Сборник драбблов

— Называй меня папочкой, — Чонгук подходит со спины, пока ты перечитываешь конспект с сегодняшней лекции. Это дерьмо точно будет на экзамене, и выучить его тебе нужно кровь из носу. — Да какой из тебя папочка? — ты лениво отмахиваешься и усаживаешься поудобнее, закидывая одну ногу на другую. — Больше на младшего брата похож. У Чона глаз начинает дёргаться от того, насколько буднично ты это произнесла. Для тебя в этой фразе нет ничего особенного, только чистая правда, ничего обидного, а для парня это — настоящее оскорбление. Твой рот бы после этого с мылом промыть, но у Гука есть идея получше. Ты чувствуешь его руки, неторопливо поднимающиеся с твоих плеч до шеи, и чувствуешь неладное, когда пальцы сжимаются на твоей шее. Чонгук одной рукой тебя слегка придушивает, а на костяшки второй наматывает твои волосы, собранные в тугой хвост на макушке. Первые пару секунд у тебя всё тело сжимается от неожиданности и страха, но стоит тебе понять, что к чему, и внезапное доминирование вдруг кажется тебе крайне сексуальным. Ты губы размыкаешь и облизываешься, а парень шёпотом, но чётко и строго приказывает спуститься на пол. Тебе смешно немного, всё это выглядит нелепо и неловко, но всё равно опускаешься, становишься на колени перед ним и всматриваешься в его потемневшие глаза, не прекращая улыбаться. Юноше не нравится, что ты относишься к нему несерьёзно, да, ты старше, но он — мужчина, кто дал тебе право смеяться над ним? Он твои слегка жестковатые пряди пропускает сквозь пальцы и ближе подходит, упирается своим пахом в твои губы и давит, у тебя губы об грубую джинсу неприятно трутся и ты отпрянуть хочешь, но мужская ладонь не даёт головой двинуть. Чон скалится, когда ты замираешь после нескольких неудачных попыток отстраниться, и бровь приподнимает, мол, сопротивление бесполезно. Ему твоя растерянность очень по душе, он привык питаться чужой неуверенностью ради того, чтобы ощущать себя выше остальных, ты это знаешь лучше кого бы то ни было, а потому быстро берешь себя в руки и принимаешь правила игры. Твои зубы смыкаются на металлической собачке ширинки и тянут её вниз, а Гук от твоих действий вдруг замирает и выглядит, как напуганная овечка. Об этом ты и говорила, ну какой из него папочка? Он помогает трясущимися руками освободить полувставший член и охает в голос, потому что ты тут же головку вбираешь в рот. У юноши подкашиваются ноги и перед глазами всё плывёт, до слёз становится обидно, потому что ты была права — он не создан быть доминантом, его слишком легко подчинить, подмять под себя, приручить. Он податливый и мягкий, сахарный, словно сладкая вата, мни как угодно, делай с ним всё, что в голову придет. Его член у тебя во рту твердеет мгновенно и увеличивается, ты улыбаешься, насколько это возможно с полным ртом, и убираешь мешающую прядь за ушко. Чонгук трясётся, у него ноги в коленях сгибаются, ты всасываешь его орган с силой, языком к нёбу придавливаешь и хлюпаешь влажно, чувствуешь, что долго он не продержится. Из-за твоей учебы близость для вас стала редкостью, а потому и кончает Чон быстро, ты любишь над ним за это подшучивать, но на самом деле понимаешь всё прекрасно, и рада даже, что способна довести его до пика всего за пару минут, ведь это значит, что твоя техника весьма неплоха. Парень изливается тебе в рот, громко выстанывая твоё имя и не сразу приходя в себя, отшатывается от тебя и за голову хватается, потому что кружится. Вся мебель перед глазами смазывается в грязное месиво, ты видишь по юноше, что его накрыло неслабо, и встаёшь тут же, ловишь в объятья, терпеливо дожидаясь, когда его отпустит. — Ну что, дашь мне уже доучить конспект, "папочка"?