этот ужин, и ей давно уже пора бы вспомнить, что я взрослый самодостаточный человек. Я даже работаю! — Кем? — устало выдохнул Цзян Чэн. — Уборщиком у этого тупого ублюдка? Вэй Ин, при всем уважении, но у тебя ведь есть целое состояние, почему бы тебе всерьез не заняться своим образованием, или по крайней мере поиском более успешной работы, к чему ты влачишь это жалкое существование? Тех денег, что ты зарабатываешь на своих подработках, хватает лишь чтобы раздавать милостыню. — Ну не скажи, — возразил Вэй Ин. — Если сложить все мои заработки, то они оплачивают мне квартиру, остальное я доскребаю из наследства. — И кем бы ты был без этого наследства? — Перестань. Что с ним, что без него, а я всё такой же самостоятельный. — Да неужели? Помнишь, что вышло из твоих попыток стать самостоятельным в четырнадцать? — А что, собственно, не так? — Что не так? Ты собрал все свои деньги, то есть полное ничего, купил билет на автобус и прокатился к больнице сдать кровь, после чего автостопом колесил по всей стране. Два месяца тебя искали, пока у какой-то помойки тебя не подобрали патрульные и не узнали в тебе парня из временно пропавших. — Автостоп такая опасная штука, — улыбка на лице Вэй Ина развила бурную деятельность, из-за чего уголки его губ высоко поднялись. — На дороге можно повстречать таких извращенцев. Цзян Чэн чуть не подавился куском хлеба, мгновенно отпил из своей кружки и все равно закашлявшись согнулся над столом. — Действительно, — чуть заикаясь, начал он. — Где еще можно встретить придурка, что подняв футболку и обнажив грудь станет махать картонкой с надписью «Возьми меня». — Да я просто иероглифом ошибся, я хотел написать «Подбери меня», ну с кем не бывает? — Ну почему все время именно с тобой что-то бывает! — больно потянув его за ухо, вскипел Цзян Чэн. — К слову, отец просил передать, чтобы ты как-нибудь заехал к нему на фирму. — Он что, снова хочет предложить мне работу? — улыбнулся Вэй Ин. — Или как только я преступлю порог меня тут же скрутят несколько амбалов в черном, и с кляпом во рту повезут в дворец бракосочетаний? — Просто в прошлый раз тебе удалось сбежать, — Цзян Чэн склонил голову. — Хотя моя мама сразу предложила тебя усыпить или соблазнить едой, но отец был более мягкотелым, он не захотел причинять тебе… — тут он осекся, так как слова «зло» и «мама» находились в одном предложении, поэтому он поправил себя: — чуть большее добро нежели моя мама. — Я тебе уже говорил, с женщинами мне интересней дружить и обмениваться опытом обоюдного флирта. — Почему? — Потому что и мне, и им больше по вкусу мужчины.***
Он казался ему очень отстранённым человеком, что воздвиг вокруг себя защищенную правилами и нормами поведения стену, но Вэй Ин не был бы собой, если бы прибегнул к методу упрямо таранить эту стену. Нет, Вэй У Сянь был шкодливым котом, для которого наличие такой стены не препятствие или оскорбление, а соблазнение, настоящий соблазн, что подталкивает найти любой способ, чтобы перелезть через эту стену и посмотреть, что там за ней. Возможно на этой стене даже было написано «Не входить, убьет», но вот как-то неожиданно Вэй У Сянь то ли разучился читать, а то и вовсе никогда не смотрел на предупреждающие таблички, а посему сейчас, забравшись на первый уровень, он расслабился, мысленно потягивая превосходное вино, которое захватил с собой за компанию, набираясь сил перед очередным прыжком, хотя в его случае в девяносто процентов из ста это по большей части был залет. — Предпочитаете начать со стандартного обмена любезностями или сразу перейдем к делу? — Какому еще делу? Губы Вэй У Сяня растянула очередная милая улыбка. Этот человек нравился ему всё больше и больше, он был так предсказуем, что стоило его голосу зазвучать подобным твердо-осторожным тоном, как Вэй Ин уже понимал, что кое-кто изрядно нервничает. Но, само собой, по внешнему виду Лань Ван Цзи это никогда и в голову не придет. — Ну, для начала — мы на свидании. Обычно, когда двое людей встречаются, очень важно, чтобы кто-то из них первым начал разговор, который может перетечь в интересный диалог. Ну, или не интересный, но это такой антистресс, когда рядом с тобой идут и трещат без умолку. — Почему? — Это дает чувство комфорта и естественности, словно всё идет так, как и должно идти. — Хорошо, но о каком деле речь? Ну что ж, раз уж птичка расправила крылья, пора начинать взлет. — Мы можем сразу взяться за руки, вот я о чем, — улыбнулся Вэй У Сянь, и словно флажком участника забегов потряс своей белой холёной ладошкой. — Руки у меня чистые, так что не бойтесь. Всё это время они стояли возле ворот в парк, где была назначена встреча. Вэй У Сянь оделся достаточно неформально, но стильно, а вот Лань Ван Цзи, похоже, не терял бдительность и облачился в свой костюм словно в броню, которая приятно отсвечивала непривыкшему к подобному ментальному сиянию Вэй У Сяню, который от такой красоты даже сощурился. — Или начнём с того, что для начала разомнем ножки, — с полминуты послушав тишину, Вэй Ин решил, что эта игра в молчанку затянется надолго, потому что если Лань Чжань не хотел отвечать (или не находил нужных слов) значит он будет молчать. — Вы любите сладости? Лань Ван Цзи послушно шел рядом, ни на дюйм не сокращая приемлемую дистанцию между ними, и чисто из вредности Вэй Ин ступал так, чтобы незаметными миллиметрами сокращать её, но Лань Ван Цзи даже не смотря на него чувствовал, как к нему приближается теплая волна, и тоже довольно аккуратно и незаметно отступал в сторону, не давая сойтись даже их теням. — А вы? — Я? — мужчина указал пальцем на себя. — Я их не сильно жалую вообще-то, но вот мороженое или алкогольные коктейли очень люблю. — Вы пьете? — впервые в глазах Лань Ван Цзи что-то сверкнуло, но, увы, в этом вопросе Вэй Ин явственно расслышал неодобрение. — Конечно нет, — чуть склонив голову, ответил он. — Но вы только что сказали… — Ерунда, оговорился. Понимаете, в кафе или ресторанах в строке коктейлей обычно указаны именно алкогольные, вот как-то само собой с языка соскочило. — И всё же, пусть они даже сладкие, алкоголь довольно вреден. «Так-так… похоже кто-то слаб перед нравоучениями, или же единственное поле для игр, где он всегда будет чувствовать себя на коне, это праведность», — про себя подумал Вэй Ин и неожиданно тихонько рассмеялся. — Знаете, повторите мне это сегодня вечером, — мужчина сошелся взглядом со светлыми глазами Лань Ван Цзи, и его ресницы плавно опустились, будто он был смущен. — Почему? — удивился тот. В глазах Вэй Ина полыхнула искра. — Просто… — замедлившись, он сделал вид, словно колебался и никак не мог подобрать нужных слов. — Просто чувствую, что попрощавшись с вами мне станет очень одиноко. Губы Лань Чжаня чуть распахнулись, он внимательно посмотрел на мужчину, пока тот кокетливо заправлял за ухо выбившуюся прядь своих угольно черных волос. — Вы же сейчас несерьезно? — наконец-то сказал он и слегка сузил веки. — Наконец-то вы меня подловили, — тут же смахнув с себя маску смущения, улыбка на лице Вэй У Сяня стала такой широкой, что Лань Ван Цзи подольше задержал на нем взгляд. — Свидания порой подразумевают и кокетство, особенно от представительниц прекрасного пола. Только что я дал вам вкусить стандартную ситуацию соблазнения, которая во многом работает очень удачно. Благодаря столь скромному набору слов ваш партнер сразу ощутит себя куда более весомой фигурой в вашей жизни, и инстинктивно захочет утешить вас. Собственно, именно ваши, так называемые, страдания от разлуки не дадут ему быстро выбросить вас из головы. Лань Чжань кивнул, и они продолжили путь. — Однако, — Вэй Ин стрельнул на него заинтересованным взглядом, — что меня выдало? — Ничего, — с немного хмурым выражением лица ответил Лань Ван Цзи. — Вы же, я надеюсь, не думали, что я пришел сюда на реальное свидание? — Как можно? — согласно кивнув, движения Вэй У Сяня чуть ускорились. — Просто немного обидно, что вы совсем не видите во мне партнера на котором можно задержать заинтересованный взгляд. Лань Ван Цзи неожиданно остановился и с неким скрытым весельем посмотрел в глаза мужчины. — Я дважды на это не куплюсь, — лицо его стало более добродушным, даже уголки его губ приподнялись на полмиллиметра, но от Вэй Ина не скрылось и это. — Можете не сомневаться, я очень быстро учусь. «Дважды?» — сердце Вэй У Сяня странным образом дрогнуло, когда он понял, что услышав его убедительные бредни Лань Ван Цзи не сразу распознал в них фальшь, что значило, что он… принял их за правду. — Жаль, что мы не стали вести конспекты, где бы в качестве поощрения я мог бы ставить вам оценки, — теперь уже по-настоящему испытав смущение, Вэй Ин резво шастнул вперед, опережая мужчину на пару шагов. — Когда наши «отношения» выйдут на новый уровень, вы же покажете мне свой фотоальбом, где я смогу увидеть насколько прилежным учеником вы были на школьной скамье… Заложив руки за голову, Вэй Ин обернулся к нему и мягко улыбнулся. Свет от солнечных лучей бил ему прямо в спину, из-за чего создавалось впечатление, будто он подсвечивает. Несильный порыв ветра качнул его волосы и тут же ударил в лицо Лань Чжаня, который ощутил сладкий запах то ли парфюма, то ли шампуня. Стоя на месте мужчина молча обозревал другого мужчину, что так непринужденно улыбался ему. Его взгляд особенно цеплялся за заложенные за спину руки, которые Вэй У Сянь почти сразу опустил и с наигранным интересом начал рассматривать местную фауну. — Есть что-то, что привлекает вас в людях? — спросил Вэй У Сянь, когда они оба наконец-то отмерли и продолжили свою пешую прогулку, слыша радостный детский смех, что разносился неподалёку. Лань Чжань серьезно призадумался, будто раньше его о таком никто не спрашивал. — Дядя учил… — было начал он, но вдруг Вэй Ин поднял руку в отрицательном жесте и недовольно покачал головой. — Господин Лань, так не пойдет, — взгляд его стал чуть строже. — Я спрашиваю только вашего мнения, а не дядиного. Я хочу услышать то, о чем думаете именно вы, даже если дядей это может быть неодобренно, — посмотрев на него, он чуть смягчил выражение своего лица. — Здесь ведь только мы, и я слушаю только вас. Независимо от вашего ответа я всё равно не перестану желать послушать вас еще, так что не стесняйтесь и расскажите этому человеку то, о чем думаете на самом деле. Взгляд Лань Ван Цзи снова затормозил на Вэй У Сяне. Каждый раз, когда он так делал, создавалось впечатление, будто его собственная планета тормозит, потому что это «солнце» дает новый повод засмотреться на него подольше. Лань Ван Цзи смотрел, но Вэй У Сянь подозревал, что в голове его кипят невысказанные слова. Он не мог знать, что своим взглядом Лань Чжань не просто изучал его, а именно пытался сказать ему что-то, что и вынудило его замолчать. — Меня привлекает искренность, — тихо сказал он. — Честность, порядочность. Но вместе с тем я понимаю, что некоторые люди, несущие хаос, могут быть до невозможного… очаровательны, даже если то, что они делают, нарушает какие-то правила. Неожиданно он слишком очевидно загрустил, будто вдруг вспомнил что-то, с чем связывал такие свои слова. — И такой человек у вас был? — так же тихо спросил Вэй У Сянь, почувствовав, что атмосфера между ними несколько переменилась, будто притомившись распространила вокруг себя какие-то приглушенные волнения. — У меня был «хаос», — смотря куда-то в землю, взгляд Лань Ван Цзи стал чуть более огорченным, почти что скорбным, — и пока он был, я чувствовал себя очень счастливым. Будучи «неподвижным» я наслаждался тем, как подвижен был он, что распространял вокруг себя солнечные вспышки. Но потом всё изменилось. Свет, который он распространял вокруг себя исчез, и мое солнце померкло. Взгляд Вэй У Сяня стал более проницателен, и он с сожалением посмотрел на измучившее себя этими словами лицо. В его собственном сердце неожиданно дала знать о себе скорбь, которая пробудилась ощутив чужую утрату.