Мамочка

— Только попробуй, козлина, — ты шипишь злобно сквозь зубы в последний момент перед поцелуем и мычишь в чужие губы невнятные ругательства. С того дня, как ты позволила этому засранцу прикоснуться к себе в первый раз, прошло всего двое суток, и ты уверена была, что он просто галочку себе поставит с довольной рожей и отстанет от тебя, как напившийся крови клещ отвалится точно так же, забудет, как забыл и обо всех предыдущих своих жертвах. Но вот он, Пак Чимин, вжимает тебя в стену запертой изнутри аудитории и нагло лезет под юбку. Когда он позвал тебя обсудить кое-что важное, ты сразу же почуяла подвох, но кто же знал, что обернется ваш разговор именно так, да ещё и в такие короткие сроки. Ты чувствуешь его пальцы на ягодицах, они колготки вместе с бельём бесцеремонно спускают вниз и трогают без остановки, а тебя в его руках ломает, дрожь по всему телу бьёт, потому что воспоминания с прошлого раза ещё свежие. Ты до сих пор помнишь вкус его языка, толщину его члена в те моменты, когда он заполнял тебя до предела, и от одних лишь мыслей об этом ты течёшь, словно животное, материшься и кусаешься, царапаешь мужскую шею, но не отталкиваешь, позволяешь усадить на стол и горячей головкой провести по половым губам. Его член из ширинки торчит, набухший весь, головка яркая и от предэякулята блестит так вкусно, у тебя даже губы начинают чесаться и немеет язык — так сильно хочется на колени упасть и впустить его орган в свое горло. — Ворчишь и ругаешься, а сама такая мокрая... Его хриплый голос над ухом выбивает из тебя короткий стон, и ты даже не отвечаешь ничего, ноги раздвигаешь, задрав дурацкую, неудобную юбку повыше. Пак улыбается сразу широко, облизывается и снова целует, ему приятно до одури держать тебя в своих руках, он тебя уже несколько месяцев из головы не может выкинуть, а поэтому теперь намерен отыграться за все те недели воздержания, потому что яйца болят до сих пор от долгого отсутствия разрядки, аж к земле своей тяжестью тянут и мешают ходить и сидеть. Парень кусает едва ощутимо хрящ твоего ушка, а затем языком проскальзывает внутрь, в ушную раковину, параллельно погружая член в тебя до середины. Тебе приходится губу зажевать и голос сдерживать, но это оказывается тяжело настолько, что тихий скулеж все равно разносится по аудитории. Ты чувствуешь раздувшиеся от напряжения мышцы на мужских плечах, сжимаешь твёрдную плоть и дышишь, как в последний раз. Пока ты в себя пытаешься прийти и унять дрожь, звёздочки перед глазами отогнать, юноша специально начинает двигаться глубоко и быстро, помнит, как сильно тебе это нравится, слышит знакомые шлепки тел и глаза закатывает от долгожданного удовольствия. — Эй, п-потише... Мнн... Голос сдерживать всё труднее, ты задыхаешься от нахлынувших ощущений, как загнанная лошадь, да и взмыленная уже вся, потому что даже температура воздуха поднялась в пару раз. У Пака вены на руках вздуваются, как и на члене, ты пульсацию чувствуешь и не понимаешь, твоё тело с ума сходит или тело одногруппника, но это и неважно по сути. От непрекращающихся толчков голова кругом, ты забываешь даже о том, что вы не используете презерватив, хотя в здравом уме ни за что не позволила бы иметь себя без защиты. Слишком горячо, мокро, грязно, ты спиной на стол валишься и руками закрываешь рот, чтобы быть как можно тише, а Чимин тем временем лишь громче шлёпает бедрами о твои ягодицы и стонет в нос, поджав губы. В сперме всё: твои бёдра, лобок, даже колготки и юбка запачканы, парень матерится виновато и принимается оттирать следы преступления своим платком, а ты смотришь на его слегка потерянное, но до жути довольное лицо, и смеёшься сквозь усталость и остатки возбуждения. — Чего смеёшься? Тебе теперь с пятнами на одежде гулять по институту. — Не думаю, что мне сейчас есть дело до пар. Лучше домой... — Ох, вот как, — Пак к спине прижимается и вдавливает сквозь наспех натянутую одежду меж твоих ягодиц вновь рвущийся в бой агрегат, — тогда, может, лучше ко мне? — Ещё чего, — ты пытаешься нахальные руки от себя оторвать и сбежать поскорее, потому что ещё один раунд ты вряд ли выдержишь, а если Чимин ещё и окажется у себя в квартире, то всего лишь одним разом он точно не ограничится. — Твоя успеваемость и так далека от идеала, лучше учебой займись, Казанова. — Я же говорил «мамочка» тебе идеально подходит. Тебя будто током прошибает от его шёпота, и ты сдаёшься, позволяешь себя за руку взять и увести к выходу, смущаясь своих мамских замашек и нравоучений. Но, как бы то не было, кажется, Чимин прав. Быть его мамочкой тебе до дрожи в коленях нравится.