Петунья Эванс и поручение Дамблдора

Семья Полли переехала в соседний дом, когда Сириусу было семь. Он увидел ее светлые волосы, перетянутые красной лентой, из окна своей спальни. В тот же миг он кинулся вниз, перепрыгивая через три ступени, выскочил через парадную дверь и замер, когда Полли посмотрела на него долгим изучающим взглядом. Впервые в жизни Сириус почувствовал смущение. Впервые в жизни Сириус испытал ни с чем не сравнимую легкость и радость, когда Полли улыбнулась в ответ. Они пускали по желобам водостока кораблики из щепок и листьев, исследовали окрестности, лазили по деревьям. Сириус даже играл с Полли в куклы, если ей того хотелось, и не обращал внимания, если кто-то из соседских мальчишек над ним смеялся. Они ничего не понимали. Ни-че-го. Полли была худая как спица, и, если дул сильный ветер, ее прибивало стене дома. У нее был приятный смех и красивые глаза, которые так забавно распахивались, когда Полли была чем-то удивлена. Сириус любил ее удивлять. Менял цвет панцирей жуков, находил камни необычной формы, придумывал новые игры. Он собирал «сокровища» в виде цветных стекляшек, пуговиц и бусин, а затем прятал их в коробки и закапывал в парке неподалеку. Составлял пиратские карты или оставлял подсказки, а Полли искала. Это была их любимая игра. У Полли был талант находить скрытые вещи. А вот саму Полли, когда та исчезла, Сириус так и не нашел. Он обшарил весь дом в тщетных попытках отыскать спрятанное письмо или хотя бы записку, расспрашивал соседей, допытывался у матери, но ничего из этого так и не дало результата. Он злился, психовал, страдал, но в итоге, смирился. В то лето, когда Полли исчезла, Сириус заканчивал второй курс. Вернулся на каникулы — на доме маглоотталкивающие чары, вместо Джемисонов незнакомые люди. Не обнаружив возможности связаться с Полли, он честно ждал целую неделю. Затем, послал сову, хоть это было и незаконно. Когда ответа не пришло, Сириус еще раз попробовал отыскать письмо, а не найдя, впал в уныние. Затем разозлился. Если бы Полли действительно хотела, чтобы Сириус ее нашел, она бы что-то придумала. В конце концов, она знала его адрес и могла написать. Что ж, родительский план сработал, и он действительно больше не дружил с Полли. Но что мешало ему дружить с другими магловскими детьми? Остаток лета Сириус провел совершив практически все обряды подростковой инициации. Первый раз напился до потери способности внятно говорить и передвигаться по прямой, первый раз закурил, первый раз поцеловал девушку. Конечно, до этого он несколько раз целовал Полли, но это были по-детски невинные поцелуи в щеку. На большее в те времена он так и не смог решиться. А когда смог, было уже слишком поздно. Табите Финч было четырнадцать, и она жаждала познать удовольствия взрослой жизни. Сириусу было тринадцать, и он был зол на весь мир. Они оба передумали, стоя в темной гостиной пустого дома отца Табиты, но никто не осмелился высказать это вслух. С тупым упрямством, они снимали одежду, целовали друг друга и пытались сделать сами не зная что. Когда Табита вскрикнула, Сириус предложил ей прекратить, но она только упрямо замотала головой и сказала продолжить. И Сириус продолжил, но долго продолжать у него не вышло — он был слишком напуган, ведь понимал, что Табита стонет вовсе не от удовольствия. Ей было больно. Ни Табита, ни Сириус никогда больше не пытались сблизиться друг с другом. Они оба жалели о том кошмарном вечере, и избегали друг друга, если встречались на улице. Когда, сидя в купе Хогвартс-экспресса Джеймс спросил, как прошло его лето, Сириус хотел рассказать о Полли, ведь он так и не смог написать ему об этом в письме. Но передумал. Много чести. Она бросила его, оставила одного в этом кошмарном месте, наедине с его чокнутой семейкой, и даже не захотела попрощаться! Ничего не объяснила, просто исчезла! Он не будет говорить о Полли, думать о Полли, искать Полли. Нет, он лучше просветит друзей на счет секса. Слегка приукрасив свой летний опыт, о котором, на самом деле, не может вспоминать без содрогания. Почему бы Табите не стать тремя разными соседскими девушками? И почему бы им всем не остаться от него в полном восторге? Истории о летних похождениях пользовались бешенным спросом. Всю дорогу Джеймс и Питер просили повторять еще и еще, в то время как покрасневший Рем, не отрываясь, смотрел в окно, делая вид, что ему не интересно. За столом в большом зале, а позже в гостиной, к ним присоединились другие ребята, и, пересказывая выдуманную историю в очередной раз, Сириус почти поверил в то, что это было на самом деле. Хотя страх остаться наедине с девушкой у него так и не прошел. Репутация героя-любовника закрепилась в один день и повисла над Сириусом дамокловым мечом. Рано или поздно все должны были понять, что он вовсе не Казанова, а испуганный нюня, которого тошнит от одной мысли, что произошедшее с Табитой может повториться. По жестокой иронии девушку, исправившую положение, звали Полли. Она была когтевранкой, на курс старше, и стала случайным свидетелем того, как Сириус отшил ее однокурсницу, зазнайку Эрин. Эрин, наслушавшись сириусовых россказней в чьем-то пересказе, была уверена, что он не сможет отказаться от ее предложения встретиться в кабинете Слизнорта, после отбоя. Но Сириуса не волновало то, что Слизнорта там не будет. Его волновало то, что там будет Эрин. Вслух он, конечно, этого не сказал, просто пробурчал что-то вроде «я занят», но Эрин все равно серьезно разозлилась и выскочила из класса, хлопнув дверью. Полли, все это время сидевшая в углу, громко фыркнула, не поднимая взгляда от пособия по чарам. Когда Сириус спросил, что смешного, Полли ответила: «ты смешной». Он хотел было возмутиться, но та продолжила: «ты ведь боишься, правда?». Сириус застыл, чувствуя как предательски краснеют щеки. «Это самое тупое, что я когда-либо слышал», — зло ответил он, отворачиваясь от девушки и направляясь к выходу. «Постой, я не хотела тебя обидеть!» — Полли собрала вещи и догнала его в коридоре. «Да мне вообще плевать, можешь отвязаться?» — спросил Сириус, радуясь, тому, что коридор пуст. «Могу», — невозмутимо ответила Полли, — «А еще могу показать тебе, как это делается». «Спасибо, мне уже показали», — еще больше разозлился Сириус. «Видимо, тот, кто показывал, сам ничего не умел», — Полли пожала плечами и, развернувшись в другую сторону, пошла в направлении башни когтеврана. Сириус в нерешительности потоптался на месте, а затем догнал ее у лестницы. «Да?», — лукаво сощурив глаза, поинтересовалась Полли. Сириус опять покраснел. «Ну, в общем, я не против, наверное», — выпалил он, борясь с желанием отвести глаза. — «В кабинете Слизнорта?». Полли не смогла сдержать тихий смешок, глядя на смущенного Сириуса. «Какая пошлость, конечно, нет. Знаешь, где находится лодочный сарай?». На следующий день, после сдвоенной трансфигурации он надел теплый свитер под мантию и спустился к сараю. Рядом с озером было холодно и сыро, несмотря на то, что это была лишь вторая учебная неделя. Сириус зашел внутрь и воспоминания о темном пустом доме отца Табиты тут же ворвались в его голову. Он поежился, и заметил Полли, карабкающуюся наверх по железным балкам. Сириус задрал голову, и увидел, что-то вроде деревянного помоста, на котором, вдали от влаги, хранились двадцать школьных лодок. На одной из них Сириус, Джеймс, Ремус и Питер прибыли в замок в свой первый день учебы, два года назад. Когда Сириус залез на помост, Полли уже вытащила из лодки сидения и расстелила на дне теплый плед. Здесь наверху было тепло и сухо, но Сириуса пробрала дрожь. «Садись», — Полли хлопнула по месту рядом с собой, и Сириус неуклюже залез в лодку. Его все еще трясло. Полли вздохнула. «Послушай, тебе не нужно никому ничего доказывать. Все в порядке. Тебе только тринадцать, и если ты сейчас уйдешь…». «Мне будет четырнадцать меньше чем через два месяца», — перебил Сириус. —«А родись я на пару месяцев раньше, мы бы с тобой учились на одном курсе, так что не надо строить из себя мамочку!». Он решительно стянул с себя свитер. «Здесь всего пятнадцать градусов, дурачок», — Полли подвинулась ближе и помогла ему надеть свитер обратно. «Сама выбрала это место», — проворчал Сириус, высовывая голову из ворота. Полли поцеловала его, расправляя складки свитера на спине и по бокам. «Я зажгу огонь, чтобы ты согрелся», — сказала она и наколдовала синее пламя в стоявшее у стены ведро. По стене и деревянным бортам лодок запрыгали голубоватые отсветы. Почти сразу стало немного теплее. «Спасибо», — пробормотал Сириус, почувствовав себя смелее. Он поцеловал Полли, и сделал попытку уложить ее на дно лодки. Та со смешком подчинилась, но потом приподнялась на локте, желая видеть, что он делает. А Сириус тем временем уже возился с ширинкой и спускал штаны. К его огромному ужасу член даже не приподнялся. Он висел бледный, скукоженный, замерзший. К горлу подкатила тошнота. Сириус почувствовал, что сейчас разревется. «Ты слишком торопишься», — Полли подошла к нему и обняла, ласково поглаживая по спине. Она была на полголовы ниже, но на целую вечность мудрее. И слишком добрая. Слишком. Такая же добрая, как была его Полли. К своему стыду Сириус разревелся. Полли Сеймур со вздохом натянула на него штаны и трусы обратно. Пытаясь воспользоваться моментом, Сириус быстро вытер слезы, но Полли успела заметить, как он трет рукавом глаза и щеки. Если бы от стыда можно было умереть — он бы скончался на месте. «Сириус…», — растерянно позвала Полли, но тот не нашел ничего лучше, чем отвернуться к стене и яростно смахивать рукавом не прекращающие течь слезы. «Что случилось?», — спросила Полли почти шепотом, осторожно кладя ладонь на его напряженную спину. «Я разревелся и мне стыдно», — не поворачиваясь, ответил Сириус, с трудом контролируя готовый вот-вот сорваться голос. — «Это не из-за тебя… прости». «Ах, ну да, мужчины не плачут, и все такое. Сириус, мне плевать, что ты разревелся», — Полли подняла плед и накинула его Сириусу на плечи. — «Повернись, пожалуйста. Я видела вещи и похуже рыдающих третьекурсников. Честное слово. После того, как на румынской ярмарке у министра магии сползли штаны, меня не так-то просто шокировать». Сириус нервно хохотнул, вспоминая скандал минувшего лета. Он не повернулся, но удивленно выглянул на Полли из-за плеча. Та ободряюще улыбнулась и похлопала по борту ближайшей лодки. «Идем сюда», — она утянула Сириуса к лодке, уложила на дно и улеглась сверху. «Мужчины тоже плачут, не нужно этого стыдиться. В некоторых культурах это считается абсолютно нормальным», — она осторожно провела рукой по его мокрой щеке. Сириус судорожно вздохнул и разревелся еще сильнее. «В чем дело?», — Полли попыталась заглянуть ему в глаза, но Сириус закрыл их рукой. «Не знаю, просто… Почему ты такая добрая?», — он улыбнулся, смаргивая слезы и тут же вытирая их тыльной стороной ладони. «Ладно, я все», — Сириус последний раз шмыгнул, и, поддаваясь внезапному порыву, приподнялся на локте, чтобы жадно поцеловать Полли. Полли удивленно всхлипнула и обвила руками его шею. Поле этого все пошло как по маслу. Ну, почти, если не считать того, что он не смог продержаться и минуты. «Будем считать это пробным заходом», — ободряюще похлопав Сириуса по щеке, сказала Полли. Они провели в лодочном сарае больше шести часов, болтая, смеясь и приникая друг к другу всем телом. С этой Полли Сириусу было почти так же хорошо, как и с его. У нее был тот же чудесный звонкий смех, похожая манера хитро прищуривать глаза, светлые волосы и обезоруживающая добрая улыбка. Он уже почти любил ее, мог бы полюбить со временем так же сильно, как любил Полли Джемисон, но, как говориться, судьба сложилась иначе. Почти никто не заметил, что они пропустили ужин, любуясь, как над Черным озером садиться солнце, но возвращаясь в замок после отбоя, Сириус и Полли столкнулись с Бертой Джоркинс. «Где это вы были?», — визгливо спросила Берта, выпрыгивая из-за кустов. «Не твое дело!», — хором ответили Сириус и Полли. «Я знаю, что вы были в лодочном сарае, слышала, как вы вчера договаривались на лестнице!», — громким шепотом затараторила Берта. Сириус с удивлением смотрел на крупную пятикурсницу, похоже, шпионившую за ними весь вечер. И что не так с этой девчонкой? «Я расскажу все профессору Дамблдору!», — шлепая за ними по пятам в своих нелепых розовых ботинках, шептала Берта. «Тебя тоже накажут, Берта, ты ведь вышла из замка после отбоя», — резонно заметила Полли, стараясь говорить как можно тише. «Тогда…тогда я напишу вашим родителям!», — воодушевленно воскликнула Джоркинс. «Пиши, сколько влезет», — равнодушно бросил Сириус. — «Возможно, я в этом году установлю новый рекорд по получению громовещателей». Берта, конечно, была дура дурой, но Сириус зря так просто отнесся к ее словам. Его и правда ждал просто еще один привычный громовещатель, в котором Вальбурга называла его позором семьи и грозилась лишить наследства, а вот мистер и миссис Сеймур решили забрать свою дочь из Хогвартса и перевести в Шармбатон. «Гениально!», — ворчала Полли, собирая вещи под взглядом удивленного Сириуса, сидевшего на темно-синем покрывале ее кровати, — «Всем ведь известно, что французы куда более целомудренны, чем мы — распущенные британцы!». Сириус ничего не отвечал, а лишь растерянно наблюдал за подругой, мечущейся по общей спальне. «Ненавижу этих тупых лягушатников! Там же все уроки будут на гребанном французском!», — окончательно вышла из себя Полли и пнула чемодан ногой. Они обещали писать друг другу, и какое-то время, так и поступали. Забавно, но меньше чем через месяц, Полли заметно изменила свое отношение к «тупым лягушатникам», а всего через два года сменила фамилию на Брель и обзавелась детьми. Благодаря громовещателю Вальбурги, статус Казановы закрепился за Сириусом до самого выпуска. Он стал популярнее, чем Иисус. Девчонки дрались за место рядом с их с Джеймсом партой, пытались привлечь внимание, отправляя записочки с любовными посланиями, хихикали и вздыхали за спиной… И Сириус, периодически, пользовался положением. Но все его «отношения», если их можно так назвать, длились недолго, ведь он просто потакал бурлящим в крови гормонам. Он никогда не любил никого, кроме Полли. Да и ее он уже тоже не любил. Но он скучал по этому чувству, чувству, которое делает обыденный мир удивительным, заставляет совершать нелепые по своей глупости поступки и часами грезить наяву, представляя подробности вашей совместной жизни. Ему всегда становилось завидно, глядя на Джеймса, в очередной раз пытающегося привлечь внимание Лили, играя со снитчем или выделывая на метле трюки. Он просто хотел любить. Он никогда не замечал Аврору Синистра, пока та училась в школе. Аврора была на два курса старше и, как и большинство когтевранцев, слишком занята познанием мира в целом, чтобы обращать внимание на такие его мелочные аспекты как массовые мероприятия или регулярное принятие пищи. Когда она вернулась в Хогвартс, чтобы заменить профессора Кеплеруса, Сириус и не помнил, что еще в прошлом году она с красными от недосыпа глазами ходила по тем же самым коридорам. Профессор Синистра впорхнула в класс, словно забытый за день приятный сон. Ее светлые волосы были затянуты в тугой узел, на манер профессора МакГоногалл, чтобы казаться старше. Авроре исполнилось девятнадцать в начале октября. Примерно в то же время их покинул профессор Кеплерус. Никого не предупредив заранее, этот старый хрыч собрал монатки и вылетел из Хогватрса, угнав одного из питомцев Хагрида. Такая замена пришлась Сириусу по душе. И его братцу-придурку тоже. Сириус узнал его почерк, когда отбывал наказание у Авроры, помогая ей проверять домашние задания младшекурсников. Регулус сочинил анонимное любовное послание в стихах, очень трогательное и очень глупое. Но Сириус не стал раскрывать эту маленькую тайну Авроре, им было не до этого: они на полном серьезе разбирали, на какой дистанции им следует держаться друг от друга, чтобы прекратить «эти нелепые слухи». В ходе обсуждения выяснилось, что, похоже, слухи были не совсем на пустом месте — в какой-то момент Сириус понял, что если не поцелует Аврору, будет жалеть об этом всю жизнь. Аврора отстранилась прежде, чем Сириус смог ее поцеловать. «Это крайне неуместно, мистер Блэк», — произнесла она тоном, внезапно ставшим официальным. Сириуса будто окатило холодной водой. Он виновато опустил глаза, гадая, насколько сильно покраснел. «Прости…те… профессор», — выдавил он и заставил себя поднять глаза на Аврору. Аврора отвернулась в сторону свитков с домашними заданиями и избегала его взгляда. «Я, наверное, пойду», — быстро сказал Сириус, поднимаясь со стула. «Сядь, Си… сядьте, мистер Блэк, мы должны об этом поговорить», — все также не отрывая взгляда от свитков, произнесла профессор Синистра. Сириус послушно вернулся на место. Он не знал, чего ожидать, но ее оговорка вначале показалась ему хорошим знаком. Несколько секунд Аврора продолжала смотреть в сторону, а затем подняла на него свои синие глаза. Это был прямой, уверенный взгляд. «Я не хочу, чтобы между нами осталась… неловкость. Ты мне нравишься, Сириус. Это правда. Но если ты еще хоть раз попробуешь сделать что-то вроде этого, я буду вынуждена передать тебя профессору МакГоногалл. Будешь отбывать свои семьдесят два часа у нее в классе. А мне бы этого не хотелось. Ты понимаешь?», — Аврора выжидающе посмотрела в его глаза. «Да. Еще раз, прости…те», — ответил Сириус, сердце которого забилось быстрее, после ее слов о том, что он ей нравится. «Можешь обращаться ко мне по имени во внеурочные часы. Но только без глупостей. Я предупредила», — строго добавила Аврора, но затем улыбнулась. — «Знаешь, мне понравились твои рассуждения о магловских телескопах. Думаю, мне действительно было бы интересно разобрать принцип их работы…». Весь следующий месяц Сириус ощущал себя персонажем греческого мифа. Он, словно Орфей, должен был дождаться момента, когда можно будет обернуться и дать волю своим чувствам. Аврора была рядом. Смеялась над его шутками, случайно касалась рукой его руки, интересовалась его мнением и делилась своим. Она была рядом. Но ему так хотелось убедиться в том, что она действительно его любит. В том, что ему не кажется. Что это все по-настоящему. И, как и Орфей, Сириус допустил фатальную ошибку, поддавшись беспокойству и желанию. Он слишком рано обернулся. Хотя ждать оставалось совсем немного. В ноябре ему уже исполнилось семнадцать, он стал совершеннолетним. А Авроре нашли замену сразу после рождественских каникул. Он знал, что осталось недолго, и испугался, что она забудет его, как только окажется вне стен Хогвартса. Найдет себе кого-нибудь старше, умнее и настойчивее. Поздним вечером, за неделю до каникул, Сириус пробрался в ее спальню под мантией- невидимкой Джеймса, отпер замок ножом и остался ждать, когда Аврора вернется из кабинета. Вернувшись, Аврора не оценила такой сюрприз, — «Мы же говорили о том, что это недопустимо, Сириус. Пока ты студент Хогвартса, а я здравомыслящий человек». «Да, но теперь мне семнадцать, а ты уже со следующей недели здесь не работаешь!», — возразил Сириус, приближаясь к Авроре почти вплотную. — «Я не ребенок. С прошлого года живу один, у меня есть свой дом. Я могу хоть сейчас сделать тебе предложение, могу не возвращаться в школу в следующем году…». «Перестань! Ты ведь и сам понимаешь, как это глупо», — перебила Аврора. — «Тебе осталось доучиться полтора года. Если ты и, правда, уже взрослый, то должен понимать, что тебе лучше подождать и получить образование…». «Аврора, может быть, ты не заметила, но идет война! Чего ждать? Пока министерство захватят Пожиратели? И зачем мне тогда хорошие оценки? Чтобы устроиться подавать кофе Воландеморту?», — нахмурился Сириус. «Я преподаватель Хогвартса. Буду им, когда доучусь. Это то, чего я хочу. И я не могу допустить, чтобы из-за меня ты бросил учебу, или встречался со мной до своего выпуска. Это против моих принципов. Ты понимаешь?», — спросила Аврора, бросив на него отчаянный взгляд. «Нет!», — ответил Сириус, прижимая ее к огромному платяному шкафу и целуя. Аврора слабо ударила его кулаком в плечо, но быстро сдалась. Она ответила на поцелуй прежде, чем Сириус судорожно втянул воздух и наклонился за следующим. Он был уверен, напорист и настойчив. Аврора отвечала нетерпеливым мычанием и попытками справиться с застежкой на бюстгальтере, хотя было похоже, что в данный момент, она бы не отличила левую сторону от правой, а падение от взлета. «Я не должна была этого делать», — все, что сказала она после, безжизненным голосом, от которого по спине Сириуса побежали мурашки. Он попытался обнять ее, но Аврора выскользнула из-под одеяла и встала у стены. «Я люблю тебя», — с тупым отчаянием признался Сириус, путаясь в постельном белье, пытаясь подняться. Аврора молча закрыла лицо руками и отвернулась к шкафу. «Ты же знаешь, об этом никто не узнает! Я никому не скажу!», — уверял Сириус, неловко топчась за ее спиной. «Об этом знаю я и этого достаточно», — говорил ее взгляд, но сама Аврора молчала. «Прости», — Сириус попытался шагнуть ближе, но Аврора отступила на шаг в сторону, качая головой, и как бы говоря: «я виновата не меньше». Она со вздохом опустилась в кресло. Сириус попытался прикоснуться к ее плечу, но предостерегающий взгляд заставил его опустить руку. «Я не понимаю, что должен сделать», — растерянно прошептал Сириус. Ответом послужил красноречиво щелкнувший дверной замок. Этот звук в тишине прозвучал совсем как выстрел. Сириус вздрогнул. Он еще раз посмотрел на сжавшуюся в кресле девчонку, которую час в неделю, вместе со всем остальным курсом был вынужден называть «профессор Синистра», и тяжело вздохнув, вышел за дверь. Сейчас он бы сделал только хуже. Вернувшись на следующее утро, Сириус обнаружил запертую дверь. Он просидел весь день в смежном коридоре, напряженно следя по Карте за ведущими к спальне путями. Он не пытался отыскать точку с именем Авроры в гуще прочих имен, заполонявших коридоры, ведь тогда он рисковал бы упустить момент, когда Аврора вернется в спальню, возможно, в последний раз. Чтобы собрать вещи. Он просидел весь день, пропустив и завтрак, и обед, и ужин, но Аврора так и не появилась. Потом ему рассказали, что она собрала всех старост и выдала им проверенные домашние работы, сказав, что вынуждена срочно уехать, навестить заболевшую мать. Аврора села в карету где-то в двенадцать часов. Многие ученики вышли ее проводить, но Сириус все это время сидел в замке и ждал ее, как дурак. С разложенной перед носом картой Мародеров. Он чувствовал и злость, и обиду, как четыре года назад, когда исчезла Полли. Но теперь он чувствовал еще и вину. Аврора не ответила на то единственное письмо, которое Сириус ей послал. Других писем он не писал. Но даже «побег» Авроры не вызвал у Сириуса такого отчаяния как пропавшие Джемисоны. Его до сих пор удивляло, что он так ни разу и не задался вопросом: «почему Полли не оставила письма?», ведь это было так на нее не похоже… Почему у него ни разу не возникло мысли, что с ней могло что-нибудь случиться? Все это Петунья узнала в ночь после визита к Вальбурге.

***

Едва завидев мертвенно-бледного Сириуса, Гестия не стала задавать вопросов, хоть ее взгляд так и горел любопытством. Она помогла уложить детей в кроватки и серьезно кивнула на обещание Петуньи рассказать, как все прошло позже. В ту ночь Сириус остался ночевать в квартире Петуньи. Он сразу прошел в спальню и лег на кровать, не снимая одежды. Петунья была не против. Она, тоже не раздеваясь, легла рядом, и всю ночь слушала сбивчивую и практически лишенную логики речь, перескакивающую с одного на другое, и снова возвращающуюся обратно — к ужасному исчезновению Полли Джемисон. Они переоделись лишь после того, как проснулись дети, и началась утренняя рутина: накормить, одеть, умыть, занять игрой, сводить на горшок, разнять, успокоить, снова занять игрой… Сириус, увлекшийся процессом, выглядел почти обычно, но Петунья была вся на нервах. Чтобы успокоиться, она решила заняться делом, которое всегда успокаивало ее лучше любых других средств — уборкой. Она вернулась в спальню, чтобы расправить покрывало и повесить на вешалку сброшенный Сириусом пиджак, но тут из его внутреннего кармана со страшным грохотом вывалилась какая-то вещь. Книга. Та самая, исписанная детскими каракулями Сириуса. Петунья осторожно подняла книгу с пола и пролистала. В середине была закладка, оказавшаяся конвертом из плотного пергамента. «Передай это Сириусу сразу после того, как уничтожишь медальон», — значилось на обратной стороне конверта. Петунья уже почти вскрыла его трясущимися от волнения руками, но вовремя остановила себя и, вернувшись в гостиную, протянула письмо Сириусу. — Было в книге, — пояснила она, отвечая на удивленный взгляд. Увидев на конверте ряд аккуратных ровных букв, Сириус пришел в волнение. Он быстро вскрыл конверт и вытащил из него сложенный вдвое лист, исписанный тем же почерком, но уже менее аккуратно. Петунья с нарастающей тревогой следила за тем, как меняется выражение его лица. — Это от Регулуса, — точно не веря своим глазам, произнес Сириус и продолжил читать. Петунья встала рядом и заглянула в письмо. Сириус, Пишу в спешке, думаю, что это письмо будет последним. Пожалуйста, прочти! Темный Лорд вовсе не тот, за кого себя выдает, я это понял слишком поздно. Я категорически не согласен с его методами, а теперь сомневаюсь и в целях — они больше не кажутся мне благородными и достойными приличного волшебника человека. У меня есть информация, которая может существенно повлиять на исход войны, и я доверяю ее тебе: Воландеморт изготовил крестраж из медальона Салазара Слизерина, пока медальон цел — Воландеморт бессмертен! Я приказал Кикимеру уничтожить медальон, но могут быть и другие крестражи. Передай это профессору Дамблдору и Ордену, но ничего не говори родителям! Пока они не знают, они в безопасности. Я не могу исправить того, что уже сделал, но я могу попытаться искупить вину. Я встречу смерть как истинный гриффиндорец. Такова цена за крестраж, и за все то, что я успел натворить. Я сожалею о том, что наговорил тебе тем летом. Для меня ты — брат, и я надеюсь, что когда-нибудь ты тоже сможешь снова называть меня своим братом.

С любовью, Регулус.

Это письмо было одной из самых ужасающих и трогательных вещей, которых Петунье доводилось увидеть. Она судорожно вздохнула, представив себе бледного подростка, торопливо заканчивающего свое последнее в жизни письмо, и перевела полный слез взгляд на Сириуса, боясь даже представить какие чувства отразятся на его лице. —Ну и как же я теперь тебе отвечу, мелкий ты идиот? — спросил у письма Сириус и спрятал лицо в ладонях.

***

Под чутким руководством Артура Уизли Ремус провозился с оформлением патента на «Сира Арчибальда» вплоть до конца апреля. Зато, подгоняемый старшим товарищем, все же довел эту идею до конца, несмотря на все свои сомнения и попытки уговорить Сириуса выступить автором игры вместо него. Сириус отвечал, что ему чужие лавры ни к чему, но он не против проинвестировать производство. И еще он настоял на том, чтобы нанятый художник, Пол Карсон, снабдил сира Арчибальда чертами его младшего брата Регулуса, колдографию которого все же смог отыскать в старом школьном альбоме. «Сир Арчибальд» поступил в продажу в начале мая, принеся своему создателю оглушительный успех и мгновенную славу. Первую партию смели с полок волшебных магазинов за считанные часы, а заказов на новые игры поступило столько, что казалось, что все население магической Британии решило заказать себе по нескольку экземпляров. Второго мая имя Ремуса появилось на первой полосе «Ежедневного Пророка» с огромной колдографией коробки Арчибальда-Регулуса. На его счет в «Гринготтсе» обрушался немыслимый поток галеонов, и все эти события друзья решили отметить в «Умельце Боумене», заполненным до отказа в воскресное утро. Дирк не без труда смог отыскать свободный столик, за которым разместились Ремус, все еще ошарашенный гоблинским отчетом о состоянии своего счета, Сириус, сумевший справиться с навалившимися на него ужасными открытиями и искренне обрадовавшийся за друга, Петунья, крепко держащая за руки сына и племянника, Гестия, впервые зашедшая в бар и с любопытством оглядывающая его стены, и Конор с Ивонн, находящиеся под легким конфундусом и не замечающие, как с газет им подмигивает лицо нарисованного рыцаря. — Итак, господа, — начал Конор, поднимаясь со стула со стаканом «огненного виски» в руке, — Мы собрались здесь, чтобы отметить первый миллион нашего друга. Нашего лучшего друга. Моего самого-самого близкого и любимого друга на свете… ты же подаришь мне на рождество «мазерати», а Рем? — под смешки опьяненных происходящим друзей, поинтересовался Конор. — Обязательно, как только ты уточнишь, где именно он похоронен, — ответил Ремус, и смешки переросли в хохот. К их маленькому празднику в короткое время присоединился весь паб. Услышав имя Ремуса, посетители «Умельца Боумена» подходили поздравить смущенного предпринимателя и попросить автограф. Скоро народу в пабе стало слишком много, и Дирк был вынужден наколдовать столики на улице перед входом. Он предложил друзьям подняться по лестнице на заставленную старой мебелью мансарду, где они могли продолжить празднование без посторонних глаз. Шума в мансарде было и, правда, меньше, даже, несмотря на широко распахнутое окно. Вся мебель была покрыта тоненьким слоем пыли, и Дирк заколдовал палочкой влажную тряпку, которая принялась протирать поверхность столика у окна, на котором стояло включенное радио. — Как ты это делаешь, приятель? — подозрительно сощурив глаза, поинтересовался Конор. — Ловкость рук и никакого волшебства, — скрестив за спиной пальцы так, чтобы это видела вся остальная компания, ответил Дирк. — Ты слушаешь «Воскресные интервью»? — удивилась Петунья, прислушиваясь к радио. — Но ведь это же магловская станция… — Полностью поддерживаю, — хихикнула слегка опьяневшая Ивонн, — интервью у них отвратные. — Мне нравятся маглы, у них можно многому научиться, — пояснил Дирк, заставляя тряпку исчезнуть. — И я рад, что наступили времена, когда я могу сказать это вслух, не опасаясь за свою жизнь, — Он тепло улыбнулся, посмотрев в сторону Гарри. — Кстати, об открытости! Теперь-то ты, Рем, можешь не переживать насчет своего секрета — народ тебя любит, ты подарил им интересную игрушку, и в благодарность, они примут тебя любым! — Дирк, я не гей. С чего ты вообще это взял? — устало спросил Ремус, подпирая голову рукой. — Ну… Джеймс бывало, храни Бог его душу, часто что-то упоминал в ваших разговорах о твоей проблеме… секрете, что ли… — У него много проблем. И секретов. Но это не один из них, — сказал Сириус, кладя руку на плечо Ремуса. — Ладно-ладно… Но, просто хочу заметить, что если бы кто-то хотел о чем-то таком сообщить, то это бы было самое лучшее время для подобного рода признаний… — Дирк! — хором крикнули Сириус и Петунья. — Это может быть важно для кого-то, может помочь почувствовать себя менее одиноким… Однако, похоже, я и, правда, ошибся, — миролюбиво закончил Дирк и ушел вниз, принимать заказы других посетителей. Ремус задумчиво уставился в окно, а Петунья и Гестия обменялись быстрым взглядом — разговор с Дирком казался подозрительно похожим на разговор с одним престарелым любителем лимонных долек… — Ремус, ты не обязан… — начала Петунья, пытаясь прикинуть, сколько еще человек из их окружения могут работать на Дамблдора. — Я знаю, что не обязан, все в порядке, — улыбнулся Ремус и прибавил громкость на радио. — Интересно, какие вопросы вообще задают на интервью? Мне уже писали из «Ежедневного Пророка», какой-то Р. Скитер… не видел его статей ни разу, наверное, новичок… На мансарду опять поднялся Дирк с огромным тортом на подносе. — Поздравляю, еще раз, Рем! Это за счет заведения, — Дирк подвинул радио и поставил поднос на стол. — Спасибо, тебе не стоило... — смущенно улыбнулся Ремус. — Скажи, Дирк, ты работаешь на Дамблдора? — мягко дотронувшись до локтя бармена, спросила Петунья. — Чего? — Не прикидывайся, сам говоришь, здесь все свои, — хитро улыбнулась Гестия. Дирк переводил недоуменный взгляд с одной девушки на другую, а затем радостно воскликнул: «Так и знал, что есть какая-то организация! Но почему меня никто не позвал?», — обиженно насупился он. — Болтаешь много, — пожал плечами Сириус. — Сегодня же напишу Дамблдору, и потребую включить меня туда! Я ведь немало сделал во время войны… — Потише! — шикнули Гестия, Сириус и Ремус. Дирк смущенно потупил взор, и повторил уже шепотом: «сегодня же напишу…». В наступившей тишине отчетливо зазвучали голоса «Воскресных интервью»: — Когда Вы поняли, что у Вас есть дар? — восторженно спросил высокий женский голос. —Когда мне было тринадцать, — ответил второй голос нараспев. Он был одновременно и загадочно-потусторонним, и нежным, словно пение сирен. — Ко мне во снах стал приходить мальчик, и рассказывать вещи, которые потом начали сбываться. Это было странно, и я никому об этом не говорила, но мама что-то заметила и стала расспрашивать… Я ей рассказала, и она попросила меня узнать у мальчика, как его зовут… — И что же он ответил? — Что я не должна этого знать, но я настаивала и он стал говорить… поднялся ветер и шум, и мне было сложно расслышать… Но я все-таки смогла: Сергиус. — Какое необычное имя! — Да, оно латинского происхождения… Мама так сказала… Она назвала этим именем моего старшего брата, который погиб, когда ему был месяц. Мне об этом никогда не рассказывали, поэтому мама очень удивилась… Она сказала, у меня дар… — Как интересно! Скажите, Дельфи, а Ваше имя как-то связанно… — Я понимаю, о чем Вы хотите спросить… Это имя я взяла, когда решила помогать людям искать ответы… в честь греческого города, в котором по приданиям, давал предсказания сам Апполон. Сириус фыркнул. — Ну и бред. Мир — это хаос. Беспорядок, который и сам не знает, что случиться в следующий момент. Так как человек может об этом знать? Словно отвечая на его вопрос, Дельфи продолжила: «я не могу знать всего, но Сергиус, когда я к нему обращаюсь, дает мне некоторые подсказки… Иногда я понимаю их сразу, иногда лишь спустя время… но в итоге, он всегда оказывается прав!». Сириус закатил глаза. — Это объясняет количество людей, записывающихся к Вам на сеанс, — прозвучал голос ведущей. — Иногда их слишком много, Сергиус начинает сердиться и уходит. Приходится отменять встречи… — И часто такое происходит? — Нет, обычно я могу сказать заранее, когда он устанет… понимаете, он ведь ребенок… ему хочется играть… он часто зовет меня на улицу… и я иду, сама не зная куда… и иногда, нахожу там ответы…. — Да она ненормальная, — с легкой улыбкой покачал головой Сириус. — Неужели, другие маглы на это ведутся? — А я о чем, вечно в «воскресных интервью» какие-то чудные люди, — поддержала Ивонн, с аппетитом поедая кусочек торта. — А это случаем не… Магловская Девушка? — предположила Петунья, вспомнив рассказанную Артуром легенду. — Ага, сообщи об этом в «Придиру», они частенько такие сюжеты публикуют, может, возьмут тебя своим корреспондентом, — ехидно предложил Сириус. — И как ты его терпишь? — поинтересовалась Гестия у Петуньи. — Ну, он симпатичный…. — пошутила Петунья, и Сириус легко толкнул ее плечом в плечо. — А вот я согласен с Петуньей, — подал голос Дирк, — Дельфи и, правда, может оказаться Магловской Девушкой, я читал другие интервью с ней, и заметки о ней в газетах… все сходится! — Что-то я вас вообще не понимаю, — пожаловалась Ивонн, и Конор согласно закивал головой. — Конфундус перестал действовать, — ответил Сириус, сделав едва уловимое движение палочкой под столом. — С другой стороны, это и не важно, когда у нас здесь такой замечательный торт, — секунду спустя заметила Ивонн, с довольной улыбкой.

***

Петунья всегда мыла окна с особой тщательностью, и иногда старалась так, что стекло будто бы «растворялось» в воздухе, становясь практически незаметным. Казалось, ничто не отделяло Петунью от ясного майского неба, с пушистыми белыми облаками и ласковым солнышком… «Ничто», — подумала сова и на огромной скорости вписалась в стекло прямо напротив лица Петуньи, наклонившейся, чтобы сполоснуть мыльную тряпку. Петунья взвизгнула, испугавшись внезапного шума, и отпрыгнула от окна. В гостиную прибежал напуганный криком Гарри, и с недоумением глядя на тетю, ткнул пальчиком в только что вымытое окно, произнеся: «письмо». Действительно, в клюве совы пострадавшей от перфекционизма Петуньи, было зажато письмо. Петунья распахнула оно, и помятая сова шагнула на подоконник, возмущенно бросила письмо на пол и улетела подальше от этого странного места. — Это от Молли Уизли, — объяснила Петунья Гарри, с грустью смотревшему вслед улетавшей сове. — Птичка бо-бо, — ответил Гарри и горестно вздохнул. Петунья почувствовала себя гадко. Тем не менее, она взяла себя в руки и распечатала конверт. «Дорогая Петунья», — писала Молли, — «Мы с Артуром будем рады, если вы с Сириусом и детьми заглянете к нам на обед в эту пятницу. Ремуса мы тоже пригласили, отдельным письмом. Будет здорово отметить его успех…». Петунья села писать ответ, не замечая, как за ее спиной Дадли затолкал кузена в таз с мыльной водой.

***

В ярком дневном свете «Нора» показалась Петунье еще более невероятной постройкой, чем при ее первом визите. Молли решила накрыть стол прямо в саду, присоединив к нему еще один, поменьше. Маленькие, похожие на картофельные клубни, существа выглядывали из своих норок и с бормотанием юркали обратно. Всюду стоял детский гомон, визг, крики, смех. «Нора» была странным местом, совсем не похожим на представления Петуньи об идеальном доме. Но, все же, несмотря на нелепость формы, неопрятность, эклектику и бросающуюся в глаза откровенную дешевизну, «Нора» казалось ей теплым и очень приятным домом. Возможно из-за проживающей в ней семьи. Артур, несмотря на легкую чудаковатость, был очень вежливым и милым, а Молли без конца интересовалась у Петуньи, не хочет ли та лимонада. Близнецы наперебой предлагали Гарри свои игрушки, а Перси подарил Петунье свой рисунок, на котором светловолосая палка держала за руку палку подлиннее, с рыжей штриховкой на макушке. Над обеими палками как солнце светило гигантское сердце, а внизу чернела надпись: «Я тибья лублу». — Кажется, у меня появился конкурент, — усмехнулся Сириус, разглядывая рисунок. Появление Ремуса вызвало радостные крики детей, ставшие еще громче, когда он вручил им новенькую коробку «Сира Арчибальда». — Игры потом, все за стол! — скомандовала Молли. — Ты меня слышал Фред? — Я не Фред! — сказал мальчик, вцепившийся в коробку. — Я тоже не Фред! — крикнул его близнец. — Тогда оба Джорджа сейчас будут наказаны и пойдут в свою комнату! — рявкнула Молли. Близнецы послушно отпустили игру и позволили Артуру убрать ее в дом. Они неохотно поплелись к столу, бросая тоскливые взгляды на удаляющегося с коробкой отца. — Прости, Молли, я не подумал. Надо было вручить им подарок после еды, — извинился Ремус, садясь за стол. — Нет, нет, что ты! Это научит их выдержке… Где Чарли? И Билл с Джинни? — Чарли говорит сам с собой за сараем, — сказал один из близнецов. — Чарли ку-ку, — дополнил второй. — Нехорошо говорить «ку-ку» о своем брате, Джордж! — отругала Молли. — А Джордж и не говорил… — начал оправдываться мальчик, но его перебил другой брат. — Билл взял папину метлу, — пожаловался Перси. — А ведь он должен был следить за Джинни… Молли повернулась к другому сыну. — Билл бы не оставил Джинни одну, — уверенно ответила она, но вдруг побледнела. — О, ГОСПОДИ! — Что случилось? — Весело поинтересовался вернувшийся в сад Артур. — Перси сказал, что Билл летает на метле, а с ним Джинни! — в панике ответила Молли. — Все будет хорошо, — попытался успокоить жену Артур. — У Билла хорошая реакция, а Джинни не в первый раз на метле… — Что?! — задохнувшись от возмущения, спросила Молли. — Я катал ее пару раз… — ответил Артур, съежившись под взглядом жены. — А что такого? В моем детстве это было совершенно нормально… — Ты спятил? — окончательно приняв грозный вид, крикнула Молли. — А если бы она упала? Если бы ты не успел бы ее поймать? Но тут, ко всеобщему облегчению, из-за угла дома вышел Билл, ведя за ручку целую и невредимую малышку Джинни. Оба ребенка выглядели так, будто бы никогда в жизни не поднимались в воздух, а Петунья не понаслышке знала, что бывает с прической даже после непродолжительного полета. — Итак? — грозно хмурясь, спросила Молли. — Разве мы опоздали? — удивился Билл. — Ты брал Джинни с собой на метлу? — с подозрением оглядывая детей, спросила Молли. — Джинни еще слишком мала, чтобы летать, — спокойно ответил Билл. — Даже вместе со мной. — Но вы летали! — запротестовал Перси. — Перси, врать нехорошо, — покачал головой Билл, садясь напротив. — Перси! — возмутилась Молли. — Ну что мне с тобой делать? — Я не вру! Он летал! И Джинни с собой потащил! Правда-правда!— Продолжал настаивать на своем Перси. — Билл ответственный мальчик, он бы никогда не подверг сестру опасности, — рассудила Молли. — Обманывать нехорошо, Перси, даже если Билл тебя чем-то расстроил… — Он летал..! — еще громче крикнул Перси. — Ну, все! — Разозлилась Молли. — Ты наказан! Ляжешь спать сегодня на два часа раньше! — Ну, мам! Это нечестно! — захныкал Перси. Близнецы злорадно захихикали, но быстро умолкли под грозным взглядом Молли, и все принялись есть, пить и поздравлять Ремуса. — Ябеда, — еле слышно произнес Билл, когда Молли ушла за чайником, а Артур принялся рассказывать Сириусу о работе электричества. — Это ты врешь, ты! — обиженно надулся Перси. — Это тебя мама должна была наказать! — Но ведь Джинни действительно слишком мала, чтобы летать, и врать действительно нехорошо, — пожал плечами Билл. — Меня не за что наказывать. Перси с досады уронил голову на руки. Чарли, как и в прошлый раз, больше не ел, а набивал карманы. Он выглядел задумчивым и отстраненным. Когда, после обеда все дети ушли играть в «Сира Арчибальда», Чарли снова загадочно исчез. — Опять играет один! А ведь всегда был таким открытым мальчиком! — причитала Молли. — И имя у его воображаемого друга странное — Короста! Кто так вообще друзей называет? Может, я уделяю ему слишком мало внимания? — Не переживай мам, это просто… наверняка какое-нибудь животное, как обычно. Больное и дряхлое, вот Чарли с ним и возится без конца, — сказал подошедший за лимонадом Билл. — Но почему он его от нас скрывает? — Зверек пугливый попался, наверное, — немного отхлебнув из стакана, ответил Билл. — А если близнецы до такого доберутся, то окончательно доконают беднягу, вот Чарли и не показывает нам свою крысу…ой… — Это они могут, — согласилась Молли. — Но крысы… Они переносят столько болезней… Ее надо немедленно показать зоолекарю. Пусть Чарли пока, посадит крысу в корзинку и помоет руки. Мы завтра этим займемся… — Может, это и не крыса… Я точно не уверен… вполне возможно, что это хомяк или какой-нибудь другой грызун… ты же знаешь, я в них совсем не разбираюсь, — торопливо затараторил Билл, прежде чем развернуться и побежать к сараю. Петунья мгновенно уловила в речи мальчика нотки волнения. «Ага! Проговорился!», — радостно воскликнул ее внутренний голос. «Секрет!», — в предвкушении воскликнул второй. «Повзрослейте уже!», — устало сказал третий голос, единственный, принадлежавший не девочке, а взрослой женщине, но Петунья нетерпеливо от него отмахнулась, и, сделав вид, что ей нужно в уборную, поспешила за Биллом. Она понимала, что это был довольно детский поступок, и чувствовала себя глупо, прячась за густым кустарником, но любопытство все же одержало верх. Она осторожно раздвинула ветви. — Напомни мне, почему нельзя никому говорить, что Короста — крыса? — спросил у брата Билл, неся в руках большую корзину. Чарли, сидевший на траве за сараем, громко шикнул на Билла, и старая облезлая крыса, до того быстро поедавшая остатки пирога, шмыгнула к нему в руки. — Ты его напугал! — осуждающе нахмурился Чарли. — Нельзя, потому что его ищут плохие люди. Я не должен был никому о нем говорить. Даже тебе, — еле слышно продолжил мальчик. — Так ты и не говорил, — Билл пожал плечами. — С чего бы это людям охотиться на крысу? — Он много знает. Плохие люди боятся, что он расскажет правду… — Ты, конечно, не обижайся, Чарли, но кроме тебя, крысы ни с кем не разговаривают... — Ты еще не понял? — взволнованно произнес Чарли. — Он тоже человек. Герой войны! — И как ты это узнал? — скептически поинтересовался Билл. — Он мне кое-что рассказал, когда превратился в человека… — Уж не в Зайчиху ли Шутиху? — Ты мне не веришь, — обиделся Чарли. — Нет, почему же… Извини, — Билл примирительно улыбнулся, поставив корзину рядом с братом. — Мама попросила тебя быть осторожнее с животными. Посади Коросту в корзину, а завтра покажем ее кому-нибудь в Косом переулке. — Ты рассказал маме? — Я не сказал, что это за животное… — Предатель! — Эй, она волновалась за тебя! В последнее время ты очень много времени проводишь один… — Видимо не зря, если ты секретов хранить не умеешь! — Чарли убрал трясущуюся крысу в карман и зашагал прочь. Билл удивленно смотрел ему вслед, рассеяно пиная ногой корзину. Петунья разочарованно отвернулась и пошла обратно. Тайна раскрыта — мальчик завел себе питомца и воображаемого друга в одном флаконе. Точнее, в одном маленьком облезлом тельце старой крысы. Эх, а она так надеялась стать свидетелем какой-нибудь грандиозной проказы, а потом посмеяться над этим с Сириусом или Ивонн. Иногда дети такое изобретают, что потом еще несколько лет будешь смеяться, вспоминая. У крыльца ее окликнул Сириус с ревущим Дадли на руках, и озадаченным Артуром за спиной. — Вот ты где! Кажется Дадли нужно поменять пеленки… — …мы пытались справиться сами, — сконфуженно добавил Артур, — но, как оказалось, я не силен в бытовых чарах… и теперь нужно очищать еще и штанишки… — …а подгузник мы уничтожили… — …нужен новый, а Молли тоже куда-то делась… — …ему не нравится ходить в грязных, но совсем без штанов тоже как-то неправильно… А где ты была? Петунья забрала сына и попросила Артура показать, где находится ванная комната. — Мне стало интересно, куда пропал Чарли, — объясняла Петунья Сириусу по дороге в дом. — Билл сказал, что он за сараем, и я пошла посмотреть. Оказалось, у Чарли появился питомец, для которого он придумал целую историю: что на самом деле это не крыса, а человек, что за ним охотятся какие-то люди… Внезапно Сириус замер. Артур тоже остановился и встревожено нахмурился. — Что случилось? — удивилась Петунья. — Где Чарли? — быстро спросил Сириус, выхватывая палочку. —Там, — Петунья растерянно махнула рукой в сторону деревни. — Пошел в ту сторону, но куда точно, я не знаю… Что случилось? — Найди Гарри, он в гостиной с близнецами, и не отпускай его от себя ни на шаг!— скомандовал Сириус и исчез с громким хлопком. — Куда он трансгрессировал? — удивился Артур. — Петунья, передай, пожалуйста, Молли… А впрочем, неважно… Акцио чистомет! Из сарая вылетела метла и прыгнула ему в руки. Стукнув себя палочкой по лбу, Артур стал невидимым, и Петунья только почувствовала порыв ветра, когда он оторвался от земли и улетел в неизвестном направлении. Нервничая все сильнее и сильнее, Петунья поспешила в гостиную. — Что случилось? — встревожился Ремус, поднимаясь с пола. Дети, игравшие с ним в «Сира Арчибальда», оторвали взгляды от доски и уставились на Петунью. — Я не знаю… Сириус сказал найти Гарри и не отпускать его от себя… Артур куда-то улетел на метле… Сириус тоже куда-то исчез… Он ищет Чарли… — сбивчиво рассказала Петунья. — Зачем? — испуганно спросила Молли, входя в гостиную. — Я не знаю… Мы шли, говорили о детях… — попыталась вспомнить Петунья. — Что именно? — уточнил Ремус, подходя ближе. —Что Чарли завел крысу и думает, что на самом деле это человек… Уголки губ Ремуса странно дрогнули. — Здесь все, кроме Билла и Чарли, — быстро окинув взглядом комнату, сказал он. — Никуда не выходите, никого не впускайте. Я попробую найти их. — Крыса…это кто-то из Пожирателей, да? — побледнев от ужаса, прошептала Молли. — Возможно, это Питер Петтигрю, — тихо ответил Ремус и поспешил на выход.

***

Спустя час тревожного ожидания в гостиной появился огромный светящийся волк, и голос Ремуса произнес: «Мы нашли детей, с ними все хорошо, с Артуром и Сириусом тоже. Петтигрю арестован. Мы даем показания. Когда вернемся, пока не знаю». Петунья и Молли облегченно вздохнули. Последние пятнадцать минут стрелки волшебных часов с вырезанными именами Артура, Билла и Чарли вернулись из положения «смертельная опасность» в положение «в пути», но о судьбах Сириуса и Ремуса до этого момента Молли и Петунья ничего не знали. Первым домой вернулся Чарли. Он шагнул из камина на кухню и тут же угодил в материнские объятия. Следом за ним появился Билл. Петунья заметила, что на груди у обоих мальчиков висят маленькие медальки. Подойдя ближе, Петунья смогла прочесть гравировку: «за проявленную доблесть». — Мистер Грюм пожал мне руку! — поделился Чарли, вырываясь из материнских объятий. — А министр Багнолд вручила нам это, — Билл снял медаль и протянул ее Молли. Молли, проигнорировав медаль, заключила старшего сына в объятия. — Вы не ранены? — осматривая детей с ног до головы, спросила она. — Нет! — ответил Чарли. — Мы помогли поймать Питера Петтигрю! Он схватил меня и сказал Сириусу, что убьет, если он подойдет ближе! Я наступил Петтигрю на ногу, но он только дернул меня за волосы, а Билл попытался прыгнуть сзади, но Петтигрю его услышал! — Сириус все равно успел его оглушить! — вставил Билл. — А потом появились папа, Ремус и сам Аластор Грюм! — Они заковали Петтигрю в такие железные штуки и бросили в сундук! Там у мистера Грюма настоящий подвал! А потом мы давали подсказания! — Показания, Чарли, — поправил брата Билл. — Почему? Мы же подсказывали, а не показывали… — Мы рассказывали, если уж на то пошло… — Тогда, это должно называться рассказаниями, — серьезно заключил Чарли. — Надо было объяснить это министру, когда он давал нам эти медали… Снова послышался шум и из камина вышел Артур. Он выглядел уставшим и каким-то зеленовато-бледным. — Дорогой, ты здоров? Что случилось? — тут же кинулась ему навстречу Молли. — Все в порядке, Молли, просто… дементоры. Они приходили за Петтигрю. — К нему применят «поцелуй»? — ахнула Молли. — Мы убедили министра отказаться от этих средневековых мер. Но у нас все еще есть Азкабан. Вряд ли это многим лучше. Дети притихли и удивленно посмотрели на отца. — Тебе не нравится, что Петтигрю будет в Азкабане? — удивился Чарли. — Совсем не нравится, — мрачно ответил Артур. — Но почему? Петтигрю же пытался нас убить! — воскликнул Билл. — Пусть так, но мы же с вами не такие, как он? — Артур по очереди посмотрел в глаза каждого из сыновей. — Если мы поступаем жестоко, пусть даже с теми, кто совершает ужасные поступки, то чем же мы тогда лучше? — Но если не поступать с преступниками жестоко, разве другие люди не будут бояться совершать преступления? Вдруг все начнут убивать и грабить? — осторожно предположил Билл. Артур положил руки на плечи сына. — Разве ты стал бы убивать и грабить, если за это не было бы наказания? — спросил он у сына. — Я? Конечно же, нет! — возмутился Билл. — Но другие… кто знает? Артур глубоко вздохнул. — Люди: и маглы, и волшебники, устроены таким образом, что могут сочувствовать друг другу. Вспомни, сколько раз тебе самому становилось больно, когда ты видел, как кто-нибудь падал и сильно ушибался… И сколько раз ты сам испытывал счастье, когда герои книжных историй достигали счастливого финала… Это называется эмпатия. Она есть у каждого здорового человека. Поэтому мы не убиваем и не грабим при первой же возможности, а помогаем друг другу. Не нужно никого запугивать, чтобы все жили в мире. Наоборот, жестокость приводит лишь к еще большей жестокости. — Но… если все так, как ты говоришь, почему же тогда есть люди, которые убивают? — Иногда в жизни человека происходят настолько ужасные вещи, что ломают его. И человек утрачивает способность к сопереживанию. Такой человек становится очень опасным для общества, и если он совершает преступление, обществу приходится его изолировать от остальных, чтобы не произошло еще одной трагедии. Когда человек отчаялся, когда ему больно или страшно, когда он не видит выхода, никакое, даже самое страшное наказание, не удержит его от преступления. И это значит, что общество не должно быть жестоким с такими людьми, что оно не должно над ними издеваться. Только изолировать и попытаться помочь, насколько это возможно… Ты со мной согласен, Билл? Билл медленно кивнул. — Но пап, я не уверен, что я бы с тобой согласился, если бы Петтигрю… если бы Петтигрю… навредил Чарли… Артур грустно улыбнулся. — Когда с близкими случается что-то ужасное, это как раз одна из таких вещей, которые способны сломить человека. Сделать его жестоким. Но запомни: среди тех, кто любит причинять другим боль, нет ни одного счастливого человека. Только сломленные.

***

Петунья еще долго размышляла над словами Артура: она думала об этом по дороге домой, и когда прощалась с Сириусом и Ремусом (те решили выпить в «Дырявом Котле»), и когда укладывала детей спать. Она почти уже согласилась с ним, когда неожиданно зазвенел телефон, разбудив детей и заставив ее вздрогнуть. — Да? — недовольно спросила Петунья в трубку. —Добрый вечер. Это Том. Том из «Дырявого котла». Вы знаете Ремуса Люпина и Сириуса Блэка? — Да, — холодея от страха, ответила Петунья. — В общем, они повздорили немного, и теперь один в отключке, а у второго вместо головы тыква. Вы могли бы забрать их? Мистера Люпина было бы неплохо показать целителям… — Да, я заберу… Но как вы узнали мой номер? — У мистера Блэка был листок с Вашим номером в бумажнике. Могу я узнать Ваше имя, мисс? — Петунья Эванс. — Мисс Эванс, Вы можете воспользоваться каминной сетью или трансгрессировать? — Нет… — Вы далеко от Лондона? — Я в Лондоне. — Значит, сможете их забрать? — Наверное… — Если с перемещением есть трудности, можете воспользоваться нашим порталом. Вы когда-нибудь пользовались порталами, мисс Эванс? — Нет… — В этом нет ничего сложного. Нужно найти ближайшую телефонную будку, кинуть в прорезь три кната… У Вас есть кнаты, мисс Эванс? — Да. — Отлично! Когда Вы бросите в прорезь кнаты, наберите 3-777-88-66-55. Там, где выпадает сдача, появится винная пробка. Сожмите ее в руке и не выпускайте. Она сработает ровно через полминуты. Вы окажетесь в пабе. Повторить номер? — Да, пожалуйста. — 3-777-88-66-55. — Спасибо, Том. Я скоро их заберу. Повесив трубку, Петунья проверила карманы оставленных Сириусом джинсов. В карманах оказалось три сикля, но только один кнат. Вздохнув, Петунья вышла в коридор и постучала в квартиру Гестии. — Что-то случилось? — всполошилась подруга, удивленная поздним визитом. — Можешь одолжить два кната и посидеть с детьми? Нужно забрать Сириуса и Ремуса из «Дырявого Котла». — Ого! Похоже, деньги все-таки испортили Рема… — улыбнулась она. — А как ты туда доберешься? — Порталом, Том объяснил, что нужно сделать. — Помню, как я забирала из «Котла» своего папашу в детстве, — Гестия вздохнула. — Все-таки, святой человек Том… Он для тех, кто не может воспользоваться магией, целую систему придумал. Даже телефон освоил. Знаешь, ведь у некоторых из родственников, которые до сих пор не отвернулись, остались только дети да престарелая мама-сквиб… — Твой отец пил? Прости, я не знала, — потрясенно произнесла Петунья. — Он не всегда пил. Все время пытался завязать. Но у него плохо получалось… Но знаешь, он не был грубым или… он никогда меня не бил. И вообще никого не бил. Просто, после смерти мамы он так и не оправился… Даже ради меня... Хочешь, я заберу их вместо тебя? Мне не сложно, раньше я часто там бывала… — Нет, спасибо, — поблагодарила Петунья.— Думаю, я справлюсь сама. Я ведь должна научить детей самостоятельности и подавать хороший пример. Мне нужно только два кната. — Держи, — Гестия улыбнулась и протянула ей две медные монетки.

***

Уже через десять минут Петунья набирала номер в телефонной будке. Она достала пробку из отсека для сдачи и сжала ее в ладони, затем закрыла глаза и стала ждать. Вдруг ее словно подхватило сильным порывом ветра, ладонь намертво приклеилась к пробке, все вокруг завращалось, будто Петунья неслась вместе с торнадо. Так же внезапно ветер стих, а ее ноги врезались в дощатый пол «Дырявого Котла» и подкосились. Она бы упала, если бы вовремя не схватилась за барную стойку. — Мисс Эванс? — спросил пожилой бармен. — Вы Том? — в свою очередь спросила Петунья. Бармен кивнул. — За тем столом, — он указал рукой вправо. — Спасибо, — поблагодарила Петунья. — Мисс Эванс, пробка вернет Вас и всех, кто ее коснется, обратно через пять минут, — предупредил он. — Поняла, большое спасибо. Петунья повернулась в том направлении, куда указывал бармен, и чуть не закричала от ужаса: на столе валялось бездыханное тело Сириуса, а напротив него распласталось ужасное тывоголовое чудовище, с жуткой ухмылкой и светящимися глазами-щелочками. Взяв себя в руки, Петунья подошла ближе и потрясла Сириуса за плечо. Тот, пробурчав что-то бессвязное, повернул голову на другой бок и продолжил спать. — Ну, этот хотя бы дышит, — постаралась сохранять оптимизм Петунья. Ремуса с тыквенной головой она трогать не стала. Ей было очень некомфортно от мысли, что эта голова может в любой момент подняться и посмотреть на нее светящимися в полумраке паба глазами. До того, как сработает портал оставалась еще куча времени, и Петунья осмотрелась по сторонам. У другой стены паба она с удивлением обнаружила Дирка. — Привет, — поздоровалась Петунья, подойдя к его столу. — Привет! — Улыбнулся Дирк. — Ты здесь одна? — Нет, пришла забрать тех двоих, — Петунья махнула рукой за плечо. — Это что, Сириус и Ремус? — Да. Не знаешь, что у Ремуса с головой? — Нет… Похоже на какое-то жуткое проклятие… Его бы целителям показать… — Привет, — к столу подошла безумно красивая девушка, одетая в свободное платье с бахромой и этническим узором. В ее ушах раскачивались длинные серьги-перья, а на руках красовались многочисленные браслеты и фенечки. Голос девушки показался Петунье до странного знакомым. — Привет, — поздоровалась Петунья. — Я Дельфи, — девушка протянула Петунье руку, и браслеты на ее руках мелодично зазвенели. — Та самая Дельфи, — вставил восторженный Дирк. — Представляешь, Петунья! — Очень приятно, — Петунья пожала Дельфи руку. — А мы только недавно слышали ваше интервью… — Да, Дирк уже рассказал… У меня такое ощущение, что я здесь уже когда-то была… Много-много раз… Но я только сегодня вечером нашла это место, — поделилась Дельфи нежным, почти гипнотизирующим голосом. Петунья и Дирк взволнованно переглянулись. — А может, Вы и, правда, уже были здесь, — предположила Петунья, улыбнувшись. — Как Вы нашли это место? — Это все Сергиус. Он позвал меня, когда я задремала днем. Когда я проснулась, я почувствовала волнение, и мне просто необходимо было сесть в автобус и куда-нибудь уехать… Затем, я снова почувствовала волнение и вышла из автобуса. Я пошла по улице и увидела Дирка, а через секунду он исчез. Я пошла в то место, где он исчез и оказалась здесь… Я знаю, что бармена зовут Том, и что за стенами этого паба что-то очень важное и необычное… — Бармена действительно зовут Том, — подтвердил Дирк. — Я же говорил, что Дельфи и есть Магловская Девушка! — Я — кто? — удивилась Дельфи. — У нас о тебе легенды складывают, — с обожанием глядя на Дельфи, пояснил Дирк. — А вон тот парень не верил, что ты существуешь, — он указал рукой на Сириуса, спящего рядом с тыквоголовым другом. Дельфи повернулась в указанную сторону, и застыла. На ее лице появилось задумчивое выражение, а дыхание участилось. Она медленно поплыла к Сириусу, шелестя длинной юбкой и позванивая браслетами. — Сергиус! — позвала она, остановившись в нескольких шагах. — Нет, не так… Сириус! Сириус слегка приподнял голову, сонно моргая. — Сириус! Сириус, это ведь ты! — Дельфи подошла еще ближе и положила руку ему на плечо. Внезапно глаза Сириуса широко распахнулись, и уставились на Дельфи с выражением полнейшего непонимания, затем недоверия, и, наконец, восторга. — Полли! — выдохнул он, вскакивая со стула и крепко прижимая к себе светловолосую девушку, со всеми ее браслетами, фенечками и перьями. — Нашла! Я нашла тебя! — воскликнула Полли Джемисон, обвивая шею Сириуса руками.