Подработка

Тсуна сидела в машине и слушала тихо работающее радио. Молодой ведущий, запинаясь, сбиваясь и глотая окончания, но всё же радостно рассказывал о своих впечатлениях о недавней командировке в Копенгаген. Зачем он туда ездил, и почему именно он, будучи мечтой логопеда, ведущий как-то умолчал. Хотя возможно, Савада просто упустила вводную часть и вникать в смысл слов стала только где-то на середине речи. Она посмотрела на свои руки. Пальцы дрожали, но, к счастью девушки, уже не так сильно, как было раньше. И если игнорировать онемевший желудок да странное биение сердца, то она могла сказать, что сейчас совершенно спокойна. Хотя… Враньё это. Тсуна чуть сползла вниз, желая хоть на мгновение избавиться от тошнотворных чувств. В зеркале заднего вида отражался Кота, который выглядел и чувствовал себя не лучше. Мальчик казался слишком бледным для здорового ребёнка с сильным, но не опасным ушибом коленки. Даже в минуты злобы или обиды большие, по-детски ясные глаза, сейчас казались маленькими и грязными, а милые пухлые щёчки словно притяжением оттянулись вниз, прибавляя несколько десятков лет этому мальчишескому лицу. Девушка тяжело вздохнула, чем вырвала Коту из его раздумий. Но он лишь скользнул по няне взглядом и уставился на лежащего змея, что теперь казался не таким ярким и желанным, коим был ещё в парке. Хотя его наличие немного поднимало настроение. Тсуна чувствовала, что надо что-нибудь сделать, чтобы разрушить эту угнетающую атмосферу, пожирающую изнутри, но в голову не лезла ни одна подходящая мысль. Если говорить точнее, то даже просто хорошие, радостные воспоминания или ассоциации игнорировали девушку. Из-за этого было тяжелее. И тело казалось слишком ватным. Савада взъерошила волосы, не давая конечностям окончательно наполнится грузным свинцом. Сейчас надо было что-то делать, даже самые банальные и обыденные движения, чтобы продолжать жить. Но в ушах продолжал звучать голос Хибари, а перед глазами стоял взгляд серых глаз, в которых жалость и сострадание не нашли себе место. По телу пробежались мурашки, а в горле встал ком от одного только воспоминания взбешённого парня. Ещё стоя за поворотом, закрывая уши Коте и молясь о том, чтобы Кёя поскорее закончил этот разговор, девушка думала, убеждала себя, что это их не касается. Что это их не тронет. Разве что у неё останется неловкость и неприятный осадок, а идеал счастливой семьи покроется новыми трещинками для Коты. Только… Если бы Хибари не увидел сына, если бы не заметил, как мальчик крепко прижимается к девушке, словно она единственный источник света и тепла в мире, что в один миг покрылся мрачными льдами, то Савада могла с уверенностью сказать, что он убил бы её. За подслушивание, чтобы выплеснуть ненависть и просто из-за того, что она оказалась не в том месте и не в то время. Но во взгляде, дыхании и каждом движении было отчётливо видно, как он сдерживается, как возвращает по крупицам рассудок и спасительную человечность, которая позволила хищнику отпустить своих жертв. Кёя остался в больнице. Выпустить пар, успокоиться и окончательно разобраться с рентгеном и врачами. Хотя девушка уже сама прекрасно понимала, что Коте повезло. Со сломанной ногой или трещиной он бы вряд ли сам, пусть и медленно, но дошёл до машины, которую к их приходу открыл и завёл Хибари. Да, возможно, мальчик не замечал боль и бездумно шёл, держа няню за руку и забавно прихрамывая, но в ином случае, Тсуне бы пришлось снова его нести на руках. Кота зашевелился на заднем сиденье. Шорох ткани был слишком громким, чтобы его игнорировать. Тсуна обернулась и столкнулась с апатичным взглядом карих глаз. Мальчик секунду продержал зрительный контакт, после чего продолжил устраиваться удобнее, пряча руки в карманы. Отопление было отключено и согреваться стало сложнее. - Холодно? – спустя долгое время подала голос девушка, содрогаясь непривычной хрипоте и боли. - У, - слабо кивнул Кота. Тсуна посмотрела в окно. Температура падала с каждым днём, да и время подходило к вечерним холодам. Савада вышла из машины, оставляя мальчика в недоумении. Тело тут же угодило в объятия колючего ветра, а колени стало сводить не от страха, а от холода. В машине было намного теплее, чем она думала. Потерев ладони друг о друга, няня обогнула машину и, проверив, не вышел ли Хибари, открыла дверь со стороны Коты, вызывая явное недовольство. - Заклой, так ещё холоднее, - грубо и обиженно потребовал ребёнок. - Да, сейчас, только развернись ко мне, - Кота послушно, хоть и без желания повернулся к девушке, которая села на корточки рядом с ним, чтобы их глаза были примерно на одном уровне. Хотя мальчик был бесспорно выше. Под непонимающий взгляд карих глаз Тсуна потёрла свои руки об штанину, натирая их до тепла, после чего мягко дотронулась до холодных щёк Коты. - Сто ты делаешь, лаб? – смешно вытянув губы, возмущённо спросил мальчик, пытаясь убрать ладони няни. - Так ведь немного теплее, да? – девушка слегка улыбнулась и уже сама, когда Кота оставил попытки избавиться от столь странного для него контакта, убрала ладони, но только для того, чтобы поправить наспех повязанный шарф. Теперь он закрывал половину лица, отчего было намного теплее. Тсуна жестом попросила мальчика сдвинуться в сторону, чтобы она могла сесть. Дверь закрылась с глухим стуком. Хибари до сих пор не вышел из больницы. Из-за змея в машине было тесно. Но в какой-то мере это было даже плюсом. Девушка прижала к себе закутанного мальчика и спрятала его маленькие, холодные ручки в своих. Кота недовольно поёрзал, но, пригревшись, быстро успокоился. Так было теплее. И пока не стало жарко, не было смысла вырываться. Единственное, что он сделал, так это опустил шарф до подбородка, давая себе возможность дышать ртом. Тсуне было тяжело и жарко так сидеть. Она чувствовала, как постепенно начинают гореть не только руки, но и всё тело. Но тихо сидящий мальчик не давал жаловаться. Ему так было спокойнее, а значит, няня потерпит ради своего подопечного. - Знаешь, - тихо произнесла девушка, - пока твой отец не вернулся, никто не будет осуждать за слёзы. Кота молчал. Прижавшись к няне и тяжело дыша, он ничего не говорил. В голове маленького мальчика яркими вспышками мелькали разные мысли и обрывки сегодняшнего дня, а по всему телу расползалось горькое, слёзное чувство, которое он не мог объяснить, но которое было достаточно привычно, чтобы его легко узнать, лишь ощутив раздражающую влагу на щеках. - У меня ведь есть только папа? Тсуна скосила на него взгляд, но кроме темноволосой макушки ничего не увидела. - Ещё няня, - она прижала его к себе ближе, - ещё у тебя есть няня.