Пульсации любви

Сидя на удобнейшем пуфике и перелистывая в руках журнал, Цзян Чэн бы искренне наслаждался жизнью, если бы не хрипловатые стоны по правому борту и весьма ощутимый запах пота, от которого щипало нос. — Сколько ты еще собираешься насиловать эту беговую дорожку? — взъярился он, поворачивая голову. — Достал уже, хватит бегать! — Сам бы хоть раз размял булки, тебе бы тоже не помешало, — ответил Вэй У Сянь, не отрывая взгляда от панорамного вида за окном. — Такой хороший спортзал, а ты как всегда вредничаешь. Дважды в неделю Вэй У Сянь ходил в студию танца, при которой был спортзал для разминки, не слишком большой, но очень уютный. Сойдя наконец-то с дорожки, Вэй Ин довольно потянулся и с разбега запрыгнул на канат, чем привел его и себя в плавное движение, и забравшись чуть выше закрепился ногами и свесил голову вниз, замедляя покачивание. — Сегодня отличный день, не правда ли? — в положении головой вниз его щеки казались слегка вспухшими. — Такой хороший, прямо глаз не отвести… — Что-то ты выглядишь подозрительно бодреньким… небось пить завтра начнешь? — Когда это я напивался перед рабочей неделей, а не после? — Как это когда? Когда ты пропал на эту самую рабочую неделю и вернулся страшно довольным, с бронзовым загаром и белой жопой, которая при походе в душ светилась словно луна через стеклянную заслонку. Аккуратно спустившись Вэй Ин сдунул с лица выбившуюся прядь волос. — Так и знал, что ты подсматриваешь, — наигранно смутившись, он обнял себя руками. — Но с филеем и правда неудобно вышло, он реально был слишком белым из-за того, что мои плавки полностью закрывали ягодицы, вот они и не загорели. С другой стороны, пока этого не случилось, я и подумать не мог, что у меня настолько белая кожа. Ах, я был похож на бронзового ангела, вот только мой нимб отсвечивал не с той стороны. — Знаешь, всё-таки зря ты съехал от нас, — открыв бутылку, Цзян Чэн задумчиво начал взбалтывать содержимое, хотя это была всего лишь простая вода. — Раньше ты хоть не таким бесстыжим был, пока в доме был мужчина, который мог тебя воспитывать, то есть мой отец. Хотя тут он явно облажался, ведь он так жалел тебя, что попросту спускал всё с рук, вот где корень зла! Неужели тебе совсем не одиноко в твоей пустой квартире, где некому даже лампочку вкрутить. — Как это некому, а как же я? — С твоими кривыми руками? — брови Цзян Чэна поднялись в удивлении. — Ты уже однажды полез в щиток, и чем это закончилось? Скорой, пожарными, полицией, еще какой-то там службой. — Но я же извинился, и заплатил, — Вэй У Сянь вытянул руки и начал поднимать к ним ноги, стараясь достать носком ладони. — И потом, у меня лишь один «мужчина» в доме, и увы, работает он только на батарейках… Цзян Чэн сначала не понял, но когда до него дошёл истинный смысл этих слов Вэй У Сянь уже успел вновь забраться на канат, чтобы чьи-то загребущие руки не порвали его пополам. — Свинья! — крича под громкий смех парня, Цзян Чэн побагровел от злости. — Теперь ты понимаешь, почему моя мать так хочет тебя женить? — Надо было делать это раньше. А теперь всё, я втянулся, — громче прежнего заржал Вэй У Сянь, и немного погодя спустившись явно столкнулся с дилеммой. — Что такое? — смотря на часы, Цзян Чэн понял, что у них осталось всего полчаса. Чуть сощурившись, Вэй Ин смотрел на паркет, задумчиво потирая подбородок. — Если я сяду на шпагат, то непременно заведусь, — с серьезным лицом выдал он и склонил голову. — Это у тебя такой ключ зажигания, что ли? — скривился Цзян Чэн. — Да ладно тебе, не такой уж я и плохой, — дружественно похлопав Вань Иня по плечу, Вэй У Сянь всё же растянулся в прекрасном, даже идеальном шпагате и блаженно выдохнул, явно наслаждаясь тем, как тянутся его мышцы. Смотря на него, взгляд Цзян Чэна стал спокойней, но вместе с этим в его глазах будто застыла какая-то тоска. — Ты не плохой, — тихо сказал он. — Ты просто очень одинокий. Глаза Вэй У Сяня медленно открылись. Его лицо, что ранее играло блаженством и весельем, будто затянуло серой тучей. Губы мужчины чуть поджались, он медленно встал и, не сказав ни слова, подошел к зеркалам, став в четвертую позицию. — У меня есть вы, — ловя его отражение в зеркале, очевидно наигранно улыбнулся Вэй У Сянь, — разве же я могу быть одиноким? Не дожидаясь ответа или каких-либо других слов Вэй Ин сложил руки и начал движение с фуэте ан турнан, проще говоря вращение на месте. Это такая позиция в балете, стандартная и несложная для тех, кто в принципе знаком с танцами, но явно ожесточившись из-за сказанных ему слов, Вэй У Сянь решил дать вращению дополнительный форс, а потому его нога стала двигаться не точно в сторону, а в направлении вперед, позволившая ему сделать demi-rond, который он исполнял закрыв глаза. Постепенно ускоряясь он начал терять концентрацию, и если на его движения это повлияло лишь большим ускорением, то его мысли оказались зажаты в тиски неприятными воспоминаниями. Пока он крутился, его дыхание стало хриплым и тяжелым, веки были плотно сомкнуты, а губы чуть распахнуты. Боль… много боли, внутри и снаружи, а еще тьма, от которой хочется кричать. Мальчик, что лежит на больничной койке и не может прийти в себя, а приходя не способен успокоиться, поскольку изнутри и снаружи его раздирает боль. Он даже не может пошевелиться, и единственное, что словно тонкая паучья нить удерживает его от полного падения — слабое призрачное тепло на собственных губах, которое появилось так нежно и неожиданно, что нельзя было понять, сон это или явь. Но он чувствовал это тепло, это мягкое волнующее тепло и слабый древесный запах. Это был сандал. «Ты просто очень одинокий», — слова Цзян Чэна всколыхнули эти тяжелые цепи, которые были натянуты внутри его души и которым он не давал вырваться наружу. Одиночество, о котором говорил Вань Инь, связывало Вэй У Сяня по рукам и ногам, и дело было не столько в том несчастном случае, а… в душе. Он был одинок как человек, который никак не может восполнить это духовное одиночество, никак не может его чем-то заполнить, чем-то, что не улетучилось бы наутро, как туманная дымка. — Да плевать! — затормозив, он вырвался из пут фуэте и взявшись за поручи сверкающими возбуждёнными глазами посмотрел на свое отражение. Пот, стекающий с его лба, влажные щеки, ярко-алые губы и полный свободолюбивости взгляд. — Я слишком молод, чтобы погребать себя под подобным дерьмом, я еще способен находиться в активном поиске счастья, и я его обязательно соблазню! Мы будем наслаждаться друг другом, вот увидишь, и ничто не сможет нас разлучить. Дерзко ударив ногой в пол Вэй У Сянь начал крутиться в танце, всё время подсматривая за собой в зеркале, видя красивого разгоряченного молодого мужчину, в котором красоты и грации было больше, нежели в одном ворчливом грибе, что закатив глаза так, что, наверное, сумел рассмотреть свой мозг отмахнулся от этого вихря рукой. — У тебя точно есть какие-то планы, — подозрительно сощурившись, Цзян Чэн наблюдал, как Вэй Ин буквально парит по залу и явно наслаждается своими безумствами. — Неужели ты не бросил эту затею поиграть в доктора с тем наивным простачком? — Он не наивный простачок, — возразил Вэй Ин. — Он обалденно горячий, мужественный, сексуальный и невозможно притягательный простак. — В любом случае как-то уж слишком долго ты обхаживаешь свои скрытые интересы. Неужели он не дает себя завалить? — Я все еще не станцевал с ним пододеяльное танго, потому что сдерживаюсь. Ох как хитро он улыбнулся, медленно растягивая свои губы, смотря Цзян Чэну прямо в глаза. Ну, у сурового натурала такая улыбка вызовет неприятную дрожь, но не всем же мужчинам быть такими, как Цзян Чэн. Что же касается Вэй У Сяня, то его гляделки с Лань Ван Цзи продолжались уже три недели, и каждое их «свидание» они проводили либо прогуливаясь по живописным местам, либо общаясь в более оживленной обстановке, например в кафе или в других увеселительных местах. Дальше разговора у них не заходило, потому что Лань Ван Цзи всё еще был очень напряжён, но видно было, что разговоры с «доктором» ему очень нравятся, во всяком случае он все еще не отказывался от этих встреч, а в переписке самым главным (и отчасти единственным) вопросом, что он задавал, было уточнение время и места, где они должны будут встретиться. Однажды получив такой вопрос, выйдя из душа, Вэй У Сянь, что был приятно распарен и увлажнен улыбнулся, получив сообщение, и в ответ написал что-то типа: «Вам не кажется, что воздух в последнее время очень сухой, и, как следствие, вреден? Как насчет того, чтобы встретить друг друга в каком-нибудь влажном месте?» И на это бесстыдство Лань Чжань не мог ответить два дня, поскольку контекст сообщения был таков, что даже более искушенному человеку было бы непонятно, имел ли он в виду всё тело или же конкретные его части, хотя речь вроде как шла о погоде. Вэй У Сянь даже занервничал, полагая, что пора бы наконец обзавестись фильтром между языком и мозгами, когда его телефон издал знакомое пиликанье. «Завтра наконец-то обещают дождь. Воздух будет влажен. Такой расклад вам подходит?» Глаза Вэй У Сяня прилипли к экрану мобильного устройства. Он пропустил часть про дождь, хотя и отметил находчивость Лань Ван Цзи. Его взволновало лишь одно слово «наконец-то». Значит ли это, что Лань Чжань молчал, потому что ждал новостей о той погоде, которая удовлетворит запросы этого чумового доктора? Сердце Вэй У Сяня пропустило удар. Раньше с подобными его выходками мириться никто бы не стал, а Цзян Чэн так вообще бы обругал, покрыв бедного мужчину трехэтажными матами, а этот… этот другой, совсем другой. Вэй Ин еще при первой их встрече почувствовал, что Лань Чжань отличается, просто отличается, то есть… он особенный, и эта его особенность заключалась в искреннем интересе, которое не прочесть на его лице, но Вэй Ин ощущал его даже в скупых ответах, во взглядах, немного мрачноватых в большинстве своем, но это был лишь внешний слой, под которым ощущалось что-то очень разгоряченное, обжигающее, горячее и живое, настолько живое, что касалось взглядом, когда Лань Ван Цзи смотрел на него. И Вэй У Сянь не скрывал от себя, что робел от таких взглядов, инстинктивно желая довериться этому мужчине и позволить себе немножечко ослабеть. Не раз и не два он был близок к тому, чтобы хотя бы взять его под локоть, и ему даже казалось, что это будет прилично, ну, гораздо приличней того, что происходило у него в голове, но он так и не решился. Лань Чжань вел себя так, что именно Вэй Ин должен был вести их общение, и сам мужчина никогда первым не начинал. Ждал, пока заговорит именно Вэй У Сянь… — Ах, Лань Чжань, — переодеваясь в раздевалке, Вэй Ин снял футболку, оставшись в полуниглеже. — Ты такой холодный, что даже обжигаешь… Сняв штаны и оставшись в одном нижнем белье он поймал свое отражение в зеркале в полный рост, и придирчиво оглядел свою фигуру. — А если ему нравится только мой подход к общению? — грустным полушёпотом спросил он у своего отражения. — А если я ему нравлюсь лишь как доктор, и как на мужчину он на меня совсем не смотрит, а если… — Завались, мать твою! — всё это время будучи в раздевалке, наконец не выдержал Цзян Чэн. — Ты что, совсем охренел?! Распыляешь тут свою похотливость… ничего, что другим лицезреть подобное не очень-то и приятно, а? — Но у меня же не стоит, — весело ответил Вэй Ин. — Чего ты стесняешься? Задержав на нем взгляд, Цзян Чэн неожиданно стал серьезней. — Если бы ты занимался танцами профессионально, то уже давно мог бы… — Вань Инь, — губы Вэй Ина растянула сдержанная улыбка, он закрыл глаза. — Мы уже об этом говорили. Я прихожу сюда, потому что мне нужно где-то стряхнуть с себя всю дурь. Во мне слишком много энергии, чтобы прибегать к медитации, поэтому я здесь. Мне нравится делать то, к чему лежит душа. — Вот именно, — буркнул Цзян Чэн. — Ты же… с детства любил танцы, и все пророчили тебе большое будущее. Если бы ты чуть серьезней к этому отнесся, то… — Как я сказал, — обратив на него свой спокойный взгляд, лицо Вэй У Сяня стало еще более умиротворенным, будто он уже давно абстрагировался от слов Цзян Чэна и сейчас ему отвечала лишь маска, за которой он прятал свои настоящие чувства, — я просто люблю это, вот и всё, но «люблю» в моем понятии означает не стремление к славе или успеху, у меня планка завышена. — И в чем же её предел? — сложив руки на груди, взгляд Цзян Чэна стал упрямей. Задумчиво склонив голову, Вэй Ин ответил: — Да, я любил это с детства, и я танцевал с детства, но… ты ведь знаешь, что кое-что наложило печаль на эту мою маленькую радость, и поскольку те мечты уже далеко в прошлом, сейчас я предпочту отдавать свои танцы лишь тому человеку, который способен коснуться моего сердца, я имею в виду отдавать танец, в который я вложил душу, понимаешь? А прыгать перед старыми хряками из судейского состава или же перед множеством наблюдающих у меня нет настроения. Цзян Чэн нахмурился. Он хорошо понимал, о чем говорит Вэй У Сянь, и внутренне даже корил себя, что вообще открыл рот. Но ему и правда тяжело было смотреть на мало того, что сгорающего в бессмысленных попытках найти своего человека Вэй У Сяня, но так же и на то, как он собственноручно закопал свой талант в землю, и всё из-за одного несчастливого дня, который и правда наложил печаль на его когда-то искренне сияющую душу, а не как сейчас, что была полна фальши и притворства. — К слову, наш юный друг недавно раскрылся мне, поведав о какой-то потере из прошлого, — когда они вышли из здания, Вэй Ин оглянулся по сторонам, прикидывая, сможет ли поймать такси. — Выглядел таким грустным и подавленным, словно бы его любовь давно утеряна. — Ой, пожалел бы бедного человека, — Цзян Чэн тоже начал внимательно следить за дорогой, потому что и сам был намерен поймать такси. Им с Вэй У Сянем было в разные стороны, так что если подъедет машина, борьба за первенство будет нелегкой. — А я и жалею, — хитро сощурился Вэй У Сянь, — мне, знаешь ли, нет дела к призракам прошлого, я обращаю свой взор лишь на настоящее. Если младший господин Лань грустит, я найду чем утешить его одинокое сердечко, и сделаю это так, что ему понравится, и он будет приходить снова и снова, прося еще. — Пошляк, — скривился Вань Инь. — У тебя нет никакого стыда. Человек тебе доверился, а ты… — А что я? — удивился Вэй Ин. — Я доверюсь ему в ответ. — Чем? — Своим телом, — не медля с ответом быстро выпалил мужчина и мечтательно улыбнулся. Вань Инь уже занес руку, когда ужом проскользнув мимо него Вэй Ин быстро пробежал несколько метров и юркнул в подъехавшее такси. Слыша в свой адрес «Сволочь!» и другие нелицеприятные слова, Вэй У Сянь испытал истинное наслаждение, когда помахал Цзян Чэну рукой по ту сторону стекла, и абсолютно удовлетворённым удалился в сторону своего дома.

***

Лань Си Чэня считали довольно проницательным человеком, и этот скилл он прокачал на своем потрясающем младшем братце, лицо которого можно было сравнить с красотой небожителя, но которое было совершенно скупо на различные эмоции. Да что там различные, даже самые обыкновенные, поэтому немногочисленным членам его семьи приходилось довольно бдительно присматриваться к каждой пробивающейся на его лице морщинке, что могла подсказать какую же реакцию он выдал. Например, когда он начинал злиться, его веки сужались на три миллиметра, а когда радовался, уголки губ незаметно вздрагивали будто в попытке растянуть этот рот хотя бы в подобии улыбки, но холодный принц не был бы холодным принцем, если бы заставил усомнится в своем хвалёном самоконтроле, и если в детстве это еще вызывало умиление, то в старшем возрасте могло вызвать уже опасения. — Ван Цзи, — в который раз пройдя мимо его комнаты, где была открыта дверь, Лань Хуань заметил, что уже около часа его брат смотрит на содержимое ящика с галстуками, и судя по всему никак не может выбрать подходящий. — Собираешься уходить? Тебе помочь выбрать одежду? — Нет необходимости, — как всегда прозвучал короткий ответ. — Просто думаю брать ли с полосками или просто одноцветный. Он сказал, что мне не идет ребристый. — Он? — переспросил Лань Хуань. — Он, — кивнул Лань Чжань. — Мой доктор. А вот это уже было что-то новенькое. Даже на бесконечные смотрины, куда его практически под угрозами сердечного приступа заманивал дядя, Лань Ван Цзи никогда не проводил в гардеробной больше получаса, а тут уже битый час выбирает лишь один галстук, а ведь очередь еще не дошла даже до штанов, да и самой цельности будущего костюма! — Действительно, как я мог забыть, — улыбнулся Лань Хуань. — Честно сказать, даже предположить не мог, что компания Вэнь Жо Ханя окажет на тебя такое положительное влияние. Лань Чжань слегка повернул голову, будто в намерении что-то сказать, но затем обратил свой взгляд обратно на галстуки, что заставило Си Чэня улыбнуться еще раз. Вот уже как несколько недель его брат приходит домой в изумительно хорошем настроении, которое делает его зачастую омраченное безразличием ко всему лицо светлым и очень положительным. Нет, отсутствие эмоций было неизменно, но теперь они отсутствовали чуть более ярко. Приходя, Лань Ван Цзи почему-то сразу запирался в своей комнате, и один раз решив схитрить Лань Хуань поймал сигнал его телефона и высветил его содержимое на телевизор в своей комнате. Как оказалось, битый час Лань Чжань смотрел на диалоговое окно, в котором большинством сообщений шли от какого-то парня, на заставке которого красовался боевой петух, чей клюв был подкрашен алым, словно губы. Он что-то отправлял Лань Чжаню, Лань Чжань это читал, порывался ответить, но тут же стирал иероглифы, едва начав их набирать. Лань Хуань, конечно, не ожидал чего-то сверхъестественного, типа любовной переписки, но зная своего брата, невозможность высказаться была отчетливым признаком того, что он не просто заинтересован, а… нервничает. Лань Чжань смущался из-за этого человека, что уже было поразительно, ведь раз смущается, значит боится сделать первый шаг, выжидая, когда поведет его спутник. И этот спутник вел, сильно вел, печатая ему полную несуразицу и даже присылая фотографии, где он позирует то с мороженым, то с заячьими ушками, а то и вовсе спрятав лицо в цветах. В этом молодом человеке Лань Хуань узнал того самого доктора, который был первым человеком, кому, по-видимому своей методикой удалось впечатлить Лань Чжаня настолько, что он, похоже, втянулся. — А как проходят ваши беседы? — спросил мужчина. Лань Чжань с неохотой вновь открыл рот. — Мы гуляем. — А еще? — Мы гуляем. — Ясно, — учитывая, каким жизнерадостным этот человек выглядел на фото, значит эти гуляния должны были иметь яркое разнообразие в виде интересных бесед и красочных локаций. — Наверное, таким жизнерадостным людям просто нужно найти человека, которого можно обратить к солнцу. Плечи Лань Чжаня слегка напряглись. — Что ты имеешь в виду? — тихо спросил он. — Я об этом молодом господине, о докторе, — уточнил Лань Хуань. — Судя по всему, он больше идет в ногу с предпочтениями своих пациентов, нежели с типичным уставом медицинской этики, которая скупа на пространство, в котором можно было бы разыграться. Он ведь сразу понял, что ты не любишь говорить в замкнутых помещениях, ты нервничаешь, потому что тебе некуда отступить, а посему молчишь как рыба на любом празднестве, разве не так? Наверное, он выбрал эту профессию, потому что есть такие, как ты, которых нужно научить вновь ощущать радость. Солнце, Лань Чжань, а не бесконечная ночь. Ван Цзи нахмурился и резко поднялся, обходя брата в попытке покинуть гардеробную. — Послушай, — легонько придержав его рукой, лицо Лань Хуаня стало серьезней, — ты не можешь всю жизнь горевать об утраченном, это тяжкая ноша. Вы были детьми, это нормально, скучать за другом, но ненормально больше никого не видеть вокруг, когда минуло уже столько лет. Лань Чжань ответил на это лишь ожидаемым молчанием. — Ван Цзи, — голос Си Чэня стал мягче, — тебе не кажется, что этот доктор может стать для тебя долгожданным утешением? Он тоже яркий и очень жизнерадостный. Я разговаривал с ним по телефону, что мне дала его секретарша, и знаешь, он производит впечатление очень серьёзного человека, что ответственно подходит к своему делу. — И что? — голос мужчины звучал несколько грубовато. — Ему за это платят. Какое мне дело, жизнерадостный он или нет. Отпусти. Холод в его словах неприятно обжигал, а посему Лань Хуаню не оставалось ничего другого, кроме как разжать пальцы и позволить брату спуститься на нижний этаж. Он уже жалел, что задел эту тему, хотя и знал, как остро отреагирует на неё Лань Чжань. Тот друг, о котором шла речь, был словно мимолетное видение, что растворилось так же быстро, как и появилось, и хотя они тогда были лишь детьми и их общение продлилось не больше шести месяцев, Лань Ван Цзи помнил всё и никогда не отпускал из своего сердца. Каково это, привязаться к кому-то так сильно, что даже повзрослев не в состоянии трезво оценивать реальность, в которой этого человека давным-давно нет… В тот вечер Лань Ван Цзи отправил Вэй У Сяню короткое сообщение о том, что отменяет все их встречи на будущую неделю, причину не уточнил. Вэй У Сянь, который малость прибалдел от такого поворота событий тут же набрал Лань Хуаня, который услышав его слова устало закатил глаза. Он почувствовал себя еще более виноватым, ведь пара неудачных фраз, и Ван Цзи снова закрылся от всего мира, более того, ожесточился на доктора, потому что Лань Хуаню хватило ума поставить его в один ряд с человеком, что был дорог сердцу Лань Ван Цзи, а он такого стерпеть или принять не мог. Пока еще не мог. В характере Ван Цзи было долго и упорно стоять на своем, даже если это было лишь его упрямство. Он был абсолютно безнадежен: создав такую западню, сам же в неё и попал, потому что уже через два дня стаптывал полы в своей комнате, ходя туда-сюда с телефоном в руке и открытым диалоговым окном (Си Чэнь снова подключил наблюдение из телевизора), не в состоянии первым что-то написать. Он и сам понял, что не разъяснив причины отмены встреч его сообщение выглядело довольно грубоватым, ведь Вэй У Сянь отправил ему множество сообщений, где спрашивал в чем же причина, но ни на одно из них Ван Цзи так и не ответил, а теперь метался словно баран в клетке, которого ранее оттащили от стены, об которую он бился своей хоть и светлой, но такой безнадежной головой. Он совершенно не умел выкручиваться, изворачиваться, как-то хитрить или же подбрехивать, что явно облегчило бы ему эти душевные страдания. Он всё принимал буквально и слишком серьезно, разрабатывал сотню вариантов развития событий при том или ином своем действии, даже при просто сказанном слове. Он и ответы репетировал, но если ему что-то не нравилось, начинал сначала. «Просто приду к нему в кабинет, извинюсь и предложу, чтобы в дальнейшем он всегда выбирал время, даже самое позднее, — ломая голову над трехзначной цифрой очередного варианта событий, Лань Чжань продолжал держать телефон в руке словно какой-то талисман. Диалоговое окно было открыто. — Но он просил делать запись не через офис, а напрямую через него, а чтобы это сделать, я должен написать ему или позвонить. Что же делать…» Его мучения были так комичны, учитывая всю простоту и легкорешаемость этой «проблемы», что Лань Хуань, как добропорядочный старший брат был просто обязан отключить вайфай и посмотреть на реакцию Лань Чжаня. Как только мужчина это обнаружил, Лань Хуань услышал куда более тяжелые шаги, резко распахнутую дверь и громкий спуск по лестнице, будто он почти бежал, хотя так оно и было: выбежав из дома Лань Чжань поспешил в машину, где у него был второй телефон с интернетом от карточки, и спешно набрал номер компании, которая их обслуживала, требуя объяснений и немедленного исправления случившегося. «Ван Цзи, ты безнадежен, — тайком смотря на него через окно, притаившись за шторой, сокрушался Лань Хуань. — А если бы это была девушка? Сам не пишешь, но глаз от телефона не отводишь, вынуждая себя и других лишь нервничать больше. Боже, хорошо бы это кто-нибудь тайком снимал. Посмотрел бы я, как бы ты стал оправдываться, что тебе всё равно…» И всё же, видеть Ван Цзи настолько не Ван Цзи было в радость старшему братику, который уяснил для себя одну очень простую вещь: если Лань Чжаню создавать препятствия, только это и сможет его растормошить даже тогда, когда обстоятельства совсем не в его пользу, ну или когда он так считает; а когда эти самые препятствия уже будет создавать ему дорогой сердцу человек, то выдрессированный старшим братом Лань Ван Цзи уже чисто инстинктивно не сможет дать заднюю. И Лань Хуань начал действовать. Прежде всего он созвал своих самых близких друзей за круглый стол в своем кабинете, где из самого крепкого был только чай, терпкость которого сводила зубы. — У меня проблемы, — сложив пальцы замком и опустив на них свой подбородок, сказал он. — Ван Цзи, что с недавних пор ожил, теперь снова стремиться стать тем, кем он был. — Серьезно, «ожил»? — тактично улыбнулся Цзинь Гуан Яо. — Теперь это так называется? — Ну наконец-то, — как всегда недовольно хмурясь, рыкнул Не Мин Цзюэ, — а то впечатление создалось такое, что этот щенок никак не вырастет в настоящего мужчину. — Дорогой брат, как ты можешь так говорить? — мягко осадил его Яо. — Лань Ван Цзи просто прекрасный мужчина, он всегда усердно трудится во благо своей семьи, его личные качества просто поражают. Да, он не особо расположен к людям, но ведь он еще так молод, у него еще все впереди. — Молод? — бровь Не Мин Цзюэ удивленно поднялась. — Да мой отец в его возрасте уже Хуай Сана заделал, хотя лучше бы просто дома сидел. От моего младшего брата никакого толку! Знаешь, что он недавно мне сказал? Что хочет уйти в горы, целыми днями рыбачить и раскрашивать веера! Я думал, что сломаю ему не только ноги, но и шею, — внезапно мужчина сузил веки и очень опасно посмотрел на Лань Си Чэня. — А еще он сказал, что это твой совет, Лань Хуань. Си Чэню не оставалось ничего другого, кроме как неловко рассмеявшись в душе сетовать на слишком болтливый рот Хуай Сана. Эти трое были не только друзьями детства, но еще и бизнес-партнерами, а позже и названными братьями, поэтому неудивительно, что столкнувшись с жизненными трудностями Лань Си Чэнь первым делом шел именно к ним. — А в чем, собственно, проблема? — спросил Цзинь Гуан Яо. — Неужели появилась прекрасная особа, что растопила сердце ледяного принца? — Без преувеличений, особа действительно прекрасная, — вздохнул Лань Си Чэнь, — вот только это не девушка. Не Мин Цзюэ поперхнулся чаем и закашлялся, а Лань Си Чэнь решил немедленно исправиться: — То есть, я имел в виду другое. В жизни Ван Цзи наконец-то появился человек, который, как я думаю, ему немножко нравится, как возможный друг, во всяком случае он проводит с ним времени больше, чем наедине с собой. Меня это не может не радовать, однако по моей вине случилось кое-что неприятное, и теперь я должен понять, как исправить ситуацию. И он рассказал, как нечаянно в разговоре с братом затронул кое-что неприкосновенное, как из-за этого упрямый Ван Цзи разозлился и выместил свое зло на докторе, как теперь его брат мучается из-за этого, будучи абсолютно неспособным додумать, как это исправить. — Он хочет все вернуть и извиниться, но исходя из его логики, если он так долго молчал все это время, то дальнейшие его действия будут неуместны, хотя я знаю, что доктор пишет ему, все еще продолжает это делать. Каким бы компетентным он ни был, но у всякого ожидания есть свой предел. Я Ван Цзи понять совсем не могу, едва ли не впервые в жизни. Почему он вдруг так оробел, в чем же причина? Они же оба мужчины, ладно бы этот доктор был девушкой с тонкой ранимой натурой, но ведь мужчинам легче прийти к соглашению, к тому же господин доктор не сделал ничего дурного. — Ты ошибаешься, брат, — обратился к нему Цзинь Гуан Яо. — Порой мужчинам куда сложнее, чем ты думаешь. Тонкая душевная организация, да? Твой Ван Цзи всегда прикрывает смущение гневом, а неловкость или стеснение — молчанием. Он будет нем как рыба и неподвижен как бревно, если дело дойдет до самобичевания. — Что ты имеешь в виду? — Твой Ван Цзи не пытается придумать, как всё исправить, с его-то характером все равно не сможет, — вздохнув, сказал Яо. — Он прекрасно понял, что оскорбил хорошего человека, и теперь просто наказывает себя. А я говорил когда-то твоему дяде, умерьте дисциплину, сударь, ваши дети могут к этому привыкнуть, за уши потом не оттащишь, и прекрасный пример тому твой младший брат. У него уже рефлекс такой: ошибка-стойка на коленях-наказание. — Дядя! — подрываясь с места, воскликнул Лань Хуань. — Ну как ты мог такое допустить?! Вот почему Ван Цзи так отчужден, он просто боится делать ошибки! — Но вряд ли наказание его пугает, — успокоил его Яо. — Скорее всего он не хочет доставлять людям неудобства, из-за которых сам же потом не найдет себе места и будет страдать за обоих. Он очень долго будет измываться над собой, закрывшись от всего мира. Вот почему я сказал, что с мужчинами порой бывает очень тяжело, наши души так же хрупки, хотя мы это стараемся скрыть. Он уже совершил ошибку, наказал себя душевными муками, не хватает только извинений тому человеку, которого он обидел, чтобы закрыть этот круг и обрести внутренне равновесие, хотя в случае с твоим братом — привычную, не такую болезненную, как сейчас, для него самого отчужденность. — Так что же мне делать? — схватился за голову Лань Хуань, медленно садясь обратно. — Выкуривай его из родного гнезда, пусть ножки разомнёт, — сложив руки на груди, на удивление спокойно сказал Не Мин Цзюэ. — Я знаю его так же хорошо, как и тебя. Для этого парня до сих пор существовал лишь один замкнутый круг: дом — работа, дом — работа, и так уже хрен знает сколько, и если на работе хоть что-то его может отвлечь от мрачных мыслей, то у вас дома, где тише, чем на кладбище, он просто морочит себе голову ненужными мыслями. — А ведь ты прав, — задумался Лань Хуань. — Мы привыкли уважать личное пространство друг друга, и никогда не нарушаем его границ. — Земля же не остановиться, если ты хотя бы раз в жизни сделаешь наоборот? — очаровательно улыбнулся Яо. — К тому же, речь идет о разморозке Лань Ван Цзи. Если в его жизни появился человек, способный на такой подвиг, мы просто не можем упустить этот шанс. Не сочти за грубость, но твой брат ну очень своеобразный и по-своему сложный человек, и, честно признаться, до сих пор я думал, что в мире еще не родился тот, кто способен найти верный подход к его разгадке… — Если слова никак не идут, то нужно хотя бы что-то сделать, он ведь тоже это понимает? Если он не может написать, просто сделай так, чтобы ему не оставалось ничего другого, кроме как пойти лично к нему в офис, — увещевал Не Мин Цзюэ. — Выкуривай своего брата из дому, пусть не морочит себе голову. Хотя знаешь, мой отец говорил, что упрямое сердце быстрее всего может взволновать ревность. Если бы это была девушка, я бы первым делом сделал так, чтобы твой брат увидел её в компании кого-то другого. Поверь, он заволновался бы так, что ножки кровати не выдержали бы, да и девушка осталась бы довольна таким пылким доказательством любви к ней. — Так вот почему на твоей старой квартире вместо ножек стояли кирпичи, — хихикнул Яо. — Впрочем, насколько мне удалось рассмотреть, трещинами пошли и они. — Когда это ты успел побывать в его старой квартире? Меня Не Мин Цзюэ никогда туда не приглашал, — удивился Си Чэнь, на что Цзинь Гуан Яо перестал смеяться и молча отвёл глаза. Не Мин Цзюэ так же молчал, уставившись на дно чашки… Что ж, поддерживаемый своими названными братьями, Лань Хуань начал действовать. Прежде всего он решил, что чем больше отвлекающих факторов у Ван Цзи отнять, тем меньше он будет убегать от насущного, поэтому сразу на следующий день в рабочем кабинете Ван Цзи был объявлен незапланированный ремонт. — Просьба дяди, — читая в глазах Лань Ван Цзи ожидаемый вопрос, с улыбкой сказал он. — Уж очень ему не нравиться, что стены не крашены должным образом, а одна и та же мебель стоит тут целый год. Безобразие. Ладно, Лань Чжань простодушно кивнул и просто взял работу на дом. Лань Хуань этого ожидал, поэтому на следующий день в доме неожиданно пропал свет. Вся техника, разумеется, взяла незапланированный отпуск. — А что вы, собственно, делали у щитка? — спросил электрик, который был вызван в срочном порядке. — Я что-то не пойму… Почему провода обрезаны? Держа в руках фонарик, Лань Ван Цзи повернул, казалось бы, ничего не значащий взгляд на брата, на деле же в нем читалось удивление. — Мыши, — простодушно ответил тот. — Мыши? — не менее удивленно воскликнул электрик. — Но судя по повреждению, эти провода выглядят так, как будто их кто-то очень аккуратно перерезал острым предметом. — Неужели мыши в наше время и такое могут проделать? — положа руку на сердце, удивленно выдохнул Лань Хуань. — Надо же, как нынче опасно иметь с ними дело… Ну так что, что скажете? — Могу сказать, что на всякий случай лучше заменить эти провода на более прочный материал, а щиток закрыть на замок. Конечно, это не спасет от того, у кого в руках будут ножницы, но от мышей точно подстрахует. Сказав это он выразительно посмотрел на Лань Хуаня. Лань Ван Цзи тут же поднялся, чтобы позвонить фирме и заказать хороший замок. К слову, о телефоне. Теперь он вообще перестал разряжаться. Перебои с электричеством, на удивление, продолжались почти каждый день, из-за этого подключить его к зарядному устройству он не всегда успевал, но вот что было интересно — телефон не разряжался. Используя портативную зарядку Лань Хуань просто не позволял этому произойти, поэтому лишившись похода в офис и работы на дому, а так же возможности читать книги у Ван Цзи просто обязано было начать припекать наконец-то поговорить с доктором. И что самое интересное, печь то у него начало еще до того, как Лань Хуань взялся за дело, а вот теперь оно уже просто подгорало. К и без того напряженному Лань Ван Цзи осталось лишь применить брошенный в шутку совет Не Мин Цзюэ, к которому Лань Си Чэнь даже не отнесся всерьез, доктор ведь не был девушкой. Зато к этому совету прислушалась госпожа судьба, которая очень скоро дала о себе знать.