Подработка

Основные пометки внизу в комментарии к работе, можете посмотреть заранее. Их всего две.       Солнце лениво перекатывалось с одного края голубого неба к другому, ещё не имея достаточно сил, чтобы удержаться в зените. Серость тяжёлых облаков отступила вместе с прошедшими днями, и новое утро встретило постояльцев Такарагавы приятной, но холодной погодой. Что, впрочем, никому не мешало выйти на улицу и вдохнуть полной грудью свежий весенний воздух.       Вдали от разнеженных стариков и редких в эту пору более молодых постояльцев, на окраине Минаками, звонко звенел звонок старого, немного ржавого, но ещё довольно крепкого велосипеда. Задорная мелодия сопровождалась недовольными причитаниями, звуками постоянного торможения и редкими глухими шлепками. - Может, всё-таки, трёхколёсный? – глядя на очередную неудачную попытку Коты удержать равновесие и проехать больше собственного шага, предложила Тсуна, находясь от мальчика на том расстоянии, когда можно обмануть его предоставленным доверием и, в случае чего, подоспеть не дать свернуть самому себе шею. - Либо он сразу научится на двухколёсном, либо естественный отбор сделает своё дело. - Хибари-сан! - Что? – несмотря на свои слова, Кёя шёл позади «будущего чемпиона по велоспорту» и придерживал весь агрегат вместе с сыном за изъеденную временем железку, призванную когда-то служить местечком для возможного пассажира. - Обычно детей вначале сажают на трёхколёсный велосипед, чтобы они привыкли к нему. - Обычно взрослые люди решают возникшие проблемы сразу, а не бегают от них, прикрываясь пятилетним ребёнком и его отцом.       Савада проглотила ответ и, насупившись, продолжила идти рядом с качающимся из стороны в сторону Котой и Хибари, который плевал на хитрости в духе «идеального расстояния» и не давал сыну сломать себе руку. Хотя, учитывая три слоя одежды и небольшую высоту велосипеда, мальчику грозил лишь ушиб, сюсюканье со стороны Тсуны и моральные пиздюли от отца.       На последние, кстати, очень расщедрился Кёя в адрес той же девушки. После рассказа о причине столь явной нелюбви к отцу прошло дня два, в течение которых няня заметно отошла, повеселела и всячески избегала всю свою семью, куда включалась и И-Пин. И не то, чтобы Хибари не нравилось так проводить дни (всё было в точности наоборот), но к вечеру следующего дня, который Тсуна провела вместе с ними (Кёя честно не мог уловить тот момент, когда она вообще к ним присоединилась), он уже стал отпускать фразы, подстёгивающие к разговору девушки с собственным отцом.       Тсуна, не сказать, что специально бегала от матери и отца, но и целенаправленно встречи не искала. Она спокойно, как бы и делала в обычной ситуации, вставала в умеренное утро, собиралась, спускалась к завтраку, ходила бродить по отелю, во время чего и натыкалась на семью Хибари, прибивалась к ним и проводила день. Вечером она отмокала в закрытом онсене – единственном, который был разделён на мужчин и женщин, если хотела – ужинала и уходила к себе. За всё это время, как бы странно это не казалось, ни мать, ни отца, ни детей она не встречала.       Она прекрасно понимала, что ей дали время на подготовку и право сделать первый шаг, перестав попадаться на глаза и даже не планируя докучать просьбами и увещеваниями. И всё её устраивало, кроме этого злополучного «первого шага», когда надо перебороть себя и встретиться лицом к лицу с человеком, которого не то, чтобы она боялась или ненавидела до боли в зубах, но и частью своей семьи не считала. Последние несколько лет она предпочитала делать вид, что его просто не существует. Тсуна как бы отреклась от него, но не поставила печать той злобы и ненависти, которая начисто сжигала мосты, от чего Иемитсу занял золотую середину между «ссаный ублюдок» и «любимый папа». Всё-таки, тот факт, что он бегал заглаживать свою вину и отсутствие со стороны матери поливания его грязью сделали своё дело, поселив ростки сомнения в душе тогда ещё маленькой девочки, которая, как бы себя не обманывала, скучала по тому отцу, который сажал её себе на плечи и катал по пестрящей огненными листьями Минаками.       И если Тсуна сейчас решится и узнает у матери, в каком номере он остановился, придёт к нему и услышит нечто, что потревожит хрупкое равновесие и заставит чашу с ублюдком перевесить все те немногие воспоминания, которые тонкими ниточками привязывают её к отцу, то она не знала, что случится. Ни самоубийство. Ни депрессия. Это точно. Но вера во что-то призрачное и светлое, связанное с семьёй и пахнущее горячими парами источников лопнет как мыльный пузырь и навсегда её покинет.       Поэтому, встретив очередной выпад Хибари, она ничего не сказала. Кёя был прав в стремлении подтолкнуть её к разрешению конфликта, который негласно разделил их на два лагеря и не даёт в полной мере насладиться отдыхом. Но душевные метания девушки ему были неизвестны. А потому никакого мягкого подхода с его стороны, и толковых объяснений с её. - Если ты не перестанешь трястись, как лист на ветру, то ничего не получится.       Девушка дёрнулась и хотела было ответить, но вовремя заметила, что Хибари обращался к сыну. Кота, и правда, дрожал на скрипучем коне, не в силах найти в себе уверенности ехать ровно. От холода и усердия его щёки покраснели, а вместо связных фраз он выдавал лишь пыхтение. Но несмотря на это, мальчик был рад. Когда они останавливались, и Хибари поднимал взгляд, чтобы что-то сказать или ответить Тсуне, можно было поймать чуть усталую улыбку мальчика и щенячий восторг в его глазах, направленный на отца, который впервые так долго и плодотворно проводит с ним время. Сдержанную, но отнюдь не слабую отцовскую любовь он чувствовал с первым глотком воздуха, но банального родительского внимания всё же не хватало.       Поэтому Савада отошла дальше, давая мальчику больше пространства ловить свои счастливые воспоминания. Девушка прислонилась к холодной коре дерева, стаптывая тонкий слой снега, и блуждающим взглядом скользила по редкому, голому пейзажу, найденной ей ещё в одну из предыдущих поездок пустоши и по мужчине с сыном, который постепенно начинал чувствовать себя уверенней.       Наблюдать за последними было интереснее, чем за неподвижно замершими деревьями, холмами с твёрдой землёй и островками снега, и редкими птицами, разрезающими небо. Кота практически перестал оборачиваться назад, чтобы убедиться, что отец рядом и держит его крепко. Взгляд карих глаз был устремлён теперь только вперёд, а маленькие ручки цепко вцепились в резину руля. Он уже более плавно крутил педали – не так рьяно, как в самом начале – и его качание всё меньше походило на раскачивание маятника.       Вместе с Котой спокойнее становился и Хибари. Его шаги стали легче, а сам он перестал сжимать заднюю сидушку с облезшей зелёной краской так сильно, как раньше. Он даже стал находить время, чтобы поправить сползающий шарф и мешающие края распахнутого пальто, не отрываясь от основного действия.       Ей нравилось наблюдать за ними. За три минувших дня было множество событий, которые могут показаться настолько незначительными, что не захочется держать их в памяти дольше секунды, но остро нуждающаяся в светлых семейных моментах девушка хваталась за каждое из них, по крупицам собирая эту странную и сложную картину – новый взгляд на семью Хибари. Хотя, если говорить честно, это относилось только к Кёе. С Котой проводилось так много времени, что даже новые, какие-нибудь глобальные знания о нём, не интриговали и волновали так же сильно, как какая-нибудь мелочь о его отце. Неожиданная поддержка… Вернее сказать - участие было тем заветным винтом, поворот которого позволил выдохнуть, перешагнуть границу страха, рабочей отрешённости и дал возможность без стыда и безымянных внутренних ограничений смотреть на Хибари как на живого человека, а не держащую в ежовых рукавицах тёмную фигуру, появляющуюся в её жизни.       Сложный, опасный, прямолинейный, имеющий склонность к чёрному юмору и просто вырванный из Преисподней – первые характеристики, которые приходят на ум спустя пару недель работы. В принципе, и сейчас Тсуна не отреклась бы от этих слов. Просто к ним добавилось и нечто новое: заботливый отец, не проходит мимо проблем и бед, как своих, так и чужих (пускай и в своей особой манере); имеет свои слабости. Если отмести все отрицательные стороны, то он представлял собой практически идеал мужчины: высокий, красивый, любит детей и маленьких животных, целеустремлённый, уверенный в себе и собственных силах, надёжная опора. Но без минусов – это всего лишь набросок прекрасного принца четырнадцатилетней девочки. И у этого наброска нет ни лица, ни имени. Просто фантом, уносящий прекрасных дев в мир фантазий и закрывающий их атласным плащом от бед и невзгод в духе плохой оценки и домашнего ареста.       Кёя плащ не носил, заступаться за «дев» в любое время дня и ночи не привык, а уносить их в какие-то миры и подавно. Зато он был реален. Минусы и плюсы играли красками жизни, создавая неповторимого человека с его личным прошлым и настоящим. И наблюдать за тем, как он противоречиво спокойно говорит о естественном отборе и одновременно держит дребезжащий велосипед, как внезапно вежливо и уважительно разговаривает с практически незнакомым ему человеком или как за жёсткой, даже обидной фразой скрывается ещё им самим непонятая забота – было интригующе и авантюрно. - Тсуна, смотли!       Девушка улыбнулась. Её можно было не звать: она и так видела, как спустя несколько минут свободного, самостоятельного катания Кота развернулся и увидел стоящего чуть поодаль отца с едва заметной гордой улыбкой.       Звон велосипедного звонка радостно и непрерывно разлетался в разные стороны, оповещая всех и каждого об очередной победе маленького мальчика.

***

      Кёя нёс на руках уснувшего после богатого на впечатления дня Коту и украдкой посматривал на идущую рядом, заметно сонную Саваду. Девушка начала клевать носом в автобусе, когда мальчик уже преспокойно сопел у неё на коленях чуть съехав так, что опирался ногой о переднее сидение. Если бы они ехали на десять минут дольше, то Хибари не удивился бы двум спящим телам. Но, к его счастью, девушка выдержала и, передав Коту, своим, пусть и медленным, шагом направилась в отель. - Хибари-сан, - спокойно и тихо произнесла она, когда они вошли внутрь и слегка поклонились в знак приветствия хозяйке онсена. - М? - Я не избегаю отца, - она запнулась, услышав недоверчивое «хм», но продолжила, - действительно, не избегаю. Не специально точно. Но, - она поднялась на пару ступеней и обернулась, - можно, пока есть возможность, я буду прикрыватьс…. В смысле, - даже сонная она стушевалась под одновременно забавляющимся и угрожающим взглядом, - мне нравится, как проходят дни. Я бы хотела, чтобы так продолжилось подольше…. Если можно.       Кёя понял, о чём она. Невысказанный страх о грядущих изменениях скользил между строк, и его нельзя было не уловить. Если пока всё мирно и спокойно – почему бы не попытаться растянуть это ещё на день-два, оставив для возможных проблем меньше времени, чем они заслуживают. - Мне всё равно, - не давая сползти с рук сыну и подбирая слова, проговорил Хибари. – Пока нам отдыхается хорошо.       За едва уловимое понимание в глазах мужчины она была благодарна. Тсуна кивнула и продолжила подниматься. Ей действительно понравились эти три дня и эта возможность рассмотреть опасного хищника вблизи, без страха и опасности быть растоптанной. Эта причина отнюдь не в списках лидеров, но она была достаточно назойливой, чтобы закрыть глаза.       Они разошлись в коридоре по номерам. Свежая, пустая комната приятно обняла за плечи и услужливо напомнила, где лежит аккуратно сложенный футон. Но Савада похлопала себя по щекам и, перешагнув через желание спать, взяла сменные вещи и, выйдя, направилась в онсен.       Большая дверь, ведущая в открытый источник, так и манила, обещая завораживающий вид звёздного неба, лениво поднимающихся клубов пара и тусклый свет фонариков. Но девушка прошла мимо, направляясь к привычным, закрытым, где было на львиную долю хуже, но зато было разделение. Сидеть с неизвестным мужчиной под открытым небом, пускай и в полотенцах да с разных краёв обширной водной глади, ей не хотелось. А если не кривить душой, ей не хотелось, чтобы этим безликим мужчиной оказался её отец. И так тяжело.       Она прошла мимо комнат, подобных той, где стоит столик для пинг-понга, и замерла, окликнутая: - Тсуна!       Девушка взбодрилась за долю секунды. Сон как рукой сняло, а спина, казалось, взмокла в одно мгновение.       «Если я его не вижу, то и он меня», - повторяла как мантру про себя девушка, но хриплый, заметно постаревший, но знакомый голос окликнул её вновь. Только уже не так громко и решительно.       Тсуна развернулась, чувствуя, как сердце бьётся сильнее с каждым градусом. Её отец стоял у края одной из многочисленных комнат-углублений и держался рукой за стену, будто не доверял собственным ногам.       Сейчас Иемитсу был худее, слабее. Натянутая простая чёрная шапка и свитер с толстым горлом делали его похожим на бедняка и привлекали внимание больше, чем он сам. Кожа посерела, а лицо было впервые чистое от стойкой светлой щетины. Ноздри раздувались от тяжёлого волнительного дыхания, а слегка заплывшие глаза – самая живущая часть его тела – держались за Тсуну, не давая упасть самому и сдвинуться ей.       Девушка удивилась тому, как она смогла легко узнать его тогда на лестнице. Сейчас ей понадобилось больше времени, чтобы признать в этом осунувшемся мужчине своего отца. Только голос и цепляющие черты заставляли стоять на месте и разглядывать лицо, выискивая того молодого, крепкого, светловолосого мужчину, решившего бросить их с матерью.       Губы мужчины дрогнули. Он хотел что-то сказать, возможно, вновь повторить её имя, но так и не решился. Он вновь не настаивал, как и все те дни. У девушки была полная свобода выбора: сделать шаг вперёд и позволить разговору случиться, или же развернуться и продолжить путь к горячей воде, вырывая себе ещё немного неосложнённых дней, о которых просила у Кёи. «Если ты не перестанешь трястись, как лист на ветру, то ничего не получится»       Это было сказано не ей. Она не тряслась. Да и вообще эта фраза плохо ложилась на её ситуацию. Но почему-то вспомнилась именно она, немного раздражённый голос и подстёгивающие к действиям интонации.       Тсуна вновь прикрыла глаза, проглатывая несуществующую слюну пересохшим горлом. Она говорила себе, что не избегает специально. Что просто никого не встречала на пути. И вот она встретила. Если развернётся, то будет врать как себе, так и окружающим. Но к такому варианту душа тянулась сильнее.       Девушка судорожно выдохнула. - Я вернусь через полчаса.