Мамочка

У И/С очень мягкие волосы, тебе нравится гладить его по голове, пока он засыпает в своей кроватке, тихонько посапывая. Момент его засыпания всегда был для тебя особенным, потому что днём он неусидчивый, долго на руках не хочет оставаться и объятий ещё не понимает, ему бы играть подольше и мир изучать. Но вот в такое время, когда он уставший до умопомрачения, когда веки против его воли опускаются, он ласковый и нежный, улыбается, пока ты его целуешь и укрываешь одеялом поплотнее. Чимин наблюдает за вами с лёгкой улыбкой, плечом облокачиваясь о дверной проём, и думает о том, что ты совсем другая дома. В универе ты бойкая, грубая, слова вставить не даёшь и по морде дашь с удовольствием, если того потребует ситуация, но прямо сейчас у тебя на лице широкая улыбка и взгляд, переполненный вселенской любовью. Удивительная женщина — мама, столько смысла в каких-то жалких четырех буквах. В одном лишь образе столько теплоты и уюта, столько нежности, что и представить сложно. Паку бы тоже хотелось ощутить то, что чувствуешь ты, глядя на сына, но мужчинам подобная возможность, увы, редко даётся, здесь даже не в желании дело, а во внутреннем восприятии. Парень много раз думал об отцовстве, и большинство из этих раз были именно из-за тебя, но ни разу он не мог представить, что жизнь существа, которое вынашивал не он, станет для него центром Вселенной. Но, глядя на тебя, он убеждается, что нет ничего крепче, чем подобная связь, и пусть жалко и даже ревностно немного, но он готов смириться с тем, что всегда будет на втором месте. Если ты, конечно, вообще согласишься его принять. Ты закрываешь дверь в комнату сына максимально тихо, пальцем придерживаешь защёлку, лишь бы не шумела, а Пак тем временем без разрешения пробирается в твою спальню. У тебя во всей квартире порядок, удивительно даже для студентки и молодой мамы, но от этого лишь восхищения больше. Если у твоего одногруппника спросить, чем именно и когда ты его заинтересовала, ответить он не сможет, потому что и сам не понимает. Ты изначально всегда ото всех отличалась, в твоём взгляде мудрости и грусти было столько, что даже смотреть на тебя с непривычки было тяжело, и кто бы мог подумать, что молодая девушка может стать такой из-за обычного ребенка. Родительские обязанности не кажутся по-настоящему значимыми и тяжёлыми до тех пор, пока сам с ним не столкнешься. Чимин руки к тебе тянет, а ты и не сопротивляешься, устала настолько, что уже всё равно, в чьих руках ты находишься, и что с тобой вытворяют. Тебе думается, что парень вот-вот начнёт домогаться, поняв, что появилась возможность остаться наедине, но он ведёт себя совсем не так, как ты ожидала. Пак обнимает крепко, гладит по спине и из стороны в сторону покачивается с тобой в своих руках, пока ты прикрываешь глаза и пытаешься расслабиться. Запах его тела тебе кажется уже настолько привычным, что воспринимается почти как родной, и тебе даже отрицать свою привязанность не хочется, потому что нет смысла. Именно поэтому на поцелуи ты реагируешь соответствующе, сминаешь мягкие мужские губы неторопливо, мягко, пока небольшие ладони давят на плечи и заставляют сесть на кровать. Юноша массирует твои напряжённые трапециевидные мышцы и наблюдает умиротворённо за тем, как от его прикосновений ты постепенно таешь и растекаешься по простыням. — Почему ты академ по уходу за ребенком не взяла? — Потеряла бы минимум год, к чёрту это всё, если есть возможность учиться, — ты голову запрокидываешь и тяжело выдыхаешь, позволяя уставшим векам опуститься вниз. — Я рад, что ты приняла такое решение. Ты усмехаешься, но не из-за фразы одногруппника, а потому что понимаешь, что и сама этому рада. Если бы ты осталась дома с ребенком, словно курица-наседка, с ума бы сошла и стала бы тупеть на глазах, сутками слушая лишь детские песенки и повторяя что-то вроде «ням-ням, малыш» или «собачка делает гав-гав, а кошечка мяу-мяу»ж. Тебе невероятно повезло с родителями, которые готовы вместо тебя по второму кругу проходить все эти испытания. — Я могу помочь расслабиться. Или уйду, если ты этого захочешь. Его пальцы творят чудеса с твоими плечами и шеей. Напряжение, которое копилось месяцами, наконец отпускает, хочется лечь и поддаться, даже если и знаешь, что предложение Пака имеет откровенно сексуальный подтекст. Вместо слов ты просто плечами ведёшь, скидываешь с одной стороны лёгкую растянутую домашнюю футболку, что скользит до предплечья, а юноша засматривается на твои ключицы и виднеющуюся вершину налитой груди. У тебя под кожей проглядывают вены, они светло-синие и толстые, яркой паутиной украшают всё видимое пространство, такого Чимин никогда прежде не видел, и логичный вопрос собирается на языке сам собой. — Ты всё ещё, — говорить такие вещи тяжело, непонятно ведь, вдруг неприлично, ему-то откуда знать, и оттого парень гулко сглатывает, собираясь с силами, — кормишь грудью? Ты смотришь на него мутными от усталости и лёгкого возбуждения глазами, видно, что он в этой теме мало что понимает, но интерес заметен невооружённым глазом, и поэтому ты, думая не особо недолго, выдаёшь: — Кормлю. На самом деле, тебя этот факт и саму изумляет, ведь некоторые ребенка у груди сутками держат, а молоко пропадает всё равно. Но ты тоже старалась по максимуму естественное вскармливание сохранить, каждый вечер и каждое утро держала сына у груди, а на учебу уходила лишь тогда, когда сцеживала в бутылочки достаточное количество молока минимум для двух приемов пищи. Но в любом случае к году продолжать кормить в такой ситуации правда невообразимо, и ты этим очень сильно гордишься. У Пака лицо такое, будто он тебя сожрать хочет, но держится ещё, тебя веселят его напряжённые скулы и поджатые губы, и ты назад слегка отодвигаешься, опираясь на руки. Одногруппник больше не говорит ничего, просто на колени перед тобой опускается и неуверенно руки тянет к краю твоей футболки, чтобы вверх её медленно потянуть. Увидеть налитую молоком грудь хочется до безумия, а ты, кажется, не против, как раз сегодня укладывала сына без груди из-за гостя в квартире, твои молочные железы переполнены до отказа и ноют от такой тяжести, так сильно наполнение ты уже давно не чувствовала. В обычное время твоя грудь не особо отличается от других, но стоит на несколько часов забыть о приливах, и два твоих бидона начинают просто тянуть тебя к земле. Дыхание Чимина сбивается тут же, когда он видит два неприлично больших полушария, ты ближе наклоняешься к его рукам и укладываешь тяжёлые груди в мужские ладони, а парень моргать перестает, ради интереса руками плавно двигает вверх и вниз, чтобы оценить эту тяжесть. — Можно?.. — Можно что? — П-попробовать... У него голос дрожит и становится низким, гортанным таким, он вроде по-настоящему разрешения спрашивает, а вроде и просто для галочки, словно сделает, что хочет, независимо от твоего ответа. Ты сначала ресницами недоуменно хлопаешь, а потом тебя прорывает на тихий смех, потому что взрослого мужика на своей груди ты даже не представляла никогда, это даже звучит как-то глупо. Пусть ты и смеёшься над ним, Пак всё равно продолжает смотреть серьёзно, у него меж бровей морщинка проглядывает, и только теперь ты начинаешь воспринимать его слова всерьёз. И киваешь. Дрожащие руки стягивают с тебя одежду и бельё сверху, Чимину крышу срывает от вида изрисованных венами полушарий, они такие горячие и плотные из-за молока, словно ненастоящие. Тебе не по себе от такого пристального взгляда, ты только сейчас понимаешь до конца, на что согласилась, но все равно сидишь смирно, а в груди за долю секунды разгорается настоящий пожар. Твой одногруппник такой сосредоточенный, ему самому неловко, но интерес все равно побеждает, атмосфера вокруг в миг становится интимной. Пак облизывает свои яркие губы так размашисто, тянется тут же к твоему соску и замирает ненадолго, пытаясь понять, что же ему делать дальше. Он принимается сосать так, как обычно высасывают сок через трубочку, но так с грудью делать нельзя, тут совсем другая техника нужна, и тебе становится даже немного больно. Ты шипишь несдержанно и пальцы вплетаешь в выжженные бесконечными осветлениями пряди, назад парня оттягиваешь и просишь успокоиться. — Языком прижимай сосок к нёбу, захватывая ореол полностью. И с зубами осторожнее. У юноши глаза блестят, и бровки смущённо приподнимаются домиком, ему стыдно за свои резкие и неумелые действия, причинить тебе боль он хотел меньше всего. Твои советы помогают, но не сразу, сперва приходится около минуты стараться умостить сосок во рту так, чтобы не сжимать его зубами, но в конечном итоге все получается, и первые несколько капель вытекают на чувствительный язык. Ты чувствуешь и идущее по протокам молоко, и внезапно усилившееся напряжение в теле Пака, внезапно застонать хочется, потому что ощущается всё совсем не так, как с ребёнком. Парень на тебя мутный взгляд поднимает и принимается языком работать, втягивает ореол глубже и давит губами по краям, твоё молоко понемногу его рот заполняет, и ты слышишь шумные сглатывания, от которых стыдно становится аж до красных ушей. — Ну всё, попробовал и хватит... Чимин-а... Тебе кажется, что это уже перебор, лицо горит от странных ощущений, а Пак на тебя валится, пару раз ещё втягивает приливающее молоко и выпускает твой сосок изо рта. Он над тобой нависает и дышит так тяжело, прерывисто, в его глазах ты не видишь почти ничего, разум будто его тело покинул, и тебе не по себе становится, потому что ты чувствуешь практически то же самое. — Оно такое сладкое. — Н-наверное... Тебе почём знать, ты его никогда сама не пробовала, да и желания такого никогда не возникало. Но прямо сейчас распухшие губы одногруппника тянутся к твоим, а ты увернуться не успеваешь, чувствуешь сладость собственного молока на чужом языке и скулишь от противоречивых чувств. Возбуждение Пака на тебя перебрасывается от одного лишь его дыхания и напора, ты чувствуешь руки на бедрах, нетерпеливо стягивающие твои штаны, и понимаешь, что сопротивляться ему не получится. Самое главное — не шуметь, иначе ребёнка разбудите.