Подработка

На улице было пасмурно и холодно. Дождь вот-вот грозился вновь обрушиться на Намимори, разрезая ледяными каплями зонты и одежду. Маленькое радио, принесённое одной из девушек, повторяло с самого утра новости, которые в основном содержали в себе информацию о последних значимых происшествиях в Японии, уголовную рубрику Намимори и прогноз погоды, который совершенно не радовал. Тёплые апрельские дни резко сменились необычным для мая холодом и дождями; за городом мелькали грозы, а ветер больше напоминал о затяжной, промозглой осени, нежели о приближающемся лете. Синоптики разводили руками, а жители маленького городка кутались сильнее в тёплые одежды и старались как можно реже выходить из дома. В такую погоду Хибари был действительно рад, что у него есть машина. Если сам он и мог бы, матерясь сквозь зубы, добежать до автобуса, в котором, сырой и злой, как и все пассажиры, доехал бы до работы, то Кота – нет. Вести мальчика в сад под такой ветер было слишком рискованно, поэтому тёплый и сухой салон был просто спасением. И, не желая сыну участи быть похожим на мокрого утёнка, в дождливые часы он тратил свой обеденный перерыв на то, чтобы забрать Саваду из университета, заехать в детский сад за Котой и привезти их домой. А это было достаточно часто, особенно в последние недели, когда асфальт не успевал высохнуть в перерывы между очередной водяной завесой. Кёя открыл окно просторного кабинета, пропуская мимо ушей недовольное ворчание коллег, которые были слишком запуганы стальным взглядом за последний месяц, чтобы открыто протестовать. Небо было практически чёрным от тяжёлого слоя тёмных, грязных облаков; людей видно не было. Только пара суетливых точек промелькнула вдалеке и скрылась в кафе рядом с полицейским управлением. Не было видно даже сигаретных огоньков, которые обычно можно было разглядеть ближе к вечеру, когда солнце уже не грело, было свежо и комфортно, чтобы подолгу стоять в простых рубашках и наслаждаться минутами покоя. Лично себе Хибари не стал врать: у него самого наступил тот редкий момент, когда лучше бы держал окно закрытым и грел руки о кружку с чаем или кофе. Но, когда он вернулся с перерыва, сильный запах пота, дыхания, крепкого эспрессо и тепла ударил в нос так сильно, что риск задохнуться с непривычки был намного выше, чем умереть от холода. - Хибари, а может…? – рядом раздался неуверенный голос. - Нет, - он резко одёрнул сухопарого паренька, принятого на службу с ним в один день. «Пару минут потерпят», - без тени жалости подумал Кёя, мужественно садясь на своё место рядом с окном, защищая его от желающих закрыть его поскорее. Он скользнул взглядом по вытянутой фигуре такого же недавнего выпускника, как и он сам, и равнодушно отвернулся к экрану компьютера. Они втроём, вместе с Кусакабе, были здесь самыми молодыми и «ещё зелёными». Если бы не было такой загруженности из-за периода проверок, судебных разбирательств и чёрного пятна Намимори, то только принятые на службу бывшие студенты разбирались бы с мелкими бумажками, да выступали в суде по малозначительным делам. Особо выдающихся, быть может, торжественно взяли бы на какой-нибудь важный выезд в духе избитой до смерти бабушки внуком-алкоголиком. Маленький город на то и маленький, чтобы при фиксированной зарплате сидеть на попе ровно и не знать проблем. Многие с курса Хибари и рассчитывали на что-то подобное, выбирая госслужбу. Статус, престиж, работа до шести-семи вечера, хороший оклад и отсутствие нервотрёпки, как бывает в том же Токио. Но ближе к выпуску многие сменили своё мнение, когда в новостях всё чаще стали мелькать новости о пропавших детях, найденных телах и полном отсутствии зацепок. Если в начале последнего года за место в прокуратуре собиралось бороться человек сто двадцать, то к моменту подачи резюме это количество упало до сорока. Из-за низкого количества претендентов, на службу в этом году брали охотнее, менее придирчиво, что нельзя сказать о последующем распределении. Многие студенты попали под крылышко тех отделов, в которых основной контингент дел состоял из краж, вопросов об усыновлении или иных достаточно мирных случаев. Максимально сильных забрали те, кто занимается той же убитой бабушкой, и самую малочисленную группу (состоящую из трёх человек) – принял прокурор, ведущий основное дело в Намимори. Хибари проводил взглядом прошедшего мимо невысокого, поджарого мужчину с редкими для маленького городка погонами и цепким взглядом под кустистыми бровями. Кёя не знал, бывал ли когда-нибудь его непосредственный начальник в хорошем расположении духа: с самого первого дня он видел только изрезанное морщинами суровое лицо, которое с каждым днём становилось всё мрачнее. Возможно, этот мужчина и мог отпустить пару шуток в солнечный день, но об этом станет известно только тогда, когда из следствия ему, наконец, принесут на блюдечке фотографию, а так же имя и фамилию того ублюдка, из-за которого начинают оживляться журналисты, а семьи служителей закона не выпускают детей из дома. Кёя сетовал на погоду, но прекрасно понимал, что основной причиной, почему он тратит перерыв на встречу Коты из садика, является именно практически полное отсутствие сведений о разгулявшемся маньяке. Если во время учёбы и прохождения практики он думал, что достаточно хорошо осведомлён о текущем положении дел, то, поступив на службу, понял, что не знал ровным счётом ничего. Он вспоминал первые дни о том случае, когда Нацуко оставила Коту одного в парке, и с содроганием понимал, что его жена тогда ещё мягко отделалась. Если бы он в тот момент уже работал, то не стал бы размениваться на крики и ругань. Он либо отправил её в больницу, либо убил. Потому что всё было намного страшнее, чем он думал. Личная папка, такая же, как и у каждого из его коллег, лежала на столе и содержала в себе бóльшую часть из всех имеющихся у него документов. Несколько небольших по объёму файлов покоились в ящиках, две распечатки для заполнения и всё остальное – материалы по делу о негласно прозванном в следствии и прокуратуре «Чёрном пятне» Намимори. Приятный, небольшой город гордился своим невысоким уровнем преступности, но последние события, словно клеймо, легли на прибрежный уголок былого спокойствия. Именно из-за этого даже только-только принятые на службу бывшие выпускники были включены в работу. Свежий взгляд, сила в ногах и энтузиазм помогали оживить дело, а так же разгрузить старших коллег в плане бумаг и старых дел. Весь апрель Кёя и Кусакабе бегали по судам, различным инстанциям и следственным отделениям, переложив на свои плечи все, ставшие уже незначительными, дела. Их третий член команды оставался в кабинете, решая оставшуюся кипу вопросов, параллельно содрогаясь от вырванных из подслушанных разговоров фраз, смысл которых сводился к одному – «Мы в пизде». Сейчас же ничего лишнего не было. Все дела, которые можно было закрыть, они закрыли, а те, которые можно передать – переданы. Минувший месяц закалил как годовая практика, и уже не только старшие коллеги сидели с мрачным взглядом, но и новички. Хибари придвинул к себе папку, в который раз прошёлся взглядом по заученным страницам и безмолвно надеялся вместе с остальными, что вот-вот раздастся звонок с более-менее радостной новостью. - Я спущусь за кофе. Кому-нибудь захватить? – из-за стола встала низкая, чуть полная женщина, выглядящая моложе своих лет. Кто-то протянул купюру с просьбой купить ещё и что-нибудь поесть, но в основном раздался отказ. В кабинете царило напряжение, созданное из желания работать и полного отсутствия опорных точек для этого. Неудивительно, что время от времени кто-нибудь вставал и уходил либо что-нибудь взять, либо покурить, или же вовсе просто проветриться. Кёя поёжился и закрыл окно. Голос радиоведущей стал слышен более отчётливо. Девушка заканчивала повтор общих новостей, и все заметно подобрались: вот-вот начнутся последние события Намимори. Хибари старался напоминать себе, что слышал эту рубрику настолько часто, что уже может сказать, в каком месте вздохнёт ведущая, но всё равно, вместе с остальными, жадно прислушивался к заученным словам, в надежде уловить какую-нибудь идею, которую до этого пропустил. Он пролистнул несколько страниц дела и задержался на странице перед фотографиями, решая, пропустить их или нет. Перед глазами до сих пор возникали яркие, чёткие изображения с мест преступления: раскинутые тела женщин в нереальных для чистого городка подворотнях, полных грязи и чёрной, смешанной с растёкшимися помоями кровью. Лица убитых изрезаны, а внутренности из брюшной полости отчасти вывалились – настолько глубоко и сильно вошло орудие, пока они были ещё живы. Кёя сжимал кулаки, но смотрел на это с каменным лицом. Мерзко, отвратительно и унизительно. Но выбивал его из колеи только вид и осознание, что тот, кто это сделал, ещё не пойман. Куда сильнее на него действовали фотографии истерзанных маленьких тел, лежащих неподалёку от своих матерей, словно выброшенный мусор. С перерезанным горлом, они напоминали сломанные игрушки какого-то бедняка: измазанные в мусорной грязи и собственной крови. Кёя захватил несколько отсчитанных листов и перевернул их одновременно, пропуская фотографии. Сегодня он отвозил сына и Тсуну домой, и страх увидеть в чертах мёртвого мальчика лицо Коты заиграл сильнее. Пропустив заключения экспертов, он остановился на показаниях свидетелей. «….Я проходил мимо, гуляя с собакой…. Она начала тянуть к мусорному баку…. Подошёл…. Увидел торчащую руку и сразу позвонил в полицию» «…. Моя дочь должна была забрать внучку из школы и привести ко мне…. Долго не было, и я начала звонить…. Никто не брал трубку…. Учительница сказала, что они вместе ушли….» « Жена попросила встретить их из магазина…. Долго стоял и ждал…. Трубку не брала…. Стал искать…. Наступил во что-то, думал лужа или кто-то нассал…. Кровь» «…. Давно не видела…. Да, мать-одиночка, снимала у меня квартиру вместе с двумя детьми…. Старший пришёл из школы…. Ничего не знает…. Жил у меня…. Обращались в полицию….» Не было ничего, за что можно было ухватиться. Жертвы – женщины с ребёнком, не старше первых классов. Одни убиты днём, другие вечером. В малолюдных местах. Кто-то затащен в подворотню, кто-то туда перенесён. Спрятаны от людских глаз, но не особо качественно. Детям перерезает горло, женщинам уродует лицо и разрезает живот. Обоих пачкает под мусор. Из заключений сделан вывод, что убийца - мужчина, достаточно сильный и действует быстро, чтобы расправиться и с женщиной, и с ребёнком в таких условиях, но не настолько, чтобы одолеть другого мужчину. Несколько предположений насчёт его психических расстройств. Из улик частичный след от обуви, трофейная капля слюны и предположительная форма ножа – орудия убийства. Но всё это бессмысленно без подозреваемого. Следствие и прокуратура третирует лаборатории, выжимая из них все соки и данные. Криминалисты перепроверяют собранные материалы и по несколько раз приезжают на места преступления. Но жертвы связаны лишь типажом – молодые матери с детьми – и всё. Нет точки соприкосновения, и никто не заметил никого подозрительного рядом с убитыми. Даже камеры наблюдения у того же магазина никого не зафиксировали. И это раздражало. Пугало. Когда все прошлые дела закончились и их включили в основную работу, Кёя с каждым днём чувствовал нарастающий страх. Тсуна няня, но откуда об этом знать убийце? Возможно, ему даже всё равно - мать женщина ребёнку, няня или сестра. И тогда страшнее вдвойне. Они слишком хорошо подходят ему. Если бы убийца нападал только вечером, Хибари был бы не так встревожен. Но есть и дневные жертвы. Он бросил взгляд на телефон и заставил себя не звонить. Прошёл максимум час с того момента, как он привёз их домой, не дав добираться по улице. Смысла проверять и заставлять волноваться Тсуну не было. А в том, что от его звонка девушка поймёт, что творится что-то неладное, он не сомневался. Как бы не пытался придать голосу спокойствие и безразличность. И поэтому Хибари был рад, что на улице идут постоянно дожди. Его предложение довозить её и Коту до дома звучало вполне естественно для такой погоды и не вызывало дальнейших расспросов. Тсуна чувствует какую-то незначительную недомолвку, а ему спокойнее. Была бы возможность, он довозил бы её и до дома после работы. Но Хибари чувствовал, что стоит только появиться первой жертве – просто девушке без ребёнка, и все свои сомнения он пошлёт к чёрту. Он боялся за них обоих слишком сильно, чтобы думать о том, как это будет выглядеть. На столе завибрировал телефон, заставив подскочить всех присутствующих. Кёя онемевшей рукой поднял его и испытал смесь раздражения с облегчением. «Надеюсь, что ты помнишь, что я скоро приеду? Со мной должен был быть отец, но он останется на корабле вместе с делегатами из французского сообщества, поэтому буду только я. Возможно, приеду позже из-за погоды. Когда буду точно знать – напишу» Хибари отложил телефон. После последнего приезда Нацуко старалась звонить как можно реже и, в основном, писала сообщения. Новость о том, что будет только она, была двоякой. С одной стороны, хорошо, что не будет её отца. Можно вести себя как обычно, не заботиться о манерах. Но с другой – лишнее мужское присутствие не помешало бы. Отец Нацуко был грузным и достаточно суровым мужчиной. Стоит только намекнуть, что лучше сидеть дома и, если куда-то выходить, то только компанией и вместе с ним, то его жена не сможет даже помыслить о какой-нибудь очередной ветреной затее. Хотя даже просто одно её присутствие, впервые в жизни, было кстати. Две женщины и ребёнок уже не вписываются в отработанную схему. Если с Нацуко провести воспитательную работу, возможно, она будет в этот раз более здравомыслящей и сыграет положительную роль для защиты Коты и Тсуны. Немного подумав, он всё же взял телефон и, слушая гудки, вышел из кабинета. В коридоре заметно легче дышалось. Когда Кёя дошёл до пустующего угла, он услышал довольно спокойный, но менее бодрый, чем час назад голос: - Да, Хибари-сан, что-то случилось? - Нет, - несмотря на тон Тсуны, слышать её было уже облегчением, - я звоню предупредить, что могу сегодня приехать раньше, - наспех придуманный предлог ударил неприятной мыслью «ты никогда не звонил по такому поводу», - ничего не надо по дороге взять? Это напоминало разговор двух супругов, но Кёе было всё равно. Он более-менее обосновал свой звонок. - Вроде ничего, - было слышно, как она открывает холодильник и полки. – Сейчас спрошу у Коты, - она прикрыла телефон рукой, но всё равно он услышал, как она обращается к мальчику. – Леденцовые конфеты. - Что? - Леденцовые конфеты, - повторила девушка. – Сегодня воспитательница угостила его, и ему они понравились, - закончив фразу, она чуть понизила голос, - хотя мне кажется, что он просто хочет её отблагодарить. - Хорошо, возьму, - Кёя прислонился к стене и улыбнулся. – Вы же никуда не собираетесь выходить? – он надеялся, что его вопрос звучал естественно. - О, нет, погода ужасная. Простите, Хибари-сан, мне мама звонит. Что-нибудь ещё? - Нет, это всё, - они закончили разговор, и Кёя почувствовал себя лучше. «Они будут сидеть дома» - Хибари, - мужчина вздрогнул и обернулся на голос. Кусакабе стоял напротив него, держа в руках свою личную папку. От него сильно пахло сигаретами. - Что такое? - Пришли из следствия. Вроде ничего нового, но хотят провести общее собрание. - Ясно. Кёя кивнул и направился в кабинет. Внутри уже никого не было, поэтому он вновь приоткрыл окно (запах пота так и не выветрился), открыл ящик стола, где покоились бумаги с собственными заметками, различная канцелярская мелочь и спрятанное в ежедневнике фото из парка аттракционов. «Тогда было проще во всех смыслах» Быстро взяв всё, что нужно, и захватив со стола папку, он закрыл ящик и вышел из кабинета. Кусакабе ждал его у двери. Друг шёл рядом и вёл в согласованный зал, где уже почти все были в сборе. Поглядывая на Кёю, Тетсуя ловил себя на незаданных вопросах и всё больше чувствовал неудобство. - Что такое? – Хибари перевёл на него взгляд, спасая от молчания. - У тебя всё в порядке? - Да, - они вошли в лифт, пропуская двух мужчин. – А что? - Ты выглядишь слишком взволнованно последнее время. Кёя пожал плечами, не желая продолжать разговор в присутствии посторонних. Он догадывался, к чему клонит Кусакабе, и начинать обсуждать что-то подобное лучше тет-а-тет. Когда мужчины вышли, а двери лифта закрылись, Тетстуя выдержал паузу и спросил: - Они не будут выходить до твоего возвращения? Хибари вздохнул и покачал головой: - Нет. Погода не располагает к прогулкам. - Я впервые рад таким дождям. Он повторил мысли Кёи. Чёрные улицы, холод и сырость – они верные спутники всякого отродья, но в этот раз играет на светлой стороне, не выпуская ещё не прознавших об истинном количестве жертв жителей из домов. - Может, отпросишься сразу после собрания? – продолжил Кусакабе. – Мы всё равно сидим практически без дела. - Нет, - они вышли на нужном этаже. – Мы все в одинаковом положении, так что отсижу положенное. Всё равно нас уже не задерживают. - Ладно. С того дня, как он увидел в суде Тсуну, Тетсуя мягко, в своей привычной, осторожной манере, бомбардировал Хибари расспросами, аккуратно вынимая из своего друга ответы, которые гложили его любопытство и самого Кёю. Это та последняя няня? Как её зовут? Она работает и учится одновременно? Она нравится Коте? Видела ли Тсуна Нацуко? Это она предложила поехать на источники? Вы хорошо общаетесь? Не раздражает, как обычно? Она не боится тебя? Ей нравится Кота? Ей нравится работать у тебя? Тебе нравится, как она работает? Она тебе нравится? Последний вопрос был вытянут из разговора в суде, в полной суматохе и без цели получить ответ. Кусакабе задал его как завершение цепочки последовательных вопросов, которые начинались с простого обсуждения дела, и скрылся из виду в тот момент, когда Кёя открыл было рот для ответа и замер от осознания смысла спрошенного. Если бы Тетсуя был рядом, то он непременно бы дал другу в морду и закрылся бы от подобных расспросов. Но тот исчез, оставив Хибари одного с заданным вопросом и собственными мыслями. Ведь одно дело, когда ты сам обдумываешь события своей жизни, и совсем другое – когда кто-то обращает на них внимание. Значит, что что-то действительно происходит, не твои домыслы. «Она тебе нравится?» Кёя не мог сказать прямо. Ему нравились события, связанные с ней. Забавный страх в самом начале знакомства. Эти травоядные замашки и неловкие попытки скрыть собственные косяки. Недовольство Коты от невыполненной миссии её изгнать из их дома. Его новые рассказы о прошедшем дне, начало общения с другими детьми. Безумный страх в карих глазах, который никогда не испытывала Нацуко, когда Кота заболел и непривычная забота при собственной болезни. Частые улыбки, такие непривычные в собственном доме. Злополучная буква «р», которая, наконец-то, выговаривается сыном, и новые, ранее неизвестные, черты характера мальчика. Это всё было настолько далеким для него до её появления, что понадобилось много времени, чтобы понять, как не хватало подобных событий в его жизни. Он всё ещё может метаться, обдумывая ответ на вопрос, но если ему предложат выбор между более симпатичной, богатой Нацуко и больше смахивающей на подростка Тсуной, у него даже не возникнет секундное сомнение. Кёя сел в тот же вечер рядом с Кусакабе в курилке и, успокаиваясь табачным дымом, спокойно произнёс: «Да, нравится». Без эмоций и рискованных уточнений, что это даже мягко сказано. Собственные и чужие барьеры ещё стоят, не давая разрушить построенный мир короткой фразой «Вернее, я её….». Тетсуе этого достаточно. Он коротко кивнул и сделал очередную затяжку. Вырывать истинный смысл из сказанного Кёей он всегда умел. В зале для совещаний было не так людно, как вначале могло показаться. Из дополнения к их обыденному составу добавилось два человека, выделяющихся на фоне прокурорской формы. Проектор уже работал, и на белом полотне отображались привычные глазу данные: места и периоды убийств. Последний промежуток самый большой, словно убийца ушёл в подполье и сделал перерыв на два месяца. Если только он внезапно не умер, то это совсем не радовало. Да, новых жертв нет, но и новых зацепок тоже. - Все в сборе? - Да, - Хибари кивнул, занимая одно из свободных мест. - Тогда начнём. По прошествии….

***

-…. Нам осталось только проверить показания этого свидетеля. Вряд ли она, даже если и видела его, сможет описать, но попытаться стоит. На этом всё. Хибари прокручивал в голове прошедшее совещание. Мелькнула одна свидетельница, которая видела, как один мужчина крутился вокруг одной из жертв. Попадался он ей на глаза несколько раз, поэтому обратила внимание. Но было темно, далеко, и, возможно, это были совершенно разные люди. Но сейчас и это рыба в море. На соседнем сиденье шуршал пакет с конфетами. Вагаси были более-менее приемлемы, но такая сладость была в новинку. Стоя в магазине, Кёя даже не сразу смог сделать выбор. Рискнув положиться на выбор продавца, он набрал небольшой пакет и теперь вёз редкую для них сладость домой. Машину оставил максимально близко к дверям и быстро скрылся от нахлынувшего дождя в помещении. Внутри сидел только сторож, омерзительно уютно устроившись на пригретом стуле с кружкой горячего чая и с работающим комедийным радио. Он в приветствии кивнул Хибари, когда тот прошёл мимо. Лифт медленно спустился и, открыв свои двери, выпустил единственного своего пассажира. - Оя, ты непривычно рано, Кёя-кун. «Пожалуйста, умри» - А ты непривычно поздно, Мукуро. Мужчина улыбнулся и рукой задержал дверь лифта, не давая тому закрыться и пройти Хибари. - А я сегодня никуда не должен был ехать. «Надо же, а я думал в Ад тебе надо каждый день» - Какая полезная информация. Спешишь, наверное? - Твоя правда, - Мукуро развёл руками, делая шаг вперёд и давая пройти соседу. – Эй, Кёя, - он окликнул его, когда Хибари уже зашёл в лифт, - следи за своими. На улице сейчас небезопасно. Ответ проглотили закрытые двери. Рокудо раздражает, но суть вылавливать умеет. «И без тебя знаю» Он поднялся на свой этаж. За дверью было тихо, но когда Хибари прошёл внутрь, в коридоре уже стоял Кота и собранная Тсуна. Сумка в руках, намотан шарф. Разве что не обута и без куртки. - Что-то не так? – снимая пальто и вынимая из кармана пакетик с конфетами, спросил Кёя. - Д-да, то есть, нет…. – Тсуна накинула куртку и, параллельно пытаясь закончить фразу, начала обуваться, - …. Н-нормально всё. - Эй, Тсуна! – он одёрнул её у самых дверей, когда она выскользнула в коридор. - Что случилось? Девушка обернулась. Бледная и с покрасневшими белками. Закусывала губу, чтобы сдержаться. - У меня отец умер.