Зарисовки

Щелкнувшая замком дверь отрезала посторонние шумы с улицы, погружая потревоженную было ненадолго тишину в блаженный покой. Даже шагов эспера в чёрном плаще не было слышно: когда было необходимо, он умел ступать, подобно тени. Хотя в собственной квартире, казалось, совсем нечего бояться и некого опасаться. Подойдя к креслу, Рюноскэ, поначалу дрогнувшими пальцами провёл по крышке лежащей на сидении коробки. Подцепив её самыми кончиками пальцев, юноша увидел внутри то, что тревожило его мысли весь день, не давая сосредоточиться на работе. Аккуратные узкие туфли-лодочки на высокой шпильке, своим чёрным цветом превосходно смотрелись в алом картоне коробки, словно чуть блестящие чёрные жемчужины, ждущие того, чтобы их использовали, наконец, по назначению. Отстранившись, чтобы разуться, Рюноскэ переставил коробку на подлокотник кресла, и сам сел в него, задумчиво беря в руки туфлю, изучающе коснувшись её от кончика носка до пятки. В тусклом свете включённого на потолке светильника эта обувь выглядела чужеродной в такой минималистичный обставленной комнате, но столь естественной — в руках с тонкими, аристократичными пальцами, любовно оглаживающими лакированную кожу. Неторопливо, явно наслаждаясь процессом, Акутагава надел туфлю и, разумеется, следом за ней вторую, ощущая как чуть жмут ему они, ещё не разношенные, но вполне удобно устроившиеся на узких стопах эспера. Вытянув и скрестив ноги, он невольно залюбовался игрой бликов и тени на столь непривычной для него, мафиози и молодого мужчины, обуви. Рюноскэ не мог не признать, что эта обувь, такая женственная и строгая одновременно, удивительно гармонично выглядит на его стройных ногах, делая их, вкупе с узкими брюками, ещё длиннее. Парень осторожно поднялся на ноги, готовый уже, в случае чего, подстраховать себя своим Даром, но, к его удивлению, равновесия он не потерял, лишь покачнулся, привыкая к смещенному центру тяжести. Сделав неуверенный шаг, другой, брюнет замер, поймав взглядом своё отражение в висящем на стене зеркале и поражённо смотрел на себя, привычного, но неуловимо изменившегося до неузнаваемости, словно он стал ещё легче, изящнее. Не отрывая взгляда от своего отражения, юноша сделал шаг к нему, видя, насколько соблазнительно ему удалось двигаться, качнув узкими бёдрами. Проведя по бокам похолодевшими ладонями, чувствуя плотную ткань плаща и брюк, Акутагава заметил в зеркале, как в возбуждении чуть покраснели его щеки и приоткрылись порозовевшие губы. Облизнувшись, словно не веря увиденному, своему собственному образу, эспер медленно подошёл вплотную к зеркалу, прижав ладонь к гладкой поверхности: определённо, стоило повторить этот опыт, со столь будоражащим предметом гардероба, ещё раз...