***
В этой идиллической парочке всё было совсем по-другому. Нет, у них тоже было чувство, по особенному страстное, крепкое, местами накаленное, но такое родное, зависимое. Это тоже была любовь, в которой не сомневался ни один из них, но иногда в их паре проскакивали и такие моменты, омрачая что-то внутри. Их личное, не публичное… — Кос, ну хорошо уже, я же тебя позвала не пиво пить сюда, да рыбкой закусывать! Мне, вообще-то, помощь твоя нужна! — Щас, щас, маленькая, обожди, я этот момент ещё не видел, — отпивая из тёмно-зелёной бутылки светлое не фильтрованное, Холмогоров снова уставился в экран новенького цветного телевизора, который они выцепили с Пчёлой по блату у старого знакомого, который припёр его из Японии. — Кос! — возмутилась девушка, кинув в него цветастую картонную коробочку из-под видеокассеты, которая так чётко и метко попала парню прямо в затылок. Схватившись за темечко, он опустил бутылку на пол и медленно обернулся на Градову, а затем резво вскочил на ноги. Беги, малышка, беги быстро и прямо сейчас, иначе есть вариант быть пойманной и наказанной. В их с Герой отношение было равноправие, по крайней мере, им обоим периодически так казалось, но всё равно, последнее слово практически всегда оставалось за Космосом и так было везде и всегда. Так было в его семье, да и в её тоже, но всегда было место место для исключений из правил. Сегодня им только предстояло узнать, каково это, и как тяжело порою мириться с этими исключениями. — Это что за саботаж такой? Драться удумала? — она смеялась, это было что-то такое неожиданное, местами даже истерическое, пока Космос не подхватил девушку за плечи, впечатав её прямо в стену сталинки позади них. — Хочу и буду драться, понял! Ты же мне совсем не помогаешь, Кос. Сидишь — пердишь, уткнувшись в этот телевизор, — Гера стоять смирно не привыкла, собственно, как и сдерживать свой пылкий нрав, особенно когда всё шло не по её замыслу. Львова пропадала уже несколько дней дома, отлёживаясь после первого весеннего потепления, подхватив простуду, а сегодня и вовсе случилось фиаско, только она собралась выйти на работу и помочь Градовой с Гончаренко к показу новой недели боевиков, которые им привёз Серёга, так у них с Пчёлкиным нашла коса на камень и их перепалку уже было невозможно остановить. Да и что уж там, Градова сама была уже как загнанная лошадь, но если и она сейчас сдастся, тогда дело вообще станет мертвым грузом. — Ты чё, красивая, берега попутала? — Кос старался быть сама серьезность, но невольно усмехнулся, придавив её ещё сильнее к стене, нависая над своей кареглазкой. Он был с ней разным: резким, твёрдым, нежным, покладистым, добрым, уязвимым, терпимым… — А ты ничего не попутал? — она потянулась к нему вперёд, ещё немножко и их губы сомкнулись бы в страстном поцелуе, пока она не выдернула из-под кофты Космоса пистолет свободной рукой, разводя расстояние между ними на вытянутую руку, — Прикольными игрушками ты начал играть, Холмогоров. — Волына детям не игрушка! Давай сюда, — он протянул руку, чтобы девушка отдала ему пистолет, но Гера продолжала поглядывать, то на него, то на его новую «игрушку». — Где ты его взял, красивый? — нежно спросила она, сняв с предохранителя. — Солнышко, красивая у меня ты, не путай, а пистолетом и правда лучше не балуйся, а то застрелишь ещё меня ненароком и всё, кирдык. Тебя посадят, меня в гроб, парни даже пирожков на поминках не поедят, Надька готовит хуёво, — парень мило улыбнулся, а после всё же отобрал у девушки пистолет силой, поставил на предохранитель, спрятал его за пазуху. — Фу, дебил, сплюнь! — Сплёвывать у стоматолога буду, а ты больше на меня ствол не наводи, поняла, красивая? — он чмокнул её в нос, усаживаясь обратно на кресло, потянув следом за собой Градову к себе на колени, но она всё не унималась, дёргая в нервном тике ногой. — Ты думаешь, я от тебя отстану? Откуда пушка? — развернувшись лицом к парню, девушка продолжала настаивать на своём, требуя всего-навсего лишь правду от Космоса. Ей совсем не нравилось, что он начал заигрываться, таская с собой ствол в обычной, мирной жизни. По крайней мере, так думала она, тепличная девочка до поры до времени, которую, как говорила мать, в подростковом возрасте подменили. Чего уж там скрывать, нехило так её менял и сам Космос, но были моменты, под которые подстраиваться и прогибаться она не хотела и не собиралась. — От верблюда! — Если ты будешь компостировать мне мозг, я сейчас возьму и вытолкаю тебя отсюда! Просто скажи, где ты его взял? — У Серёги, он чистый, не ссы! — отвечает честно, чего пиздеть-то, раз его считай к стенке припёрли, за руку поймав. Прикурив неизменные «Marlboro», выдыхает шумно, пока дым разлетается по комнате сизым облачком. — Чистый? Кос, ты что, дурак или прикидываешься? — Чего сразу дурак? Чуть что, дурак, дебил, конченный! Давай, раз я такой хуевый, возьмём и разбежимся, давай? — их разговор уже давно перешёл на крик, а работа отошла на второй план. Помутнённый рассудок говорил одно, а сердце болело совсем о другом. — Ты заигрался, Космос! Авторитетом себя почувствовал? Да вот хрен-то там, никакой ты не авторитет! Сила не в этом, Холмогоров! — приподняв пистолет повыше, она пыталась привлечь его внимание, достучаться до него, донести главную мысль, но он не хотел соглашаться. Выхватив у девчонки пистолет, он засунул его обратно под рубашку и вышел из зала. Она даже не сопротивлялась, смысл? Гера прекрасно знала, что такое пистолет ТТ и как он может ненароком лишить кого-то жизни. Её или его. Вот только стреляться в их планы не входило, по крайней мере сегодня. Через несколько секунд хлопнула входная дверь, оповещая Градову о том, что в этой битве она осталась победителем, вот только, надолго ли? Сползая по стеночке, она случайно цепляет его недопитую бутылку пива ногой. Хмельной напиток растекается лужей по «ёлочному» паркету, а из груди вырывается тяжелый вздох. Он ушёл в летний закат, но проблема как была, так никуда и не делась.***
Вещи собраны, дела переданы, задачи поставлены, всё, баста! Им осталось только душевно попрощаться, обняться крепко и в путь-дорогу, на Урал. Если бы не Макс, со своей навязчивой идеей расширять горизонты, кругозор, ну и власть соответственно, Серый бы так и сидел на жопе ровно, в Москве, потихоньку подминая под себя мелкий бизнес юго-западного округа, а там глядишь, может быть и до больших высот доросли, но у Кабана был совсем другой план. Осуществить его можно было быстро, жестко и радикально, и если уж они теперь были в одной лодке, нужно было грести в одну сторону, не в разные. — Ох, ну и тему ты задвинул, Кабан, как бы мы не прогорели, — теребя деревянные чётки, подаренные когда-то давным-давно отцом, Львов смотрел на дорогу, был за штурмана. Разговор настиг уже на выезде из МКАДа. Макс лишь головой покачал, усмехаясь, перестраиваясь на левую полосу. — Серый, схема рабочая, проверенная, если мы сейчас не подсуетимся, придут другие, более расторопные и вот тогда мы точно прогорим. — Да я всё понимаю, не тупой, дядь, просто не кстати это всё сейчас, ой как не кстати. Лисья морда эта ещё где-то по Москве шкерится, а мы тут разъезды по стране устроили. Не к добру это всё, не к добру. — Не к бобру, — передразнив товарища, вдавливая педаль газа в пол, обгоняя старенький «Жигуль», — А насчёт Лиса, не ссы, ребята у тебя ещё те молотки отбойные, с мозгами дружат, да и интеллектом не обделены, молодняк вон, смотри какой, на энтузиазме, им тоже к тарелке хочется, к регалиям так, почёту, они же землю грызть готовы. Всё под контролем, Серый. Глядишь, пока мы приедем, эти молодчики тебе Лиса на блюде подадут, а если что случится, так они же сами с него и скальп снимут. Какая-то доля правды в словах Макса была, он звучал убедительно, в его правду хотелось верить, от этого и спокойствие накатывало. — Кстати, Вика твоя как, без вопросов тебя отпускала? — а ведь вопрос был вполне логичный, так как сам он прощался с Верой долго, муторно, практически со слезами. Вернуться обещал быстро, как только закончит, ведь дел у него и в Москве было невпроворот, да и оставлять семью надолго не хотелось, не в этой ситуации. — Ага, как же, без вопросов, спрашивала, когда вернусь, и что ей в подарок привезу. — Ахахах, а ты что? — Сказал, что вернусь скоро, привезу хрусталь. — Нахера ей хрусталь? — звучало это всё в порядке бреда, но Сергей начинал откровенно угорать, краснея от заливистого смеха, потирая рукой коротко стриженный ёжик на голове. — Вот и она спросила, нахера, а я что, пусть будет, он тоже, между прочим, не малых денег стоит, в сервант поставит, красота будет. — Кабан, ну, ты конечно, романтик! — А-то!***
Космос как никто знал, как девчонки умеют раздувать из мухи слона. Зачем делать проблему там, где её в принципе быть не должно? Вопрос со звездочкой, в котором обязательно нужно разобраться, чем скорее, тем лучше, так как за два года он не привык ругаться с Градовой так серьёзно. Да, бывали размолвки, но чтобы так сильно, такого не было давно, если вообще такое было. Погода, как назло испортилась, в ровной прогрессии, как и настроение этих двоих. Чернючие тучи затянули небо настолько быстро, что Холмогоров даже не успел опомниться, как видимость снизилась практически вдвое. Дождь зарядил, чтоб его. Пришлась даже остановиться, чтобы не рисковать. Непогода застала его рядом со станцией «Университет», откуда людишки бежали в рассыпную, будто не под дождь попали, а как минимум под обстрел. Чертовски захотелось курить, поэтому пришлось приоткрыть щелку в окне «Жигулей», чтобы не прокуривать машину. Пока Космос возился со спичками, которые успели отсыреть, в машину нагло вломилась какая-то девка, подобная курице, промокшая, с размазанной косметикой по лицу и постукивающими зубами. Видимо ливень был и правда холодный, пробирающий до костей. — Я конечно ни на что не намекаю, но какого хрена? — спросил он, наконец-то прикуривая. — Фи, Космос Юрьевич, неужели ты вытолкаешь меня обратно, под ливень? Конечно, ты так и скажи, что хочешь, чтобы я заболела воспалением лёгких и умерла, давай! И если Холмогоров сначала не признал девушку, то к концу её причитаний у него на автомате закатились глаза, а язык предательски цокнул. Рината. — Где ж ты взялась на мою голову, а, Царёва? Пока ты сидела в своём Мюнхене, я ж проблем не знал, а тут стоило тебе вернуться, как всё по новой понеслось! — он даже сам не понял, была ли ирония в его словах, но едкий дым от «Marlboro» точно был. — Ну конечно, солнышко, во всех твоих бедах виновата я и только я! Даже дождь сегодня пошёл, потому что мы встретились. — Да лучше б не встретились! — Ладно, если без шуток, довези меня до дома, плачу стольник, — говорит серьезно, без намёка на шутку. Чего уж там, мокрые курицы не шутят. — Если ты забыла, извозчиком не работаю! Она только нахмурилась, вытирая с лица капли воды, тыльной стороной ладони. — Ну Космос, я же прошу тебя по нормальному, подвези! Но Холмогоров только неспешно курит, задымившаяся салон автомобиля, взвешивая все «за» и «против». В конце-концов, ему ничего не стоило подкинуть по знакомому адресу подругу детства. — Царёва, на жалость давить — гнилое дело, — Космосу было не до случайных попутчиц из прошлого, но глядя на продрогшую представительницу женского пола какая-то часть совести взыграла в нём с внушительным почином. Не чужие же друг другу люди! Были когда-то… — Кос, — Рината нос морщит, глядя на то, как за окном по стеклу крупные капли дождя тарабанят. Самый настоящий, что ни на есть, ливень наворачивается, и тучи сгущаются. Пожалел таки, мотор заводя. — Я ни капельки в тебе не сомневалась, — Царёва улыбается, и от этой улыбки ему ни горячо, ни холодно, — Спасибо, настоящий сын своего отца! — Это комплимент или сарказм? — Смотря, в каком направлении. Ты, конечно, не профессор, но тоже явно хорош! — Покончим с разглагольствованием, едем молча, — Космос руль выкручивает и по сторонам смотрит, пока дворники ему обзор улучшают, не замечая на себе взгляда Ринаты. Дорога не занимает много времени, что идёт на радость Холмогорову и сожаление Царёвой. Тормозя у нужного подъезда, парень не терпит долгих прощаний, сразу говоря твёрдое и уверенное: — До свидания. — Что, даже до квартиры не проводишь? — лукаво так, словно змей-искуситель. Когда-то, ещё года три-четыре назад они и подумать не могли, что всё так сложится. Казалось, что солнце тогда светило ярче, специально, только для них, дюшес из автомата, несмелые поцелуи на последних рядах в кинотеатре, совместные походы за ручку и родительские планы на их помолвку и удачный брак. Это были совсем другие отношения, как и совсем другие они, пока всё не изменилось. — Провожатым не нанимался, — в окно смотрит, нарочно не переводя взгляд на бывшую девушку. — Дуешься, что ли? — Рината его скулы касается и тут же получает отпор. Улыбка от этого, впрочем, на лице её не убывает, — Друзья детства, как никак, что я, не могу тебя отблагодарить чашечкой чая? — Я не гордый, и простым «спасибо» обойдусь. — Вот значит, как, — глаза закатывает и вздыхает иронично, — Не ожидала. Родители-то мои точно не поймут, что я тебя на порог не пустила, ну правда, Космос! Или ты у своей под каблуком ходишь? Космос только теперь на неё взор свой обращает. — Во первых, ни у кого я под каблуком не хожу, а во вторых, ты, кажется, уже опаздываешь. — Отговорки не принимаются, Космос… — Только из уважения к Олегу Ивановичу, — соглашается он, понимая, что девчонка может родителям-академикам всякого в уши напеть, а так как на их даче Холмогоров с друзьями бывал с завидным постоянством, портить отношения не хотелось, да и отец не понял бы. — Отлично, — она даже прихлопнула в ладоши перед тем как выйти из машины, — У тебя будет возможность рассказать о своём уважении ему лично! — Какая прелесть. Корчит наигранную гримасу, хлопая дверями «Жигулей», пока их мочит дождь. Благо, припарковаться получилось у подъезда, чтобы вдруг чего сократить время на отступление к минимуму и сбежать из Царёвской квартиры прямо в окно, если что-то пойдёт не так. Хорошо, что квартира у них была на первом. — А где это ты друга своего посеял? — спрашивает Рината, когда они уже заходят в тёмный подъезд. Времена идут, лампочки воруют, ничего не меняется, темнота — хоть глаз выколи. — У меня друзей много, конкретнее. — Пчёлкина где потерял? — уточняет она, рыская по дамской сумочке в поисках ключа. — Можешь позвонить ему, узнать, где он потерялся, или у кого. — Да мне-то что, просто ты какой-то больно скучающий был, когда я пришла. А так, нам же и вдвоём хорошо, — подмигивает, двери уже открывая и ему пройти предлагая. — Шутки в сторону, — бросает Космос, таки оказываясь внутри квартиры в прихожей. — У тебя пиджак вон весь мокрый, снимай, сейчас сушить повесим. Холмогоров не готов расстаться с дорогим сердцу элементом гардероба, поэтому язвительно вскидывает бровь. — Может, ещё в постель меня уложишь? — Ну, если попросишь… — Царёва… — Рената, это ты? — Олег Иванович, появившийся в прихожей, взглянул на дочь с любопытством и усмехнулся, заметив стоящего рядом с ней парня, — Космос, вот так встреча! Проходи, мы всегда тебе рады. — Спасибо, — Холмогоров разувается, и пиджак его таки оказывается в женских руках после предложения хозяина дома, — Пойдем чай пить, а Рената пока что твой пиджак повесит… Как отец, как сам? — Да ничего, спасибо, всё по-старому, — Космос уходит следом на кухню, но на девушку косится, мол, без глупостей, но Рината в ванную не спешит, а в комнату к себе заходит, чтоб задуманное осуществить. Зря, что ли, план воплощать взялась? По выведению Космоса Холмогорова из-под каблука Геры Градовой… Времени на подумать мало, чего уж там, его у девушки просто нет, а вот поднасрать бывшему с его слепой любовью, это да, это за милую душу. Пока она металась, отец увёл Космоса на кухню, чаи распивать, да истории рассказывать, ведь за долгое отсутствие в России их накопилось не мало. Покрутив малиновую помаду в руках, девушка уже практически решилась оставить небольшую метку на вороте пиджака, как вдруг ей на глаза попалось кое-что другое. Бежевые трусики с сетчатыми вставками, были как раз под цвет пиджака Холмогорова, выглядывали прямо из верхнего ящика комода. Новые, ещё ни разу не надетые, из Германии привезённые. С таким добром было очень жалко расставаться, но чего не сделаешь ради пакости. Можно и трусами пожертвовать. Вытащив это оружие прицельного поражения, девушка аккуратненько запихнула их во внутренний карман пиджака, а сам елемент гардероба оставила на стуле, чтобы высох. Переодевшись в спортивный костюм небесного цвета, который ей чертовски шёл и вычесав запутанные волосы, девушка смыла остатки макияжа и вышла к гостю, который уже во всю вёл светские беседы с Олегом Ивановичем. — Я тебе Космос так скажу, машина должна быть не просто средством передвижения, это ещё и в первую очередь отражения тебя. — Согласен, я вот присмотрел себе именно поэтому один Линкольн, — Холмогоров буквально бредил этой машиной, это было видно по его горящим глазам и восторгу, с которым он рассказывал, что подобное авто будет только у него и у Майкла Джексона. Про эту любовь к музыкальному творчеству можно было слагать отдельные истории и воспоминания восьмидесятых, когда Царёвы ещё не уезжали никуда, а между Космосом и Ринатой мелькало нечто, похожее на отношения. — Если хочешь, могу помочь, — Царёва не знала, как ориентироваться в этом плане, но в голову пришел знакомый отца, который как раз занимался автопромом, — Пап, у тебя же есть номер того хозяина автомастерской, всё время забываю, как его зовут? — Это неудобно, думаю, я справлюсь сам, — Космос не хотел быть обязанным Ринате и уж тем более напрягать её отца, но Олег Иванович уже, судя по всему, решил всё иначе, хлопнув парня по плечу. — Не переживай, мне нетрудно. А ты, Рината, молодец, я бы сам и не вспомнил. Пойду-ка, свяжусь с ним, пока не поздно, а вы тут пока поболтайте. Дочка, развлеки гостя, — с этими словами хозяин квартиры решил оставить их. На губах у Ринаты появилась самая настоящая дьявольская ухмылка, короткое «конечно, пап» взбудоражило внутри у Космоса желание встать и уйти прочь. Слишком пошло уж звучал её тон. И взгляд соответствовал. Оставшись один на один на кухне с ней, Космос готовился отсчитывать секунды. И чётко вслушался в окружающую обстановку, где смог уловить лишь доносящееся из гостиной тиканье часов с кукушкой, которые лично ему никогда не нравились, но в детстве как-то он неплохо напугал ими Пчёлкина, который был близок к ранней седине в момент «вылета» кукушки прямо к его персоне из своего «гнёздышка». Славные были времена… Правда, ключевым здесь оставалось прошедшее время. Нахлынувшая на него ностальгия скользнула по лицу, что не укрылось от цепкого взгляда Ринаты, делавшей глоток чая из своей кружки и наблюдавшей за ним, как наблюдает обычно хищник перед нападением на жертву. — Ой, — произнесла она, коснувшись его руки и тем самым обращая на себя внимание сына профессора Холмогорова. Спустя мгновение рука Ринаты отлипла от его, перестраиваясь на вазочку с печеньем, — Ты такой напряжённый, будто я тебя под мушкой держала. — Лучше держи себя в руках, — посоветовал он, нарочно убирая свою руку со стола так, чтобы ей уже было не перепутать и не дотянуться даже ненароком. — Так и будет… — прошептала Рината и мгновением позже Кос уже ощутил, как девичья нога коснулась его, скользя выше к колену. Терпение лопнуло, словно большая ваза, в которую понемногу собирались все эмоции, разбилась, обнажив всю водную подноготную, и Холмогорову показалось, что эти брызги попали прямо на лицо, как бы приводя в чувства. Какого хрена он пришёл, если знал, что так и будет?! Ему нужно в другом месте быть, его уже заждались. Любите, однако вы, Космос Юрьевич, на грабли наступать. Или это у вас профессиональное? Он не сомневался, что да. Вскакивая с места, он не сильно заботился о своём джентльменском прошлом и о ноге Ринаты, упавшей вниз. — Давно ты таким пугливым стал? — едва слышно спросила Царёва за секунду того, как в коридоре, ведущем на кухню, появился Олег Иванович. — Космос, ты уже уходишь? — удивился мужчина и Холмогорову подумалось, что у старого друга отца явно уже мелькнули в голове ненужные и, что самое главное, неправильные мысли о нём и его сегодняшнем появлении в стенах этой квартиры. Вопрос Ринаты он оставил без ответа, понимая, что лучше им и вовсе перестать видеться и твёрдо обещая самому себе, что это последний раз, когда он здесь чаи распивает. Обойдётся без кое-чьего гостеприимства, у него дома тоже имеется, что выпить… — Да. Простите, дела. Спасибо за чай, — кажется, последнюю фразу он выделил каким-то нарочным тоном, отчего на женских губах проявилась всё та же знакомая ухмылка, а взгляд, направленный на него, безо всяких слов спрашивал: «Что, только за чай спасибо?» — Понимаю. Отцу привет. А насчёт линкольна, то в ближайшее время с тобой свяжется человечек, я дал ему твои координаты, сможешь подъехать и забрать машину. — Большое спасибо. В долгу. — Прекрати, как-никак, а почти семья одна! — Да ладно тебе, папа, какая семья, — Рината в их разговор вмешалась слишком неожиданно, и Космос, который уже был в двух шагах от входной двери, не мог сбежать быстрее, — У него своя дорога, у меня своя. Так, друзья детства. Знаешь вот, например, какая у него девушка строгая? У такой не забалуешь, правда, Кос? «Ничему тебя жизнь не учит, Холмогоров, » — пробивалась мысль на задворках, и Кос, даже не глядя на Ринату, пожал руку Олегу Ивановичу, а затем вышел из квартиры. — Ринат, мне показалось, или ты сболтнула лишнего? — поинтересовался мужчина у дочери, едва за гостем закрылась дверь. Он и сам почувствовал себя не слишком приятно после подобных слов, так что осуждать Космоса за столь стремительный уход не мог. А взгляд его с укором смотрел на родное дитя, — Эх, вся в мать. Вы, женщины, если захотите, и со свету человека сживёте… — Не начинай, пап. Мне это неинтересно. Конечно, со свету никто никого сживать не собирается. Но… Ещё раз усмехнувшись, вопреки ситуации, Рината удалилась в свою спальню, предвкушая скорый подарок для бывшего и его пассии.***
— Герк, я дома! — прокричал Космос с порога квартиры, призывая девушку выйти в свет ламп из спальни, появляясь перед ним. Настроение у Градовой было не из лучших, в свете последнего разговора с Аськой, у которой с Пчёлкиным снова какие-то качели намечались, да и собственных опасений касательно Коса. Сдался ему этот линкольн…?! — Чего не целуешь? — А тебя там ещё твоя Рината не зацеловала, что ли? — в голосе её стойко слышалась ревность. Нет, вы не подумайте, что Гера Градова ханжа какая-то, но если бы вам позвонил однокурсник и по совместительству хороший приятель и сообщил, что видел вашего парня с другой девчонкой в городе, вы бы, наверное, тоже воду взбаламутили… Доигрались! В худшее ей верить не хотелось, но и смолчать не получалось. — Ну, Космик, что, язык проглотил, или версию новую обдумываешь для правдоподобности? — Ничего я не обдумываю, — отмахивается, косится на неё с удивлением, — Герк, фраза из сопливых сериалов, но это вообще не то, о чём можно подумать! Я эту хитрую занозу просто подвёз. Ливень был на улице, жалко стало. — А что так? Такое ж обычно не тонет. — Перестань. Мы ж с ней, как-никак, знакомы… — Да уж, наслышана! Небось, её семья спит и видит, как ты фату с их дочери снимаешь у алтаря… — Вон оно куда тебя понесло! Уймись, говорю! — в крепких объятьях Холмогорова нет шанса спастись от космического чудища, и Гера это не раз для себя признавала, принимая всю плачевность её отношения к Космосу. Но если раньше ей это даже нравилось, и она не отказывала себе в подобной привязанности, аргументируя полной взаимностью с обратной стороны, то теперь червячок сомнения прочно засел в девичьей головушке, отказываясь покидать пределы оной. Правильно говорят, что все женщины могут быть лучшими режиссёрами и писательницами — в их головах ещё и не такие сценарии зрели! Но если раздувать из мухи слона является неотъемлемой частью данного увлечения, то это точно не тот случай. Гере кажется, что пол под ногами холодеет, а руки Космоса жутким грузом становятся, стоит в кармане его пиджака какую-то ткань нащупать. Чужую привычному материалу костюма… — Космос, — теперь в голосе Геры Градовой звенело что-то, отчего сыну астрофизики отчаянно захотелось спрятаться. В девичьих глазах напротив грозились стоять слёзы, бьющие фонтаном, но сегодня медленно стекающие по щекам. — Это что? — брезгливо держа в одной руке элемент чужого женского нижнего белья, Гера вовсю смотрела на своего парня и боялась слышать ответ. А тот в свою очередь смотрел на злополучные трусики и не знал, что ответить. Желание прибить Царёву в данный момент превышало все предыдущие его мысли об этом. — Гер… Я, честно, не знаю, как она… Но договорить Холмогоров не успел — его початую речь прервала хлёсткая пощёчина и закрытая дверь перед носом, в которую он, как ни стучал, а ему не открыли. Последующие несколько часов до приближения полуночи ему только и оставалось, что слышать девичьи рыдания и предпринимать новые попытки достучаться, которые не желали увенчиваться успехом. Набранный в шоке номер не оставил его одиноким… — Пчёл, через десять минут в беседке, шуруй туда! Вот так просто, оставив друга без каких-либо объяснений, он отключился, покидая квартиру и не зная, как исправить сложившуюся ситуацию.