Петунья Эванс и поручение Дамблдора

Петунья не понимала, где она оказалась. Лил дождь, и ее прическа была безнадежно испорчена, блузка прилипла к телу, а пронизывающий ветер заставлял поторопиться с поиском убежища. Она заметила замок, вид которого не сулил ничего хорошего, но если не спрятаться от дождя, то можно замерзнуть и насмерть! Петунья прошла сквозь кованые ворота, к которым кто-то криво прибил табличку: «заходите на свой страх и риск». Газета, которую она использовала вместо зонта, начала раскисать и уже плохо справлялась со своей задачей. Нельзя терять ни минуты! Ветер швырял еловые ветви ей в лицо, но она видела свет в окнах замка, и это, как ни странно, вселяло надежду. Громовые раскаты заставляли ускорить шаг, молнии били где-то совсем рядом. Но она уже видела крыльцо. «А стоит ли стучать в эту дверь?» — думала Петунья, в нерешительности остановившись у порога. Где-то совсем рядом громко ухнула сова, и Петунье показалось, что кто-то следил за ней жутким голодным взглядом. Невообразимое чудовище, таившееся в ночи, уже подбиралось, готовясь к прыжку. Петунья в панике застучала в дверь обеими руками. Тишина. Не было слышно ни шагов с той стороны от двери, ни осторожной поступи зверя за ее спиной. А может, чудовище уже давно стояло рядом? Может, оно ждало, пока Петунья обратит на него свой взор, чтобы наброситься, не проронив ни единого звука? В жуткой тишине она услышала приближающийся шорох. Кто-то шел к двери! Петунья застучала вновь, поторапливая своего спасителя. Дверь неспешно распахнулась, скрип несмазанных петель, казалось, был способен заглушить даже раскаты грома. — Здравствуйте, — неторопливо поздоровался дворецкий с лицом Ремуса. — Здравствуйте! Не могу ли я… позвонить от вас к себе домой? Я потерялась и совершенно не знаю, что мне делать дальше! Здесь водятся хищники? Мне казалось, я видела одного, он был совсем близко… — Вы вся мокрая, — внезапно сказал дворецкий. — Ну, да… Здесь дождь идет… Возникла неловкая пауза. — Я думаю, вам лучше зайти внутрь, — странно улыбнувшись, ответил он. — Огромное спасибо, вы спасли мне жизнь! — воскликнула Петунья, торопливо входя за дворецким в просторный холл. Тьма, царившая в холле, нарушалась лишь скудным освещением настенных канделябров. Рыцарские доспехи зловеще поблескивали, когда на них падал свет, и отбрасывали длинные тени. Старинные часы с кукушкой и медным маятником, придавшие бы очарования любому другому дому, смотрелись здесь жутко, но в тоже время уместно. — Хозяин ждет Вас, — безэмоционально сказал дворецкий. — Но я… я оказалась здесь случайно… — Следуйте за мной. Они шли по коридору, устланному ковровой дорожкой радужной расцветки. На стенах висели многочисленные портреты, изображавшие кривлявшегося старика с длинной бородой и в очках-половинках. На одном портрете он растопыривал уши, на другом – показывал язык, третий портрет был вполне нормальным, но висел вверх тормашками, на четвертом – он делал вид, что вешается на бороде, на пятом – чихал, а на седьмом – гордо демонстрировал неприличный жест. Шестого портрета не было. Коридор вывел их в хорошо освещенную трапезную, где за столом, ломящимся от яств, сидел тот самый старик с портретов, вот только… одет он был в блестящий черный корсет, жемчужные бусы и черные перчатки до локтей. Какие наряды скрывались под столом (и скрывались ли?) Петунья узнать не осмелилась. Больше всего на свете она боялась того, что старик встанет из-за стола и начнет петь. Но, к счастью, этого не случилось. — Добро пожаловать в Хог-развратс! – торжественно объявил старик и все-таки поднялся из-за стола, демонстрируя длинные ноги с обвисшей кожей, обтянутые чулками на подвязках. Петунья собиралась картинно упасть в обморок, но вовремя поняла, что ловить ее некому. — Присаживайтесь, присаживайтесь, — пригласил ее к столу старик, — сегодня совершенно особенный вечер. — Почему? – заранее пугаясь ответа, осторожно спросила Петунья. — Сегодня я создам человека, — просто ответил хозяин замка. — А-а, — притворилась, что поняла, Петунья. — Думаю, Вы мне в этом поможете. — Простите? – Петунья, уже было решившаяся сесть за стол, замерла на месте. — Вы поможете мне создать Гарри Поттера? Петунья честно попыталась осмыслить вопрос, но у нее ничего не вышло. — А вы уже создавали людей? — Нет, только монстров. Поэтому и прошу Вас о помощи. Пойдемте, я кое-что Вам покажу. Старик, уверено ступая на высоких каблуках, повел ее к камину. — Не обращайте внимания на огонь, на самом деле это как водные горки, — старик почти полностью залез в камин, и теперь на виду торчали лишь его голова и плечи, — нужно только как следует оттолкнуться! – И, приняв позу со скрещенными руками на груди, какую обычно принимают, спускаясь по горкам-трубам в аквапарках, исчез из виду. Петунья испуганно вздрогнула. Она не была уверена, что способна повторить этот трюк. Дворецкий приблизился к ней с серебряным кубком в руке. — Для храбрости, — сказал он, протягивая кубок. Петунья сделала глоток, тут же ощутив жуткий металлический привкус. Кубок выпал из ее рук, расплескав по полу кровавые брызги. Она закричала. Не обращая ни малейшего внимания на крики Петуньи, дворецкий мягко развернул ее к камину, снял испачканные в крови туфли и толкнул в огонь вслед за стариком. Она скользила в полной темноте, набирая скорость, как вдруг ее выбросило на холодную белую плитку. Старик уже ждал ее. — Наш проект, — он отвел руку в сторону, показывая на что-то вроде хрустального гроба Белоснежки, в котором лежал молодой человек. — Что Вам известно о героях? — Иногда они носят странные костюмы, а еще обладают суперсилой… — А если суперсилы нет? — Ну… Тогда герой должен быть хотя бы храбрым… — А что заставляет героев быть храбрыми? — Я не знаю… Может, желание прославиться? Старик покачал головой. — Любовь. Любовь делает людей храбрыми. А Вы должны стать храброй, Петунья. Подойдите поближе. Петунья опасливо приблизилась к хрустальному гробу. Сложные узоры на поверхности хрусталя не давали увидеть человека, лежавшего в нем. — Загляните внутрь, — предложил старик. Петунья медленно сдвинула крышку. Внутри было пусто. — Там никого нет, — удивленно произнесла она, поднимая глаза на старика. — Вы должны справиться с собственными страхами, чтобы воспитать героя. Любовь делает людей храбрыми, но иногда нужно быть храбрым, чтобы любить. Вы боитесь показать свои чувства, Вы боитесь остаться непонятой. Это Ваш персональный страх, с которым Вам следует разобраться. Он должен был лежать здесь, но, видимо, сбежал… Думаю, сейчас он рыскает где-то в ночи. Удачи! Старик развернулся на каблуках и вышел из зала, напевая «Touch-a, Touch-a, Touch-a Touch Me*». Петунья осталась наедине с хрустальным гробом, от которого ей было не по себе. Впрочем, от песни старика ей тоже было не по себе, поэтому идти за ним она не решилась. Петунья бежала по просторным залам и узким коридорам, пока не вернулась в тот холл, с которого началось ее путешествие по замку. Выйти на улицу она не решалась, и в тот момент, когда Петунья опустила дверную ручку и собиралась развернуться, из старинных часов вылетела кукушка, закричавшая «Раздевайся! Раздевайся!» Испуганная Петунья рывком открыла дверь и в панике выбежала на улицу. Дождя уже не было. Она бежала по дороге босиком, пытаясь отыскать Создание Ночи, которое больше не кралось следом, не таилось в кустах, как когда она только шла в этот замок, надеясь обрести укрытие. В свете луны Петунья увидела кладбище. Она перешла на шаг. Медленно, стараясь не шуметь, вошла в распахнутую настежь калитку – ее уже здесь ждали. Белые прямоугольники надгробий светились в темноте, словно зубы гигантского рта. Петунья свернула вправо. Создание Ночи, сидевшее у одной из могил, повернуло голову и, посмотрев Петунье прямо в глаза, развратно улыбнулось. На миг Петунья остановилась. Ее сердце стучало, как никогда, быстро. Она сделала глубокий вдох, а затем маленький шаг вперед. Теперь она стояла рядом с могильной плитой, гравированные буквы которой складывалось в слово: «Скромность». Создание Ночи заинтересованно склонило голову на бок. Петунья сделала еще один шаг. Потом еще. «Закрепощенность», — значилось на следующей могильной плите. Петунья пошла, не останавливаясь. Мимо нее проплыли надгробия «Стыдливости» и «Благопристойности». Наконец она остановилась рядом с Созданием Ночи. За их спинами виднелось плита с надписью: «Ханжество – наш непременный прихожанин». — Это тоже ритуал, — сказало Создание Ночи голосом Сириуса Блэка, и Петунья набросилась на него, не проронив ни единого слова. Только сбивчивое, загнанное дыхание и звуки яростного движения их тел раздавались в ночной тишине. — Твою ж мать! – воскликнула проснувшаяся Петунья, резко вскакивая в постели. – Больше никогда не пойду с Ивонн на «Шоу ужасов Рокки Хоррора»!

***

Такое могло произойти с каждой. Черноволосая, слегка полноватая девушка суетливо подбирала рассыпавшиеся по бетонному полу бусы. Петунья, раньше не редко попадавшая в похожие ситуации, тут же кинулась на помощь. «Надо же, жемчуг», — восхищенно подумала она, протягивая собранные бусины новой соседке. — Большое спасибо, Вам не стоило себя так утруждать, — поблагодарила черноволосая девушка. — Ой, Ваш сын… Петунья мгновенно обернулась, чтобы увидеть, как Дадли засовывает бусину себе в нос, а Гарри, впечатлившийся опытом кузена, тянется за другой, чтобы повторить трюк с исчезновением. — Боже мой, Дадли! Так нельзя! Задохнешься! Гарри, отдай бусину тете! Гарри испуганно посмотрел на Петунью, но решительно покачал головой. — А ну, отдай! — потребовала Петунья, и племянник, решив больше не терять ни минуты, запихал бусину себе в ноздрю. — Что же делать? Они оба задохнутся! — паниковала Петунья. — Дадли! Мой бедный мальчик! Ну, зачем ты это сделал? Дадли выглядел крайне удивленным. Он не понимал, почему его мама так остро реагирует, ведь он сам никакого дискомфорта не испытывал. — Нужно вызвать чихание, — сказала Петунье черноволосая девушка. — Подождите минуту, я возьму из дома специи... «Нужно звонить в больницу!» — думала Петунья. — «А вдруг, они затолкают бусины еще дальше, пока я звоню? Может их стоит перевернуть вверх ногами и потрясти?». К счастью, вовремя подоспевшая соседка поводила перед носами детей какой-то склянкой с откупоренной крышкой. Оба ребенка несколько раз чихнули, и бусины вылетели на пол. — Слава богу! Огромное спасибо… — Гестия Джонс, — улыбнувшись, представилась соседка. Розовощекая, темноглазая и серьезная Гестия чем-то неуловимо напоминала Петунье профессора МакГонагалл. — Петунья Эванс, — представилась она в ответ. — Вы ведь недавно переехали? — Вчера. — С новосельем! И еще раз спасибо за помощь… — Нет, это Вы мне помогли, — возразила Гестия, — и, если Вам понадобится помощь... например, с детьми — можете смело рассчитывать на меня. Могу посидеть с ними какое-то время, если Вам будет нужно куда-нибудь отлучиться. Считаю, что соседям следует поддерживать друг друга. Петунья благодарно улыбнулась, и все же… в ее голове будто бы что-то промелькнуло, возникло чувство дежавю… "Ну, точно! Почти теми же словами когда-то говорила миссис Фигг… ничего важного, просто занятное совпадение", - подумала она. Гестия вернулась в свою квартиру, пожелав Петунье хорошего дня, а сама Петунья отправилась на третий этаж: ей нужно было встретиться с Сириусом и Ремусом. Новая соседка произвела на Петунью приятное впечатление: одетая в платье с узкой талией и пышной юбкой, Гестия выглядела очень мило и опрятно. Она не походила на дурочку или зазнайку, и Петунья надеялась завязать с ней дружеские отношения. Может, стоило позвать новую соседку в гости и познакомить с Ивонн? Петунья постучала в дверь. Дадли, воспользовавшись ситуацией (его руку больше никто не держал), сразу же поспешил к кузену и, ущипнув его, стал наблюдать реакцию: разревется или нет? Гарри возмутился таким обращением и попытался толкнуть кузена, но одну его руку крепко держала Петунья, а вторую щипал Дадли, и будущий герой был очень близок к тому, чтобы разреветься. К счастью для него, дверь, наконец, открылась. — С каждым днем становится все больше и больше похож на Джеймса, — довольно отметил Сириус, поднимая крестника на руки. Петунью бросило в жар. Перед ее глазами возникло кладбище и Создание Ночи, рывком опрокидывавшее на землю и крепко сжимавшее ее запястья. Петунья слегка тряхнула головой, прогнав непрошенные образы и заставив себя успокоиться. — Но глаза, как у моего отца, — сказала она, проходя в квартиру, — точь-в-точь, аж жутко становится… — У Гарри больше не случается вспышек агрессии? – спросил Ремус, в спешке убирая от Дадли свои переводы с древних рун. — Возможно была одна, вчера в парке… Какой-то странный тип крутился возле детской площадки, но когда Гарри на него посмотрел, он вдруг… по-моему, он обмочился… ну и ушел. — Ничего себе! Если этот тип был педофилом, то Гарри уже проявляет задатки героя, — прокомментировал Сириус. — Это не Гарри, Бродяга, — тихо сказал Ремус, — а тот, кто в нем сидит. Чем меньше эта тварь себя проявляет, тем лучше и для Гарри, и для всех нас. — Дамблдор, вроде, сказал, что это с возрастом пройдет, — отмахнулся Сириус. — Зачем тогда панику разводить? — Это пройдет, только если Гарри окажется сильнее. Если он будет отличать свои мысли и состояния от мыслей и состояний темной сущности. Не принимать их за свои собственные. А для этого нужно… честно говоря, я сам не знаю что… Почему он захочет следовать навязанным ему принципам, когда внутренний голос будет предлагать действовать иначе? — Потому что это правильно, — тут же ответил Сириус, — потому что он хороший человек, совесть которого… — Мы должны научить его этому, — перебил Ремус. — Чему? — не поняли Сириус и Петунья. — Тому, что он хороший человек с совестью, который стремится поступать правильно… — Разве этому нужно учить? – удивилась Петунья. — Да, и мы учимся всю жизнь… Понимаем, что где-то заблуждались, меняем мнение, ищем себя… — Разве для этого недостаточно личного примера? — спросила Петунья. — Примера родителей? — Печальная история Барти Крауча и его сына говорит нам о том, что нет, недостаточно, — ответил Ремус. Во сколько лет ты в первый раз не согласился со своей семьей, Сириус? — Смотря по какому поводу... Я же, когда мелким был, не понимал ничего ни в гуманистических идеях, ни в политике… Я просто ревновал родителей к Регулусу и хотел знать, почему я не могу поиграть с Полли Джемисон… Они только запрещали и ругали… Но это даже к лучшему… наверное, мне повезло, что я не вырос в пожирателя. — То есть ты вообще не разделял их взглядов? Никогда? — осторожно спросила Петунья. — Сложно сказать… Нас с Регулусом убеждали, что мы особенные, что наше происхождение совершенно, что маглы, живущие рядом — нам не ровня… Но в семь лет я увидел Полли Джемисон, и я был уверен… Нет, я знал, что она тоже особенная! Но мать сказала, что Полли — просто грязь под ногами, и что водиться с ней — значит опозорить семью. Тогда я впервые задумался. Эван Розье, которого мать рекомендовала в друзья, оказался мерзким ублюдком, и я понял, что чистокровность далеко не всегда означает порядочность. А потом еще эти сказки… Рем, ты в курсе, что существует несколько редакций «сказок Барда Бидля»? — Слышал об этом. — А я не только слышал, мне их читали! Искаженную версию. Правда, родители называли ее «исправленной». — Когда ты узнал об этом? — с интересом спросил Ремус. — Примерно за год до Хогвартса… Меня наказали и оставили дома, за то, что во время проповеди я крикнул «фашист!» отцу Малахии. Видели бы вы их лица! До сих пор смешно… Я так и не понял, за что именно меня наказали. Может, за то что прервал поток бреда отца Малахии, может, за то, что обратился к нему неуважительно, а может и за то, что употребил магловское словечко… В общем, после «исправительного массажа розгами», меня оставили дома «отдыхать», а Регулуса повели на румынскую ярмарку… говорят, там драконы были… мелкие правда, но все равно… В общем, я разозлился, и хотел книги испортить, ведь отец так гордился нашей библиотекой… Я стал искать наиболее ценные тома, те, что самые старые или дорого выглядят, решил, что такие будут прятать. Но ошибся. Прятали они не то, что ребенок может испортить, а то, что, по их мнению, может испортить ребенка. Так я и нашел настоящие сказки. И много чего еще интересного… — Ты сказал об этом родителям? — Пф, нет, конечно, я же не идиот! Они бы сожгли или перепрятали. А так… мне кажется, родители вообще забыли о том, что в библиотеке есть эти книги. Они не могли понять, где я беру информацию. Отец Малахия, утверждал, что в меня вселился бес. Я решил подыграть ему, и сказал, что знания приходят мне во сне. Мать, конечно, была в ярости… Они с отцом обыскивали не только библиотеку, но и весь дом, использовали манящие чары, но так ничего и не нашли… А я здорово их донимать начал — матушка просила поиграть с Регулусом — пожалуйста! Мы играли в сира Арчибальда, спасающего магловскую девушку от инквизиции, или проигрывали настоящие сюжеты «сказок барда Бидля». Регулус, правда, мешал, говорил: «а вот и не так там все было!», мы ссорились, он бежал жаловаться, а я его за это колотил… — А что за книги там были еще? – жадно спросил Ремус. — Романы и биографии, не тронутые цензурой маглоненавистников. «Подрик Пилс» — был моим любимым, там даже немного эротики было… — Ты читал «Подрика Пилса» в десять лет? — Не его, а роман, основанный на его биографии… Там сложные идеи разбавлялись весьма любопытными мне в том возрасте… моментами. Вдруг Ремус потрясенно посмотрел на Сириуса. — А это мысль! – воскликнул он, вскочив со стула. — Какая? – спросил скептически настроенный Сириус. — Доносить до детей вечные истины через эротические романы? — Нет, конечно, не через них! Но, через то, что помимо этого может их заинтересовать, например, через настольные игры! — Каким образом? — Это, конечно, нужно продумать более тщательно… Но, я думаю, сам образ персонажа… — Какого персонажа? — К примеру, сира Арчибальда – благородного рыцаря-гуманиста… — В этом что-то есть, — согласилась Петунья. – Сир Арчибальд может стать героем для детей волшебного мира, как Бэтмен или Супермэн стали героями для детей у нас… — Родители просто не смогут спрятать информацию, поданную в такой форме, — рассуждал Ремус, — если игра станет популярной, а она станет, так как в волшебном мире ничего подобного еще нет, дети будут требовать у своих родителей купить им это, и даже если они не согласятся… — … дети все равно будут играть в «сира Арчибальда» со своими друзьями! — закончил предложение Сириус, весело улыбнувшись. — И я надеюсь, что со временем, эти дети станут более терпимыми не только к маглам, но и к другим людям, чем-то непохожим на них! Станут менее лояльными к насилию. Достаточно смелыми и сильными, чтобы отстаивать свои права, и по возможности, мирным путем… Петунья посмотрела на своего племянника, просунувшего голову между ножкой стула и письменным столом. — Это отличная идея, Ремус. Я думаю, не только Гарри, но и многие другие дети захотят однажды стать героем, таким как Арчибальд.