Подработка

Если вы решили всё-таки читать эту главу, то это автоматически означает снятие с меня всякой вины за испорченное настроение последними страницами, ибо там сущий пиздец *я привыкла к пидорским, а не гетским отношениям*. И насчёт ошибок в речах Хибари: пожалуйста, не исправляйте. Пропущенные буквы, их замена - это надо так. Когда со стола раздалась привычная мелодия будильника, пусть и со слишком сильной вибрацией, перебивающей основной звук, Хибари не сразу понял, что от него хочет это адское устройство. Глаза разлеплялись неимоверно долго и с привычной неохотой, но в итоге мужчина смог мутным полусонным взглядом зацепиться за предрассветную полоску за окном. Тело было прижато теплом и ночной негой. От мыслей пошевелиться начинало ломить в конечностях, и всё естество протестовать. Но будильник, прекративший играть мелодию, вот-вот должен вновь заработать, раздражая вибрацией и шумом. Поэтому, превозмогая усталость, Кёя с силой зажмурился и резко открыл глаза, не давая им ни шанса закрыться в желанном сне. Мозг ещё отказывался нормально работать, но мыслил мужчина более трезво, чем в первые минуты. Во рту было неприятно сухо, а голова тихонько гудела от неизменного за всю ночь положения, но в целом, Кёя не чувствовал себя больным и разбитым. Он попытался пошевелиться, но в руке тут же отдалась тяжесть и немота, от чего он оставил попытки сдвинуться с места. Ему не нужно было опускать взгляд, чтобы узнать причину: он был достаточно трезв прошлым вечером, чтобы сейчас отдавать себе отчёт в дозволенной слабине. И, сбрасывая всё на послесонную ленцу и заторможенность, остался в привычном положении, согреваемый теплом спящей рядом девушки. Хибари, действительно, был не настолько пьян, чтобы в ужасе вырываться из приятного тепла, корить себя за совершённую оплошность, а после демонстрировать актёрские способности, делая вид, что ничего не было, а если и было, то настолько незначительное и не затрагивающее его, что даже не стоит внимания. Если бы он не хотел, он бы вызвал вчера такси. Или же, как минимум, перебрался в свою комнату, оставляя Тсуну мирно спать на диване. Но никак не слегка поддетым алкоголем разумом придумывал бы какие-то совершенно необоснованные причины остаться на месте. Грань не пройдена, но он уже активно шарит рукой на той неизведанной стороне, носящей имя «Измена» и наполненной неизвестной доселе радостью. И как-то особенно сильно хотелось ухватиться за это чувство, даже если оно временно и после принесёт ещё больше проблем. Как минимум потому, что это будет одно из редких важных решений, принятых им самим без влияния отца или иного влиятельного окружения. Будильник заиграл вновь, и уже под боком почувствовалось шевеление. Тсуна недовольно сморщилась от повторных резких звуков и, словно маленькая зверушка, попыталась скрыться от нежеланного раздражителя, прижимаясь ближе к мужчине и потираясь щекой о тёплую ткань кофты. Вяло ворочаясь, она чуть приподнялась, устраиваясь удобнее на груди и цепляясь пальчиками за одежду. Если бы Кёя позволил себе, он мог бы даже коснуться губами её лба – настолько изменилось её положение. Но Тсуна уже была на грани между пробуждением и сном, поэтому, как бы не резал слух будильник, он прикрыл глаза, делая вид, что просыпается вместе с ней. О том, что девушка окончательно проснулась, он узнал мгновенно: приятная тяжесть и тепло испарились так резко, что он невольно сам открыл глаза, испугавшись, что произошло что-то ужасное. Бодрым, но непонимающим взглядом он уставился на Тсуну, которая уже стояла напротив дивана и испытывала, если не панику, то точно что-то близкое к ней. От её прыжка Хибари пришёл в себя быстро. Девушка продолжала стоять на месте, не зная, что сказать, и куда себя деть. Волосы со вчерашнего вечера лучше не стали, одежда слегка перекосилась и была измята в тех местах, куда попала вода, а на ещё не отошедшем после сна лице с красным следом от его кофты наступала бледность ужаса. Уже само отсутствие крика и причитаний говорило о том, что всё не так уж и плохо. Кёя потёр шею здоровой рукой, помассировал колющее плечо и встал с дивана, словно всё это в порядке вещей. Он, как и изначально думал, не делал вид, что полчаса этого утра вылетели из его головы, будто бы их и не было. Всё было, всё помнит, всё понимает. И это уже твои проблемы, Савада, если поднимешь из случившегося (а ведь ничего предосудительного не произошло, верно?) шумиху. Но девушка ничего не сказала. Она проследила за тем, как Кёя дошёл до стола, выключил будильник и достал стакан, чтобы налить воды. В запасе было ещё время, чтобы принять душ и при этом не опоздать на работу. - Разбудишь Коту? – это первое, что произнёс Кёя, сделав первый желанный глоток. Тсуна, ещё немного ошалелым взглядом смотря на него, медленно кивнула. Он выбрал правильную политику, и она её почти приняла. Как взрослые люди согласиться с неловкой ситуацией, не разводить трагедию и, пока не наступил подходящий момент, не обсуждать, сохраняя свои переживания и мысли при себе. Возможно, если бы не кольцо, сюжет развивался бы иначе, но пока было обоюдно принято, что нынешний вариант самый идеальный и уместный. Когда Хибари скрылся в своей комнате, а после в ванной, Тсуна окончательно пришла в себя, после столь резкого пробуждения. Она умылась прохладной водой на кухне, чтобы хоть немного освежиться, и собиралась было разбудить Коту, но передумала. По времени она просыпалась обычно позже, и сейчас ей с лихвой его хватало, чтобы привести себя в порядок, поесть и пройти часть пути до университета пешком. Но она была не дома, и с собой ничего не было: ни сумки, ни ноутбука, ни сменной одежды и прочего. Без заданий и материалов ей не было смысла идти ни на семинар к милой старушке, ни тем более к Реборну, который до сих пор припоминал ей дерзкий побег, и чьи пары были первыми. А ехать домой, там собираться и мчаться на учёбу – это опоздание на полчаса. Её не пустят на первую пару, и в целях профилактики – на вторую. Смысла ехать на учёбу не было, а значит, и будить Коту, чтобы отвести его в сад. Тсуна включила чайник, шум которого скоро заглушил звуки воды из ванны, и взяла телефон. У неё был пропущенный звонок от Наны и несколько сообщений от неё же. Вместе с Фуутой она осталась у семьи И-Пин, и у Тсуны отлегло от сердца. Она быстро написала ответ (было слишком рано, чтобы звонить и будить мать, которая последние дни просыпается позже), сообщая, что у неё всё в порядке, а вместо университета сегодня будет весь день сидеть с Котой. После нашла контакт Реборна (ему лучше сообщать о прогулах без посредников) и настрочила извинение об отсутствии. Объяснять причину она будет позже, когда придумает что-то более-менее весомое и правдоподобное. Последним она набрала номер Хару. Уже отвратительно бодрая девушка ответила на звонок не сразу, спешно извинилась, поблагодарила подругу за предупреждение, что Коты сегодня не будет, и попросила, если возможно, пройти сегодняшнюю тему самостоятельно. Тсуна соглашалась, но про себя не ручалась, что запомнит, что от неё хочет Хару. Когда она закончила разговор, из ванны вышел Хибари. Он выглядел совсем бодрым и свежим. Из открытой двери шло тепло и запах шампуня. - Я сегодня не успею съездить домой и в университет, - правильно поняла его непонимающий взгляд Тсуна, - поэтому, наверное, мне лучше сразу остаться и побыть с Котой. Она хотела сказать это утвердительно, без всяких «наверное», но от подошедшего мужчины чувствовалось тепло, подобно тому, к которому она льнула ночью и утром, и, устыдившись, немного стушевалась. - Ладно, - Хибари пожал плечами и, вытирая до конца волосы полотенцем, ушел к себе в комнату, чтобы окончательно собраться. Он выглядел спокойным и слегка равнодушным, но в тайне Кёя старался отогнать мысль о том, что, в принципе, мог бы предложить девушке пропустить завтрак, быстро собраться и отвезти её домой, прежде чем заехать в садик. Немного неудобно, но так она могла бы успеть на учёбу, а Хибари лишний крюк ничего бы не сделал. Но он промолчал, согласившись с её идеей. Такой расклад его радовал. Тсуне не придётся возвращаться вдвоём с Котой домой, если вдруг у него не получится сегодня вырваться с работы. А чтобы они не выходили на улицу, можно придумать по ходу дела какой-нибудь предлог и позвонить. Когда он вернулся на кухню уже полностью собранный, возле дивана не было оставленных стаканов, а на столе ждал чай. Тсуна выглядела свежее, чем с утра: она успела умыться уже нормально и немного привести себя в порядок, собрав волосы в хвост, благодаря найденной в карманах резинке. Хотя неизменная со вчерашнего дня одежда и портила общее впечатление своим напоминанием о минувших посиделках на диване, Кёю это более чем устраивало. Это было даже приятно – смотреть на ещё не вошедшую в привычный ритм Тсуну и вспоминать, что она здесь ночевала, и, что особенно важно, в его объятиях. Примерно о том же думала и сама девушка. Когда Хибари не видел, она бросала более честные взгляды и от этого сжимала кружку сильнее. Ей казалось, что она до сих пор ощущает его прижимающую крепче руку и чувствует нотки почти выветрившегося одеколона, который, казалось, уже стал неотъемлемой частью Хибари. Хотя одеколон и не был отголосками воспоминаний, а, действительно, неуловимо и сдержанно исходил от готового в любой момент выходить на работу мужчины. Но если Кёя ощущал от всей этой ситуации осторожную радость, то у Тсуны она была смешана с грустью и страхом. Это было бы романтично и мило – сойтись со столь сложным человеком, к которому испытываешь искренние и нежные чувства, если бы не одно единственное «но», которое скоро должно прибыть в Намимори на круизном лайнере в окружении представителей высшего света. Тсуна подумала, что надо бы спросить о Нацуко: одновременно узнать о точной дате её приезда, нужно ли ей приходить и сидеть с Котой (хотя тут она догадывалась, какой будет ответ) и напомнить о том, что она не забывает об их замужестве. Но в итоге решила, что этого делать не стоит. От одной мысли об этом у неё подпортилось настроение, и она догадывалась, что у Хибари будет то же самое. И, скорее всего, даже сильнее. Когда наступило время выходить, Кёя собрал все необходимые документы, написал Кусакабе и посмотрел в окно, которое открывала Савада. Почувствовав свежий воздух, Хибари только тогда осознал, как в квартире было душно, спёрто и немного пахло алкоголем. - Не выходите сегодня никуда, - глядя на прорезающееся небо, произнёс Кёя, прежде чем скрыться в коридоре. - Плохая погода? – Тсуна видела, что, по сравнению с прошлыми днями, сегодня должно было быть лучше, но, не до конца понимая точный смысл, чувствовала, что Хибари имел в виду другое. - Да, - он кивнул, когда она подошла и прислонилась к стене. – Если что-то понадобится, то лучше позвони мне, - он обулся и выпрямился. – Даже закажите что-нибудь. Девушка сдержалась, чтобы не сказать, что «заказ еды на дом» - это уже устоявшаяся и довольно успешная практика. Её больше волновало нежелание Хибари выпускать их из дома, но расспрашивать не стала: Кёя уже давно бы рассказал сам, если бы в этом была необходимость. А сейчас, она чувствовала, необходимо было находиться в каком-никаком, но неведении. - До свидания, Хибари-сан. - До вечера, - он открыл дверь и прежде чем уйти, закончил, - Тсуна. Вместе с дверью хлопнуло что-то внутри. Но девушка почувствовала облегчение, будто камень упал с плеч, которое тут же началось сменяться сдерживаемым всё утро стыдом и волнением. Помявшись на одном месте, она бросила взгляд на диван и, решив, что ей нужно как-то отвлечься, осторожно приоткрыла дверь в комнату Коты. К её удивлению, мальчик уже не спал, а сидел на постели и сонным взглядом смотрел на девушку. - А почему ты здесь? – не совсем понимая, почему вместо отца он утром видит няню, спросил Кота. - Ну, так я только пришла, - невинно соврать – святое дело. - А, - он кивнул и, зевнув, прикрыл глаза под силой ещё не отступившего сна. Потом уже Кота поморщился от внезапно зародившегося подозрения, но когда он хотел возмутиться на столь откровенный обман, девушки уже не было.

***

Первым желанием Хибари было опереться рукой на ближайшую стену и позволить организму опустошить желудок. Но потом, когда прошло немного времени, он взял себя в руки и выбрал сигареты с алкоголем. Час последнего наступит позже, и пока Кёя сидел на капоте машины вместе с Кусакабе, делая уже не первую затяжку. Горло саднило, часто хотелось прокашляться до кровавых брызг, но это было лучше, чем чувствовать смрад, который, казалось, въелся в одежду и кожу. Табачный дым спасал и, если в этом будет нужда, Кёя был готов выкурить за ближайшие полчаса всю пачку, которую он делил сейчас с Тетсуей. Недалеко от них раздавались голоса, и вовсю шла работа. Участок между супермаркетом и парковкой был огорожен лентой, вдоль которой стояли полицейские, не пропускающих зевак дальше. Час был ещё достаточно ранний, и не было такого нашествия «любителей посмотреть», как в тот же обед, но всё-таки за последние двадцать минут людей стало больше. Криминалисты, разделённые на две группы, осматривали местность. Одни – внутри ограждения, другие – снаружи. Кёя проследил за сутулым мужчиной в форме. Он шёл вдоль парковки и искал хоть какие-нибудь следы: кровь, отпечаток шин на бетоне или же ботинок на влажной земле, но по хмурому лицу было ясно, что пока безуспешно. Кто-то из проходящих криминалистов пробормотал надежду на сухой день. Дождь по прогнозу на сегодня не обещали, но в жизни случается дерьмо. Хибари затушил сигарету подошвой ботинка и, не зовя Кусакабе с собой, прошёл до самого дальнего мусорного бака, чтобы выбросить её. Возможно, такая щепетильность была излишней, но как только мужчина об это подумал, перед глазами возникли истерзанные тела, и он ускорил шаг. Выбросив сигарету, он посмотрел на закуток, которому было больше всего уделено внимания. Снова подступила тошнота, но то ли нервы были достаточно крепки, то ли ему стоит благодарить себя за отсутствие завтрака. Судмедэксперт ещё не увёз тела и проводил обычную для его работы процедуру, но даже без его участия можно было легко догадаться о причине смерти и примерном времени: тела были ещё тёплыми, когда они приехали. Хибари выдохнул сквозь зубы и постарался взять себя в руки. Сейчас ему нужно было вернуться к прокурору и включиться в работу. Ему и Кусакабе. Иначе при всех своих заслугах за последний месяц они могут смело собирать вещи и переходить под крылышко других прокуроров, занимающихся мирными делами и бумажной работой. Он подошёл к ленте, дождался Тетсую и, немного грубо оттолкнув одного из любопытных прохожих, прошёл вперёд, не замечая недовольного оклика. Вновь захотелось закурить. В закутке стоял помойный смрад и начинающий усиливаться запах туши. Кёя смотрел на неподвижное тело молодой женщины с потемневшими от крови волосами и изрезанным лицом, и старался думать сдержанно и рационально, не поддаваясь эмоциям и ещё зелёной панике. - Пришли в себя? – ведущий дело детектив закончил разговор с судмедэкспертом и обратился к ним; когда Хибари кивнул, он продолжил, - хорошо. Мы уже говорили, что он продолжает придерживаться установленной схемы... Кёя старался слушать, но получалось хуже обычного. Он понимал, что потом придётся уточнять пропущенные моменты, что это повлияет на мнение о нём, и что сам он будет себя корить за такой непрофессионализм, но избавиться от зудящих в голове мыслей не мог. Женщина лежала практически у их ног. Разрезанный живот и изуродованное лицо. Её сын был на ступенях чёрного выхода супермаркета. Свешенная с последней ступени голова словно болталась на ниточке. Ниточке, которую пытались перерезать. Кёя подумал о Нане и о своих страхах за эту женщину и брата Тсуны. Всё-таки, они не подходят. «Зато подходят Тсуна и Кота», - эта мысль ударила, словно пощёчина, и Хибари через силу взял себя в руки.

Ему надо работать без страха перед мёртвыми, чтобы потом не бояться за живых.

Когда увезли тела, стало легче дышать не только физически, но и морально. Мёртвый мальчик и его мать не подстёгивают спешно хвататься за любую мелочь, грозящуюся превратиться в потерю времени и более весомых улик. Их перекошенные от смерти и испытанного ужаса лица больше не смотрят с укором на размеренно выдвигающих предположения детективов, рассуждающих вслух криминалистов, и прибывших прокуроров. Не было этого, практически осязаемого, давления, которое особенно сильно испытывал Хибари, проводя параллель между жертвами и укрытых за тяжёлой дверью Тсуной и Котой. Мёртвая женщина слишком сильно напоминала Саваду. Взъерошенными от борьбы волосами, когда-то не исполосованными ножом щеками и детскими чертами лица. На мальчика он старался не смотреть больше необходимого, чтобы не сорваться с места к сыну. С места преступления они уехали не скоро. Мысль о том, что убийца мог не уйти далеко, отражалась в нескольких собаках, старательно и по команде ищущих ту незримую нить кровавого запаха, связывающего его с упакованными в пакеты жертвами. Подаренная надежда – полная лая и ускоренного движения – оставила их так же быстро, как и появилась: собаки затоптались на остановке, где уже было множество людей, ожидающих нужный им автобус. Единственное, что более-менее воодушевляло – это время смерти. Состыковать его с проезжающим транспортом и камерами наблюдения с соседнего здания будет не сложно. И, даже если лицо не заснялось, возможно, водитель автобуса сможет описать утренних пассажиров. В тот час их должно было быть немного. Случайно найденные жертвы (слишком рано, нежели планировал убийца) сдвинули дело с мёртвой точки. Им есть куда двигаться. Застывшие от безделья и собственного гнобления тела ощутили прилив сил и тот уже позабытый энтузиазм, с которым в самом начале окунались с головой в материалы дела. Но Хибари всё равно чувствовал напряжение и царапающий страх, который до конца не отпускал с самого сообщения о найденных телах. И если его коллеги расправляли плечи и даже позволяли себе улыбаться под действием надежды и новых данных, то Кёя, наоборот, с каждым часом становился всё мрачнее и закрытее. Если бы его не выцепил прокурор, возможно, он бы тоже, почувствовав прилив сил, подстёгивал всех пропускать обед, отправлял и перепроверял бумаги и контролировал работу порученной ему, пусть и небольшой, но расследующей группки. Но его выловили в коридоре, отметили нужду в свежем взгляде и необходимости начать подготавливать новичков к суровой реальности, и повезли в морг, где смертью и холодом пахло сильнее, чем на кладбище. Кёя всё время стоял поодаль. Ему нужно было только присутствовать и смотреть, как протекает работа, на что нужно обращать внимание, какие термины чаще всего используются и так далее. Всем занимались трое мужчин – судмедэксперт, прокурор и детектив. Хибари же изредка отвечал на заданные вопросы в духе «не видишь ничего необычного?» и задавал свои. Близко к телам он старался не подходить, а если в этом была необходимость, то смотрел на всё, кроме лица. Омытые от крови и грязи, с обескровленными разрезами, они окончательно потеряли в себе жизнь. И только от этого хотелось упасть на колени и дать отвращению и страху от встречи со смертью наброситься на свои плечи, прижимая ещё ближе к полу. Хибари вызвался отвезти в управление бумаги и послание от детектива и, наплевав на то, что о его побеге подумают, скрылся за дверями морга слишком быстро, чтобы услышать последние фразы седеющего мужчины. Он сел в машину и, не смотря на холод, скинул пиджак и ослабил галстук. День ещё не закончился, а он уже просмотрел столько дерьма, сколько на него не выливали в течение месяца. Пытаясь представить лица, отталкивающие вынужденным уродством и болью, Хибари то и дело открывал глаза и хватался за любую деталь машины, отвлекая разум.

Он видел отнюдь не чужие лица.

Остаток дня прошёл в суматохе и полном отрешении от действительности. Так он не видел ни тел, ни крови, ни истинного положения дел, даже просматривая фотографии и отчёты. Рядом всегда пахло кофе или сигаретами, словно шлейф духов или одеколона. И Кёя не замечал, как меняется окружение, как часто кто-то заходит в кабинет или раздаётся звонок, как сильно растут горы бумаг и меняется настроение проходящих рядом людей. Когда к нему обратился Тетсуя, он не сразу разобрал его интонацию и слова. - Можно идти, - повторил Кусакабе, когда столкнулся с мутным, непонимающим взглядом друга. – Пока эксперты не закончат работу, нам делать нечего. Хибари медленно кивнул. В руках до сих пор лежала папка с материалами дела, готовая вот-вот лопнуть от кипы новых бумаг. Он сложил её в портфель и вышел из-за стола под обеспокоенным надзором Тетсуи. Друг шёл всё время рядом, будто готовый в любой момент подхватить валящегося с ног Кёю. Это было приятно и сильнее убеждало, что Кусакабе – именно тот друг и товарищ, которому можно доверить себя и самое дорогое. Но Хибари понимал, что ноги держат его крепко, и если что-то оборвётся и рухнет, то это что-то глубоко внутри, куда даже близкому другу не добраться. Ему надо пережить это самому, либо же кардинально изменить планы на жизнь. - Сегодня был тяжёлый день, - осторожно, словно прощупывая почву, начал Тетсуя, - может, стоит проветриться? Кёя понимал, о чём он. Под лёгким словом «проветриться» подразумевалась, если не жёсткая попойка, то, хотя бы, размеренно и несколько часовое вливание алкоголя внутрь. Было бы неплохо. Он сам думал об этом утром, когда чувствовал на языке горечь желудка. - Да. Время ещё позволяло сделать крюк и потратить час на то, чтобы прийти в себя и отвлечься от увиденного. Домой в таком состоянии он возвращаться не хотел.

***

Тсуна бросала взгляд то на часы, то на телефон. Сообщений от Хибари не было, на звонки он не отвечал, а на улице уже зажглись фонари. Девушка уже давно предупредила мать, что сегодня, скорее всего, вернётся поздно, потому что привычное время возвращения (даже с задержкой) давно миновало. Пахнущий после душа гелем Кота уже начал бросать обеспокоенные взгляды на няню. Её волнение постепенно передавалось и ему, поэтому Савада старалась не подавать виду, что такое молчание со стороны Кёи – это не нормально. Но получалось не очень хорошо, поэтому на очередной рекламе, когда обычно Кота перечитывал уже изученную для занятия историю, он спросил: - А папа сколо вернётся? Не было недоговорённой фразы «а то ты мне надоела», которую можно было ожидать в первые месяцы работы. Было лишь детское волнение, которое мальчик не мог нормально обосновать. - Да, думаю, уже едет домой, - девушка соврала, но это ненадолго удовлетворило Коту. Он вновь уткнулся в книгу, а Тсуна, делая максимально равнодушное выражение, написала матери, что задержится ещё точно на час, и попыталась в очередной раз дозвониться до Хибари. Гудки шли, но ответа не было. Когда послышался щелчок, девушка уже сбросила и, невольно цокнув языком, нажала на повторный вызов, надеясь, что Кёя ей сейчас не перезванивает. Но вновь ничего не произошло и Тсуна, убрав телефон, подошла к окну. С такой высоты и в темноте она вряд ли бы разобрала не то что самого Хибари, но даже его подъезжающий автомобиль, только это было единственное, что она могла сейчас сделать: хвататься за горящие фары и фонари. Когда внизу просигналила легковушка, девушка дёрнулась и отошла от окна. - Не хочешь спать? – она повернулась к Коте, и тот помотал головой. – А в садик как вставать будешь? - С болью и стладаниями, - и прежде чем Тсуна смогла что-то на это ответить, добавил, - я хочу папу дождаться. - Он меня по головке не погладит за это, - вздыхая, девушка села на диван с мальчиком и приобняла его, больше для себя подбадривающе гладя по руке. – Но, думаю, ничего страшного не будет, если один раз собьём режим. Кота прижался ближе, кивнул и усталым взглядом следил за сменяющимися кадрами телевизора. День успел его вымотать, и теперь он упорно боролся со слабостью. Тсуна ещё несколько раз пыталась позвонить, написала сообщение и, держа телефон в руке, попыталась отвлечься на экран. Уж за кого – за кого, а за Хибари переживать не стоило. Во всяком случае, она старалась себя в этом убедить. Но такое молчание заставляло сомневаться в собственных мыслях. Оно уже отодвинуло на второй план подготовленную речь для разбора утреннего казуса, смущение, не оставлявшее в течение дня, и личную внутреннюю драму. И с каждым движением минутной стрелки оно упорно отодвигало и с силой притянутое спокойствие. Когда зазвонил телефон, подскочила не только Тсуна, но и Кота. - Да, Хибари-сан? – она ответила на звонок, даже не глядя на номер. - А, нет, - голос звонившего был тяжелее, - Савада-сан, верно? Меня зовут Кусакабе, мы виделись мельком в суде. Я работаю с Кёей. Извините за молчание, не было возможности ответить на ваши звонки. У меня и…. – послышались неразборчивые звуки, смешанные с голосом Тетсуи, - и у Кёи. - Что-то случилось? – она встала с дивана, будто вот-вот должен раздаться стук в дверь. - Ничего серьёзного, просто, - снова непонятная суматоха, - …. Просто был слишком тяжёлый день и мы…. – он отвлёкся, - простите. Мы уже у дома, не могли бы вы встретить и…. Помочь? - Да, конечно. Сейчас. Она убрала телефон и, быстро обувшись, выбежала из квартиры, бросив короткую просьбу мальчику не выходить. Когда лифт спустился на первый этаж, недосказанное объяснение Тетсуи и подозрения Тсуны объединились в одном кое-как пережившем этот день человеке. - Кусакабе-сан? – она подошла к высокому мужчине, который, пусть и был заметно пьян, выглядел намного трезвее Кёи и держался весьма достойно. - Я не уследил…. – он виновато посмотрел на опирающегося на него друга, словно это было его прямой обязанностью не дать Хибари опустошить лишний стакан. - Вы в порядке? – девушка подошла ближе и аккуратно коснулась плеча Кёи. – Хибари-сан, вы как? - Хорошо, - на удивление трезво ответил мужчина и поднял на неё взгляд. – Мне редко бывает так хоро… шо. Не смотря на более-менее чёткий ответ, всё выдавало в нём проведённый в баре вечер: без помощи Кусакабе на ногах он стоял слабо, галстук был ослаблен, взгляд скользил лениво и миролюбиво, и то и дело на губах мелькала улыбка, пусть и достаточно сдержанная. И это не считая специфического запаха алкоголя, смешанного с табаком. - Есть диван, - всё ещё придерживая Кёю за плечо, Тсуна обратилась к Тетсуи, - можно постелить и… - Нет-нет, - мужчина отмахнулся. – Я помогу довести его до квартиры, а потом домой. Такси ещё ждёт. Она посмотрела за их спины, надеясь увидеть такси, но за дверьми была лишь темнота, расплывчатый свет и их собственное отражение. - Тогда давайте я сама, - она перекинула руку Хибари, давая ему опереться. – Идти не далеко, а вы и без этого, наверное, устали. Кусакабе посмотрел на неё с недоверием. Он осторожно отпустил друга и, убедившись, что девушка держит Кёю (тот, в принципе, мог стоять сам, если была хоть какая-нибудь опора), спросил: - Вы уверены? Она кивнула: - Всё в порядке. Хибари-сан опаснее, когда трезв, - Тетсуя улыбнулся, - а вас ждёт такси и отдых. Мужчина проследил за тем, как медленно, но без особых проблем, девушка довела, слегка покачиваясь, Кёю до лифта. Подняться на несколько этажей и пройти сравнительно всего-ничего до квартиры. Когда двери закрылись, Кусакабе, отметив, что они миновали второй этаж, с чувством не до конца выполненного долга, развернулся и направился к ожидавшему его такси. Тсуна же, прислонившись к стенке лифта, думала о том, что, наверное, переоценила свои силы. Но Тетсуя, как бы он не старался держаться, выглядел слишком помятым и уставшим, чтобы у неё повернулся язык согласиться на его предложение. Хибари, и правда, был достаточно тихим, от чего единственной её проблемой был его вес, который нужно было лишь немного перетерпеть. - Как вы себя чувствуете? – она отметила, что осталось несколько этажей до нужного. Вместо ответа она почувствовала шевеление и горячее дыхание на своей шее. - Х-хибари-сан? – не поднимая шума, Тсуна слегка повернула голову, пытаясь разглядеть мужчину. Тот утыкался носом ей в шею, сильнее наваливаясь и прижимая весом к стене. Сквозь шумное дыхание было слышно неразборчивое бормотание, отдающееся щекоткой. - Что? – она переспросила, когда отчаялась прислушаться. - Теперь…. Нормально, - чуть отстранившись, произнёс Кёя, прежде чем вернуться в изначальное положение. – Хотя не думал, что скажу так…. После сегодняшне-го. - Был тяжёлый день, да? – отсчитывая этажи, спросила девушка. - Парши-в…. Вый, - проглотив воздух, кивнул Кёя. – Знаешь, - спустя какую-то паузу произнёс он, - я часто видл твою смерть. - Чем-то подобным вы мне грозились в первые дни знакомства. - Тогда ты мне не нравлась. - А сейчас? – она прикусила язык: вопрос вырвался против её воли – но всё же, молясь на то, чтобы сердце стучало не слишком громко, превратилась в слух. Лифт слегка дёрнулся, вырывая Кёю из пьяной задумчивости. Открылись двери, и он ленивым взглядом поднялся с пола к потолку, цепляясь остатками трезвости за привычные черты коридора. - Прие…. Хали, - было тяжело разобрать в его интонации вопрос это или утверждение, но Тсуна всё равно кивнула: - Да. Пойдёмте, Хибари-сан, - она чуть потянула мужчину вперёд, заставляя его выйти из лифта, которому она была благодарна и который одновременно ненавидела. Мужчина шёл медленно, поэтому, подходя к двери, девушке казалось, что он стал весить в два раза больше за тот небольшой пройденный промежуток. Кота, как она и просила, покорно ждал их на диване, будто даже ни разу не слезая с него. Он соскочил с него, когда дверь за отцом и Тсуной закрылась, и хотел было подбежать ближе, но девушка мотнула головой: - Кота, иди к себе, пожалуйста. - А поче…. – Хибари остановился взглядом на сыне. - Потому что ему уже пора спать, - непривычно строго произнесла Савада, прислоняя Кёю к стене. - Точно, - он кивнул. - Давай, Кота, - она посмотрела на мальчика с мольбой, - я приду к тебе, когда закончу. Кота ещё с секунду смотрел то на отца, то на няню, но в итоге неуверенным шагом скрылся в своей комнате, немного ошеломлённый видом отца. - Хор-р-оший мальчик, - проследив за тем, как сын скрылся из виду, произнёс Кёя. – Что ты делаешь? - Помогаю вам разуться, - уже без обуви, Тсуна держала Хибари и пыталась ногой стянуть чёрные ботинки. Мужчина закатил глаза и в два движения разулся. - Я не контлр…. Контролирую свой язык, но не беспомщен, - держась за стену, он попытался пройти до своей комнаты самостоятельно, но в итоге вновь пришлось опереться на Саваду. - Спасибо. - Вам нужно в ванную, умыться. - Н-нет, - он протестующе махнул рукой. – Я так быстр-р-ее усну. - Вы уверены? – стоя напротив закрытой двери, спросила девушка, и когда Кёя кивнул, повела его дальше. – Надеюсь, вы меня не обманываете. - Я сегодня чешный. - И вы даже расскажете мне, - она подтянула его руку, перераспределяя вес, - что заставило вас сегодня пить? - Если хочешь. Тсуна ногой открыла дверь в комнату мужчины и, не став включать свет, повела его к постели. - Я сего… дня впервые выезжал на место п-преступления, - говорил он, пока девушка усаживала его на постель. – Видел убитую женщ-щину и её…. – Хибари шумно втянул воздух, - сына. - Это связано со смертями, о которых говорили по новостям? – стараясь не цепляться за жёсткие подробности, спросила Тсуна. - Угу, - он слишком резко кивнул, от чего девушка пришлось его ловить и выпрямлять. – Это страшно, Т-тсуна. - Конечно, - она помогла ему снять пиджак и галстук. - Я постоянно в-видел вместо них тебя и Коту, - он слегка сжал её запястья, пока Тсуна пыталась расстегнуть верхние пуговицы рубашки, и скользнул вверх по рукам, задирая пальцами рукава кофты. - Хибари-с-ан? – девушка замерла, боясь пошевелиться. – Что вы делаете? - Это, правда, страшно, - Кёя неотрывно смотрел ей в глаза, скользя ладонями вдоль плеч, касаясь пальцами обнажённой кожи шеи и зарываясь в слабо стянутые в хвост волосы, - видеть вместо чужих людей ваши лица. До сих п-пор боюсь. Я ненавижу себя, но…. Я был рад, ч-что умерли они, а не вы. - Перестаньте, Хибари-сан, - Тсуна постаралась улыбнуться, но вышло жалко и криво, - иначе я сейчас решу, что вы мне так в любви пытаетесь признаться, - она хотела отстраниться, но руки держали крепко, не давая шевельнуть головой. - Ч-что-то…. Близко к этому, - выдохнул он, обдавая терпким запахом алкоголя, притягивая ближе и касаясь не изрезанных ветром и холодом губ. Было горячо и влажно. Онемевшие пальцы сжимали нерасстёгнутую рубашку, словно последнюю ниточку разума, пока сердце сходило с ума, а тело пьянело от алкоголя, вкус которого ощущался на языке и, казалось, проникал в каждую клеточку тела. Хотелось отстраниться. Возмутиться. Но руки прижимали сильнее, увлекая за собой до тех пор, пока дыхание не прервалось, ладони не упёрлись в постель, а губы не мазнули по подбородку в разорванном поцелуе. Тсуна приподнялась, чувствуя, как сердце бьется в горле, а по щекам расползается огонь. Это не по сценарию. Это нереально. Невозможно, чтобы Хибари говорил нечто подобное. Чтобы наяву пересекал эту черту, которая даже во сне была под запретом, и о которой было невозможно подумать без стыда и сжирающего отчаяния. Но от его тела исходил жар. Прикосновения рук, плавно опускающихся на спину, ощущаются слишком отчётливо, а стойкий запах алкоголя невозможно передать во сне так реалистично. Хибари лежал открыто. С пьяным взглядом, в котором блестел свет из коридора вперемешку с нежностью, решимостью и несвойственным ему задором. Во сне невозможно было бы ухватиться за этот образ. Он был бы расплывчатым, быстрым и выхватывал только суть, полную стыда и собственного неверия в исполнение. А сейчас эти чувства возникали только от ощущения горячих рук, касающихся спины и поднимающихся вверх, задирая кофту и царапая кожу. - Хибари-сан, это не… - Тш-ш, - с короткой, шальной улыбкой он мазнул пальцем по губам, прежде чем вновь надавить на затылок и притянуть к себе. Внутри всё сжималось. Локти болели от веса собственного тела, а ноги неприятно сводило от неудобного положения. Хибари скользнул языком по губам, и Тсуна чувствовала, как он улыбается, оглаживая ладонями живот и вновь поднимаясь к спине, не касаясь груди и слегка оттягивая лямку лифчика, прежде чем приподняться, подтянуть её выше, сажая себе на бёдра и хмурясь от короткого давления на пах. Чужое возбуждение отдалось жаром и невольным стоном, перехваченным влажными губами, не отпускающим ни на минуту. Тсуна дёрнулась. Было душно. Было стыдно. А горький от алкоголя поцелуй увлекал, не давая сил вырваться из объятий обманчиво-нереального мгновения, заставляя подтягиваться на локтях, отвечать и молиться не оглохнуть от собственного пульса, отдающего в ушах и кончиках пальцев. Но тело ныло от практически неизменного положения, заставляя отстраниться и выпрямиться, глядя сверху-вниз собственным мутным, шальным взглядом на лежащего под ней растрёпанного мужчину, чьи ладони спустились на бёдра, готовые в любой момент вновь подтолкнуть вперёд и пройтись по кромке штанов, затягивая дальше и не давая больше шанса вырваться. Тсуна прикрыла глаза, ощущая мягкие пальцы на оголённой коже, чужую эрекцию и собственное возбуждение. Сейчас надо было решать: окунуться с головой в неловкие, горячие ощущения или же ударить себя по щекам и сойти с небес на землю. Удара не последовало. Судорожно втянув воздух, она взяла руку Хибари и приблизила к своему лицу, потираясь щекой, давая его пальцам вместе со своими зарыться в волосы, вырывая столь желанную прощальную нежность, прежде чем отпустить руку, соскользнуть с чужих бёдер и скрыться в свете коридора, наспех опуская задранную кофту. Она закрылась в ванной, стараясь не думать о произошедшем, и включила холодную воду. Лицо обожгло. Но это быстро приводило в чувства и успокаивало. Сжимая пальцами края раковины, она смотрела, как с лица капают капли и утекают вместе с остальным водным потоком в трубу. Шмыгнув носом, она выключила кран, вытерла наспех лоб и щёки полотенцем и вышла в коридор. Было тихо. Бросив взгляд на дверь в комнату Кёи, она прошла к Коте. Казалось, что мальчик спал, но, когда она собиралась закрыть дверь, он зашевелился и приподнялся. - Ты ещё не спишь? – сипло спросила Савада, включая мягкий свет. - Нет, - мальчик выглядел расстроенным. – Как папа? - Х-хорошо. Он уже лёг спать, так что теперь всё нормально. А ты как? - Я не привык видеть его таким... - Пьяным? – она постаралась улыбнуться. – Он же не буянит, так что можешь не переживать. Просто... Хибари-сан сильный, но и ему иногда нужна помощь, чтобы быстро справиться с пережитым на работе. Завтра всё будет как обычно, а пока войдём в его положение и поддержим, ладно? - Угу, - он кивнул, и когда Тсуна собиралась уйти, окликнул, - ты же не уходишь? - Домой? - Или на диван, - Кота сжал в ладошках край одеяла. – Поспишь сегодня со мной? - Ты уверен? – она слегка раскинула руки в стороны, показывая ещё вчерашнюю одежду - Мамина одежда…. – он немного подумал, - в папином шкафу. Вроде есть. Но если нет, то даже так, - спешно добавил Кота, когда Тсуна кивнула и собиралась скрыться за дверью. Возвращаться в комнату Хибари было неловко и немного страшно. Но когда она приоткрыла дверь, то увидела, что он уже, если не спал, то как минимум впал в хмельную дрёму. Проскользнув внутрь, она осторожно открыла дверцу шкафа и, привыкая к темноте, пыталась найти что-то из одежды, отличающейся от мужской. Ей казалось, что она возится с этим слишком долго, и Кота ошибся, но под самый конец распознала несколько вещей, оставленных Нацуко. Думать о радостной и ничего не подозревающей жене Кёи ей не хотелось. Унижать и корить себя она будет завтра. Тсуна хотела было выйти, но взгляд упал на Хибари, и она остановилась. Его поза практически не изменилось, и казалось, что стоит ему повернуться, как неудобство от одежды сожмёт в тиски тело и начнёт вырывать из сна. Зажав в подмышке собранную наспех пижаму, она подошла ближе к Кёе и, стараясь не разбудить его, ослабила злополучные пуговицы на шее и запястьях, выправила края рубашки и (что самое сложное и смущающее) вытянула ремень. Напоследок она подняла ноги, положила их на кровать, чуть сдвигая его в сторону, придвинула подушку и накрыла свободным краем одеяла. Перед уходом приоткрыла окно (максимально слабо, чтобы за ночь Хибари не продуло) и, прикрыв дверь, ушла. Спасительный душ заставил вздохнуть свободнее, почувствовать себя чище и ощутить навалившуюся усталость. Вытирая мокрые волосы, она написала матери сообщение, что снова не приедет домой, но также, что всё в порядке и не о чем беспокоиться. Выключив свет в ванной и в коридоре, Тсуна осторожно, практически на ощупь, дошла до комнаты Коты. Мальчик ещё не спал, дожидаясь её, но уже активно клевал носом. Придвинувшись к стене, он дал ей забраться под одеяло и только после подполз ближе, ища спокойствие и утешение от пережитых сомнений и волнений. Тсуна поцеловала его в макушку и, нашёптывая что-то несвязное и милое, сама хваталась за невесомое чувство успокоения, прежде чем провалиться в сон.