Грустные люди

Не приедет. День, такой осмысленный с утра, прожитый с надеждой и удовольствием, в одночасье становится пустым и бестолковым. И мне стыдно за свою беспечность: опять закольцевала своё настроение вокруг одного человека – и, конечно, в итоге проиграла. Призываю на помощь всё своё самообладание, делаю несколько глубоких вдохов и пишу, максимально собрав себя в кучу, чтобы даже руки не дрожали: "Без проблем". Она не отвечает, хотя прочитала – видимо, реакция устроила. Ну и чёрт с ней. Возвращаюсь вечером в номер и уже на пороге принимаю твёрдое решение: я не буду страдать. У меня есть хорошая книжка, походный виски в чемодане, остатки шоколада в рюкзаке. В конце концов, у меня есть я, и только это имеет значение. Переодеваюсь в пижаму – специально, чтобы даже на уровне ощущений не напоминать себе о её неприсутствии. Набулькиваю себе на два пальца, рядом на столик кладу чуть подтаявшую плитку, забираюсь под одеяло – стандартный вечер в собственной компании. Так почему такое любимое и привычное – сегодня выбивает из колеи? И книга, как назло, подло напоминает о вещах, в которых я и сама никогда не сомневалась, но, высеченные на бумаге, они приобретают неожиданную силу и вес: "Всякая встреча больше, чем расставание. До встречи – пустота, ничто, а после расставания пустоты уже не бывает. Встретившись однажды, полностью расстаться невозможно". Только не реветь. Ты не имеешь права. Вздрагиваю от звонка в дверь, моментально захожусь в какой-то безумной надежде – и сразу же себя осаживаю: наверняка не она. И специально медлю по дороге – пока не открою, разочарование меня не настигнет. Она. Чувствую, как губы сами расползаются в улыбке, и сердце стучит в груди как безумное, но я стараюсь быть сдержанной – ни за что нельзя признаваться, что я только и делала, что ждала. — Привет. А я приехала! Сияет, как начищенный пятак – наверняка гордится собой, везде успевшей и всё разрулившей. Протискивается в дверь, звонко целует в щеку, стряхивает на пол пакеты, параллельно информируя: — Там вискарь, красное вино и шампанское – я не знала, что ты захочешь... В ресторан не стала заезжать, чтобы время не тратить, нагребла какой-то еды в "Азбуке вкуса", ты посмотри, там есть сыр, орехи, салаты какие-то, мясо готовое, правда, холодное, но так тоже вкусно... Мне совершенно не голодно, но я не хочу произносить это вслух, чтобы не расстраивать – молча наслаждаюсь её трогательно-неумелой заботой. Видит, что я не реагирую, подходит вплотную, на ходу скидывая куртку на пол, и сразу же запускает холодные руки под кофту, сжимая бока: — Ты почему в этой дурацкой пижаме? — утыкается в шею, целует, водит носом по коже – и продолжает недовольно бубнить: — Нарядилась зачем-то... Не ждала? — Ждала, — выдыхаю в ответ, и проклинаю себя за эту честность. — Дин, руки... — Момент, — отрывается на мгновение, жестом фокусника выдёргивает из кармана джинсов пачку антибактериальных салфеток – и прямо на моих глазах ловко протирает ладони. Отшвыривает использованные тряпки вместе с упаковкой в сторону – и снова пристраивает руки на мою талию, слепо и жадно шарит ладонями по телу, вжимая меня в стоящую здесь же, в прихожей, тумбу. — Давай до кровати дойдем... — Долго, — недовольно отвечает она и, подхватив меня под бедра, усаживает на поверхность. От неё веет какой-то странной нежностью, и одновременно – чувствуется напор: быстро и неаккуратно сдёргивает кофту и тут же – мягко проводит руками по плечам, недовольно рыча, стаскивает штаны вместе с трусами, и сразу же – бережно притягивает к себе. — Разденься, пожалуйста, — останавливаю её, — я хочу тебя чувствовать. — Света, — удивлённо улыбается она в ответ, но просьбу выполняет – так быстро, что я почти не успеваю соскучиться. А затем – снова подходит вплотную, рукой раздвигает мои ноги и ввинчивается между, закидывая их себе на бёдра. И соединяет наши тела, и я чувствую уже разгоряченной плотью её прохладную кожу, и громко выдыхаю от моментально накатившего удовольствия. Она целует меня в губы, притягивая за затылок, перемещается на шею и грудь, заставляя отклониться назад, но по-прежнему не прикасается. Берёт в рот то один, то другой сосок, слегка оттягивает зубами – и отпускает, уже окаменевший. Я пытаюсь двигаться ей навстречу, ловить её тело своим, всячески намекая, как сильно хочу почувствовать её изнутри, но она не реагирует, продолжая ласкать мою грудь, то выкручивая соски пальцами, то надолго присасываясь к ним жадным ртом. А потом неожиданно отстраняется, ловит мой расфокусированный взгляд и довольно констатирует: — Нетерпеливая! Я судорожно киваю, соглашаясь, и почти сразу же чувствую между ног её ладонь. Она скользит по моей плоти, размазывая вокруг влагу, надавливает пальцами на вход, но не проникает – и снова смещается вверх, к клитору, на котором тоже почти не задерживается. Мне так хорошо и одновременно так мало, что хочется заскулить в голос, но я понимаю – если она твёрдо решила меня помучить, придётся подчиниться. Зато я могу взять своё иначе – грубо смять ладонями её грудь, впиться в её губы, глубоко проникая языком в рот, поймать горлом её стон и, не испытывая никаких угрызений совести, остаться внутри, даже несмотря на то, что у обеих отчаянно не хватает дыхания. В момент, когда я уже откровенно пытаюсь вобрать в себя её пальцы, поглаживающие круговыми движениями вход, она словно принимает какое-то решение – и, подхватив под ягодицы, по-прежнему не размыкая наших тел, несёт в комнату. И по дороге – неожиданно прижимает к стене, легонько подбрасывает меня на собственных бёдрах, влажно целует в шею и шепчет на ухо: — Как жаль, что я не могу тебя так... Переступив порог комнаты, почему-то идёт не к кровати – к широкому кожаному креслу в углу. Аккуратно сажает меня, но уже через секунду – безапелляционно поворачивает к себе спиной, вжимая грудью в спинку, пристраивается сзади, прижимаясь всем телом, и прикасается рукой спереди. И я начинаю скользить на её ладони, постанывая, и бесконтрольно откидываю голову назад, и она тут же прикусывает венку на моей шее, продолжая мягко и плавно двигаться. И вдруг – неожиданно входит, неглубоко, всего на пару сантиметров, но даже это сразу же сводит с ума. — Хочешь меня? — шепчет на ухо, двигаясь во мне кругами, но не проникая глубже. — Хочу, — жалобно выдыхаю я в ответ, ожидая награды за послушание. — Что именно хочешь? — Чтобы ты меня взяла. — Так? — высвобождает пальцы и резко вгоняет их во всю длину – всего один раз. — Да... — Ещё? Скажи, что хочешь ещё! — снова слегка надавливает на вход, заставляя меня дрожать от предвкушения. — Хочу, хочу ещё... пожалуйста, сделай это ещё! Она наконец врывается в меня, сразу набирая темп, и сама же стонет от удовольствия. Её вторая рука хаотично движется спереди – то по груди, сжимая то одну, то другую, то перемещается на шею, слегка придушивая, то добирается до лица, стискивая подбородок. И когда её пальцы неожиданно касаются моих губ, я не могу отказать себе в искушении – перехватываю ладонь и беру в рот сразу два, средний и указательный, облизываю их, заглатываю, отпускаю и снова ловлю, влажные от слюны, перекатываю к щеке и снова возвращаю на язык. Её движения становятся рваными – от возбуждения она почти не может себя контролировать, и первая решает прекратить эту безумную обоюдную пытку. Резко отстраняется и разворачивает меня к себе – мы всё так же стоим на коленях, но теперь я упираюсь в кресло спиной. Несколько секунд смотрим друг на друга, не прикасаясь, привыкая к пульсации внизу живота, пытаясь восстановить дыхание. Не выдерживает первая – притягивает к себе за талию одной рукой, медленно и сладко проникает другой. Инстинктивно откидываюсь назад – в то же мгновение замирает и произносит, так, что у меня не остаётся выбора: — Смотри на нас. Опускаю голову, и её рука снова приходит в движение, и от этого зрелища – её пальцев, размеренно погружающихся в меня – по телу словно проходит разряд тока. Краем глаза замечаю её взгляд – направлен не вниз, а на моё лицо. Смотрит жадно, покусывая нижнюю губу, на лбу выступила испарина, в глазах – что-то невероятное: одновременно и нежность, и счастье, и дикое, звериное желание обладать. Я знаю этот взгляд, но сейчас не время анализировать – я уже так заведена и так измучена, что мечтаю только о разрядке. — Динка, я больше не могу, я хочу кончить, — хнычу я, шаря руками по её телу, пытаясь добавить к своему возбуждению ещё немного — чтобы наконец прийти к финалу. — Давай, моя девочка, — наклоняется к моему уху и отрывисто шепчет, одновременно выравнивая темп и добавляя большой палец на клитор, — ты такая сладкая, Боже, я с ума схожу, я хочу трахать тебя всю ночь, всю жизнь... Она не успевает договорить, а меня уже накрывает – так оглушающе, что я кричу – и почти не слышу своего голоса. И каждую секунду моей болезненной судороги она продолжает в меня врываться, и наслаждение становится почти бесконечным, и хочется рыдать от этого опустошающего счастья. А когда я бессильно обмякаю в её руках – бережно укладывает меня на кресло, поставив мои ноги на пол, а сама — сползает вниз и садится на пятки прямо передо мной. Я не могу даже открыть глаза, но чувствую, как она гладит мои лодыжки, целует коленки, скользит губами вверх, оставляя влажные дорожки на коже. А затем, слегка подтянув к себе, разводит ноги и начинает изучать языком внутреннюю поверхность бедра, слизывая то, что растеклось вокруг. Моё тело все ещё дрожит, но она никуда не торопится – прикасается так невесомо, что я почти не вздрагиваю. Я знаю, что последует дальше – моя смазка всегда была её фетишем, и её не пугало ни время, которого для уставшего тела требовалось в два раза больше, ни моя изначальная обездвиженность. Она просто в открытую наслаждалась вкусом своей победы. Прикасается, почти не дав отдышаться, – сегодня она почему-то особенно жадная. Входит языком, собирая влагу внутри, проводит по складочкам, всасывает в рот целиком – даже сейчас, ещё не способная полноценно реагировать, я чувствую, как её это заводит. И почти не удивляюсь, когда улавливаю смутное движение снизу – она, с упоением вылизывая меня, одновременно трахает себя сразу тремя пальцами. Хочу возмутиться, но она выглядит так безумно и так сексуально, что я моментально завожусь. Черт с тобой, думаю, отымей нас обеих, я готова принимать любые твои условия, лишь бы эта ночь не заканчивалась. Я смотрю на неё и представляю, что это мои руки погружаются в её нутро, и практически чувствую её влагу на кончиках собственных пальцев. Ощущение парадоксальности и одновременной интимности происходящего так заводит, что тело моментально забывает об усталости – и наслаждается каждым её прикосновением. А она впивается в меня все сильнее, одновременно постанывая от удовольствия, и слюна заливает её подбородок, и взгляд, который я изредка ловлю, когда она неожиданно распахивает глаза, затуманен настолько, как будто она где-то не здесь. Она финиширует первая – заходится в конвульсиях, глухо стонет, но не прекращает ласкать. И почти сразу же, вынув руку из собственного тела, с размаху вгоняет мокрые пальцы в меня, продолжая жадно посасывать клитор. И мне кажется, что она, как и я, откровенно тащится от того, что её влага теперь во мне, впечатанная глубоко внутрь. Второй оргазм напрочь лишает меня сил – я дрожу и трепыхаюсь на её пальцах так, что мне почти физически больно. И когда всё наконец заканчивается, мучения воздаются сторицей – тело окутывает приятной усталостью и какой-то обновляющей пустотой. Не открывая глаз, слышу, как она встаёт, чувствую, как наклоняется ко мне, берёт на руки, перекладывает на кровать. Я не знаю, как реагировать на такие проявления нежности, поэтому, когда она вдруг прижимается под одеялом, подсовываю под неё руку и притягиваю к себе. Почувствуй, пожалуйста. Почувствуй то же, что и я. Я ни за что не скажу об этом вслух. Заполняю тишину другим, не менее важным: — Ты меня не ждала сегодня... Почему? — Не хочу, — отвечает после небольшой паузы. — Не хочешь, чтобы я тебя трогала? — Наоборот. Хочу трогать сама, — говорит недовольно, словно из-под палки признаётся в чём-то сокровенном. — На тебя не похоже. Всё хорошо? Выскальзывает из моих объятий, нависает надо мной – и вдруг улыбается: — Всё удивительно хорошо. Наклоняется, коротко, но нежно целует в губы – и отстраняется, но остаётся в той же позе. Перекатываю её на себя, обнимаю за талию и, не отрываясь, гляжу в лицо напротив – счастливое, умиротворённое, знакомое до самой маленькой родинки. — Динка, мы стали такие старые. — Это ты на меня насмотрелась? — смеётся, и в уголках глаз разбегаются лучики морщинок. — Это я на себя насмотрелась. — Глупостей не говори, — ухмыляется краешком рта, и у меня от этой её ухмылки сладко замирает сердце – по ней, такой фирменно-динкиной, я могу узнать её из тысячи. И это – как будто привет из того самого, нашего общего прошлого, когда не приходилось держать лицо. — Ты же понимаешь, что то, что нас сейчас связывает, однажды закончится. — Я не загадываю наперёд, — пожимает плечами, — мне хорошо сейчас. — Ты права, — сглатываю противный ком в горле, — не стоит загадывать наперёд. — Хочешь спать? — голос максимально ровный, но я, даже не на слух, а подкожно, улавливаю в нём нотки сожаления. — А ты? — Я тебя хочу. — Значит, высплюсь в Питере. ... Будильник возвращает в реальность в половину десятого – в обед у меня Сапсан. Открываем глаза одновременно – Динка сонно хмурится, шаря руками по столику в поисках гаджета, а отключив наконец, падает назад в подушки и снова прикрывает глаза. Не забывая, правда, пригвоздить меня к постели перекинутой через живот рукой. — Родная, давай вставать, я на поезд опоздаю. — Пять минут. Не будь занудой, хорошо же. И ведь действительно хорошо – наше тотальное физическое совпадение даже здесь выходит на передний план. Нашим телам вкусно находиться поблизости, в тепле, запахе, энергии друг друга, и достаточно просто лежать рядом, чтобы наслаждаться этим взаимодействием. И как иногда жаль, что наши головы, будто в противовес, работают в совершенном рассинхроне. Встаём спустя пятнадцать – так и знала! Первой бегу в душ, хотя она и не претендует – сказала, что помоется дома. Когда возвращаюсь, застаю полностью одетой и непривычно сосредоточенной. — Слушай, на два слова, нужен твой совет, — суёт под нос смартфон, на котором раскрыт каталог женских украшений – кажется, сережки. — Эти или эти? — Ты разве носишь такое? — хмурюсь, пока до конца не осознавая. — А это не мне. Чувствую, как внутри всё покрывается ледяной коркой. И на что я рассчитывала, дура, со своим вчерашним спичем про возраст? Она по-прежнему, как и много лет назад, живёт одним днём, и скоро уйдет так же легко, как и пришла. — Блондинка или брюнетка? — стараюсь звучать незаинтересованно, но внутри все предательски дрожит. — Брюнетка. — Тогда эти, — бездумно тыкаю пальцем – не хватало ещё переживать о том, чтобы удовлетворить какую-то неизвестную барышню. — Спасибо. Да, классно. Их и возьму. Тебя на вокзал отвезти? — За мной Лена заедет, — улыбаюсь как можно непринужденнее, — так что лучше уходи сейчас, чтобы не столкнуться. — Пока тогда, — подаётся вперёд, чтобы запечатлеть на губах дежурный поцелуй. — И пиши, я приеду. Моя очередь. Закрываю дверь – и наконец остаюсь наедине с собственным больным, глупым, так и не склеенным до конца, а потому – снова треснувшим, отчаянно колотящимся сердцем. И почти сразу, не позволяя себе даже подумать о капитуляции, принимаю решение. Отпустить.