Сборник драбблов

Хорошие мальчики любят плохих девочек, так давно заведено, и неважно, нравятся им неповиновение и дерзость, или же возможность перевоспитать — суть остаётся всё та же. По тебе ещё со средней школы все отличники и маминькины сыночки сохнут, и по сей день ничего не меняется. Местная оторва, побывавшая уже во всех полицейских участках в каждом районе города, твоё имя уже всем известно, а в лицо тебя узнаёт каждый служащий, которому ты попадалась в руки хотя бы один раз, сколько бы ты ни перекрашивала свои убитые волосы, сколько бы слоёв макияжа ни носила — походка выдаёт и дерзкий надменный взгляд. И если на первых порах ты этим гордилась, кичилась среди таких же отбитых друзей, то спустя два года ты устала неимоверно из-за повышенного внимания от NPA*, тебя поймать могут даже во время безобидного похода в магазин, чтобы допросить и убедиться, что ничего противозаконного ты не задумала. Единственный плюс — где, как не в полиции, сидят все самые хорошие мальчики? — Ну и с чем ты к нам пожаловала на этот раз? — мужчина входит в допросную с толстой папкой в руках, подписанной твоим именем, и плавно стол огибает, усаживаясь напротив тебя. — Сначала снимите с меня наручники, господин старший инспектор, — ты облизываешься при виде сочной мужской задницы, такой знакомой и желанной, и улыбаешься пошло, откидываясь на спинку стула, — а там и поговорим. — Запомнила, наконец, моё звание. Похвально, — инспектор листает страницы твоего толстенного личного дела со скучающим видом, пока не натыкается на совсем свежие записи. — Опять групповая потасовка посреди оживлённой улицы? Т/И... — Да, инспектор Пак? — Ещё пара таких выходок, и обычным штрафом ты не отделаешься, точно загремишь в колонию, — мужчина галстук с шеи стягивает и вытаскивает верхнюю пуговицу рубашки из петли, а ты взглядом скользишь по линии его челюсти и вновь проходиться языком по пересохшим губам. — Прекрати портить репутацию своей уважаемой семьи. Понимаю, денег у вас столько, что и сосчитать сложно, но ведь статусу положено соответствовать. Полицейский к тебе подходит и вставляет маленький ключик в подставленные тобой наручники, освобождая твои покрасневшие запястья от оков, и ты кожу трёшь, немного морщась от неприятных ощущений. Инспектор стоит прямо напротив, ждёт, что же ты скажешь теперь, а ты молчишь и поднимаешься с места, одними губами шепча "на колени", и он повинуется, валится на пол, заворожённый твоим властным видом и жёстким голосом. У тебя сердце сразу же на бешеный ритм срывается, бьётся в грудной клетке остервенело в приступе тахикардии, тебе дышать тяжело становится, и мутится взор, но вид слишком прекрасен, чтобы отвлекаться на подобные мелочи. — Такой прелестный мальчик, — ты ладонью гладишь его щёку, а он смотрит побито сквозь спавшую на глаза чёлку и хмурится на твоём последнем слове. — Я старше тебя на несколько лет, какой к чёрту маль... Мнн... Ты за волосы на затылке тянешь с силой, смотришь грозно и одним своим видом приказываешь не перечить, и Паку сдохнуть хочется от того, насколько он слабым становится в твоих руках каждый раз. У тебя энергетика жуткая, сумасшедший нрав и беспредельная сила воли, ты рождена доминантом, тебе подчиняться не стыдно, но по мужской гордости роль беспомощного мальчишки всё же бьёт сильно. Мужчина знает, что он может не подчиняться, осознаёт прекрасно, что одно его слово — и тебя утащат в камеру, а уставшие от твоих выходок родители вряд ли снова станут мешать правосудию, но твои руки так нежно по коже скользят, форменную рубашку расстёгивают медленно и осторожно, что продолжения хочется совершенно неосознанно. У Пака брюки торчат спереди по очевидной причине, он тазом двигает слегка вперёд, стараясь приблизиться к тебе, а ты большим пальцем по его мягким кукольным губам водишь, постепенно проталкивая его внутрь горячего рта. Мужчина подхватывает инициативу моментально, втягивает палец сразу до костяшки и вылизывает со смаком, словно сладкий леденец, а у тебя мысли в голове, что будь у тебя член, ты бы сорвалась тут же, трахнула бы этот пошлый рот, добираясь до самой глотки, и спермой бы пачкала эти пухлые губки, водя головкой из стороны в сторону. Если бы ты знала, что сегодня загремишь сюда, то подготовила бы подарок для своего любимого полицейского, а сейчас остаётся лишь раздосадованно кусать губу и пытаться придумать, как теперь поступить. Тебе пределы этого мужчины хорошо известны, его возможности — предмет вашей общей гордости, он смотрится волшебно в абсолютно любой роли, потому что и принимает отлично, и отдаёт сполна. Он подходит идеально под твой характер, потому что твой огненный нрав в любую секунду может смениться милостью, у тебя потребность в нежности и слабости может возникнуть в самый неподходящий момент и при самых непредсказуемых обстоятельствах, и Пак всегда был единственным, кто способен любую роль сыграть и выдержать любую нагрузку. От этого мужчины пошлостью несёт за версту, он с самой вашей первой встречи будто напрашивался, видел в тебе то, что не мог рассмотреть никто больше, и это тебя зацепило, приковало к нему намертво. Кто знает, может и во все эти передряги ты лезешь лишь в надежде попасться ему снова. — Эй, Пак Чимин, — инспектор на тебя поднимает осоловелые глаза, губы размыкает и по-блядски обводит языком фалангу твоего пальца, — чего тебе больше хочется: трахнуть меня или чтобы я тебя трахнула? — Тебя... — Что-что? — Хочу трахнуть тебя. Сейчас. У тебя губы против воли расплываются в демонической улыбке, ты скалишься и с громким хлюпом вытаскиваешь влажный палец из плена чужих губ, а затем на стол забираешься, ноги раздвигая призывно и играя бровями. Мужчина едва на трясущихся ногах способен подняться и к тебе подойти, ты ему сознание мутишь одним своим присутствием и сладковатым запахом духов, у него член болезненно упирается в ширинку и вот-вот готов молнию прорвать, лишь бы наружу выбраться. Инспектор носом зарывается в волосы, спавшие на твои плечи и шею, они жёсткие, бесчисленное количество раз осветлённые и перекрашенные, но ему наплевать абсолютно, потому что пахнут они не парфюмом и даже не шампунем — они пахнут тобой. Он пульсирующим органом тычется в твой пах, прижимаясь максимально меж твоих ног, фрикции совершает бездумно, пока губами вырисовывает влажную дорожку ровно по середине твоей шеи, поднимаясь к губам. Стоит тебе уста разомкнуть и впустить его сладкий язык внутрь, как мужчина вдруг из нежного превращается в чувственного и страстного, дёргает твои штаны вниз сразу с бельём и помогает стянуть одну штанину с ноги вместе с обувью, чтобы за твои бёдра ухватиться и испачкать рабочие брюки в твоей смазке. — Достань его. У тебя искры перед глазами плывут, и мурашки бегут по рукам и ногам, ты обожаешь до дрожи, когда вы резко меняетесь ролями, когда полицейский становится таким властным, каким и должен быть, будто не он на коленях стоял пять минут назад и вылизывал тебя самозабвенно, будто не он в любой момент готов подставить тебе свою задницу без капли стеснения, позабыв про свою гордость. Пак Чимин похож на тяжёлый наркотик, который перед глазами вырисовывает желанные образы и заставляет забыться, а стоит ему хоть ненадолго из твоей жизни пропасть — начинается самая страшная ломка из всех тебе известных. У него кожа смуглая, мягкая настолько, что касаться хочется снова и снова, его слюна тягучая, на вкус словно медовая, тягучая и липкая, заставить бы инспектора языком пройтись по каждому участку твоего тела и в удовольствии забыться. Ты пальчиками нарочито медленно молнию брюк расстёгиваешь и выпускаешь вздутый орган на волю, на головке бельё уже мокрое насквозь от смазки, ты обожаешь её солёный привкус и прямо сейчас слизала бы, да вот только Пак дышит загнанно, словно кобель, впервые встретивший течную сучку, и ты понимаешь, что свои желания придётся на потом оставить, хоть и грустно немного. У тебя предчувствие хорошее, ты голову теряешь от этого дикого блеска в коньячных глазах напротив, у инспектора крышу уже давно снесло, он мажет головкой по твоим половым губам, скользит вновь и вновь, но внутрь не входит, прижимается так, будто боится, что ты исчезнешь, и тебе так хорошо становится лишь от этого, что стон срывается сам по себе. Ты раздвигаешь влажные складочки, вход обнажаешь и сама тазом двигаешь, насаживаясь на горячую головку, слыша сиплый выдох на ушко. Чимин до жути сильный, у него мышцы от напряга под одеждой надуваются, как после силовой тренировки в зале, капли пота по вискам стекают и пропитывают ворот рубашки, а член с каждым толчком всё глубже проталкивается, заставляя тебя пищать от восторга. Ты давно забыла, как это — трахаться с кем-то, кроме этого мужчины, потому что стоит ему просто войти, и тебя в космос уносит, в ушах звон, а перед глазами целая вселенная со взрывающимися звёздами, именно поэтому ты всегда его себе подчинить силишься — боишься, что если хоть раз он над тобой верх возьмёт, то ты просто себя потеряешь. Инспектор толкается рвано, зубами в сгиб твоей шеи вгрызается, как настоящее животное, а руками за задницу держится с такой силой, что следы останутся ещё очень надолго. Он так скучал по твоему голосу, по этому взгляду свысока и злобному хищному оскалу, он тебе отдаться готов без остатка, жизнь положить на твой алтарь и молиться в твоих ногах, но ты каждый раз сбегаешь, ускользаешь, как песок сквозь пальцы, и исчезаешь надолго, пока снова в участок не притащат за очередное нарушение. Была бы его воля, он бы прямо в допросной встал на одно колено и кольцо надел на палец, да вот только знает, что это неправильно, и что ты совершенно точно ответишь отказом. Хотела бы бОльшего — не старалась бы сбежать после каждой встречи. Его член внутри ощущается идеально, у него форма необычная, ствол фантастически твёрдый, будто каменный, он весь пульсирующими венами обвит и кончает всегда сильно и много. У тебя глаза закатываются от удовольствия, стоит ему, наконец, установить свой ритм и ускориться, кончить хочется настолько, что слёзы наворачиваются на глаза, ты инспектора зовёшь ласково по имени, вылизывая его губы, а он брови заламывает и стонет хрипло, заполняя тебя до основания и спрашивая разрешения кончить тоже. Ты в оргазме содрогаешься, сжимаешься вся изнутри и обхватываешь ногами чужой таз, не давая выбраться. Пак с надрывным стоном внутрь кончает, валится на тебя и инстинктивно толкается ещё пару раз, пока ты пальцами с его лица убираешь взмокшую чёлку. — Вы такой красивый, господин старший инспектор, — у тебя голос сорван и смех в конце получается тихий и сиплый, а мужчина щекой прижимается к твоей ладони и смотрит устало в твои глаза. Он из тебя выскальзывает с расстроенным вздохом и лезет в задний карман за салфетками, предлагая пару тебе. Ты киваешь и вытираешь ту часть семени, что уже вытечь успела наружу, а затем одеваешься неторопливо и запрыгиваешь на колени к сидящему на стуле полицейскому. — Знаешь, я уже устала придумывать, что ещё вытворить, чтобы увидеть тебя, — ты шутишь, наводя порядок на голове мужчины, а он дрожащими руками твою талию обвивает и прижимает к себе ближе. — Тогда просто выходи за меня. Чимин губы поджимает, сам в шоке от того, что всё-таки смог это сказать, а у тебя дар речи теряется, потому что ты была готова услышать всё, кроме этого. В абсолютной тишине даже тиканье стрелки часов кажется ужасно громким, ты не понимаешь, пошутил Пак или же нет, но лицо у него напряжённое, уши покраснели от смущения, поэтому ты вместо ответа целуешь его долго, нежно и с чувством, а он отвечает будто с надеждой и немой мольбой, вплетая пальцы в твои спутанные пряди. Ты о замужестве никогда не думала, но попробовать построить хоть какие-то более-менее адекватные отношения со своим инспектором определённо хочешь, поэтому сегодня ты впервые возвращаешься к участку вечером, впервые берёшь его за руку и молча идёшь с ним к нему домой, без обсуждения оставаясь на ночь в первый, но далеко не последний раз.