Сборник драбблов

— Ты чего это? — ты с любопытством всматриваешься в миловидное лицо юноши, опускаясь чуть ниже по свежесплетенной паутине. — Не боишься? — Немного... — Почему не убегаешь? — М-можно Вас сфотографировать? Он стоит подле двух огромных деревьев, между которыми ты сплела себе место для короткого отдыха, и рассматривает твои длинные ноги, одну за другой. Они у тебя мощные, яркие и гладкие, совсем не такие, какими Чонгук их себе представлял. На его вопрос ты не отвечаешь, забираешься по крепким нитям выше и свешиваешься вниз головой, чтобы оказаться лицом на одном уровне с незнакомцем. Парнишка забывает моргать, видя твоё лицо прямо напротив, пусть и перевернутое, и оторваться не может от твоих глаз. — Зачем тебе фотографировать меня? Впервые ты видишь человека так близко, обычно при виде тебя все уносятся прочь с истошными воплями, пусть существование зверолюдей уже давно ни для кого не секрет, но большая часть человечества по-прежнему видит в вас лишь угрозу. А этот мальчик другой, он смотрит на тебя немного боязливо, но больше с восхищением. Когда он услышал от одногруппников, что в старом, давно заросшем и заброшенном парке на окраине района видели арахну, то сразу захотел увидеть тебя лично. — Вы очень красивая... Ты на секунду даже теряешься, этот странный человек отвечает невпопад и говорит какие-то глупости. Тебе начинает казаться, что это просто какая-то странная забава, новый способ доказать себе и другим, что у тебя кишка не тонка заговорить с монстром и даже сделать его фото. Ты не веришь этому парню, хмуриться начинаешь и тихонько шипишь, раскрывая широко свои челюсти и обнажая острые тонкие клыки. — Всё ещё красивая? — с издёвкой интересуешься, рывком разворачиваешь своё тело и приземляешься на землю. — Да. Как он может говорить такие вещи после того, как ты на него почти напала — тебе неясно, но вся настороженность улетучивается мигом, потому что незнакомец глазками огромными хлопает и начинает улыбаться, когда видит, что ты сменила гнев на милость. Ты больше, чем он, в полтора раза, и выше на две головы, он кажется тебе таким миниатюрным, хотя для своего вида явно рослый и крепкий, его как угрозу воспринимать просто не получается, слишком безобидная у него мордочка. И поэтому ты даёшь согласие на несколько снимков, но с условием, что он даст тебе рассмотреть себя поближе и повнимательнее, потому что строение человеческого тела тебе очень интересно. — Можете повернуться немного? — как только незнакомец принимается за работу, его лицо становится сосредоточенным и серьезным, теперь он выглядит совсем по-взрослому, хотя ранее ты была уверена, что он ещё ребёнок. — Да, вот так... — Сколько тебе лет, мальчик? — ты безразлично меняешь положение тела так, как он просит, тебе всё равно, как ты на фотографиях получишься, куда больше тебя интересует фотограф. — Двадцать три, — парень бормочет слегка смущённо и вновь нажимает на кнопку спуска затвора. — Меня зовут Чон Чонгук, и я давно уже не мальчик. — Но ты по-прежнему младше меня. Тебе быстро надоедает крутиться перед камерой, снимков на твой взгляд Чон сделал уже более, чем достаточно. Юноша отпускает камеру, позволяя ей спокойно висеть на толстом ремне, и замирает, боясь случайно сделать излишне резкое движение. Ты его со всех сторон обходишь, даже принюхиваешься слегка, наклонившись к его затылку и шее. Он пахнет городом, человеческим телом и чем-то сладким, тогда как от тебя исходит запах леса, древесной коры и земли. Его плечи по ширине почти как твои, несмотря на разницу в ваших размерах, и ты на них укладываешь свои когтистые руки, чтобы прощупать и сравнить. Мышц у него больше, чем тебе казалось, но даже так он наощупь мягче тебя, и тебе интересно, какие же у него ноги. Чонгук дёргается, когда ты опускаешься у его ног и ведёшь руками по бёдрам, сжимая его напряжённые мышцы. — Люди такие мягкие, — голос сначала звучит серьезно и заинтересованно, но ты не выдерживаешь и начинаешь облегчённо улыбаться. — И почему зверолюди так вас опасаются? Вы же совсем слабые. Я бы могла убить тебя прямо сейчас, если бы захотела. — А зачем мы вообще воспринимаем друг друга как тех, кого можно убить? — он почти перебивает тебя и скрещивает руки в районе паха, когда твои пальцы почти добираются до самого сокровенного. — Можно же просто мирно сосуществовать, как разные виды и... — Чего ты так стесняешься? — его руки отодвинуть не составляет труда, всё же он слабее тебя, как ни крути. — У меня сугубо научный интерес. — Это слишком! Ты не слушаешь, грубо пихаешь Чона в сторону своей паутины и толкаешь лёгкое человеческое тело прямо на неё. Одежда, затылок и даже ладони, — всё пристаёт к липким нитям, да так, что и не отодрать теперь. Ты ладони потираешь, тихо посмеиваясь над гримасой испуга на мужском лице, и подступаешь ближе, бесшумно перебирая множеством ног. Людская одежда всегда тебе казалась чересчур скрытной, слишком уж много всего они на себя навешивают, но сейчас, видя на штанах аж два замка и ремень, ты совсем теряешься и брезгливо фыркаешь, пытаясь добраться, наконец, до тела. — Пожалуйста, прекрати, зачем тебе именно на это место смотреть? Чонгук скулит и пытается извернуться, но его толстовка крепко прилипла к паутине, как джинсы и руки, всё, что он может — дёргаться, трепыхаться, как напуганная мошка, и умолять. Ты обещаешь парню, что не съешь и даже на вкус пробовать не станешь, и уверяешь, что тебе правда просто интересно, но ему как-то слабо верится, к тому же стыдно до невозможности светить своими гениталиями перед незнакомой девушкой, пусть она человек лишь на половину. Под штанами ты обнаруживаешь ещё один слой ткани и рассерженно шипишь, устав распаковывать завёрнутого в сто одёжек человека, но приходится всё равно аккуратно спустить очередную вещь вниз, чтобы увидеть то, что юноша так упорно старался от тебя скрыть. — И вы с помощью этого, — слова подобрать сложновато, странный человеческий орган вводит тебя в ступор на пару секунд, — разможаетесь? — И ещё в туалет ходим, да, а теперь отпусти, пожалуйста, хватит на него смотреть, — щёки Чона густым румянцем заливаются, он с новыми силами возобновляет попытки выбраться из липкой ловушки, но быстро устаёт и начинает отчаянно тебя упрашивать сжалиться. Тебе непонятно, что же в этом такого, к тому же, его половой орган совсем мягкий и небольшой, странно даже представлять, как с помощью этого вообще можно размножаться. Арахны спариваются совсем иначе, да и органы у самцов не сильно выделяются, в отличие от человеческих. Хочется дотронуться, но парень сопротивляется, тазом двигает назад, сильнее вдавливаясь в паутину и пытаясь сбежать от твоих прикосновений. Вот только бежать некуда, сопротивляться бесполезно тоже, и вот ты уже держишь в холодных пальцах горячую мягкую плоть. Чонгук сверху матерится сквозь зубы и просит не трогать, ему холодно от твоих прикосновений, а сама ситуация смущает до лёгкого головокружения, но даже так его член потихоньку начинает твердеть и подрагивать в твоих руках. Ты выдаёшь удивлённое «ого» и больше не произносишь ни слова, рассматриваешь странный орган и отодвигаешь подвижную крайнюю плоть, чтобы рассмотреть получше, а юноша совсем перестаёт сопротивляться, лишь смотрит на тебя сквозь мутную пелену перед глазами. Когда его член перестаёт увеличиваться, ты начинаешь вертеть его в разные стороны, оглядываешь яички под ним и коротко постриженные волосы на лобке, он кажется тебе очень красивым, даже милым немного. Совсем не то, что у самцов твоего вида. — И как... Этим пользоваться? — Можно рукой, а можно... — Гук со своим смущением едва справляется, первоначальный испуг сменяется самым настоящим возбуждением, и мысли путаются окончательно, — в-вставить. — Рукой, вот так? — ты с силой сдавливаешь горячий ствол своими длинными пальцами и проводишь ими по органу туда и обратно, вглядываясь в лицо Чона, которое тут же начинает казаться страдальческим. Кажется, ты сделала ему больно. — Не сжимай так сильно, это больно, — он верхние веки опускает, чтобы не видеть твои поблескивающие от интереса глаза. — Нам лучше вообще остано-мнх... Ты вновь делаешь всё наоборот, возобновляешь движения и следишь за реакцией, а человеческие стоны вдруг начинают тебе казаться красивыми. Мужской орган в твоей ладони слегка пульсирует и подрагивает, даже вены вздуваются, а ты восхищённо следишь за изменениями, желая поскорее увидеть, к чему же приведут твои манипуляции. Ты вспоминаешь о том, что его можно ещё и внутрь вставлять и начинаешь прикидывать, получится ли это с твоим телом. Оно наполовину человеческое, и пускай женские половые органы человека ты не видела, но тебе кажется, что разница не сильно большая. Ты приподнимаешься, выпрямляя ноги, и приближаешься к своей жертве ещё больше, почти соприкасаясь своей грудью с мужской, и именно в этот момент Чонгук открывает глаза, понимая, что ты что-то задумала. — Боже, одумайся, — парень видит, что ты раздвигаешь полы своего плотного халата, который очень давно стащила где-то в городе на чьем-то балконе, и осознаёт, что сейчас с ним может произойти. — Мы даже не знаем, возможно ли это... — Вот сейчас и узнаем, — твоё тело под одеждой и правда от человеческого почти ничем не отличается, Гук опускает взгляд к твоему лобку и видит, что всё совсем не так страшно, как он себе уже напридумывал. — Не бойся. Ты ведёшь его головкой по своему животу вниз, юноша дышит тяжело и часто, а когда чувствует вместо прохлады твоей кожи нечто горячее и влажное, вообще теряет рассудок и начинает задыхаться. Ему с детства нравились рассказы о таинственных зверолюдях, он считал их не монстрами, а лишь ответвлением, новым видом, возможно, даже человеческой эволюцией, и чем старше он становился, тем чаще люди рассказывали о встречах с подобными особями. Ему хотелось тоже когда-нибудь встретить кого-нибудь из них, кого угодно, хоть одним глазком взглянуть, а лучше — пообщаться и подружиться, но он и представить не мог, что первая же встреча с таким существом обернётся чем-то подобным. Его член погружается в тебя плавно, ты горячее человеческой женщины внутри, или ему просто так кажется, но стоит ему полностью оказаться внутри, и вы оба замираете с широко распахнутыми глазами. Чон напротив твоего лица раскрытым ртом воздух ловит отчаянно и инстинктивно подаётся вперёд, прижимается к твоим устам самозабвенно и пытается внутрь пролезть языком, а ты испуганно отстраняешься, боясь случайно поранить его своими острыми зубами. Но он не сдаётся, решает от сложившейся ситуации максимум взять, бёдрами покачивает, пытаясь хоть как-то двигаться, и припадает уже к твоей шее. Ты от странных, непривычных твоему телу ласк теряешься, из груди хриплые тихие стоны рвутся сами по себе, и ты сама начинаешь отодвигаться от мужского тела и насаживаться обратно, раз за разом чувствуя член всё отчётливее. Ваш вид спаривается исключительно для продолжения рода, и делаете это вы очень редко, это больше похоже на борьбу, как между партнёрами, так и за право выбирать себе самую лучшую партию, но с человеком всё совсем не так, ты чувствуешь настоящее удовольствие, о котором раньше только слышала. Чонгук трясётся весь, ты двигаешься на нём в удобном тебе темпе, несколькими паучьими ногами тоже забираясь на паутинное кружево, и позволяешь ему целовать твоё тело: шею, ключицы и даже грудь, сама прижимаешься плотнее, чтобы ему было удобнее, чтобы не приходилось тянуться. Он стонет всё чаще, утыкаясь лбом в твою грудную клетку, и почти кричит, прося отодвинуться и не продолжать. — Я не смогу больше, — парень всё-таки поднимает лицо и в глаза твои заглядывает, у него ноздри разширяются от надрывного дыхания, и лицо всё от пота блестит. — Кончу же, прошу, хватит... — Я не забеременею от тебя, успокойся. Ты говоришь об этом уверенно, и Чон тебе почему-то верит, хотя ты и сама не знаешь наверняка, ведь никто до вас это не проверял. Просто останавливаться сейчас нет желания, тебе слишком нравится ощущать его внутри себя, слишком сильно хочется узнать и почувствовать больше, и пока что всё равно, что может произойти потом. Бёдра юноши замирают и напрягаются, когда его орган начинает выстреливать спермой прямо в тебя, а сам он стоном захлебывается, потому что ты сжимаешь его тоже, закусив губу от ощущения его горячего семени, растекающегося по стенкам. Вид разморенного и выжатого эмоционально Чонгука тебя радует и даже заводит, хочется продолжить, но ты понимаешь, что сил у человека сейчас недостаточно. А это значит, что вновь ощутить нечто подобные ты сможешь только чуть-чуть подождав. Но если ты его отпустишь сейчас, вернётся ли он к тебе? Когда парень приходит в себя, ты аккуратно одеваешь его так, как умеешь, пусть ремень застегнут кое-как и молния джинс застегнута только наполовину. Ловким движением острых ногтей ты рвёшь собственную паутину, позволяя Чону опуститься на землю, и ты ожидаешь, что он сбежит тут же, что даже фото твои с камеры удалит и постарается забыть об этом дне, но вместо этого он делает шаг ближе и смело берет тебя за руки. — Ты в этом парке надолго? — он смотрит своими большущими глазищами, не моргая, и с такой надеждой в голосе спрашивает, что все твои сомнения на его счёт исчезают. — Думаю, что да, сладкий, — и смеёшься, потому что на его лице вдруг начинает сиять облегченная улыбка.