— Брат, ты не мог бы мне помочь в одном вопросе?
Завязывающий у зеркала галстук Лань Хуань, фигуру которого окружал свет из широко распахнутого окна, которое он любил открывать поутру, потому что ему нравилось, чтобы не просто свет, а первые солнечные лучи проникали в его комнату. Зимой, правда, приходилось открывать только шторы из плотной, лилового цвета ткани, но сейчас, когда было так тепло, он с удовольствием позволял проникать внутрь не только свету, но и свежему утреннему ветерку.
— Что такое? — он улыбнулся своему отражению и вдруг заметил в зеркале какое-то движение. — О, ты видел это? Кажется, птица за окном пролетела, или их было несколько?.. Так быстро летают, особенно голуби. Чуть всполохнёшь — и уже стартуют. Правда один из них однажды так стартанул, что чуть не финишировал мне на лицо.
Стоящий в метре от него Лань Чжань отчего-то замер от этих его последних слов и… опустил глаза в пол, словно его уличили в чем-то постыдном.
Продолжая прихорашиваться перед зеркалом, Лань Си Чэнь, казалось, совсем не замечал его. Он довязал галстук, поправил воротник и рукава, после чего надел пиджак, лежащий на спинке кресла.
— Итак, я слушаю, — полностью удовлетворившись результатом, Лань Хуань сосредоточил свой взгляд на брате, и удивился, найдя его несколько… смущенным.
Странно. Вроде же заходил в комнату как всегда безразлично угрюмый, а это что за внезапная перемена? Лань Хуань мгновенно насторожился, подключив к этому всё свое умение читать ответы на непроницаемом и как всегда холодном лице всего младшего брата.
— Ты такие глупости порой говоришь, — буркнул Лань Чжань и, повернувшись, вышел из комнаты.
Сказать, что Лань Хуань был удивлен, значило немало приуменьшить значение тех чувств, что он испытал в этот момент.
Но это еще, можно сказать, было лишь началом, если такая формулировка будет уместна. За завтраком они не проронили ни слова, но Лань Хуань видел до чего постоянно напряжены плечи Ван Цзи, а спина… он слегка горбился. Лань Чжань, который с детства был приучен сидеть с ровной прямой спиной, которую не могли согнуть ни усталость, ни боль, а желание сидеть как-то по-другому было буквально вырезано под корень воспитанием дяди, и… горбился.
— Ван Цзи, — доев свой замечательный хрустящий тост с маслом и сладким персиковым джемом, Лань Си Чэнь озадаченно уставился на брата. — Что-то случилось?
Лань Ван Цзи, который ел просто пустой тост и запивал его чаем без сахара, должно быть предпочел сделать вид, что его здесь нет.
«Прямо как в детстве, — мысленно улыбнулся Лань Хуань. — Он мог зависнуть где-то в своих мыслях и полагать, что его из-за этого совсем не видно, что он незаметен. Боже, сколько с этим было проблем в младшей и средней школе. Никто не понимал его. Кто продолжал восхищаться, кто злился, но даже пытаясь подружиться эту стену абсолютного не вовлечения в жизнь побороть не смог никто…»
И тут он вспомнил их недавнюю ссору. Да-да, малейшее недопонимание или еще более углубленное молчание Лань Ван Цзи Си Чэнь считал ссорой, а потому переживал еще сильнее и прикладывал еще больше усилий, чтобы помочь Лань Ван Цзи выйти из этого состояния. Он помнил, как они поссорились в последний раз, когда весьма неаккуратно Лань Си Чэнь умудрился задеть очень глубокое, а от того и неимоверное мягкое чувство Лань Ван Цзи. Тот был невероятно зол из-за этого, натворил делов, отказавшись от услуг доктора, а после, как Си Чэнь понял, преследовал того по торговому центру.
«Интересно, догнал ли он его тогда?» — думал Лань Си Чэнь вплоть до вчера того дня, пока Ван Цзи не вернулся.
Можно сказать, на лице старшего Ланя читался откровенный шок, когда его брат, вернувшись, умудрился в потемках врезаться в шкаф в коридоре, словно начисто позабыл, что вообще-то можно включить свет, — Лань Си Чэнь ведь больше не перерезал провода, и то потому, что Лань Ван Цзи настоял, чтобы ключ от щитка был у него. Лань Хуань сидел в своей комнате и слышал шум в прихожей, после чего у лестницы, что вела наверх, где, кажется, разбилась ваза, и тяжелые шаги по этой самой лестнице, что на большой скорости поднимались вверх. Прислонившись ухом к стене Лань Хуань услышал, как хлопнули двери Лань Ван Цзи, и это было еще страннее. Лань Ван Цзи никогда не хлопал дверью, потому что с детства был приучен к этому. Дядя не выносил лишнего шума, да и неприлично это было.
Утром Лань Ван Цзи, как провинившийся, прилежно подметал осколки. На вопрос брата, что случилось и почему тот вернулся так поздно, Ван Цзи ответил лишь на последнюю часть вопроса, сказав, что бессовестно задержал доктора до самого вечера.
— Так вы помирились? — мгновенно воссиял Лань Хуань, но Ван Цзи, досметав осколки принялся за совок, и поднявшись удалился в сторону кухни. Это тоже был неплохой ответ, поскольку Лань Хуань видел до того милое смущение на его лице, что притаилось у самых уголков глаз, что никаких сомнений в том, что они помирились, не оставалось.
Лань Ван Цзи был каким-то потерянным весь день, путал стороны, когда нужно было идти в одно место, а он сворачивал в другое от него направление. Когда они зашли в кафетерий, на вопрос: «Что ты хочешь?» Лань Ван Цзи попросил мокко и плюшек. Лань Хуань уставился на него в немом удивлении. Плюшки и мокко были сладкими, а Лань Ван Цзи имел предпочтения в простой питательной пище, и желательно без соли и сахара. Что происходит? Однако получив свои плюшки он долго смотрел на них, аккуратно сжимал пальцами, вдыхал их запах, и только после всего этого странного ритуала все же соизволил откусить кусочек, сделав это настолько аккуратно, словно бы смыкал зубы не на выпечке, а на живой плоти.
Попробовав, он слегка кивнул и сделал более глубокий укус.
— Нравится? — все еще не понимающий его странного поведения, Лань Хуань продолжал смотреть, как тот ест.
— Всё как он и говорил.
— Кто и что говорил? — спросил Лань Хуань.
— Что плюшки вкуснее пирожных, — спокойно ответил Лань Ван Цзи. — Что они мягкие и приятные.
— И кто же из наших знакомых заделался таким любителем мягких булочек? — отпивая свой кофе, с интересом спросил Лань Хуань.
Лань Чжань замер от его последней фразы и опустил глаза в свою тарелку. Тогда Лань Хуань не обратил на это внимания, полагая, что Ван Цзи раздумывает над вкусом, а посему и не понял насколько сильно его слова вынудили Ван Цзи… смутиться.
— Так ты любишь?
— Что люблю? — хоть и отозвался спокойно, но Си Чэнь уловил, как его брат слегка вздрогнул, как это обычно бывает с человеком, который боится быть уличенным в чем-то.
— Булочки, — простодушно отозвался он и повторил: — Тебе же кто-то рассказал или показал, я так и не понял, что они лучше пирожных, вот я и подумал, что теперь ты тоже заделался любителем мягких булочек, о них ведь речь. Может, наконец, скажешь, кто тебя этому научил?
— Брат… — медленно протянул Ван Цзи. — Перестань.
Лань Си Чэнь так и не понял, от чего же так притих его младший брат. Да что такого было в разговоре о булочках?
Но вот что произошло вечером, Лань Хуань не мог выбросить из головы даже ночью. Приняв звонок и начав говорить, тело Ван Цзи словно парализовало его содержимым, ведь кто-то по ту сторону трубки явно прилагал усилия, чтобы такого эффекта добиться, хотя и не знал об этом, вдохновенно наяривая себе двумя руками. Но Лань Чжань, ответы которого хоть и были без придыхания или сбивчивой интонации, но вот его глаза и слегка распахнутые раскрасневшиеся губы как бы отдаленно (и это еще мягко сказано) намекали на возможное содержание такого разговора. Лань Хуань был невольным свидетелем всего этого, но все равно не мог взять в толк, что происходит. В какой-то момент он даже закрыл руками уши, полагая, что поступает неправильно, оставаясь в комнате, и решился покинуть её, но вдруг заметил, что Лань Ван Цзи опустил телефон и его взгляд замер в одной точке. Его дыхание не казалось неровным, но вот нижняя губа, она… слегка подрагивала. Лань Си Чэнь ушел, ну, а утром уже чуть меньше был удивлен тому (видимо, просто устав удивляться), почему себя так странно ведет его брат. Он не знал причин, но интуитивно чувствовал, что есть кто-то конкретный, кто прилагает к этим изменениям усилия. С одной стороны, он был рад, ведь Ван Цзи буквально оживал на его глазах, но с другой стороны его тревожило, что он совсем ничего не знает о том, что именно происходит с Ван Цзи…
— Брат, — смотря в свою пустую тарелку, Ван Цзи, казалось, вновь нашел смелость обратиться к нему.
— Да? — мягко, очень мягко откликнулся Лань Си Чэнь, уже сам изнывая от любопытства, что же такого хочет сказать или спросить его младший брат, если так нервничает.
— Как стирать шелк?
Моргнув один раз, потом второй, Лань Хуань уставился на Лань Ван Цзи и спросил:
— Шелк?
— Шелк, — повторил Лань Ван Цзи. — Как его стирать?
— Ну, — протянул Си Чэнь, — шелк это тебе не игрушка, к нему нужен специальный порошок и температура воды. Стирать в машинке нельзя, лучше всего руками и очень осторожно. А что у тебя шелкового? Простыни? Белье?
— Лента, — тихо ответил Лань Ван Цзи.
— Лента? — чуть громче положенного удивился Лань Хуань. — Ты так волнуешься из-за ленты?
— Я испачкал её, — подняв на него глаза, сказал Лань Ван Цзи.
— Чем?
Лань Ван Цзи смолк и начал крутить пальцами пустую чашку. Бровь Лань Си Чэня поднялась, мужчина даже слегка поджал губы и спокойно налил брату новую порцию чая, чем лишил его возможности укрыться за этой игрой с чашкой.
— Просто прополощи её в теплой воде с порошком, — спокойно сказал он. — Я дам тебе ковшик, чтобы ты не брал таз. Хотя для одной лишь ленты сойдет, пожалуй, и одна из наших глубоких чаш. Впрочем, если загрязнение сильное, ты можешь обратиться в химчистку.
— Нет, — сухо сказал Лань Ван Цзи.
— Что «нет»? — удивился Лань Хуань.
— В химчистку нельзя.
— Почему?
— Нельзя.
«Да что же там за пятна такие? — нахмурился Лань Хуань. — И с каких пор ты стал играться с лентами, ты же не танцор и волосы никогда ничем не заплетаешь кроме тонкой резинки…»
— Если не хочешь в химчистку, — сказал Лань Хуань, — тогда может дашь мне на неё взглянуть? Если пятна глубокие, может потребоваться другой метод.
Лань Чжань покосился на него своим несколько противоречивым взглядом, словно бы никак не мог решить, как же лучше будет поступить, но спустя недолгое время колебаний запустил ладонь в карман и вытащил оттуда очень сочного красного цвета ленту, что на их белой скатерти смотрелась слишком ярко, но вместе с тем очень волшебно, словно бы на белом снегу почивала плотная вереница из опавших лепестков сливы.
— Какой… цвет, — завороженно прошептал Лань Си Чэнь, который безумно любил красивый и искусный стиль чего бы это не касалось. Просто любил созерцать красоту, но не стараясь найти её в чем-то, а скорее самому создать. Но эта ситуация была другой, стиль не приходилось ни создавать, ни находить. Просто созерцать столь неожиданно прекрасное, что предстало его глазам.
Услышав в голосе брата неподдельный восторг, на глаза Лань Ван Цзи легла тень, и он мигом накрыл ленту рукой, словно бы в попытке спрятать её от глаз брата.
— А? Что? — не понял его движений Лань Си Чэнь. — Брат, что-то случилось?
Лань Ван Цзи отвернул взгляд и явно с большим трудом все же убрал свою ладонь. Лань Си Чэнь с примесью легкого недоумения покосился на него и принял решение ленту эту вообще не трогать, не прикасаться к ней ни единым пальцем, вместо этого взяв пару чистых палочек для еды, что лежали в деревянной шкатулке, и подцепив ими ленту развернул её.
— Хм, да вроде как чистая, — и так и сяк вертя её, заключил Си Чэнь. — Определенно, пятен никаких нет, она чистая. Ван Цзи, в чем же дело? Почему ты хочешь её постирать, она ведь…
Лань Ван Цзи не слушал, угрюмо косясь на эту ленту, но вел себя так, словно бы был в чем-то виноват перед ней. Он смущался, старался не смотреть на неё слишком пристально и постоянно отводил глаза, но даже закрой он веки, этот красный цвет словно бесплотная вуаль все равно застилал его взор. Красная, красная лента и такие же красные губы, что сперва целовали её, а потом, когда невмоготу стало терпеть и сдерживать себя сжались на ней зубами, тихонько постанывая в такт своим движениям. Слюна, пропитав ткань, сделала ленту мокрой, но именно очнувшись поутру Лань Ван Цзи понял, что достигнув кульминации должно быть был так изможден усилиями своего разума, что не счелся, как заснул… заснул с лентой между своих раскрасневшихся губ. Понятное дело, что от его слюны она была влажной, из-за чего ему в панике пришлось прополоскать её в воде, потом высушить феном. Но свой грех из неё он не мог смыть, точнее не мог смыть это постыдное чувство из своего сознания, а потому стал искать способы как бы очистить виновника его не успокаивающегося стыда — ленту.
Да, это он нашел её и поднял, когда она упала с волос Вэй У Сяня, или точнее увидев как лента отправилась в свободный полет и опустилась на землю, Лань Ван Цзи сразу же её увлек своими пальцами и… спрятал, хотел отдать на остановке, но язык так плотно прилип к небу, когда он силился сказать, что нашел её и хочет вернуть. С другой стороны, мог бы просто взять и протянуть её, но его рука в тот момент оказалась в руке Вэй Ина, и Лань Чжань забыл обо всем на свете, кроме того, что чувствует, как тепло другой руки впитывается его кожей. Про ленту он вспомнил уже дома, когда словно совершив неблагоразумный поступок бежал скрыться в своей комнате, от жара в собственном теле сразу же начав раздеваться, грубо стаскивая с себя одежду и бросая её на кресло. Он остался абсолютно обнажен, когда лег на постель, и обмотав вокруг ладони ленту прижался к ней лицом, вдыхая её запах. Его рука сама по себе направилась вниз, и отчего-то спросив себя, а так ли нежны волосы Вэй Ина, как эта лента, представил себе, как наматывает их на кулак. Мигом открыв глаза, он, задыхаясь от стыда и возбуждения попытался прогнать прочь это видение, но сопротивляясь лишь усугубил его. Ему чудилось, что Вэй Ин стоит на коленях, а он сам, запустив руки в его длинные волосы целует его так жадно и страстно, что тот почти не может дышать. В его голове Вэй Ин со смесью страха и покорности отзывался на его чувства, позволяя Лань Ван Цзи вжимать его в кровать и… толкаться в него.
На этом моменте Ван Цзи задрожал всем телом, его ладонь стала двигаться активней, пальцы инстинктивно сжались сильнее, словно бы это Вэй Ин сжался на его плоти, то ли мешая проникновению, то ли в попытке не выпустить его из своего разгоряченного нутра. Лань Чжань знал, как это происходит между мужчинами, хоть и не был близок с ними, но он знал это, и до сих пор ни о чем таком не задумывался, но представив, как делает это с Вэй Ином, он так сильно возбудился, что его лоб покрылся испариной, глаза плотно закрылись, зубы укусили собственную ладонь, которую он обмотал этой лентой… Стыд в пересмешку с возбуждением довели его до высшей точки и все равно оставили неудовлетворённым. Но когда на следующий день Вэй Ин сам позвонил ему, когда его голос так явственно дрожал и срывался, когда он выпрашивал нежен ли Лань Чжань и хорошо ли ему, Ван Цзи понял, что пропал. В ту ночь он буквально накинулся на ленту, он любил её и ненавидел, сопротивлялся и подчинялся, и все время обвинял себя в том, насколько же он бесстыден. Вгрызаясь в неё зубами он продолжал мучить себя не столько рукой, сколько своими фантазиями, в которой один изнывающий от возбуждения мужчина широко раздвигал перед ним ноги, и Лань Чжань открыто обвинял его в том, насколько он порочен. Обвинял, но продолжал быстро и с каким-то чувством собственничества толкаться в него, все сильнее и сильнее, словно бы пытался заставить Вэй Ина умолять остановиться, хотя даже стань тот это делать все равно бы не остановился. Но как бы сильно он ни старался, а Вэй Ин лишь стонал и сжимался под ним, стонал со слезами на глазах, но настойчиво продолжая двигать своими бёдрами навстречу.
— Лань Чжань… — чудился мужчине этот осипший, полный изможденного томления шепот. — Не останавливайся…
Лань Ван Цзи сошел с ума. Он не понял, когда кончил, не понял даже собственного удовольствия, что накрыло его в тот момент. Оно заглушило его, мозг словно онемел, и он больше не мог чувствовать ни собственное тело, ни слышать собственные мысли. Его просто выкинуло куда-то на задворки этого мира, полностью побежденного и лишившегося от полны удовольствия чувств. И всё из-за этого мужчины…
— Ван Цзи? — голос брата наконец достиг его ушей. — Ты… Всё хорошо? Ты как будто покраснел, что ли…
Лань Чжань очнулся от своих воспоминаний и машинально потянулся рукой к чашке с чаем, отпив от неё большой глоток. Это удивило Лань Хуаня, ведь даже когда его брата мучила сильная жажда он все равно терпеливо делал маленькие спокойные глотки.
— Забудь, — быстро схватив ленту он поблагодарил за завтрак и пошел в свою комнату.
Оставшись в одиночестве, Лань Си Чэнь с некоторое время смотрел на пустующее напротив него место, после чего тоже встал и крикнув Ван Цзи: «Я пошел на работу», направился в прихожую. Надев ботинки он присел, чтобы завязать шнурки, когда вдруг его телефон зазвонил и тут же вырубился.
— Разрядился, что ли? — пробормотал Лань Хуань, задумчиво косясь на телефон.
— Брат, тебя к телефону, — крикнул ему сверху Ван Цзи, и добавил: — Дядя спрашивает, почему ты сбросил его вызов.
О-ёй, только не это. Зная весьма тонкую чувствительную натуру своего дяди, который тот успешно прятал за вопиющей толстокожестью, Лань Си Чэнь второпях разулся и кинулся на второй этаж, к Ван Цзи. Так и есть: не дозвонившись ему, дядя тут же набрал его младшего брата.
— Да, слушаю, — взяв из рук брата телефон, тут же заговорил Си Чэнь. — Простите, мой телефон просто… А, что? Приезжаете? Когда? Какая еще невеста? Нет, Лань Чжань не нашел пока… Вы хотите найти? Дядя, это невежливо. Вспомните сколько ему лет…
Начав говорить тише, он было повернулся, чтобы выйти, когда вдруг вспомнив что-то прикрыл разрывающийся гневной тирадой телефон и спокойно сказал:
— Лань Чжань, внизу в моей сумке лежит мой ежедневник, принеси его мне, пожалуйста. Похоже, на работу я сегодня точно опоздаю.
Подойдя к брату он увидел, что тот что-то увлеченно просматривает в своем ноутбуке. Заглянув в него Си Чэнь увидел, что то было слайд-шоу каких-то газетных вырезок многолетней давности.
— Ты что, снова ищешь китайцев, участвующих в европейских выступлениях? — прошептал он, прикрывая рукой телефон. Лань Ци Жэнь был словно бушующий в гневе Бог Грома, только старый и с бородой. — Лань Чжань, повзрослей уже. Если ребенок в детстве увлекается танцами, это еще не значит, что он свяжет с этим свою жизнь… Да-да, я слушаю, слушаю вас дядя, простите. Да, я помню, как сильно мы вас огорчаем, и что из-за нас вы на пороге смерти. Нет, я не злорадствую, и вовсе не жду, когда вы… Да зачем нам ваша квартира, у нас своя есть. Какие внуки? Дядя, дождетесь вы внуков. Я знаю, что сперва нужна невеста… Пожалуйста, только не начинайте снова. Я больше не хочу видеть, как Ван Цзи пытается сбежать заграницу. Вы же знаете, как трудно было подключать службы поиска в прошлый раз…
Он говорил все это уже тогда, когда Ван Цзи ушел из комнаты вскоре после фразы «повзрослей уже», но уйдя не закрыл ноутбук. Лань Си Чэнь продолжал говорить, порой устало прижимая ладонь к глазам. Разговоры с дядей всегда заставляли его чувствовать какой-то упадок сил, особенно если речь шла о женитьбе, где фигурировал вопрос «Когда?» и «Сколько можно тянуть?!» произнесенный, в мягко скажем, не самом положительном тоне. Слайд-шоу продолжалось, на экране ноутбука мелькали разные статьи с фото и без. Лань Си Чэнь говорил и в процессе вышагивал туда-сюда по комнате, чего не мог себе позволить разговаривая с дядей лицом к лицу.
Внезапно на экране высветилась фотография молодого мужчины и женщины, что явно что-то говорила ему, хотя кадр был запечатлен, когда они, кажется, были в движении. Это был весьма прекрасный мужчина со светлой кожей и красивыми чертами лица. Однако несмотря на всю красоту этого фото, надпись над ним несла в себе весьма гневное содержание:
Чего еще можно было ожидать от этих китайцев?!
Перспективный молодой танцор сбегает практически перед самым выступлением,
чем немало подставил своих коллег.
Невероятная закулисная тайна! Скандал перед важным мероприятием.
«Больше никогда не поверим китайцам!» — говорят его коллеги.
— Дядя! — повысил голос Лань Си Чэнь. — Вы что, травяного сбора перепили? Я не собираюсь давить на Ван Цзи, тем более, что это бесполезно. Дорогой сердцу человек это не то, что можно легко получить на смотринах. Нет и еще раз нет. В нашем доме я такие встречи собирать не буду, потому что зная Ван Цзи уверен, он откажется в этом доме жить. Лучше скажите мне день и время вашего прибытия…
Не видя ни одного блокнота или листочка с ручкой, чтобы записать, Лань Хуань, все еще отвечая что-то Ци Жэню сел за ноутбук брата, видя, что слайд-шоу закончилось. Закрыв, как он думал, окно с слайд-шоу он хотел было открыть программу, когда ему всплыло окошко, что пока изначальная программа включена он не сможет быстро открыть другую.
— Пусть не делает вид, что не понимает, о чем я говорю! — надрывался Ци Жэнь. — И ты не делай. Оба в своего отца пошли. Нет, в свою мать! Вы меня так в могилу сведете!
Устало выдохнув, Си Чэнь закрыл прошлую программу, когда ему всплыло еще одно окно, спрашивающее о сохранении загруженных данных.
— Дядя, да вы с ума сошли! — выкрикнул Си Чэнь, когда услышал то, чем Ци Жэнь продолжил свою тираду. — Не вздумайте сюда её привозить! Бедная девушка скончается от неловкости, Ван Цзи ведь совершенно не пойдет на контакт, можете быть уверены. Дядя, успокойтесь!..
Он думал, что нажал сохранить, но на деле стрелка мыши дернулась в другую сторону, чего он в перебранке с Ци Жэнем совсем не заметил, и окно окончательно и бесповоротно исчезло с экрана. Думая, что все хорошо, Лань Си Чэнь открыл окно с записями и еще раз попросил дядю уточнить день прибытия.
— Господи, ну что за человек… — выдохнув лишь тогда, когда разговор наконец закончился, Си Чэнь перевел взгляд на дверь, удивляясь, отчего же Ван Цзи медлит с тем, чтобы принести ему ежедневник. Прислушавшись он уловил отдаленное звучание его голоса. Так, он с кем-то разговаривает…
Спустя минут пять Лань Чжань наконец-то поднялся к нему, отдал ежедневник и тут же полез в шкаф с одеждой.
— Пойдешь гулять? — спросил Лань Си Чэнь
— Мг-м.
— С доктором?
— Да.
— Я так рад, — искренне улыбнувшись поднялись не только уголки его губ, но и добродушно прищурились глаза. — Ты стал таким позитивным благодаря этим встречам, словно вы не доктор и пациент, а как будто бы друзья.
Лань Чжань ничего не ответил, продолжая выбирать одежду.
— Дядя приезжает сегодня ночью, — про между прочим заметил Лань Хуань. — Но не волнуйся, я позабочусь о том, чтобы забрать его. Мэн Яо и Не Хуай Сан приглашают меня провести с ними время в одном клубе, но так как из-за работы мы попадем туда только вечером, то я просто выжду там время, а потом поеду в аэропорт. А ты спи себе спокойно, утром будем завтракать уже втроем.
Лань Чжань молча кивнул, и сняв с вешалки пиджак задумчиво осмотрел его со всех сторон. Вэй Ин сказал ему, что в обычной одежде ему тоже хорошо, и улыбался при этом. Значит нужна одежда, которая снова вызовет у него эту теплую улыбку…
***
Утром Вэй Ин был в прекрасном настроении. Он принял душ, грезя о том, было бы так же приятно, как он себе воображает, потереться стояком о рельефный пресс Лань Ван Цзи.
«Прижаться к нему так плотно, чтобы чувствовать членом эти твердые кубики, скользить по ним насколько это возможно. Да, чёрт возьми, я просто хочу поласкать своего младшенького этими кубиками! А-а-а, я псих, точно псих!»
Продолжая нервно тереть себя мочалкой он то хмурился, то улыбался, то отрицательно мотал головой, при этом что-то постоянно бубня себе под нос. Увидь его в таком состоянии Цзян Чэн, и рука парня точно бы потянулась к телефону, набирая бравых ребят в белых халатах. Смывая с волос пену Вэй Ин тщательно следил, чтобы его волосы излишне не путались, и слегка наклонив голову подставил её под душ, чтобы поток воды разгладил его волосы. Они были тяжёлыми из-за длины и пропитавшей их воды, но какое же это было наслаждение, когда наклоняя голову назад кончики волос касались не только поясницы, но и задевали холмики его ягодиц. Такая простая ласка очень смущала его, и вторя словам Цзян Чэна он мысленно говорил себе до чего же испорчен. Хотя, тут скорее больше бы подошло слово «чувствителен», но какой же мужчина открыто признается себе в этом? Вэй У Сянь был мужчиной, чего никогда изменить не хотел, но так получилось, что его, мужчину, порой привлекали и другие мужчины, особенно…
— Я сошел с ума… — суша волосы феном, он смотрел на себя в зеркало угрюмым взглядом. — Позвонить такому доброму человеку и рукоблудить, пока он рассказывает мне о музыкальном инструменте! Еще и воображать, будто он раскусил меня и спрашивает: «Тебе хорошо?» Да, черт возьми, мне хорошо! Так хорошо, как еще никогда и ни с кем, хотя мы даже не целовались! Но я хочу поцеловать тебя, слышишь ты! Поцеловать своими теплыми мягкими губами и ощутить такие же ли мягкие губы у тебя!
Пока он говорил со своим отражением он активно жестикулировал, то противореча себе, то отгоняя эти противоречия. К слову, говорил он очень громко, поэтому девушки мадам Юй, Цзиньчжу и Иньчжу, служившие у неё многие годы, то и дело вздрагивали, когда слышали его активный вопль из ванной, проходя мимо этой комнаты.
— Но как мне тебя соблазнить? — смотря в зеркало, продолжал агитировать Вэй У Сянь. — А вдруг тебе не нравятся мужчины, а вдруг ты лишь по доброте душевной уступишь мне, а когда увидишь мой член или мою грудь… Это будет очень некрасиво, если ты вдруг решишь повернуть назад. И стыдно, потому что я, во-первых, буду плакать, а во-вторых, умру от неловкости.
Как же он переживал, что может не понравиться ему, и как же придирчиво осматривал себя обнаженного, еще влажного после душа.
— Но я не могу отказаться от тебя, от самой мысли быть настолько «близким» с тобой, — все так же разговаривая со своим отражением, продолжал Вэй У Сянь. — Младший господин Лань, я хочу вас! Сильно! Ты даже не представляешь, что делаешь со мной взглядом, что делает со мной твое молчание! Ты всего лишь смотришь, а у меня уже в голове стреляет импульс начать раздеваться. Посмотри, посмотри на меня без одежды и скажи, что тоже хочешь меня!
Утробно взвыв он ударил ладонями по раковине и согнулся в спине, опустив свое лицо вниз.
— Я даже сам не знаю, почему так этого хочу, — не поднимая головы, тихо прошептал он. — Это не обычное влечение, меня невероятно сильно тянет к тебе. Но почему? Потому что ты красив? В мире много красивых людей. Потому что ты загадочен? Но тесты по математике в школе были куда загадочней, но я же в них не влюблен. Ты… — он поднял взгляд и посмотрел себе в глаза. — В тебе есть что-то такое, что словно зовет меня, понимаешь? Оно зовет, а я это чувствую, но так как ты молчишь я не понимаю, что мне делать. Подкараулить тебя в темноте, что ли? Да я потеряю сознание в тот же момент как поцелую тебя, так я взволнован! Лань Чжань, чёрт возьми, кто же ты такой?!
Для него, который всю свою сознательную жизнь влюблялся и сбегал было реальной неожиданностью то, что он испытывал сейчас. Одно дело наслаждаться жизнью с кем-то, и совсем другое, когда этот кто-то тот, на ком мир словно клином сошелся, и ты, потерявшись от этого в себе самом стремишься к нему, чтобы понять, а что же происходит, почему именно этот человек? Вэй У Сянь стремился к Лань Ван Цзи как стремится тот, кто оставил в ком-то частичку себя, очень светлую и сильную частичку себя, как напоминание, что это тот человек, кому можно вверить себя, кто не предаст, кому можно доверять, перед кем можно открыться. Раскрывался ли по-настоящему хоть перед кем-либо Вэй У Сянь?
Продолжая бормотать себе под нос он закончил сушить волосы, оделся в сменную одежду и вышел из ванной. Ему показалось странным, что утро, а в доме так тихо.
— Цзян Чэн, Янь Ли? — крикнул он, но ответа не получил.
Вдруг он услышал какие-то явно приглушенные голоса, и крадясь словно кошка пошел на звук. Спустившись он обнаружил, что, во-первых, на вешалке есть чужая одежда, а во-вторых, бросив взгляд в окно увидел незнакомую машину.
Начав что-то смутно подозревать он прокрался к гостиной с двумя раздвижными дверями, но они были закрыты, благо что неплотно, и буквально подползя к щелочке между ними Вэй У Сянь превратился в слух.
— А это ничего? — услышал он голос незнакомого мужчины.
— Вэй Ин обожает сюрпризы, — с невероятным воодушевлением ответила ему мадам Юй, причем так сладко пел её голос, когда она произносила его имя, что Вэй У Сянь невольно сглотнул. От страха. — Вы просто не знаете, как он стеснителен в таких вещах, но тем не менее очень вежлив и благоразумен. Уверена, ваша дочь сумеет найти с ним общий язык, ведь наш А-Сянь такой скромный, такой стеснительный…
Невероятно яркая палитра эмоций отразилась на лице Вэй У Сяня, когда он понял, что мадам Юй вновь пытается как можно выгодней его продать. Всё верно, именно продать, потому что комплименты, которыми она сыпала словно из рога изобилия были ничем иным, как «набить покрупнее цену до того, как состоится торг».
«Ну уж нет, — упрямо подумал Вэй У Сянь. — Я пять лет сбегаю от подобного. Вам, мадам, пора бы понять, что скорее Лань Чжань и правда спрашивал хорошо ли мне, чем я попадусь на этот крючок. Меня, Вэй У Сяня, не захомутает никто!»
Тихонько ползком уходя назад он вдруг наткнулся на что-то твердое и раздвоенное. Думая, что это какая-то фигня в прихожей он развернулся и чуть не завизжал как девица. Перед ним стояли Цзиньчжу и Иньчжу, которые страха на него нагоняли с самого детства своей непробивной «мордой-кирпичом».
— С…сгинь, — начав жестикулировать ладонью, Вэй Ин понемногу впадал в панику. — Сгинь, нечистая, я крещеный!
— Господин Вэй, ключики, — прозвенев ключами от машины, на которой он теперь не сможет сбежать, одна из девушек озорно улыбнулась. — Предлагаю вам добровольно принять свою судьбу, так любезно предоставленной мадам Юй.
— А вот хрен тебе, — нахмурился Вэй У Сянь. — Живым не дамся!
Выгнувшись назад он перевернулся и присев на корточки слегка вытянул одну ногу, ну точно женщина-кошка, только китайская и не совсем женщина. Мигом оценив ситуацию, Вэй У Сянь понял, что скорее всего все двери дома закрыты… все, кроме окон, которые к его частью нельзя было закрыть на замок.
— А-ну стой! — крикнули девушки, пока он пытался увернуться от их цепких когтистых лап. Ну совсем как у мадам Юй.
— А-ну назад! — в тон им крикнул Вэй У Сянь.
На шум очень кстати вышел зевающий Цзян Чэн, ленивой походкой спускающийся с лестницы.
Увидев его Вэй У Сянь просиял, и, подбежав к нему, схватил того за плечи, на что как раз открывший рот в зевке Цзян Чэн чуть не поперхнулся воздухом от неожиданности и тут же был отброшен в сторону девушек. Передав им этот «горячий камень», Вэй Ин подбежал к окну и открыв его выскочил во двор. Это ведь был первый этаж, даже ногу не подвернул. Он прекрасно знал, что Цзян Чэн в доме отца не ставит машину на сигнализацию, а в бардачке есть запасные ключи.
— Ха-ха-ха, — звонко рассмеялся Вэй У Сянь. — Счастливо оставаться.
Заведя мотор он даже не повернул машину, выезжая задом, и видя открытые ворота сразу понял, чья добрая рука оставила их открытыми. Это Цзян Фэн Мянь оставил ему пути для побега, и если бы не удалось украсть машину, а ворота все же были бы закрыты, Вэй Ин бы просто перелез через ограду и все равно сбежал бы, даже если бы зацепился за острие и порвал на себе штаны. Да-да, бывало и такое…
— Что за шум?! — открыв двери двумя руками, в прихожую вышла мадам Юй. Увидев своего заспанного недоумевающего сына в руках своих же слуг, женщина устало покачала головой. — Лабораторный образец снова сбежал?
Цзян Чэн, который наконец осознал, что его снова использовали как щит содрогнулся всем телом, когда цепкий взгляд его матери упал уже на него.
— Сынок, — довольно строго сказала она. — Приведи себя в порядок.
— В какой конкретно порядок? — настороженно спросил он.
— В тот, с которым тебя пустили бы в дворец бракосочетаний, раз уж твой шисюн снова сбежал, — рыкнула мадам Юй, и словно драконша скрылась в своих владениях, то есть за раздвижной дверью.
