Доживем до понедельника

- Что с тобой случилось, Люция? Он звал ее Люци, он звал ее засранка, звал Лунтик и черепашка с тротилом. До тринадцати лет звал доченька, а после дочка, потому что так теперь было правильнее. Он звал по-разному, но «Люция» всегда обязывало ее приготовиться к очень серьезному разговору. - Я испугалась, - она сказала первое, что пришло ей в голову, вдруг четко осознав, что это действительно было так. - Испугалась? – темные брови мужчины удивленно и недоверчиво поползли вверх. - Ну… немного, а еще охренела, - вот это уж точно было правдой. - Знаешь, я принаряжалась для встречи с благопристойной тетенькой-омегой, а встретила альфачку, от которой нужно проветривать дом, - как можно увереннее поясняла она, как всегда пряча за бравадой свое волнение. Ей почему-то казалось, что этот разговор просто не может закончиться нормально. Она сидела на спинке кресла, на котором меньше часа назад сидела ее истинная, не смея даже лепнуться в него целиком. Это будет слишком. Оно все еще хранило «ее» ледяное тепло. Отец недовольно мерил шагами гостиную. Он не скоро забудет… - Проветрить дом, - над ним будто бы зажглась зеленая лампочка, вот она какая – знаменитая эврика. Мистер Айпер размашистым шагом направился к окнам. Люция замерла в ожидании свежего воздуха, подспудно желая вылизать кресло, где «она» сидела, ковер, по которому «она» ступала, стены, что видели, и навсегда запомнили «ее». Сейчас майская ночь ворвется в распахнутые настежь окна, сейчас ей останется лишь невыносимая память о… - Минория! Открой чертову входную дверь! – крикнул ее отец, будто бы напрочь забыв об остальных насущных проблемах. - Уже, - ответила мать, перестав на секунду греметь тарелками на кухне. В ее голосе слышалась усталая насмешка. Наблюдая за отцом, Люция невольно усмехалась про себя. Она вдарила по больному. Да, он с трудом переносил баб альф… их запах, их внешность, их тембр голоса и манеру поведения. С очень большим трудом, сколько она его помнила. Интересно, насколько трудно ему было переносить собственную дочь? Люция знала, что нелегко. И любила его еще больше за то, что он никогда ей этого не показывал, как многие другие отцы, похожего склада. Как например отец ее лучшей подруги Беверли, что развелся со своей «истинной», потому что она родила ему троих девчонок альф. Всем было сложно такое представить, да и сама Бев говорила, что нет и не было у ее папаши никакой «истинной», а даже если и была, то это явно не ее мать. Быть может, поэтому он всю жизнь был таким отталкивающим… Злобный старый козел, что вечно не в духе. Надменный, всё и вся презирающий взгляд, коллекционер оружия и кабаньих голов на стене своего кабинета. Несчастный по своей сути человек. Что он потерял до того, как встретил свою будущую жену? Бледная, полупрозрачная омега, мягкая, податливая, и совершенно растворившаяся в своем жестком муже. Мальва могла стать находкой… для кого-то другого, не для отца Беверли. Но не ее имя он шептал по ночам, она не была его истинной, но он был ее. Это всегда было безнадежно, и Люция не хотела прожить свою жизнь точно так же, отталкивая от себя Маргариту. Она не хотела делать больно ни себе, ни ей. Она не хотела становиться старым неудовлетворенным козлом, воспитывающим детей от нелюбимой женщины. От этих мыслей не было спасения. Никогда. И теперь она воочию увидела – почему. Наконец найдя свою любовь, вернее, не просто любовь, а судьбу. Печальную, тяжелую, невыносимую, но судьбу. «Ты просила ее, ты о ней мечтала, так получи. Нравится?» И она не знала, что самой себе ответить, она лишь ловила ртом ночной воздух, стремительно уносящий альфу из ее родительского дома. И чем больше мерк и тускнел запах той, тем опустошеннее она становилась. Опустошеннее и несчастнее. - Ты знал? – вдруг жестко спросила она, вперив в отца измученный пристальный взгляд? - Нет, - холодно ответил тот, не оборачиваясь к ней. Он смотрел в сад, и напряжение струилось с его точеных плеч. - А кто-то из твоего министерства? - Не думаю, - он медленно повернулся к ней. – Что за допрос? - Это все хреново, пап, - ровно проговорила она, старательно проигнорировав идущую от отца угрозу. Он любил и не любил, когда она с ним так разговаривала. Вопрос был лишь в том, позволит ли он сейчас. - Я знаю, - коротко ответил тот, и волна улеглась. Он позволил. – Наверху что-то происходит… и давно, - мрачная тень легла на его и без того слишком серьезное, уставшее лицо. Как же он постарел за последние пару лет. А она только сейчас заметила. Какая она после этого дочь… - Ты прости меня, - она виновато опустила голову, больше не зная, что ему сказать. Еще никогда в жизни ей не было так одиноко. - Это как тяжелое наркотическое похмелье, - отец медленно подошел к ней, мгновенно заставив молодую альфу насторожиться. – Эйфория, что заканчивается слишком быстро, и ты начинаешь хотеть ещё, - он взял ее за подбородок, вынуждая смотреть себе прямо в глаза. – И ни с чем несравнимая боль, если нет «ещё».Королина Этвуд была самой красивой девчонкой на нашем потоке. Да что там на потоке – во всем городе, наверное. Люция смотрела на него слезящимися глазами, понимая и не понимая, куда он клонит. - Ты знаешь, как цветут камни, что вчера упали на сердце? – процитировал он так называемого нестандартного «поэта давно минувших дней». Его приятный голос звучал с неприятной ей интимной интонацией. Она не знала от него такой. - Как сирень и щелочь, - тихо проговорила она, не решаясь перехватить его изящную, как и у нее самой, кисть, чтобы оторвать его руку от своего подбородка. – Кто такая Королина Этвуд? - Истинная моего бывшего лучшего друга, - мужчина горько усмехнулся, сам отнимая руку. – Альфа. - Пап… - у нее перехватило дыхание, почти так же, как и три часа назад, когда она впервые познакомилась со своей. - Кайзер был самым прикольным чуваком на потоке. Кажется, так вы сейчас определяете добрых и веселых пацанов, что всегда готовы выручить деньгами и помочь с жильем и в учебе? - Я бы поборолась за точность формулировки… - Люция шмыгнула носом, прикрывая рот ладонью. Ей хотелось закричать в голос, но она не знала, что кричать. Золотые часы на руке ее отца тикали, гонгом отдавая в виски. Время шло, а они зависли где-то между минут. - Ты все понял, да? – наконец спросила она, прекрасно зная ответ. - Конечно, - его голос стал сухим, словно щепка. - Я не виновата, пап, это от меня… - Не зависело, - бесцветно закончил мужчина, но она физически чувствовала, как ему хреново в этот момент. Не лучше, чем ей самой. Они всегда были слишком крепко связаны, они всегда делили все эмоции на двоих. - Как такое возможно? И есть ли такие пары… нормальные пары? – с надеждой спросила она, решив переварить информацию об отце лучшей подруги и о том, почему ее собственный отец так «прекрасно» относится к женщинам альфам, чуть позже. Сейчас все это было слишком. Она стояла под камнепадом, желая понять лишь одно – возможно ли? - Я не знаю, дочка, - отец покачал головой, и впервые в жизни она уловила его растерянность. Искреннюю растерянность, от которой становилось дурно. «Папа всегда знает, как поступить, он самый умный, самый мудрый…» - она выросла в этой убежденности, и больше всего на свете не желала с ней расставаться. - И что мне теперь делать? – Люция нервно передернула плечами. Если и у него не было ответов, то где вообще ей их искать? У Лютера Кайзера… у его Королины? - Держись от нее подальше, - бесцветно констатировал Ральф, наливая им обоим выпить. - Спасибо за дельный совет, но я боюсь, что он не пригодиться, - привычно съёрничела она, принимая стакан виски… почти что полный. – Ты думаешь, она будет ждать меня около институтской курилки… - Твоя реакция ее завела, - металлически произнес отец, полностью проигнорировав иронию. – И она будет искать встречи с тобой. Вернее, ей не составит труда ее найти. Эта информация была не для слабонервных, даже в качестве предположения, но уверенность, с которой говорил ее отец, вызывала крупные мурашки. - Зачем ей так рисковать? – Люция вертела в руке мгновенно опустевший стакан, чувствуя, как в горле горит пожар добротного вискаря. Хороший был глоток, ей богу! - Не прикидывайся дурочкой. Ты прекрасно знаешь, как это происходит, - отец раздраженно повел плечами. Она невольно склонила голову, потому что знала. Очень хорошо знала. Долгожданное пожатие рук при прощании, что продлилось на пару секунд дольше, чем нужно, скользящие друг по другу пальцы. Так, блять, все и начинается. Запах, первые прикосновения, да. Но она миллиард раз за свою относительно недолгую жизнь жала руки альфам своего пола, противоположного пола, однако... - Но она альфа, - тихо проговорила Люция, в надежде услышать хоть какое-то пояснение. – У нас не может быть так друг с другом… вернее, не должно быть. «Не может быть или не хочет быть?» - она и сама не знала. - Да, не должно, - отец смерил ее усталым, внезапно потускневшим взглядом серо-зеленых глаз. – И от этого еще дерьмовее. -