Разорванные небеса

      Наконец выйти за пределы лазарета и переступить порог главного здания Гарнизона было неожиданно приятно, особенно учитывая то, что из палаты ей пришлось фактически сбегать, одевшись в нелепый докторский халат, который во всяком случае был лучше больничной сорочки.       Правда вот, Джоанна пришла сюда с конкретной целью. Она устала убегать; устала делать вид, что все в порядке. Иногда нужно было просто столкнуться с некоторыми «неприятностями» лицом к лицу и расставить все точки над «и».       Шлепая тапочками по плитке, Джоанна подошла к нужной двери и, шумно выдохнув, громко постучала. Ни звука в ответ. Нахмурившись, девушка постучала еще настойчивее и продолжительнее и, казалось, готова была выбить эту гребаную дверь, если бы сзади нее резко не появилась какая-то солдатка и не оповестила:       — Мистер Карраско вышел.       Джоанна нахмурилась и недоумевающе покосилась на незнакомку, которая точно так же растерянно и совсем неприкрыто разглядывала ее.       — Тебе откуда знать? — фыркнула Лиггер.       — Я видела его только что.       — Ну, значит, я подожду его внутри, — пожав плечами, отмахнулась она. Девушка недоверчиво прищурилась и поджала губы. — Да не бойся, ничего я не украду, — недовольно буркнула Джоанна, цокнув. — У Линтона есть номер моей карты. Он меня из-под земли достанет.       — Ну, смотри мне… Если что-то натворишь — сдам сразу же, — строго отозвалась та.       — Думаю, он и сам догадается, — парировала Лиггер, язвительно улыбнувшись, и поспешно скрылась за дверью кабинета.       Кабинет Линтона оказался помещением довольно приятным. Светлые бежевые стены, темный ламинат, классическая мебель по бокам комнаты и небольшой рабочий стол напротив двери, на котором располагался ноутбук и множество записных книжек, любовь Линтона к которым Джоанне часто казалась нездоровым фанатизмом. На полках стояло множество папок и книг (он всегда предпочитал, на всякий случай, хранить информацию и в бумажном виде), а также несколько небольших декоративных коробок, наполненных всякой всячиной. Джоанна не смогла сдержать любопытства и тут же бросилась разглядывать все, что стояло в книжном шкафу.       Первым делом ей бросилась в глаза небольшая фотография в прямоугольной рамке на одной из полок, где была изображена его семья. Фотография не первой свежести — почти что трехлетней давности, о чем свидетельствовали маленькие цифры «265» в правом нижнем углу. Линтона узнать было несложно — он нисколько не изменился с первого дня их знакомства, — да и его абсурдно-глупую бороду, которую он додумался сбрить только в прошлом году, нельзя было забыть просто так. Рядом с ним стоял Картер, который раньше выглядел не менее смешно из-за своей лохматой прически, и его жена, о которой Джоанна знала совсем мало. Однажды она случайно подслушала разговор Линтона с другим агентом, из которого узнала о том, что зовут ее Азалия. Найти Азалию Карраско в социальных сетях было несложно, но тогдашнее любопытство Джоанны это нисколько не удовлетворило: профиль у этой женщины был совсем пустой, и, кажется, она была довольно скрытной. Что ж, Картер явно был больше похож на мать. У нее были точно такие же медные волосы и россыпь веснушек на лице; разве что грустные глаза были какими-то светлыми. Интересно: что из себя представляет эта Азалия? Наверное, непросто ей в браке с таким человеком, как Линтон, — ее меланхоличный вид буквально кричал об этом.       Джоанна вяло улыбнулась, провела пальцами по дереву и потянулась к небольшой черной коробке, где, к собственному негодованию, обнаружила кучу бытовой мелочевки вроде кремов, зубочисток, ножниц и даже зубной щетки. Конечно, Джоанна знала, что у Линтона всегда была своеобразная организация пространства, но не настолько ведь: для чего вообще может пригодиться гребаная щетка в рабочем кабинете? Но, как бы то ни было, озорному настрою Джоанны деться было уже некуда. Все-таки, Линтон заслужил, чтобы кто-то ему хоть немного напакостил… Ухмыльнувшись, Джоанна схватила еще совсем новую на вид щетку и взяла в рот, а после потянулась за еще одной коробкой, стоявшей повыше. Диски? Очень кстати. С трудом сдерживая ехидный смешок, она быстро поменяла несколько дисков местами. Вырвала пару страниц в нескольких книгах, закинула под шкаф лежащее на столе яблоко, откусив перед этим огромный, отвратительно кислый кусок, отломала грифели у нескольких карандашей и, наконец, вернула на место щетку, полностью вычистив перед этим ею весь рот, — словом, поразвлекалась достаточно.       А затем, как ни в чем не бывало, уселась на стул с довольной ухмылкой, вальяжно закинув ноги на столешницу, и стала ждать. Время тянулось до ужаса медленно, и вместе с тем росло и волнение. Схватив лежащую на столе ручку, Джоанна принялась нервно щелкать ею, пока дверь, наконец, не открылась, и на пороге не показался Линтон. Непроизвольно дернувшись, Лиггер положила ручку на место и шумно выдохнула, подперев щеку кулаком.       — Джоанна? — Линтон недоумевающе вскинул брови, оправляя бежевый пиджак. — Что ты здесь делаешь?       — К тебе пришла, — она вяло усмехнулась, — не видно что-ли?       — Что на тебе надето?       — Докторский халат, — он многозначительно кивнул в ответ, закинул на полку какую-то флешку, и, строго нахмурившись, протянул:       — Ноги со стола убери.       — Не хочу. И вообще-то, они чистые.       — Джоанна…       — Ладно, ладно, — девушка фыркнула и, хмурясь от напряжения, медленно спустила ноги на пол с тяжелым вздохом. — Заставляешь несчастную раненую лишний раз шевелиться…       — Если ты сюда пришла, значит, не такая уж ты и несчастная, — съязвил Линтон. — Итак, еще раз: что ты от меня хочешь?       — Поговорить с тобой.       Линтон устало выдохнул, провел ладонью по волосам и заключил:       — Только твоей пустой болтовни мне еще наслушаться осталось… Хоть ты не капай мне на мозг, — раздражительно бросил он. — У меня и так уже седина проступает.       — Вот и отлично, — Джоанна насмешливо улыбнулась. — Зато теперь всем будет сразу понятно, что просто старый, ворчливый дед.       — Об этом ты собралась говорить? — воскликнул Линтон. — О моем возрасте?       — Нет… Я отвлеклась, но… нет, — Джоанна выдохнула и положила руку на стол, тихо постукивая пальцами. — Это правда важно, — Линтон сунул руки в карманы и оперся о стеллаж, выжидающе смотря на нее исподлобья. — Скажи… почему ты так относишься ко мне?       — Как «так»? — спросил он. — Говори прямо, иначе я не буду тебя слушать и просто выставлю отсюда.       — Вот так! — возмущенно воскликнула Джоанна. — Ты постоянно грубишь мне и ко всему придираешься.       — Я дрессирую тебя.       — А я не какое-то животное, чтобы меня «дрессировали», — презрительно выплюнула она. — Почему тебе так сложно относиться ко мне нормально?       — Потому что ты называешь меня «старым, ворчливым дедом», — укоризненно отозвался Линтон. — Я отношусь к тебе точно так же, как и ты ко мне.       — Неправда, — недовольно отрезала Лиггер. — С самого начала я была с тобой предельно вежлива и доброжелательна. Зато ты всегда вел себя, как последний кусок дерьма. Ты, — она серьезно, столь не свойственно самой себе, нахмурилась и процедила: — был моим куратором. Моим самым близким человеком после того… — Джоанна запнулась, подбирая нужные слова, — после всего этого. По крайней мере, по документам. Ты знал обо мне все, у тебя был почти полный контроль над моей жизнью… Так почему вместо того, чтобы помогать мне, как и положено, ты относился ко мне, как к какому-то… ничтожеству? — гневно прошипела она, сжав пальцами подлокотники.       — Неужели? — вновь фыркнул Линтон. Даже сейчас, в такой откровенный момент, когда она решилась на столь непростой шаг — а он, как никто другой, знал, как трудно ей давались гребаные душевные разговоры, — он смотрел на нее свысока и не сдерживал своего презрения и раздражения. — Не ты ли всегда проклинала всех и всё, что тебе не нравилось? Не ты ли огрызалась на каждое сказанное слово? Не умеешь ты принимать помощь.       — Ты знал, в какой ситуации я оказалась, — протараторила Джоанна. — Я всегда ненавидела эту гребаную работу. Думаешь, мне нравилось копаться в чужом белье и убивать тех, кто не был угоден элите? Нисколько.       — Но ведь ты просто могла отказаться от этой работы, — он лишь развел руками.       — И что тогда? Снова отправиться в какую-нибудь гребаную лечебницу?! — гневно выплюнула Джоанна и чуть не подскочила с места. Никто никогда не пытался понять ее: все видели в ней лишь умалишенное чудовище, которое пыталось убить собственную мать. Называли избалованной, неблагодарной девчонкой, вешали клеймо психопатки… — Такой ультиматум мне поставила Мереж, — прошипела она, — либо я работаю на них, либо отправляюсь обратно в больницу. У меня попросту не осталось выбора, и ты прекрасно знал об этом. Все, что я делала, это пыталась выжить. Ты знал об этом, — вновь повторила она с горькой обидой, — но все равно попрекал меня.       — Ты знаешь… — Линтон шумно выдохнул, скрестив руки на груди, — твоя сопливая история мало волнует меня. Я никогда не хотел быть твоим куратором, — признался он, и Джоанна едва не захлебнулась от возмущения и появившегося столь внезапно щемящего чувства в груди. — Да, Мереж каким-то сумела разглядеть в тебе таланты, и я признаю, что они есть…       Она всегда знала об этом. Именно поэтому Джоанну и взяли: они разглядели ее упорство и несгибаемую волю, как и ее уникальные, как ей сказали, способности. Они считали ее по-настоящему опасной: ведь как иначе можно сказать о человеке, который без чьей-либо помощи сбежал из психиатрической больницы, оставив на ее месте лишь пепелище?       — Но своего мнения о тебе, как о человеке, я не изменю никогда. Я не хотел браться за тебя, потому что я с самого начала понял: для меня это непосильная задача.       — Вот оно что, — разочарованно прошипела Джоанна, прищурив глаза, — я — «непосильная задача»… Конечно, не так уж и просто, как ты сам сказал, надрессировать человека, у которого есть своя воля; человека, который не такой, как все остальные — все те, кто вписываются в твои идиотские шаблоны…       — Это не мои шаблоны, — оборвал Линтон. — Это — общественные нормы. Просто смирись с тем, что таким, как ты, нет места в приличном обществе.       — Это почему же? — процедила Джоанна, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев. Ей казалось, еще чуть-чуть, и с пальцев непременно сорвется пламя. — Потому что я не готова пресмыкаться? Потому что я борюсь за себя и за свою свободу? Потому что я решилась убить женщину, которая заслужила того, чтобы сдохнуть?! — она более не старалась держать себя в руках.       Впервые за долгие годы она решилась вновь заговорить об этом, и в этот раз Джоанна просто хотела быть услышанной; пусть и знала, что Линтон никогда не отступится от своих надуманных принципов. Он будет до последнего защищать ее гребаную мать, потому что он совершенно такой же. Гнилой, заносчивый человек, поглощенный собственными же амбициями. Такие люди, как Линтон, Карла, и множество других из так называемой «элиты» должны держаться вместе — иначе они тут же рухнут и останутся ни с чем.       — Она испортила жизнь мне и моей сестре. Ты даже не представляешь, что она сделала… И самое отвратительное в этом то, что люди верят ей.       — Да, — Линтон сдержанно кивнул, напрочь проигнорировав все, что она только что, едва не захлебываясь от нахлынувшего гнева, сказала, — верят. И будут верить. Никому нет дела до того, что правильно, а что нет. Мне — так тем более.       — То есть, — сдавленно протянула Джоанна, — тебе наплевать на меня?!       — Абсолютно. Ты — лишь очередное дело, которое повесило на меня начальство, и с которым мне повезло разобраться.       Лиггер нервно прыснула в ответ и смахнула невидимые слезы с глаз. Лишь очередное дело…       — Тогда почему же ты до сих пор лезешь в мою жизнь, а? — враждебно выплюнула она.       — Потому что ты не желаешь уходить из моей, — отозвался Линтон. — Давай будем честны: тебе нравится Картер. Даже не отрицай этого — это слишком очевидно, — он посмотрел на нее так строго и пристально, что Джоанна невольно напряглась, поджав губы. Гребаный Линтон знал ее слишком хорошо. — А ты нравишься ему — это я тоже прекрасно вижу, — она невольно зарделась, хотя прекрасно понимала, что он явно не собирается говорить об их с Картером сердечных делах. — Но я не позволю тебе влезть и испортить его жизнь.       — Испортить жизнь?!       «Паршивая дрянь. Ты всю жизнь мне испортила!»       — По-твоему, я порчу ему жизнь?.. Ты делаешь это, — процедила Джоанна, презрительно прищурившись. — Ты полностью провалился, как отец. Картер ненавидит тебя. И все это он тоже, я уверена, ненавидит… Но ты все равно пытаешься забить его голову этим дерьмом и даже не видишь, как ему тяжело.       — А кому в наше время легко? — произнес на выдохе Линтон, настолько спокойно и даже, казалось, безразлично, словно все это его не касалось. И эта непоколебимость только раздражала Джоанну. — Но, не приложив усилий и не выстрадав, нельзя ничего добиться. Все, чего я хочу для Картера — это светлого, достойного будущего. Ты же вмешиваешься сюда, в мою семью, — он заметно повысил голос, раздраженно сверкая глазами, — и пытаешься разрушить все. Не всем нужно быть такими же жалкими, как и ты. Не лезь не в свое дело, Джоанна. Ты не знаешь, о чем говоришь!       — Знаю, — Лиггер продолжала гнуть свою линию. — Потому что испытала это на собственной шкуре.       — Ничего ты не знаешь. Ты пытаешься указать другим, как им жить лучше, но при этом не можешь решить свои собственные проблемы, — жестко отчеканил Линтон.       Устало вздохнув, он сунул руки в карманы пиджака и медленно прошелся к окну. Джоанна тут же развернулась на кресле в его сторону, сверля мужчину мрачным взглядом исподлобья. Пожалуй, Линтона она тоже хотела бы убить.       — Знаешь, что я скажу тебе? Ты сама виновата во всем. Вечно строишь из себя жертву… — выплюнул он. — Ты говоришь, что у тебя нет выбора, но это не так. Я дал его тебе — тогда, после Окулуса, — но ты не ушла и осталась здесь из-за своей очередной привязанности. Знаю, что тебя мать недолюбила, — как бы между прочим съязвил Линтон, — но, может быть, пора перестать цепляться за людей?       Джоанна сглотнула подступивший к горлу ком и потупила взгляд. Вести этот разговор было все более неловко, утомительно и раздражающе, и прежде всего потому, что он был прав. Гребаный Линтон, будь он проклят!       — Да пошел ты, — прорычала она, резко подскочив с места.       — Ну, правильно, правильно, — укоризненно протянул мужчина, — как что-то не по-твоему — так сразу психи…       — Лучше закрой свой рот, пока я не подпалила твой гребаный зад! — Джоанна развернулась и поспешно зашагала в сторону двери, язвительно буркнув напоследок: — Снова не сложился у нас конструктивный разговор…       — Не по моей вине, — парировал Линтон; но в этот раз Лиггер успешно проигнорировала его, покинув кабинет с громким хлопком дверью.       Он знал ее слишком хорошо. Линтон видел ее еще тогда, когда она только начала собирать себя по кусочкам. Знал ее слабости и умело играл на них, как никто другой. И пусть он больше не был куратором Джоанны и не имел контроля над ее жизнью, его тень все еще грозно нависала у него над головой.       Это просто отвратительно.

***

      Картер закончил вычитку очередного доклада и откинулся на спинку стула с тяжелым вздохом, устало прикрыв глаза. Кажется, сегодня он точно побьет свой рекорд по недосыпу…       От монотонной работы, которая в последние дни в основном состояла только из разбора только отчетов и выслушивания нытья каждого встречного-поперечного, начинала трещать голова. То Алисса приходила, в красках описывая глупые ситуации, которые создала Церен, загоревшаяся энтузиазмом к инопланетной природе (все-таки, никакой императорской стати в ней не было от слова «совсем»); то Нейтан сетовал на скуку, чем Картер, впрочем, успешно пользовался и загружал его мелкими поручениями, на которые сам время и силы не особо хотел тратить. Иногда к нему также приходили лейтенанты и доносили на каких-нибудь солдат, что порой доходило до абсурда. Ему уже начинало казаться, что он вовсе не майор, а нянька, которая приглядывает за толпой неразумных детей.       Возможно, на него повесили слишком многое: куда больше, чем даже на генерала Кито; но затем Картер, чуть пораскинув, все-таки начал, наверное, гордиться этим. Принцесса и все остальные доверяют ему, и он не может их подвести. Благодаря своим усердным трудам он сможет добиться всего, чего когда-либо желал, и подвести свой дом к победе над удракийцами.       Хотя прямо сейчас ему просто хотелось спать.       Протерев глаза, Картер поднялся с кресла и прошелся по комнате, остановившись у большого зеркала на стене. Выглядел он и правда нездорово — с таким видом точно кого угодно запугает. Поправил несколько растрепанные волосы, а затем замер, задумчиво глядя на прикрепленную на груди медаль. «За боевые заслуги…» — и толку-то? Это было совсем не то, что ему нужно, слишком мало. Эта медаль — лишь символическая побрякушка, и не более. Раздраженно вздохнув, Картер поспешно отстегнул ее и положил на полку.       А потом его взгляд упал на тонкую красную полоску, выглядывающую из-под водолазки, едва заметную и уже почти исчезнувшую.       — Ты блефуешь. Мы оба знаем, что ты не сделаешь этого. Пустые угрозы…       — Посмотрим, что ты скажешь, когда я перережу ему горло.       Картер почувствовал, как лезвие плотнее вдавилось в его кожу, отпечатавшись неприятным болезненно-жгучим чувством.       Вспомнив об этом, он рефлекторно коснулся пальцами шеи и надавил на кожу, будто бы ощутил его вновь. А ведь в тот момент ему стало по-настоящему страшно. На какое-то мгновение ему даже показалось, что Джоанна и правда была готова убить его.       Дверь скрипнула, и Картер невольно вздрогнул, отдернул руку от шеи и растерянно уставился на вошедшего в кабинет отца. Он выглядел крайне мрачным и серьезным, что говорило Картеру об одном: Линтон пришел сюда не просто так.       — В кабинет майора нельзя заходить без стука, — ощетинился он и скрестил руки на груди.       — А мне можно, — парировал Линтон. — Потому что этот майор — мой сын, — он прошелся в сторону небольшого стула, стоящего в углу комнаты, и, не говоря ни слова, вальяжно уселся на него, закинув ногу на ногу. Линтон редко принимал эту «деловую позу», что уже само по себе не понравилось Картеру.       — Что ты хочешь? У меня куча дел, и ты меня от них отвлекаешь, — он постарался отвязаться от отца как можно мягче и ненавязчиво, но тот явно не собирался уходить.       — Ко мне только что приходила Джоанна, — внезапно объявил Линтон. Картер невольно напрягся, прислушавшись к отцу куда внимательнее.       — А она еще разве не в лазарете? — недоумевающе протянул он. Положенные двадцать четыре дня стационара еще не прошли, а здешние доктора никогда бы не сдались ни под какими уговорами — уж очень они исполнительно и ответственно подходили к своей работе.       — Наверное, проскользнула, пока никто не видел, — Линтон пожал плечами. — Как клоун, пришла в докторском халате и больничных тапочках… — он пренебрежительно фыркнул, а Картер невольно усмехнулся, представив себе эту картину. Кажется, Джоанна как-то между делом обмолвилась, что больничные рубашки слишком раздражают ее и «позорят ее чувство стиля».       — И зачем она к тебе пришла? — Картер вернулся на рабочее кресло, закинул ногу на ногу, прямо как отец, и принялся прожигать его хмурым взглядом.       — Хотела поговорить. Но как обычно все закончилось тем, что она послала меня куда подальше и покрыла всеми известными ругательствами, — Линтон недовольно скривился. — Вот скажи мне честно, Картер, — он пристально взглянул на него исподлобья, — тебе она правда нравится?       — Это не твое дело! — он зарделся и отвел смущенный взгляд в сторону.       Каждый раз, когда отец пытался говорить с ним о подобных вещах, он чувствовал себя полным идиотом. Еще со школьной скамьи он осыпал его расспросами о девочках из класса; потом, после всех категоричных слов Картера о том, что ему «никто никогда не понравится», пришел к выводу, что нравятся ему мальчики; но и затем изменил свое мнение после того, как на выпуском на его плечи прилюдно повесилась одноклассница. Влюбленности Картера всегда чрезмерно интересовали Линтона (на что даже матери было плевать), и это крайне раздражало. Почему же он такой любопытный и настырный?!       — Я твой отец, и я имею право знать, — требовательно отозвался он. — Хотя, впрочем, я и сам все вижу… И вот, что я скажу тебе: не смей с ней связываться.       — Чтобы ты потом думал, что мне нравится, ну, например, Нейтан?!       — Даже Нейтан будет получше Джоанны, — буркнул Линтон. — Однако это больше не смешно. Прошли те годы, когда ты был просто школьником, а твои сверстницы были просто капризными девчонками, которые курят в туалете на переменах. Ты понимаешь, где оказался, кем стал? Понимаешь, чем отличается Джоанна от тех невоспитанных куриц?       Картер лишь нахмурился и потупил взгляд.       — Не нужно читать мне лекции, — недовольно процедил он, съежившись, но Линтон продолжил, сверля его строгим, непоколебимым взглядом:       — Она погубит тебя, — отчеканил он. — Ты разве не видишь, что происходит? Все, что делает Джоанна, — это создает проблемы. Из-за нее ты вечно попадаешь в неприятности.       — Она чуть не погибла, чтобы защитить меня!       — Не пришлось бы тебя защищать, если бы вы не полезли на тот корабль.       — Допустим, — раздраженно хмыкнул Картер, раздраженно насупившись. — Но причем здесь Джоанна? Это была моя идея, и я сам сказал всем полезть туда.       — Тебе это только кажется, — уверенно протянул Линтон. — Это было не совсем… твое желание. Всему виной дурное влияние Джоанны, и ты не можешь этого отрицать, — отец говорил настолько спокойно и рассудительно, что внутри Картера действительно что-то екнуло. Сомнения… — Только посмотри на себя: выглядишь так, словно тебя с помойки откопали, — съязвил Линтон, но Картер не мог разозлиться и не согласиться: растущие изо дня в день мешки под глазами и обычно несвойственная ему бледность действительно придавали ему не лучший облик. Примерно таким же, впрочем, было и его моральное состояние. — Не спишь, не ешь, курить начал…       — Я уже не ребенок, — огрызнулся Картер. — Да и ты тоже куришь.       — Не перебивай меня, — раздражительно отмахнулся Линтон. — Этим я просто хочу сказать, что ты изменился в худшую сторону. И когда это все началось? Когда она появилась. Джоанна мешает тебе. Она отвлекает тебя, сбивает с намеченного пути. Как и ты ее, — Картер недоумевающе нахмурился. — Сегодня она сказала мне, что хотела бы уйти… Быть свободной — вот, чего она хочет. Но ее удерживаешь ты, и ее чувства… — Линтон тяжело вздохнул. — А они у нее непостоянные. Джоанна ветреный человек, который просто хочет внимания. Вы оба мешаете друг другу, — заключил Линтон. — И вам будет лучше порознь.       «Наверное, было бы лучше, если бы тогда ты вообще не пришла сюда».       — Подумай над этим, — произнес отец спустя некоторое время, когда Картер так и не нашелся с ответом. — Если ты правда хочешь, чтобы все было хорошо и у нее, и у тебя… — он поднялся со стула и подошел к выходу, — просто отпусти ее, — вышел, и тихо скрипнул дверью напоследок. Картер плотно сомкнул губы и почувствовал, как они дрожат. Он весь, всем телом, дрожал — от ужасающего осознания       Ведь где-то в глубине души он понимал, что отец прав.