«...воздастся предателям и обманщикам; Возрадуйтесь, неверно осуждённые, ведь борьба за вас» (Писание Бафомета 13: 11-12 )
Вокруг стоит гул голосов, звонкий смех отражается от каменных статуй и разносится эхом по школьным коридорам. Помнится, будучи живой, я часто слышала фразу: «Глаза — зеркало души», но никогда не придавала ей значения. Да я и в существование души-то не верила. Считала глупыми россказнями, и не более. А сейчас прогуливаюсь школой и внимательно всматриваюсь в каждую пару глаз, мелькающую рядом со мной. У ангела с небесно-голубой радужкой играют волны влюбленности, у рядом идущей с ним девушки различаю смущение и интерес. Вот компания демонов, увлечённо обсуждающая предстоящую вечеринку. Равняюсь с ними и мельком скольжу взглядом по каждому: чёрные светятся развратом; в изумрудных, скрывающихся за густыми ресницами, горит азарт; в шоколадных, рассматривающих проходящих мимо девиц, беснуются огоньки похоти. Поворачиваюсь к демонице, воодушевлённо пересказывающую новые сплетни, и улыбаюсь от янтарных искорок возбуждения, блуждающих по чёрной радужке. В моих же была пустота. Мими не единожды говорила, что не может прочесть меня, как бы ни пыталась. Я была пустой оболочкой для всех них. Красивой обложкой книги, внутри которой сплошные чистые листы, как бы ты ни листал их. Но так ли пуста книга? Ведь всегда кроется ключ, найди который — откроешь потаённое. Пламя свечи, проявляющее симпатические чернила; магические заклинания, освещающие писания; капли крови, которые впитывают в себя древние фолианты и открывают тайные очертания рукописей. У всего есть свой секрет. Мой же был неизвестен даже мне. Каждую свободную минуту я копалась в себе, выискивала те вводные, которые могли бы помочь решить сложнейшее уравнение. Проматывала в голове всю свою жизнь, тщательно выбирая моменты, которые, по моему мнению, привели к тому, что имею сейчас — втянутая в древнее проклятие. Но проблема в том, что как бы я старательно не раскладывала все свои воспоминания и не выискивала тот спусковой курок, кардинально изменивший мою жизнь, в глубине своей души я до жути боялась узнать правду. Ведь не всегда с осознанием истины приходит то долгожданное спокойствие и развязка. Странно, но последние две ночи я провела совершенно спокойно. Впервые мне не снились сны. Бафомет словно отступил, но мне всё еще мерещилось повсюду его присутствие. И нет, он был скрыт не в тени деревьев или в лицах знакомых, демон сидел внутри меня. Где-то глубоко, где его и не найти, но послевкусие страха и смерти давали чётко понять, что он рядом. Просто поджидает нужного ему часа. Мими увлечённо рассказывает о новостях в Аду, не упуская ни единого момента, чтобы не подбить меня вступить в ряды демонов. Это уже стало некой обыденностью каждого нашего разговора. Краем глаза замечаю Дино, беседующего с белокрылой девицей, и внутри всё сжимается в один тугой комок. И так хочется подойти к нему, объясниться, да что угодно сделать, лишь бы не терять его. Лишь бы стереть всю ту ложь и боль, что я причинила. Но за свои поступки принято платить. И моя плата такова. Устало потираю глаза, борясь с медленно подступавшей головной болью, и усаживаюсь на скамье рядом с Мими. Она весело что-то щебечет, то и дело осматривая мимо проходящих парней, а я не отвожу взгляда от ангела. Не потому что не хочу, а просто не могу. Слежу за каждым его жестом, смехом, что едва ли слышен в этом гуле голосов. Вот он поправляет ту постоянно спадающую прядь волос, потирает подбородок, ладонью вырисовывает в воздухе узоры и взглядом встречается с моим. И улыбка мгновенно спадает с его уст. Я вижу лишь безразличие и отстранённость, направленные в мою сторону. — Уже смеркается, — Мими встаёт передо мной и загораживает уходящего в школу Дино, — пойдём, тебе бы лечь сегодня пораньше. — Да, — неуверенно киваю, провожая белый силуэт, — ты иди, наверное, а я немного прогуляюсь и приду. — Мне пойти с тобой? — демоница обеспокоенно берёт мою ладонь в свою и встречает мой отрицательный ответ. — Не задерживайся только, тебе нужно хорошо выспаться перед экзаменом. Молча улыбаюсь и целую подругу в щёку. Выхожу из школьного сада и направляюсь в сторону леса, подальше ото всякого шума. Тонкий каблук то и дело проваливается меж мелких камушков, заставляя подворачивать ноги и чертыхаться. Несколько движений и уже босыми ногами иду по ещё хранящему своё тепло граниту. Огненное солнце уже заходит за горизонт и школу укутывает золотистыми сумерками. Лёгкий ветерок путает чёрные волосы, заставляя раз за разом убирать надоевшие пряди с лица. Медленно ступаю тропой и вдыхаю разносящийся повсюду аромат петуний. Вокруг витает тишина, и лишь изредка перекликающиеся сычи нарушают её. Сворачиваю с гранитовой тропинки и пробираюсь сквозь кустарники чубушника, что белоснежными цветами оставляет сладковатый аромат на моём лице. Несколько шагов и попадаю на поляну, усеянной сотней птиц, сорвавшихся в небо сразу же после моего появления здесь. Всего какая-то пара взмахов крыльев и от них остаются лишь чернеющие точки на сумрачном полотне небес, а я всё так же продолжаю смотреть им вслед и кружить на одном месте. А ведь несколько месяцев назад я так же стояла в городском парке Такомы и смотрела за удаляющимися вдаль птицами. И тогда мне хотелось взлететь вслед за ними, стать такой же свободной и независимой. Уйти ото всех насущных проблем, забыть всё, что беспокоило и за что себя корила. Рассекать небесами. И кто бы мог подумать, что эти глупые мысли сбудутся? Что я обрету крылья и возможность парить в облаках? Но вот только с той возможностью я не утратила всю ту горечь, что годами хранилась во мне. Наоборот же: она лишь усилилась. Появились возможности, но с ними уйма проблем и тайн, что терзают изнутри. Да, птица из меня вышла не очень. Сумерки всё больше сгущаются, покрывая школу пеленой неведения, и вдалеке слышатся голоса учеников. Вечерний ветерок уже не кажется таким тёплым, и по коже пробегает мелкая дрожь, что заставляет время от времени потирать плечи. — Наслаждаешься тишиной? — от неожиданности вздрагиваю и оборачиваюсь на голос. — Люцифер, что ты здесь делаешь? — В комнате тебя не было, — аккуратно обходит цветущие кустарники и сбрасывает лепестки, упавшие на рубашку. — Мими сказала, что ты решила пройтись перед сном. — Да, немного болела голова, — только сейчас замечаю, что боль отступила. — Зачем ты искал меня? Люцифер присаживается на корточки и перебирает мелкие цветы, что усеяли давно заросшие тропы. Срывает один, всматривается в него и пренебрежительно отбрасывает в сторону, выравниваясь во весь рост. — Мир бессмертных, а сорви стебель — он увянет. Всё, как в мире живых. В стороне слышатся отголоски музыки и приглушённые голоса. А я зачем-то наклоняюсь за сорванным цветком и бережно прячу его в ладонях, искренне надеясь, что таким образом спасу от бессмысленной гибели. — В тебе всё ещё живёт человек, Вики, — Люцифер внимательно следит за каждым моим жестом. — И это когда-то сыграет с тобой злую шутку, но это не может не восторгать. Дьявол видит немой вопрос в моих глазах и продолжает: — В Гехеноме ты была в компании Данталиона, — только хочу возразить, но Люцифер и слова вставить не даёт, — давай это будет последним разом, когда тебя видели рядом с ним? Всматриваюсь в Люцифера и пытаюсь найти причину столь внезапного разговора, но все мои попытки пробраться внутрь него тщетны. В голове проносятся все мои разговоры с Дантом, какие-то двоякие жесты или что-то ещё. Но причины нет. Я её не вижу. — Почему? — спросила и дышать перестала. — Потому что ты очень доверчивая, малышка. А демоны очень любят этим пользоваться. — Мне кажется, ты ошибаешься, Люцифер. Я всё же могу различить ложь и лицемерие. Люцифер улыбается и подходит ко мне. Смотрит, как на ребёнка, что не усваивает простые истины и следует своей тропой ошибок. — Тебе кажется, — лёгкий поцелуй в висок. И я вновь теряюсь. Который раз он отвечает на вопросы, но ответы лишь сильнее путают меня. Это как трясина, зайди в которую тебя начинает засасывать. И ты тянешься к спасительному тростнику, берёшь его в руку, но с этим жестом тебя лишь сильнее затягивает в пучину. И плевать, что тростник в твоих руках. — Ты искал меня за этим? — аккуратно кладу смятый цветок у камня. — Нет, — пальцем скользит по моему подбородку, — я хотел предложить тебе отправиться на землю.***
Холодный горный камень приятно леденит подошву ног, руками касаюсь наскальных зарубок, что хранят в себе многовековую историю истреблённой цивилизации, и на кончиках пальцев остаётся конденсат. Идеально вырезанные насечки, краски, что до сих пор содержат в себе всю теплоту оттенков, заставляют забывать дышать, поражаясь умельцам тех времён. — Cahuitl Teotl, — небрежно бросает дьявол. Заворожено наблюдаю за лунными бликами, что играют свой причудливый танец на поверхности небольших луж, пока Люцифер эхом отстукивает каждый свой шаг, приближаясь ко мне. Хватает лёгкого дуновения ветерка и водная гладь рябит, перебрасывая отражение луны на сотни капель, что усеяли каменные стены. И теперь, кажется, нас окутала магия, ведь от увиденного дух захватывает. Да так, что верчу головой по сторонам, жадно хватаю воздух да покрываюсь сотней мурашек. — В несколько десятков лет луна отклоняется от своей траектории на тысячную долю градуса, а может и того меньше, — становится позади и кладёт ладонь поверх моего подбородка, заставляя посмотреть наверх, — но и этого хватает, чтобы её свет попал на вершину пирамиды. И только сейчас замечаю, как точно стоит небесное тело прямо над нами. Ярким лучом устремляется сквозь небольшой круг, намеренно выбитом на самом пике пирамиды, и освещает священный алтарь. — Именно в этот день теотиуаканцы приносили жертвы своему Богу, — скользит кончиками пальцев по шее и отстраняется, а я глупо за ним подаюсь, так отчаянно нуждаясь в его ласке. — Никогда не понимал этого. Зачем отдавать бесценную жизнь Богам, если они и так милостивы к своему народу? — Может, из-за опасений потерять эту милость? — Глупо, Вики, это очень глупо. Ну, подумай сама, зачем мне бесцельная смерть моего народа? Ведь гораздо интересней наблюдать за ними, как за послушными овцами в загоне. Изредка выпускать на волю, разрешая побродить по дикому лесу, но не надолго, иначе овец всех не сыщешь. Ведь лес полон волков, что только и жаждут вкусить одомашненной скотины. — Я не совсем понимаю тебя, Люцифер, — делаю шаг к нему, но дьявол лишь дальше отходит да ладонью проводит по каменной глыбе, что, кажется, всё ещё хранит запёкшую кровь отданных ему душ. — Это и не удивительно, малышка. Ты слишком мало знаешь о мире, в котором живёшь. — Так расскажи мне, Люцифер. Но дьявола моя просьба лишь забавляет и он смеётся. А я готова поклясться, что этот раз один из немногих, когда в его смехе не было привычных мне чванливости и третирования. Люцифер смеётся и в уголках его глаз собираются едва заметные морщинки, очертание лица становится мягче, а пухлые губы складываются в соблазнительный изгиб. Скользит ладонью по алтарю да медленно трясёт головой, прикрывая рубинные глаза за каймой опущенных ресниц. И вот мы с ним стоим вдвоём, совершенно одни в этом некогда величественном, но уже давно вымершем царстве. Вокруг витает гробовая тишина, которую и ночные птицы потревожить боятся, и лишь бархатистый смех моего дьявола разбавляет её. Мой дьявол… и ведь смешно до колики в животе. Насколько же нужно быть глупой, чтобы так самонадеянно возжелать сына Сатаны? Всем сердцем надеяться, что мои глупые чувства, нашедшие пристанище где-то там, глубоко внутри, взаимны, хоть и понимать головой, что это не так. Искренне уверовать в зажёгшийся огонёк в его каменном сердце. Быть обманутой самой собой. — Это народ некогда был обычным племенем индейцев, коими старая Америка была полна на то время, — Люцифер опирается на край алтаря и взглядом скользит по наскальным рисункам. — Они жили в небольшой деревне, умирали от недугов и верили в бога Дождя. Можешь себе представить, верить в дождь? Люцифер улыбается. И улыбка его почти что полна любви. Но разве может дьявол постигнуть такое великое чувство? Навряд ли. — И однажды к ним спустился некто, чьи силы были не подвластны человеческому разуму. То, что они не могли объяснить, да и сейчас не смогли бы. Всего несколько шагов отделяют меня от стены, где нашёл своё пристанище взгляд Люцифера. И пока он бессвязно трясет головой, я быстро пресекаю эту дистанцию и всматриваюсь в высеченную в камне историю. — А всё, что неподвластно объяснению — имеет божественное происхождение, — заканчиваю мысль за него. — Вот только ваш любимый Бог зачастую ни при чём. Касаюсь ладонью стены и рисунки словно оживают: вот племя загоняет дикого кабана и метким ударом копья умертвляет его; здесь же прячутся в пещерах и прикрывают вход ветвями; сокрушённый индеец скорбит у разорванного хищниками тела ребёнка. Но в один момент всё меняется: маленькая деревушка превращается в каменный город, а над ней с астрономической точностью изображены небесные тела. Женщины собирают урожай маиса и ухаживают за скотом, что стоит в загонах, а мужчины обучают подростков военному ремеслу. И всё бы ничего, но над вершиной пирамиды возвышается человек с огромными крыльями за спиной, а кровавый цвет глаз, что не утратил своей яркости спустя десятки веков, не даёт мне ошибиться: — Ты был их Богом. — Я обнаружил их совершенно случайно, когда после очередного разговора с отцом сбежал из Ада, — его голос становится тише, а я понять не могу почему. — Знаешь, я обычно никогда не проникался к смертным, а тем более не снискал ничего особенного в них. Но это поселение… пролетая над дикими лесами и увидев под собой несчастных людишек, коих почти истребила дикая природа, я впервые остановился. Во мне возникло неистовое желание помочь им. Они нуждались во мне, — Люцифер запинается и устало потирает переносицу, будто собираясь с мыслями, — или же в тот момент я испытывал потребность в них. Его глаза не горят тем огнищем, что обычно пылает в рубиновой радужке. И, если не знать дьявола, можно сказать, что каждое слово даётся ему с трудом, словно всё это действительно отпечаталось в душе Люцифера. И мне кажется, никогда раньше я не видела его таким уязвлённым. Я вижу настоящего Люцифера. Сейчас нет того отпрыска Преисподней, что обычно преисполнен злобой и высокомерием. Дьявол снял маску и впервые открыт предо мной. — И что ты сделал? — Я стал чаще опускаться на землю и обучать их различным технологиям: животноводству, обработке бронзы и строительству, письменности и математике, астрологии и картографии. И они воздвигли Теотиуакан, Вики, — Люцифер берёт меня за руку и аккуратно подводит на ритуальную площадку. — Самый величественный город на то время. Рим, Александрия, Мохенджо-Даро, да даже чёртов Вавилон и в подмётки не годился тому, что построил мой народ. Шаг. Ещё шаг и мы останавливаемся на самом краю храма, у подножия которого сверкает ритуальное озеро. Да не просто сверкает, а в свете луны отражается кровавой чернью, покрывается лёгкой рябью и рубиновыми искрами играет в лунной дорожке. Ветер колышет волосы и в его шёпоте отчётливо слышны те крики принесённых в жертву душ. — Посмотри, Вики, он до сих пор хранит своё величие. Прошло столько веков, но он так прекрасен. Дьявол отпускает мою руку и подходит до самого обрыва. Стоит у края и неотрывно вглядывается в зеркальную гладь, что блещет в тон его глазам. И так хочется сделать шаг, укутать его в свои объятия и подарить умиротворение, но дьяволу это не нужно. — Люцифер, — робко произношу, почему-то чувствуя себя в куче игл, — что произошло потом? — За какую-то сотню лет он стал сердцем Мезоамерики, центром культурного и научного развития. Даже Старый Свет, с его-то достижениями и знаниями, не мог соревноваться с Теотиуаканом. А сколько золота было здесь, Вики… ты и представить себе не можешь, — Люцифер умолкает и оборачивается ко мне, медленно скользя взглядом от моих глаз к ногам. — Подойди ко мне, ну же, не бойся. Протягивает ладонь, а я безвольно следую его жесту: тяну свою и резко притянута к нему. Холодный ветер щекочет открытые участки кожи, и я дрожу, но вот только не от зябкого дуновения, ведь со спины меня прикрывает горячая грудь дьявола, а от того, что земли касаюсь лишь пятками, а остальная часть стоп парит у обрыва. И лишь крепкая хватка Люцифера спасает меня от участи жертвы. — Присмотрись, Вики, вон там, вдалеке, — рукой обхватил мой подбородок и направил в нужную сторону, — виднеется Унукэльхайя — ярчайшая звезда созвездия Змеи. Они верили, что после смерти души идут Дорогой Смерти и Коатль переносит их прямиком ко мне, но вот они не знали, что тот, кому они поклонялись, отпрыск владыки Ада. В лёгких уже нет воздуха, а в поле зрения не виднеется ничего, кроме десятка мерцающих звёзд, что складываются в огромного змея, медленно плывущего по небесному склону прямиком в Миктлан. Хочу сделать шаг назад, но меня встречает нерушимый камень в виде груди дьявола. Крепче вжимаюсь, а он и не колыхнётся — стоит и удерживает подбородок, не давая ни единого шанса выбраться. — Но разве это имеет значение, Люцифер? Какая разница, что ты несёшь тьму, если для них ты свет? — Тьму, говоришь… А что я несу для тебя, Вики? Но ответа не последовало. Да и какой может быть ответ, если я и сама не разобралась? Мне с детства твердили, что демоны — олицетворение зла, а ангелы — добра. И никак иначе. А я верила, да и во что другое можно верить, если толком и не понимаешь ничего? Но сейчас, будучи в среде бессмертных существ, создаётся впечатление, что нет ничего абсолютного. Существует призрачная граница меж тьмой и светом, но эта линия так стёрта, что уж и не понять, где то истинное добро и зло. — Глупый вопрос, ответ и так предельно понятен, малышка Уокер, — костяшки на его руке побелели, а сам Люцифер заливается смехом, да таким деланным, что внутри съёживаюсь. — Свет в тебе, он… — Свет? — резко прервал меня и крепче сжал ладонь у моего подбородка. — Я рождён, я воспитывался тьмой, Вики, — отрицательно трясу головой, но дьявола это лишь забавляет. — Посмотри вперёд, Уокер, где ты видишь свет здесь? Посмотри, скажи мне, что ты видишь! Сердце готово вырваться из груди, а к очам подступает предательская пелена слёз, но я отчаянно держусь: закусываю щеку, спину выравниваю и подбородок выше поднимаю. Искренне надеюсь, что эти высокомерные жесты каким-то образом помогут мне казаться перед Люцифером не той беззащитной девчонкой, что живёт внутри, а хладнокровной женщиной. Под стать Люциферу. Дьявол с силой встряхивает меня, ожидая ответа, а я и не знаю что сказать ему. Ведь перед нами стоит заброшенный город, потрёпанный временем. Нет ни одного намёка на жизнь, лишь потрескавшиеся от сильных ветров камни и лоза лиан, нашедшая здесь своё пристанище. — Ну же, отвечай! — еще один толчок и я уверенна, что со следующим я полечу вниз. — Пустоту, я вижу пустоту. — Пустоту, — вторит за мной шёпотом. Несколько шагов назад и я уже не нависаю у самого края. Потираю саднящий подбородок от крепкой хватки и с непониманием осматриваю Люцифера, что статуей вглядывается вдаль. Дышит так часто, глубоко, а пальцами виски сжимает, словно надеется этим жестом из памяти убрать воспоминания. — Всю разруху, что ты видишь перед собой, её принёс я. И дело не в чёртовой тьме, Вики, в которую ты так отчаянно веришь… нет, — Люцифер смеётся и смех этот схож с безумием. — Дело в нём, — пальцем тянет к небу, а сам ко мне поворачивается и сверкает гневными языками пламени, — ведь ваш любимый создатель всяко противится, когда кто-либо снисходит до простых смертных. — Но разве контакт с высшими существами не влечёт за собой последствия для людей? — Какие последствия? Подумай хотя бы своей головой, Вики: что плохого в том, что кто-то подталкивает человечество на верный путь развития? — Я… я не знаю, — неуверенно запинаюсь. — Может, всё должно быть постепенно, есть же какой-то сценарий, которому мы должны следовать. — Сценарий? — обречённо трясет головой, словно пред ним глупый ребёнок. — Вы, смертные, так свято уверовали в судьбу и в то, что все события в вашей жизни можно объяснить одной фразой: «Так нужно Богу». Но вот только ему плевать на вас. Он сидит в своём Святилище и все дела поручает Серафимам, изредка посылает на род человеческий напасти, дабы повеселиться, а вы бредёте в церковь. Но все молитвы, коими люди безуспешно пытались задобрить Шепфу, никогда не доходили до него, а они ему и не нужны. Какое веселье в сопливых россказнях людишек? Люцифер потирает лоб и неотрывно глядит в мои пустые очи, что полны непонимания и сомнений. Заламываю пальцы и взглядом мечусь от полуразрушенных зданий до дьявола, выискиваю что-то да пытаюсь хоть немного понять смысл его слов. — Но совсем другое дело, когда кто-то начинает играть в его игрушки. Тогда-то Отец наш и вмешивается, да не просто вмешивается, а наказывает. — Что ты имеешь в виду? — хмурю брови. — Когда Шепфа создавал миры, главным правилом был строгий запрет на контакт со смертными. И нет, дело не в тех контактах, что они имеют с нами каждый день, Вики, всё гораздо сложней. Наверняка ты помнишь легенду о Вавилоне, верно? — едва заметно киваю, а он улыбается. Тепло так, спокойно. — Кажется такой глупостью, обычной небылицей, но тысячелетия назад он и впрямь существовал. Так вот, о чём я, один ангел понял, что вы созданы по нашему подобию, а значит, не особо отличаетесь, и он решил, что у людей есть право прикоснуться к святому. Ангел часто спускался с Небес и помогал в строительстве башни. Он верил, что все мы дети божьи, а значит — имеем равное право на любовь Шепфы. Улыбка всё ещё касается его лица, но она больше схожа на гримасу обречённого на смерть. — Прошло много веков и Мулциберу удалось достроить башню до самых Небес… почти удалось, ведь люди едва коснулись облаков. Но вашему любимому создателю не понравилась идея, что какое-то смертное отребье сможет узреть божественное, а значит, с этим нужно было что-то сделать. И он сделал. Ночью послал своих ангелов, дабы те разрушили башню, а Мулцибер, — горько ухмыляется, переводя взгляд вниз, — он изгнал его и обрёк на вечные скитания. — Подожди, — совершенно не понимаю или отвергаю понимание его слов, — но Мулцибер, это ведь… — Да, хороший друг Мими. Он был последним изгнанным ангелом, которого отец принял в Преисподнюю. — У самих столько всего происходит, а людей обвиняете в каких-то ошибках, пороках, грехах, — сквозь прикрытые веки устремляю взор к звёздам, зная, что где-то рядом с ними сейчас спят бессмертные. — А сами? Раскалёнными коридорами Ада ступают ангелы. — Падшие, — едва уловимо шепчет. — Что произошло? — с непониманием окинул меня взглядом. — Теотиуакан, как он исчез? — Ваш любимый папочка уничтожил целый народ чужими руками, да и не просто запятнал душу, хотя откуда у демонов душа, да? — истерично усмехается, очерчивая кончиком языка заострённые клыки, — а выставил это проделками Преисподней. Очернил, сделал изгоем и самым страшным кошмаром, от которого у всех, кто ступает свежей травой и ледяными тропами Небес, поджилки трясутся. — Люцифер, ты хочешь сказать, что всё это было сделано одним из демонов? — А ты смышлёная, малышка Уокер. — Но кем? — Не важно, всё это было очень давно. Он воспользовался наивностью этого демона и с помощью его сил в одну ночь забрал сотни душ, что теперь навеки потеряны. Наивность и демоны, могла ли ты подумать, что эти два слова станут в одном предложении? Навряд ли. Но здесь, в мире, где царит борьба за власть, возможно всякое, так что не щёлкай носом, Вики. И не верь никому. Никогда. Тебя обманет каждый, лишь бы достичь своего. И плевать какой ценой. — А ты? Ты тоже обманешь меня? — Уже, — губами нежно касается моего виска и поправляет выбившуюся прядь волос. — Но сейчас не об этом, мы спустились не для этого. Люцифер резко отрывается от меня и уходит в темноту, и лишь стук туфель не даёт мне потерять его, когда я прихожу в себя и срываюсь за ним. — Не отставай, — эхом отбивается от каменных глыб, — у нас осталось не так много времени, пока нас не спохватились. Остриё мелких камушков, что встречаются на моём пути, то и дело врезаются в стопы, но я уверенно следую за дьяволом. Слепым котёнком бреду на голос, вдыхаю аромат кофе и миндаля, что являются неизменными спутниками Люцифера, и в голове прокручиваю его слова. Пытаться выстроить хоть какую-то логическую цепочку из всего, что я сегодня узнала и цели нашего пребывания здесь — затея не совсем удачная. Люцифер умело игнорирует все мои вопросы и лишь уводит всё дальше вглубь. Спускаемся извитыми ступенями и я сотню раз успела упомянуть чёрта, собрав всю паутину своим лицом, а он идёт и словно мимо проходит, словно вся эта дрянь, что запуталась в моих волосах, только и для меня предназначена. — Пришли, — Люцифер резко останавливается, и его спина приветливо встречает мой нос. — Куда? — но он вновь игнорирует меня и начинает чем-то грохотать. Резкий скрежет камней, и в нос устремляется облако пыли и прогорклой плесени. Люцифер бережно берёт меня за руку и проводит по обрубкам камней, делает щелчок и глаза режет от внезапного источника света. Могильный холод нежно укутывает каждый сантиметр кожи, но я совершенно не реагирую на него, лишь ловлю воздух открытым ртом и кручу головой по сторонам — рассматриваю золотые статуэтки, монеты, древние письмена, а дьявол небрежно ступает этими ценностями, направляясь к резному из камня саркофагу. — Потом можешь взять с собой эти побрякушки, но сейчас помоги мне, — касается крышки ладонью и с гримасой на лице отрывает её, а высеченные узоры загораются синеватым пламенем. — Что происходит, Люцифер? — Подойди, — и я делаю шаг. Нежно берёт мои пальцы, переплетает со своими, смотрит неотрывно в глаза, так серьёзно, и даже малейшего движения нет на его лице. Узоры постепенно затухают и на этом фоне глаза дьявола сверкают ещё ярче. — Сейчас будет немного неприятно, — пальцем моей руки касается саркофага и в кожу врезается игла. Громкий крик срывается с моих уст, когда остриё иглы пронзает кожу и с сильнейшей болью по пальцу вырисовывается сожжённая вена. — Что?.. для тебя это должно было стать простым уколом, — Люцифер бегает глазами от меня к алым каплям, стекающим по игле на высеченный рисунок. — Я не знаю что ты творишь, Люцифер, но это ни черта не смешно, — губами обхватываю ранку, но вместо крови отсасываются лишь сгустки запечённой крови. — Наверное, со временем его сила лишь растёт. — Чья? Ты можешь мне хоть что-то объяснить? — Его может открыть только ангел или человек, — Люцифер неотрывно наблюдает, как капли крови впитываются в камень и узоры вспыхивают с новой силой. — Непризнанные считаются нейтральной стороной, так что им тоже открыта дорога к святыням. Должна была быть, по крайней мере. — Святыням? — с силой надавливаю на палец, и из ранки виднеются чёрные сгустки. — Да, созданными самим Шепфа. Люцифер выжидает несколько секунд и упирается в крышку саркофага, что в этот раз совершенно не реагирует на прикосновения. На его предплечьях от напряжения проступают вены, а громоздкий камень наконец подаётся и съезжает в сторону, открывая нашему взору находящееся внутри. Делаю шаг ближе и всматриваюсь в густую темноту, что веками была сокрыта под резным камнем. Высеченные руны сверкают едва заметным маревом и освещают останки неизвестного, облачённого в багряницу, коснись которую — она и рассыплется, у головы разорванный переплёт книги, а пепел её страниц усеял пурпурную ткань. — Кто это? — с отвращение наблюдаю, как дьявол берёт сломанную кисть и кончиком языка скользит по жёлтой кости. Но вместо ответа из уст Люцифера срываются проклятия и остатки руки летят обратно в саркофаг. — Он был здесь, — рукавом рубашки вытирает язык и кривится от боли. — Люцифер, кто это? — Какой-то из святых, — брезгливо сплёвывает в сторону, и я замечаю, что слюна окрашена кровью. — Но гораздо важней то, что было захоронено с ним. Вернее, где это сейчас. — И что здесь было? — Кажется, Вики, грядут большие перемены. Люцифер разворачивается и спешно покидает хранилище, оставляя меня с сотней вопросов, на которые я вновь не получаю ответы. Глубоко выдохнув, устремляюсь за дьяволом, совершенно не имея ни малейшего желания оставаться здесь одной. « Да чтоб тебя», — чертыхаюсь в очередной раз, оступившись на витиеватой лестнице. Изредка со стороны слышится шум, но я упорно следую к выходу, оставляя израненными стопами за собой след, по которому, если тут и есть кто, меня с лёгкость можно будет найти. Ступенька за ступенькой, и на одной из них меня поджидает ползучая лиана, что своими шипами вонзается в и без того окровавленные стопы. От внезапной боли я оступаюсь и несколько метров торможу коленями по ребристым ступеням, цепляясь подолом сарафана обо все неровности. В ту же минуту горячие слёзы окропляют щёки, и дело даже не в боли, а в горькой обиде на Люцифера. Дьявол притянул меня в это Богом забытое место, казалось, открыл свою душу и рассказал самое потаённое, а потом просто бросил в склепе и сплошной темноте. Замёрзшими пальцами перебираю подол изорванной ткани и потираю саднящие колени, что уже постепенно начинают регенерировать. И мне бы остаться здесь, на этих пыльных ступенях, да с обиженным лицом дожидаться возвращения Люцифера за мной, но я уж точно уверенна, что в его голове и не пронеслась такая мысль даже на секунду. « Да и чёрт с тобой!», — мысленно посылаю дьявола и срываюсь с места, надеясь поскорее сбежать от раздирающего запаха гнили и сырости, коими насквозь пропитаны стены. Уже плевать на мелкие камни, паутины, что каждый раз цепляется о моё лицо. Я уверенно ступаю коридорами и репетирую речь, которой окроплю Люцифера, как только увижу его. Ещё несколько поворотов и в нос ударяет свежий воздух. В глаза устремляется лунный свет, и я невольно щурю глаза, уже привыкнув к черноте, витающей в тоннелях храма. — Ты закончила с экскурсией? — монотонно звучит голос Люцифера. — Нам пора возвращаться. И в этот миг я готова выплеснуть на него всю ту речь, что была отчеканена мной минутами ранее, но взгляд цепляется об его сбитые костяшки кулаков, и я теряюсь. Всматриваюсь в него и понимаю, что Люцифер подавлен: плечи осунулись, а глаза пусты. И я делаю шаг к нему. — Люцифер, — дьявол вздрогнул и вмиг выпрямил спину, — может, расскажешь, что мы искали? — Да какая разница, если здесь пусто. — Но всё же? — Скажи мне, Вики, что изменится, если ты узнаешь? — выжидающе поднимает бровь. — Вот именно, ничего. — Тогда какого чёрта ты притащил меня сюда, если даже объяснить толком не можешь? — Потому что из всех, я меньше всего не доверяю тебе. — Да ты вообще знаешь, что такое доверие, Люцифер? — от досады хватаюсь за волосы, что разлетаются порывами ветра, и истерично смеюсь. — Я притащилась сюда с тобой, наплевав на то, что у меня завтра экзамен, который, на минуточку, решит моё дальнейшее будущее, а ты… — Ты хочешь поговорить о доверии? — разъяренный голос Люцифера заставил меня умолкнуть. — О слепой вере в то, что тебя никто никогда не обманет? Посмотри, Вики, я доверял, а что с того, что я имею? — жестом руки бросает в сторону туннелей. — Мёртвый город и склеп с покойником! И ничего более. — Да что ты с этим склепом-то всё? Что в нём было, Люцифер? — То, что способно в мгновение уничтожить меня, — с силой ударил себя в грудь и бросил взгляд на пробежавшую мимо крысу, ищущую укрытие от срывающихся капель дождя, — отца, да любого из нас. Обескуражено прикрываю лицо ладонями, совершенно не представляя, что можно ответить ему, и лишь беззвучно шевелю губами. Люцифер устало выдыхает, делает несколько шагов в сторону и начинает наблюдать за первыми лучами солнца, что уже пробиваются из-за чернеющего горизонта. Дышит так глубоко, спокойно, словно и не было этого минутного всплеска, и просто наслаждается картиной, что располагается пред ним. Прошло несколько минут тишины между нами, которую изредка прерывали перекликающиеся между собой птицы, как Люцифер всё же оторвался от своих мыслей и повернулся в мою сторону. Холодные капли всё чаще разбиваются о кожу, заставляя поёжиться и невольно обнять себя, в попытке согреться. А дьяволу погода вовсе не почём: он стоит, запустив ладони в карманы брюк, и даже не морщится, когда мокрые пряди попадают в глаза. — Пожалуй, нам уже пора, Вики, — говорит так тихо, своей привычной хрипотцой, — пока нас не спохватились. Ветер вокруг нас усиливается, и Люцифер подходит ко мне. Кладёт руки мне за спину, целует волосы, и в этом простом жесте столько нежности, что я инстинктивно зарываюсь в его груди. Его руки всё крепче прижимают меня, будто пытаясь спрятать от внезапно разбушевавшейся стихии, а я вдыхаю его аромат, что кажется уже таким своим, и вздрагиваю каждый раз, когда рядом вспыхивает молния. Люцифер отстраняется, и я непроизвольно подаюсь за ним, приоткрываю веки, но вокруг густая темнота. В воздухе витает аромат терпкого алкоголя и древесных нот, а босых стоп касается теплый ворс ковра. Дьявол щёлкает пальцами, и комната вмиг озаряется светом трещащих в огне поленьев. — Виски? — янтарная жидкость с характерным звуком заполняет бокал. — Нет, спасибо. — Тебе нужно согреться, — Люцифер подносит один из бокалов ко мне и делает глоток, — ты вся дрожишь. Обжигающий анисовый вкус заставляет поморщиться, но внутри сразу же растекается приятное тепло, требующее не оставлять бокал подальше от себя. Подхожу к камину и усаживаюсь избитыми коленями на пол, улавливая ладонями жар багровых углей. — Люцифер, — в ответ разнёсся звук разливающейся жидкости, — что ты планируешь делать дальше? — О чём ты, малышка? — крепкие ладони коснулись моих плеч, и я невольно прижалась щекой к одной из них. — О том, что ты сегодня искал. — Я не хочу об этом думать, — Люцифер отставил бокал на пол и опустился на колени. — Уж точно не сейчас. — Ты хотя бы знаешь, где теперь это может быть? — мысль о том, что некая вещь может причинить вред Люциферу, дикой кошкой царапается внутри меня. — Я же сказал, Вики, не сейчас. Властным движением обхватил мой подбородок и повернул к себе, заставляя смотреть на него. В рубиновых глазах стреляют искры пламени, и я готова в них сгореть. Только пусть скажет. А он молчит, убирает руку с моего лица и неотрывно вглядывается в меня, не пряча лисьей ухмылки. Блестит глазами и выжидает. Ведь дьявол точно знает, чего я хочу. Но дьявол ждёт. И я тянусь к нему. Сминаю губы своими, закусываю так, словно боясь потерять его. Закидываю ногу и усаживаюсь сверху, а он лишь смеется сквозь поцелуй. Требовательным движением руки отодвигает ненужную ткань и проникает внутрь, улавливая каждый мой вздох. И в этот момент я готова поклясться, что кроме нас нет никого в этом чёртовом мире. А разве есть кто-либо ещё? Люцифер убирает руку, и я недовольно сжимаю ноги, так резко почувствовав пустоту внутри. Недовольно урчу, а его лишь забавляет это. Дышит так часто, но на лице ни единой эмоции, лишь привычная ухмылка. Опять выжидает, играет со мной, но его учащённое сердцебиение выдаёт всю подноготную. И я отстраняюсь. Невинно пожимаю плечами и поправляю подол платья, что так бесцеремонно оголил бёдра. Тянусь за его бокалом, и это оказывается последней каплей. Ведь в ту же секунду Люцифер подхватывает меня и уносит в ванную комнату. Чёрный мрамор леденит подошву стоп, а горячие ладони Люцифера скользят по моему телу. И от этого контраста вслед его касаний бегут сотни мурашек. Одно ловкое движение и изорванное платье соскользнуло к моим ногам. Машинальным взмахом руки прикрываю грудь, а Люцифер лишь усмехается этому моему жесту. Обхватывает мою талию, и вмиг я оказываюсь под горячим напором воды, что сразу же превращается в грязный поток капель, стекающих по моему телу. Стою недвижимо и наблюдаю, как Люцифер, не сводя взгляда с моих глаз, медленными движениями расстёгивает рубашку, что отброшена на пол. Щелчок пряжки ремня, и брюки повторяют судьбу рубашки. Лёгкая усмешка, рубинные искры и спавшая прядь чёрных волос. Шаг. Ещё шаг. И вот он предо мной. Неотрывно смотрит на меня, большим пальцем ведёт от моих губ к груди, скользит вниз и застывает на уровне живота. Щурит глаза, словно хищник, убирает ладонь и впитывает мой недовольный выдох. — Поцелуй меня, — хриплый шёпот на ухо. И я повинуюсь. Тянусь к Люциферу, кончиком языка скольжу его губами, обхватываю затылок и ближе к себе прижимаю. Сминаю влажные губы, остриём ногтей прохожусь по смольным прядям и улавливаю довольный рык, что теряется в нашем поцелуе. Достаточно одной секунды, и я упираюсь лицом в холодную плитку. Но в этот момент мне становится по-настоящему горячо, ведь волосы, намотанные на кулак, оттянуты назад, а одного резкого движения достаточно, чтоб вскрикнула от разрывающей боли, что со следующим толчком расплывается сладостной истомой где-то внизу живота. Люцифер ускоряется, властно поворачивает моё лицо и впивается поцелуем. Закусывает губы, с силой оттягивает волосы, да так, что и дышать становится невозможно. Грубые движения, рваные поцелуи и обжигающие касания — невероятный коктейль, наполняющий меня до краёв. Кажется, всего несколько толчков, и я в изнеможении свалюсь с ног, но Люцифер резко останавливается и поворачивает меня лицом к себе. Потирает искусанные губы и убирает спутанные волосы с лица. Неосознанно тянусь к нему, так желая его ласки, а он меня крепче сжимает. Смотрит прямиков в глаза, да не просто, а словно забирается внутрь меня. Видит всё самое сокровенное, самое желаемое. Ведь как иначе можно объяснить каждый его жест, каждое касание, от которых я схожу с ума. Становлюсь зависимой. Горячие ладони скользят по моей талии, охватывают бёдра, и в одно движение мои ноги смыкаются кольцом за его спиной. Я усмехаюсь этому его жесту, а Люцифер лишь крепче к себе прижимает и направляется в спальню. Прозрачные капли скатываются по обнажённым телам и разбиваются о мрамор, а кожа покрывается мириадами мурашек от внезапного контраста температур. Люцифер бросает меня на прохладный шёлк и замирает надо мною. Взглядом скользит по каждому сантиметру моего тела, а я просящей кошкой по простыням изгибаюсь. Тяну ладони к нему, надеясь слиться с ним в одно целое, а дьявол целует их. Нежно так, с теплом, что не присуще ему. Или же мне так кажется. — Люцифер, — и он урчит в ответ, — я хочу тебя. Хриплый смешок, прищуренный взгляд и кончик языка, скользящий по пересохшим губам. Люцифер мягко толкает меня в бёдра, заставив раздвинуть ноги, и крепкой хваткой удерживает мои запястья. Никаких поцелуев, слов или чего-то ещё. Лишь шершавый язык, пробивающий меня на сотни электрических импульсов. Люцифер скользит размеренными движениями, изредка ускоряясь и надавливая на чувствительную плоть, а я схожу с ума. Отточенные рисунки языка, ритмичные движения пальцев, на которые я с радостью насаживаюсь, и его неотрывный взгляд. И это чистейшее безумие. К чёрту! Рассудок теряется окончательно, и я, ухватив Люцифера за волосы, тяну к себе. Впиваюсь поцелуем, и во рту чувствуется солоноватый привкус, что дополняет этот коктейль безумства. И сейчас я голодный зверь, что с остервенением желает лишь одного — почувствовать дьявола внутри себя. И он знает это. Рывок, один рывок и я уже срываюсь на крик. Остриём ногтей впиваюсь в его спину, совершенно не контролируя себя, а Люцифер лишь яростней вдалбливается в меня. Закусывает нежную кожу на шее, крепче обхватывает мою талию и входит до конца. Чувствовать каждую венку на его члене и теряться в собственных чувствах, что накрывают с головой — мой личный наркотик, за который я отдам всё, лишь бы только почувствовать всё это блаженство. Боже, как можно стать зависимой от секса? Что случилось с той примерной студенткой архитектурного факультета? Она мертва. И сегодня Вики Уокер — девушка, отдавшая себя дьяволу. Потерявшая в один миг голову и запутанная в сетях Люцифера, что как стражник заковал её цепями и спрятал в своём логове. Пленил все её мысли, стал каким-то неведомым для неё образом центром всего. И если он позовёт её за собой в темноту — она пойдёт следом. Ведь отныне Вики Уокер принадлежит дьяволу. И как это только получилось? Люцифер стонет в мои губы, искусывает их до крови и беспорядочными движениями блуждает по моему телу. Каждый его толчок отзывается сотней фейерверков, что находит своё пристанище в моих срывающихся криках. По телу пробегает крупная дрожь, и я неосознанно выгибаюсь, пытаясь получить ещё чуточку Люцифера. Ведь мне нужно больше, жёстче. Люцифер ускоряется, и я понимаю, что он на грани. Наши ладони сцеплены, а языки сплетаются в неразборчивом танце. Люцифер достаёт член, выжидает несколько секунд, что для меня кажутся томительной вечностью, и резким движением входит до конца. И это оказывается финальной точкой, ведь в то же мгновение меня пробирает разрядом сотней игл, заставляющих задыхаться и извиваться под дьяволом. Воздуха кажется до невозможности мало, а жар, исходящий от нас, заполняет всё пространство. Ещё несколько толчков, и тягучая жидкость заполняет меня. Гортанный рык Люцифера теряется в моих стонах, и он изнеможенно валится рядом со мной. Убирает капли пота, скользящие по лицу, и притягивает меня к себе. Грудь его вздымается так часто и глубоко, а сердце срывается в бешеном ритме, что всё никак не восстановится. Горячей ладонью скользит моей спиной и прижимает ближе. Поправляет спутанные пряди с моего лица и смеётся, так по-доброму. Так, словно он принадлежит только мне. Дыхание постепенно приходит в норму, но вот дрожь по телу всё ещё гуляет. Укладываюсь поудобней на его груди, скольжу ноготками по оголённому торсу. И вокруг нас такая тишина, такое спокойствие. Словно и не в Преисподней мы. Каждое движение Люцифера обладает невероятной магией: он расслабляет, убаюкивает. Заставляет моё сознание улетать куда-то далеко, в неведомые миры. Каждая клеточка отзывается на его поглаживания странной истомой. Такт его сердца едва слышно отбивается в затуманенном рассудке, что уже почти погрузился в сон. И перед тем, как окончательно потерять связь с реальностью, я слышу едва разборчивый шёпот: — Засыпай, малышка, Ад будет ждать тебя.