К звёздам

Осень 1986-го POV Гера Когда-то, давным-давно кто-то написал, что хорошая книга должна захватывать дух, пробуждать изумление. Но, закончив читать такой скучный раздел из «Истории социалистической экономики СССР», понимаю, что преподаватель откровенно наврал, нет там ничего интересного, чтобы дух захватывало. Где это вообще было видано, чтобы история экономики считалась хорошей книгой? Очередная ночь, потраченная впустую. Лучше бы поспала, а ещё лучше бы с космическим погуляли, или прогуляли. Он уже какой день в кино зовёт, а я всё за учебниками. Учусь, знаете ли, или делаю вид, что пытаюсь учиться. Хоть кто-то в нашей паре должен был этим заниматься. Пара — такое забавное слово. А ведь, у нас как-то получилось всё само собой, как будто в порядке вещей. Такое странное, как он говорит, судьбоносное знакомство повлекло за собой не менее странную череду событий. Или, может быть, это всё было закономерностью? Хрен знает, как оно так получилось, сначала эти шашлыки на даче, потом одна встреча, затем вторая, а через неделю он ходил ко мне домой чуть-ли не каждый день, под предлогом "занятий у моего отца" , которые, как оказалось, и нафиг ему не сдались. Как говорил Холмогоров: «Учение — свет, а неученье — жизнь, поэтому я решил никуда не поступать». Мне тоже хотелось этой лёгкости принятия решений, ведь к моменту начала подачи документов, я так и не определилась, чего хочу от жизни, в отличии от сына папиного друга. Поэтому, если идти от обратного, я хотела быть с Космосом, а он меня и то, что ему нужно от жизни. А дальше были карты, в которых он проиграл мне поступление. Вот только, реально проиграл, или поддался, сейчас уже понять сложно. Мог бы запротестовать, увильнуть или просто настоять на том, что выполнять это условие он не будет, но уже всё получилось, как получилось. Почему именно так — сама не знаю, или знаю? Да, отец бы не разрешил заниматься какой-то ерундой, поступать бы пришлось в любом случае, а так был шанс, что со мной будет учиться человек, который мне дорог. Или которого я люблю? Любовь… За полгода мы с Космосом ни разу не говорили вот этого банального: «Я люблю тебя». Странные, да? Возможно! Мы просто действовали. Может, это так по-дурацки, но он даже не предлагал мне встречаться, это было что-то из разряда само собой вытекающее. Иногда, я даже ловила себя на мысли, что ничего этого нет, и отношений никаких нет, и что это не любовь вовсе, а потом он приходил ко мне с плиткой «Алёнки» или «Вдохновение», или с какими-то новыми кассетами, купленными в каком-то киоске, только чтобы я улыбнулась. Обнимал сзади, когда я делала на кухне чай и почти всегда усаживал на коленки. Так нежно и трепетно гладил по волосам, спрашивал о чём-то или рассказывал что-нибудь сам. Вот в такие моменты приходило осознание, что это всё-таки его проявление любви. От приятных размышлений и воспоминаний остаётся приятное послевкусие, пока мой взгляд не устремился в сторону настенных часов. Восемь двадцать, пора уже выходить, а Холмогорова всё ещё нет. Мы договаривались ещё несколько дней назад, что он зайдёт за мной этим утром, но чуда не случилось. Раньше такого за ним не наблюдалось, ведь парень он ответственный и просто так обещаниями не разбрасывался. Мысли о том, что что-то случилось отгоняла поганой метлой из своей темноволосой головы. Наспех набираю давно заученный номер домашнего телефона, но трубку на другом конце провода так никто и не снимает. Дольше ждать не получается, уже опаздываю, нужно выходить. На кухне выпиваю залпом маленькую чашечку кофе, заботливо приготовленную Анной, вот только не для меня, а для отца. Ну и пофиг, думаю он не расстроится, если его жена переделает такой невкусный, но бодрящий напиток. Надеваю кожаную куртку, беру сумку, обуваюсь и захлопываю за собой дверь. Казалось бы, ничего необычного. Обычные будни, обычный понедельник. Добравшись до академии и вымокнув до нитки, понимаю, что я всё-таки дура, что поленилась либо вернуться за зонтиком, либо вызвать такси и рискнула пожертвовать своим и без того шатким здоровьем ставя на то, а вдруг пронесёт, и я не заболею? Или же, а вдруг этот проливной дождь станет стимулом бежать до места назначения быстрее? Ни фига! Не ведитесь на провокации внутреннего голоса, как это сделала я, и просто доверьтесь интуиции. Войдя в аудиторию, понимаю, что я действительно дура, раз явилась на первую пару экономики в понедельник, да ещё и в такой проливной дождь. Из тридцати восьми человек в группе набиралась от силы половина. Холмогоров, видимо решил меня бросить в университете одну, а сам остался дома в такую ужасную погоду. Только эта мысль раздражала и раззадоривала мой пыл, чтобы хоть немного отвлечься от дурацких предположений, куда пропал мой Космос. Разместившись где-то на отшибе аудитории, я уселась за самую последнюю парту, попутно выкручивая свои русые волосы. Спустя пару минут вошел преподаватель, и начал пару, а я сидела, оперев голову об руку и, рисовала что-то в тетрадке, стараясь слушать и записывать хоть что-то. Вообще, мне интересно, какой дебил придумал поставить в понедельник первой парой экономику? Что они хотели сказать этим? Всё равно стопроцентной посещаемости не будет, зачем такое издевательство над студентами? Тем более, когда на нашем факультете это профильный предмет. В таком темпе пролетела экономика, история права и физкультура, на которую я решила не идти. Космос так и не появился в университете, что, безусловно, нагоняло панику ещё больше. Добравшись до телефона-автомата, попробовала дозвониться ему снова, но трубку никто так и не взял. В такие важные моменты корю себя за то, что не беру с собой маленькую записную книжку с номерами, где остался записан номер телефона Юрия Ростиславовича, может он в курсе, куда запропастился его сын. Решение пришло на ум само собой, я просто съезжу к нему домой, спрошу у соседей, когда они видели его последний раз, если не застану дома. Зайду к Филу или к Пчёлкину, может они вчера хорошо погуляли, что Космос пропал с радаров. Такого ещё не было, чтобы он затерялся в Москве, вот так вот, без предупреждения. Мне кажется, до юго-западного, на Профсоюзную, я добралась в рекордно короткие сроки, даже несмотря на то, что дождь не прекращался, периодически просто меняя мощность напора в небесной канцелярии. Как бежала по ступенькам в подъезде уже и не помню, пока не оказалась перед дверью нужной квартиры. Пиликанье противного дверного звонка разносилось по всей квартире, а с меня стекала вода, всё-таки, я определённо простыну, ведь такой дождевой душ, когда на улице от силы плюс десять, не всем идёт на пользу. Мне никто не открывал, и стоило было бы уже уходить, но интуиция подсказывала, что нужно попасть в квартиру, хотя бы для того, чтобы согреться. Поиски ключа были не слишком долгими, всё-таки, я не первый раз прихожу к Космосу домой. Под крайним левым цветком на подоконнике был тайник. Повозившись немного с дверью, я попала в прихожую, где мне сразу дал в нос стойкий запах знакомых красно-белых «Marlboro», которые мы курили одни на двоих. Что за фигня? Космос никогда не задымлевал так сильно квартиру, да и поддаваться негативному воздействию вредной привычки можно было только на балконе или на кухне, и то по праздникам. — Космос! — позвала я, оглядывая квартиру, — Ты дома? Конечно, мне никто не ответил, но следы недавнего присутствия хозяина были явно заметны. Разбросанные чёрно-белые и цветные фотографии в гостиной на журнальном столике, там же стояла початая бутылка «Столичной», какая-то не хитрая закуска в виде обветренного яблока, заполненная пепельница.Подошла ближе, чтобы рассмотреть несколько снимков, на одном из них был изображен смеющийся мальчик с собакой. Сомнений не было, это Кос, такой радостный и счастливый. На другом снимке было общее, семейное фото Холмогоровых. Взгляд приковывала молодая женщина с благородными чертами лица и такой же улыбкой, как у мальчишки. Он явно пошёл больше в мать, чем в отца. Интересно, от кого Холмогоров-младший перенял черты характера? Об этом можно будет подумать позже, потому что сейчас самый главный вопрос, где же моя пропажа? Всё это было максимально странно, будто здесь жил не мой Космос, а какой-то запойный дядя Коля работающий на заводе, от которого ушла жена. Открыв балконную дверь, чтобы проветрить квартиру, я решила поставить чайник, выпить чаю, чтобы хоть немного согреться, перед тем, как начать обзванивать ребят. Открыв дверь ванной комнаты, чтобы помыть руки, я чуть не умерла от ужаса. Дымка от выкуренных в замкнутом пространстве сигарет защипала глаза, хотя слёзы и так застыли где-то на слизистой. В набранной ванне лежал мой Космос, весь бледный, холодный, с посиневшими губами и закрытыми глазами. На полу лежали осколки стеклянной бутылки, которые я не заметила, наступила, когда бросилась к нему. — Космос! — кричу я, хватая его за лицо, — Космос, миленький, вставай! Из глаз рекой хлынули слёзы, стекавшие на, не без этого, промокший свитер. Руки сами раздавали пощёчины по обмякшему лицу, в надежде, что он сейчас откроет глаза. Так и случилось, после пары пощёчин он дёрнулся, проснулся, брызги ледяной воды полетели на пол и на мои джинсы. — Какого хера? — его синие губы еле шевелились, а зубы застучали чечётку. Я плакала, обнимая его. — Вылезай скорее! Дурак, напугал меня, я думала ты умер, Космос! — кричу, прижимая его к себе, помогая подняться из ледяной ванны, подавая полотенце и халат, который висел рядом на вешалке. Только потом замечаю, что на светло-зелёном кафеле, проступила моя кровь из порезанной ноги. Слёзы всё так же катились по щекам горячими струйками, на кухне кипел чайник, а в моей голове просто не укладывалось, что могло случиться, если бы я не пришла сейчас. Он молчал, растирая себя полотенцем, кутался в халат, пока я разносила свою кровь по его квартире, выключая чайник. Через пару минут Холмогоров приковылял на кухню с аптечкой, его руки дрожали, бледность не отступала, а синеватые губы заставляли сердце обливаться кровью. — Давай, теперь моя очередь тебя спасать, — еле выговорил, зуб на зуб не попадал. — Лучше помоги мне себя до конца спасти! Что ты творишь, Космос?! — он присел на колени, чтобы снять мой окровавленный носок, но я обхватила его бледное лицо руками, притягивая к себе, внимательно разглядывая его серо-синие глаза. Космос обхватил меня за ноги, укладывая свою голову ко мне на колени. — Прости меня, маленькая, прости! Я просто напился и уснул в ванной, — виновато говорит Космос, крепко прижимаясь ко мне, как будто переживает, что я встану и уйду, но я по-прежнему сижу на табурете, поглаживая его по голове и теребя тёмные, слегка волнистые волосы. — Космос Юрьевич, да ты смертник!Просто у него как всё! А если бы я не пришла? А вдруг ты бы захлебнулся? — я наклонилась и обняла его за спину, как смогла. Слёзы течь перестали, но в груди было так тяжело и больно, это всё долбанный стресс и Космос. — Тогда, я бы увиделся с мамой. Сегодня годовщина её смерти, вот, как-то так и получилось. Прости… Такое больше не повторится, пока ты рядом, маленькая. — Кос, не говори так… Тишина длилась не долго, на душе скреблись кошки, а на ногах по прежнему лежала голова Космоса. — А я люблю тебя, Градова! — как-то сипло пробормотал он. — Что? Ты что там, плачешь? — Люблю тебя, говорю! Ногу свою давай, лечить будем. — И я тебя люблю, космонавт! Ты, главное не делай так больше, хорошо? — Больше никогда не полезу пьяный купаться в ванну, обещаю! — кладя руку на сердце, клятвенно пообещал он, и я выдохнула, подставляя ему свою ногу, чтобы он вытащил осколки и обработал рану. Получалось, конечно, корявенько, но зато с любовью. Такое признание в любви уж точно не забудется. После этого экстремального понедельника, который оказался уж никак не очередным обычным днём октября, мы с Холмогоровым переболели воспалением лёгких и две недели умирали дома в страшных муках, пока в один прекрасный момент не настало облегчение. Так пролетела половина осени. Ноябрь, на удивление, выдался очень холодным и морозным, поэтому утепляться пришлось как-то заранее, доставая из шкафов зимние сапоги, куртки и шапки с варежками. Болеть больше уж никак не хотелось, ведь на носу был День Рождение Вити. Двадцать второго ноября, прямо в разгар праздника выпал первый снег. Зима врывалась в города и страны Советского Союза, напоминая, что до Нового года оставалось всё меньше времени. Через пару недель началась наша первая с Холмогоровым сессия, вот где был тихий ужас. Наша главная задача была — сдать сессию не уча, ибо, уча любой дурак сдать сможет. И мы смогли, да, не на отлично, конечно, но зато практически всё сдали и, практически с первого раза. Теперь оставалось дело за малым, пережить Сашкин День Рождение и отметить Новый год, а там привет восемьдесят седьмой, здравствуй, новая жизнь со старыми героями.