Доживем до понедельника

Пока варился кофе, Люция машинально щелкнула давно «надорванным» от ее неврастении пультом. Многие кнопки уверенно западали, как бы крича «помогите». Время было раннее, а значит, новости. Как обычно, сразу по всем каналам. Потерпеть минут сорок, и кабельные начнут плавно переходить к мультикам, чего от них и требовалось. Дети не хотят смотреть это дерьмо про политику одного и того же государства, где с каждой блятской секундой становилось все хлеще. И она тоже не хотела. Ей хватало того, что она видела каждый день. Но пока новости, что поделать. Она закурила, привычно заткнув датчик дыма кухонной тряпкой. Если снова заорет, то будет даже веселее. Рядиться с комендантом общаги, в последнее время было ее любимым занятием. Правда, после него было хрен проветришь. Старый самец вонял, как стадо бизонов в брачный период. Нашел бы бабу уже что ли. При таком темпераменте жить одному, пятнадцатый год поминая покойницу жену, было неправильно и опасно для окружающей среды. Это как минимум. Люция присела на подоконник, положив пепельницу на колени. По телику снова бурчал Киррэн Магман, пытаясь придать неприятному вокалу приятный окрас. «Одно чертово жидовьё!» - сказал бы ее покойный дедушка, получив бурное одобрение ее отца. Республика снова подвергается террористической угрозе, пресный запас воды на нулях, и никто не представляет, где народ утолит жажду уже в следующем месяце, но! Но правительство все решит, как и проблему с неизвестными террористами, что по сю пору не позволяют «объединенным» выезжать за пределы Республики. И так каждый день. Девушка сделала глубокую затяжку и забычковала сигарету, припоминая, с каких же ее лет новости не меняли своей сути. С трех или с пяти? Или с трех и пяти ее родителей? Допотопная кофе-машина нежно проорала «готово», но Люция влипла взглядом в экран телика, как и всегда, когда показывали «её». Так было, сколько она себя помнила. Какой-то детский патриотизм… или что? Вся семья умилялась на политически заинтересованного ребенка, вся, кроме папы… Итак, горячие новости. Кто-то на востоке страны опять поднял несанкционированный и «нетолерантный» митинг, кого-то снова разменяют на востоке страны. Дело обычное, приравнивается ныне к «сходить поссать», не более. Она потянулась за чашкой, все еще пялясь в экран. Нужно было как-то моргать, но не получалось, как и всегда, когда она видела… Верхиния Вандермаер – уже пятьдесят шесть лет действующий премьер-министр Объединенной Республики, была высоченной худющей бабой, с совершенно мужеподобным лицом и голосом, типичная альфачка, с которой балдели даже те, кто сам являлся альфой, практически полностью искоренила проявления так называемой нетолерантности, введя за это самое эффектное и самое действенное наказание. Мало кому хотелось лишаться «естества», спизданув где-нибудь по пьяни о «ненавистных лесбухах, полностью отказавшихся от своего прямого свиноматочного предназначения». Химическая кастрация. Многие накладывали на себя руки, чтобы не попасться властям. На востоке было серьезнее всего. Там сопротивлялись до последнего, но это не имело никакого смысла. Их кастрировали прилюдно. А группы, что насчитывали более десяти человек, подлежали немедленной ликвидации, даже если и не думали поднимать оружие. Со взбунтовавшимися женами поступали куда более милосердно – «добровольное» искупление на каторжных работах, «добровольное» лишение всех гражданских прав, «добровольная» стерилизация детей. - Дурной род не имеет право продолжаться! – хрипло глаголила альфа, а Люция все смотрела, смотрела и смотрела, словно под гипнозом. Древняя магия. Эта женщина обладала именно ей, поэтому и выглядела так, словно ей всегда было шестьдесят, а не… сколько же ей было на самом деле?! Конечно, было много несогласных с жесткостью принимаемых мер, да и с самой проводимой политикой, но премьера лично это мало колыхало, впрочем, как и сам «Неведомый», который вроде как был, а вроде как и нет. Народ не видал своего последнего лидера уже лет тридцать как, быстро переименовав Оттона Рейха в «невидимого». Помазанники и раньше не шибко баловали «чернь» публичными выступлениями и традиционными рождественскими благословениями, с каждым годом появляясь все реже, даже на экранах телевизоров. Нынешний же конкретно подзабил, решив не появляться и по телику. С Новым Годом и «новым этапом», их поздравляла Верхиния, которая благоговейно держала в руках портрет вождя, не скрывая ни блеска глаз, опьяненных собственной властью, ни ироничной ухмылки, что так и сочилась с тонких губ, старательно обводимых темно-бордовой помадой, чтобы их хоть как-то было видно. « Тьфу ты, нечисть!» – каждый раз восклицал мистер Айпер, бросая несчастный пульт куда надумается. От презрительной ярости у него даже не было терпения выключить ящик. «Когда ж она сдохнет-то? Старше мировой революции, а выглядит, как будто волшебный Грааль нашла». «Пап, ты это никому не говори, ладно, - смеялась Люция, отыскивая пульт. «Береги то, что в спортивках», - она складывала два пальца, изображая ножницы. «Чик, и все…» «Ты как с отцом разговариваешь, засранка!» – наиграно бушевал мужчина, указывая ей на место в углу. «Иди вообще, стань в угол, пока не всыпал тебе…» «Как скажете, мистер Айпер», - она послушно вставала в угол, угорая по полной программе. Но за этим шуточным весельем всегда скрывался самый настоящий страх. Ее отец был крутого нрава, ее отец говорил прямо, не убавляя при этом громкости, и к сожалению, не испытывая точно такого же страха, как она. Хорошо еще, что не пил лишнего, будучи при ответственной должности. «Пап, просто будь осторожнее, ок?» – она подходила к нему сзади, нежно обвивая руками его крепкие, островатые плечи. «Не трынди лишнего». «Ну, старикан твой порядочный упрямец, но, слава богу, не дебил», - он мягко похлопывал ладонью по обнимающим его рукам. Она допила совершенно безвкусный кофе, хорошо хоть горячий. Ни с того ни сего саднящее горло никак не успокаивалось. Она тоже простыла. Видимо. Люция выключила телевизор. Дожидаться «Губку Боба» теперь не было настроения. Оно напрочь пропало на весь день, как и после любого выпуска новостей. Она давно должна была привыкнуть, но нет… - Да, пап, - она резко схватила телефон, увидев на экране породистое жесткое лицо отца. Оказывается, это гудело не в голове, это гудел «беззвучный». Она поставила его, чтобы больше не говорить сегодня с Марго? Чтобы ни с кем не говорить… - Ты одна? - Да, пап… - Хорошо, - его приятный голос был непривычно сжатым. - Что-то случилось? – Люция напряглась, подспудно уловив какую-то угрозу. - Нет. Приезжай сегодня на ужин. Только оденься поприличнее. - Ааа, - она облегченно выдохнула. – Опять надушенный хер из министерства, с которым я должна наладить толковые отношения, чтобы устроиться к тебе же на работу… - Узнаешь, как приедешь. Люция снова напряглась, видя, что отец не в настроении привычно хохмить. - Так, па, говори немедленно, кто там, и что я должна напялить, - снова попыталась пошутить она, недовольно разглядывая требующий немедленной коррекции маникюр. - Вероника Вандермаер, - сухо произнесли на другом конце провода. - Чегоо?.. Папа, блин… - Брючный костюм, Люци. Он отключился, не дав ей даже выдохнуть. Ей это снится! Первая жена… Не-не, новый маникюр их всех не спасет.