***
Сегодня на улице с самого утра стояла столь ненавистная Рейлой знойная, иссушающая жара, сопровождаемая, к тому же, липкой, до одури отвратительной духотой. Горячий воздух грозился разорвать легкие изнутри, и едва ли легкое, белоснежное платье, которое Рейла предусмотрительно надела вместо привычных парадных, строгих, несколько вычурных одежд, облегчало ее состояние. Из прохладных, темных стен дворца ей вылезать совсем не хотелось, но ей пришлось: нужно было взглянуть на развернувшееся в саду создание настоящего произведения искусства. Отмахнувшись от назойливой свиты, Рейла в сопровождении одних только Мерены и Расмуса двинулась вдоль дорожек сада, стараясь прибыть на нужно место как можно скорее, чтобы не терпеть обжигающие солнечные лучи дольше, чем это нужно. — Между прочим, — в привычной игриво-колкой манере заметил Расмус — и как только ему было не жарко с этой густой, темной бородой на лице? — пытаясь догнать императрицу, которая неслась, казалось, со скоростью света, — Вам было бы не так жарко, если бы Вы разделись… Мерена отозвалась на пошлые слова Расмуса тяжелым укоризненным вздохом (с недавних пор она напрочь перестала пытаться поучать его этикету — все равно бестолку); а Рейла лишь усмехнулась. Признаться, это начинало надоедать: откровенность и своеобразная «ненасытность» Расмуса уже успели приесться ей и наскучить. До недавних пор его, конечно, было не только приятно, но и крайне полезно держать подле себя, но в скором времени все должно было измениться (и не в его пользу). Наконец, они пришли в нужное место. Здесь, на небольшой каменной площадке, спрятанной под широкими листьями высоких деревьев, у громадного — ростом с человека так точно — слитка золота расположился удракийский мастер с горой различных инструментов повсюду. Это был чуть полноватый мужчина средних лет, с небольшими темными рогами и короткими колючими платиновыми волосами, одетый в простую красную рубашку и коричневые штаны, с защитной маской на лице. При дворе этот скульптор работал давно: Рейлы он был старше примерно вдвое, и был принят отцом еще до ее рождения. Любитель нестандартных подходов, он отдавал предпочтение ручному труду, пусть и технологии уже давным-давно позволяли создавать новые образцы скульптуры автоматизированным путем. Как говорил сам мастер (его, насколько помнила Рейла, кажется, звали Кудрет), ему нравилось «душой и телом соединяться со своими трудами». Впрочем, Императрицу это не слишком волновало: труды у него и правда были достойные. Кудрет был мастером на все руки; он написал портреты ее отца и матери (причем очень точные) и привнес еще немало других украшений во дворец. Возникшую за спиной Императрицу он заметил не сразу; а когда же это произошло, он тут же глубоко поклонился, приветствуя ее с широкой любезной улыбкой. — Мастер Кудрет, — протянула Рейла и, получив заинтересованный кивок, поняла, что с именем точно не ошиблась, — как продвигается работа? — Ох, Ваше Величество, я только-только разобрался, как мне стоит подойти… Сами понимаете: с золотом что-то вытворять — дело кропотливое… — протараторил мужчина. — Ну, это вам виднее, — Рейла лишь пожала плечами. — И сколько примерно времени это займет? — Не больше года, но и не меньше полугода, госпожа. — А быстрее никак нельзя? — нетерпеливо выпалила Рейла, нахмурившись. — Я, конечно же, постараюсь, но ничего не могу обещать… — Уж постарайтесь, Кудрет, но только не в урон качеству, — проговорила Императрица, заправив за ухо прядь волос. — Иначе я насажу вашу голову на пику. — В этом нет необходимости, — мастер криво усмехнулся и тут же схватился за инструменты. Рейла окинула громадный, сверкающий на солнце слиток золота довольным задумчивым взглядом, и уже представила, насколько величественной выйдет ее статуя: она будет до заката времен стоять в этом саду, и все, кто будет приходить сюда, смогут застать живое отображение ее могущества. Конечно, в это дело было вложено немало финансов, но Рейла считала, что это определенно того стоило. — Ваше Величество, — голос подала Мерена, — мне только что сообщили, — она демонстративно подняла небольшой карманный коммуникатор, — что Карла Галлагер прибыла ко двору. Рейла обернулась на нее с искренним восторгом и изумлением. «Надо же, как чудно», — подумала Императрица, доселе проклинавшая это утро с самого пробуждения, и молча, без всяких разъяснений, готова была направиться на посадочную площадку. — Карла Галлагер?.. — недоумевающе протянул Расмус, прошагав за Рейлой. — Что она здесь делает? — Она выказала желание служить Империи, и меня это заинтриговало, — без всякой утайки призналась Императрица и с притворным — слишком уж заметно напускным — сожалением протянула: — Правда, я совсем забыла тебе об этом рассказать… — оставив Расмуса в полнейшем негодовании и растерянности, четко отразившихся на его вмиг помрачневшем лице, Рейла отвернулась и задумчиво хмыкнула. На самом-то деле, ей, возможно, не стоило встречать Карлу Галлагер в сопровождении Расмуса: пусть даже не думает, что он к ней настолько близок. — Знаешь что? — Рейла обернулась к нему. — Что? — Иди-ка ты сообщи, что завтра я хочу посетить бойцовую яму. Методично избавившись от наскучившего Расмуса, Рейла в сопровождении Мерены довольно быстро добралась до дворцовой посадочной площадки. Корабль, на котором на Удракию доставили Карлу, уже прибыл и приземлился; а сама мисс Галлагер стояла на земле в сопровождении охраны, смиренно ожидая появления императрицы. Охраняющие ее солдаты заприметили Рейлу еще издалека и тут же почтительно склонились; Карла же продолжила стоять, как стояла, лишь подняв на императрицу мрачный, пристальный взгляд. Та, впрочем, решила не акцентировать внимание на такой непочтительности: вероятно, Карла и без того была растеряна — один ее блуждающий туда-сюда пытливый, изумленный взгляд говорил, что такое путешествие наложило на нее яркий след. Что ж, Рейле это только сыграет на руку. Здесь, вдали от дома, Карле ей бежать, не к кому обратиться… — Госпожа Карла, — громко, с лукавой ухмылкой, протянула, почти что пропев, Рейла, вальяжно шагая в ее сторону, — как же я рада вас видеть… Как на взгляд Рейлы, Карла была довольно красива, и выглядела куда моложе, чем ей было на самом деле (насколько она успела узнать, женщина было чуть больше сорока, но казалось, ей было всего тридцать пять). У нее были длинные, темно-блондинистые волосы, собранные в несколько небрежный пучок, из которого тут и там торчали волоски, что добавляло женщине неопрятной обворожительности, темные, с легким пренебрежительным прищуром, и одновременно проницательные, глаза, столь ярко выраженные на ее бледном прямоугольном лице с четко очерченными скулами и пухлые, с едва различимой отстраненной ухмылкой губы. Строгий черный костюм великолепно сидел на ее худой фигуре, подчеркивая все достоинства. Со столь обворожительной союзницей, решила Рейла, дела пойдут намного проще. — Ваше Величество, — Карла ограничилась банальной приветственной фразой, натянув любезную улыбку. — Как прошла дорога? Как вам бескрайняя бездна космоса и, в конце концов, мой дворец? — осыпать ее вопросами, чтобы притупить внимание — самая лучшая тактика. Едва увидев Карлу, Рейла четко решила, как будет поступать дальше: хотя бы банально ради того, чтобы утолить вспыхнувшее вдруг желание — теперь-то она вольна делать все, что пожелает! — Все это очень увлекательно, — женщина отозвалась довольно холодно и безразлично, но тут же попыталась исправиться: — Правда. Должна сказать, благодаря Вам я обзавелась уникальным опытом. — И вы получите еще больше, если будете моей верной союзницей, — протянула Рейла, игриво дернув бровью. — А сейчас — обед, — безапелляционно сказала она, мгновенно изменившись в лице. — Вы, должно быть, очень устали и проголодались…***
В начале длинного — от Немекроны до Удракии — пути сроком в полторы недели, Карла ощущала себя так, словно оказалась в фантастическом сне. Куда ни глянь, а всюду космос: звезды, мерцающие далеко-далеко, за миллиарды миль отсюда, одиноко блуждающие в пустоте астероиды, множество мелкой пыли, разношерстные планеты (по большей части одинокие, должно быть), пестрые туманности… Настоящее чудо! И не будь подле нее пристальной охраны, Карла бы непременно захлопала в ладоши, как ребенок, при виде всего этого; но в присутствии удракийцев она старалась держать запредельное хладнокровие. Потому что здесь, в черной пустоте космоса, женщина осталась с ними тет-а-тет, и если бы только что-то случилось — никто бы ей не мог, и некуда ей было бы деться… Это тревожное осознание пришло к ней чуть позже, когда она наконец смогла переварить эмоции от увиденного. По сути, она была пленницей. Не было у нее никакой свободы: единственным выходом была разве что смерть, да и то, вряд ли под строгим надзором она смогла бы сделать что-то с собой… Ох, почему же она вообще об этом думает? Все ведь складывается так хорошо, так удачно — осталось только извернуть все в свою сторону! И все-таки… все может измениться. Ей предстояло встретиться с Императрицей Рейлой, и Карла не представляла, что ей следует ждать от этой молодой женщины. Наконец, одним утром ей объявили о приближении к Удракии, и Карле пришлось поспешно подготовиться к приземлению. Скорость удракийских кораблей была просто удивительно, и Карла, право слово, в очередной раз задумалась над тем, как же немекронцы собирались отвоевать свою независимость — разве есть у них шанс против подобных технологий? Всего за какие-то ничтожные полторы недели корабль донесся в далекую солнечную систему; и это наверняка было меньшее из того, что удракийцы имели в запасе. Корабль, сверкая в небе, прорезал удракийскую атмосферу, тенью проносясь над улицами Кальпары. Город, бывшей своего рода столицей Империи (хотя Карла и сомневалась, что в столь могущественной державе можно было выделить единый центр), был поистине восхитителен. В небеса взметались сотни небоскребов с блестящими на солнцах крышами, транспортные пути (должно быть, своеобразные метро) клубами вились тут и там, огибая стены зданий, повсюду летали корабли, парили в воздухе рекламные вывески — гул отголосками доносился даже сквозь стены корабля, так что на деле он наверняка был в разы громче. За пару минут корабль миновал основную часть города и устремился в сторону центра, где и располагался дворец, четко различимый за многие километры поодаль. Здесь небоскребы резко сменились девятиэтажками, а затем, по мере приближения ко дворцу и частными, роскошными домами. Должно быть, в этом районе проживала вся элита удракийского общества. В общем и целом, Кальпара казалась городом холодным и равнодушным, но одновременно вычурным, и немало пришлась Карле по вкусу. Наверное, она бы с удовольствием прониклась изучением здешних мест, если бы только не помнила, с какой целью она прибыла сюда и в насколько шатком положении находилась. Корабль пересек высокую многометровую стену дворца и наконец приземлился. Карла к тому времени была уже собрана и готова была выходить. Когда она спустилась по трапу, ее остановили и приказали ждать: ее должна была встретить Императрица. Долго ждать не пришлось: она пришла уже спустя несколько минут, встретив ее с лукавой, какой-то хищной улыбкой. И пусть Императрица была значительно младше ее, Карла чувствовала стать и величие, которые исходят от нее, и четко ощущала ее превосходство (наверное, потому, что та была императрицей, что само по себе делало ее превыше всех?). Одетая в легкое белое платье (жара стояла жуткая, и Карла уже успела пожалеть, что решила надеть пиджак), она, с длинными серебристыми волосами, вьющимися темными рогами и кошачьими зелеными глазами, казалась какой-то античной статуей… Право слово, все удракийские женщины были просто невыносимо внушительны — пусть даже Рейла не была горой мускул, какой была Айзелла, она все равно выглядела довольно… впечатляюще. Императрица не сказала чего-то особенного, но Карла уже успела почувствовать себя весьма некомфортно. Та словно желала задавить ее, прижать — но женщина держалась уверенно, отвечая сдержанно, кратко и осторожно. Нужно было прощупать почву, и только затем действовать решительно. Приглашение на обед Карла приняла без колебаний и покорно последовала за Рейлой, пусть даже из-за охватившего ее волнения она была совершенно не голодна. Расположить к себе Императрицу было катастрофически необходимо, и Карла сделает все для того, чтобы заслужить ее доверие: а уж затем… затем она добьется всего, чего пожелает. По дороге Рейла молчала, и лишь неспешно шагала, стуча каблуками. Карла также ничего не говорила: первый и главный принцип — открывать рот лишь тогда, когда тебя об этом просят. Внутри дворец оказался не менее роскошным, чем снаружи, но был куда мрачнее и нагнетал какое-то притупленное ощущение тревоги. Узкие коридоры с высокими стенами — высокими настолько, что едва был различим потолок, — казалось, грозили обрушиться или сойтись, раздавив ее всмятку. Здешний интерьер чем-то напоминал немекронскую классику, хотя, опять же, был намного мрачнее. Дорога лежала неблизкая — пришлось идти около пятнадцати минут, — и за это время Карла успела запечатлеть немало уголков дворца. Например, коридор со множеством картин, изображающих батальные сцены: точные, пугающие, они во всех красках передавали багрово-угольные пейзажи из крови, пепла и пламени, детально отображая даже самые отвратительные моменты (так, на одной из картин Карла совершенно точно увидела нанизанные на изогнутый клинок кишки). Или же широкая дорожка под навесом, удерживаемым витиеватыми колоннами, ведущая через пестрый пурпурно-зеленый сад… Наконец, они пришли в обеденный зал, где к тому моменту уже был накрыт широкий длинные стол, изобилующий множеством фруктов и сладостей под стеклянными колпаками. Рейла присела в центре и указала на место рядом с собой, где и расположилась Карла. Кружившая вокруг худенькая служанка Рейлы тут же подлила им в бокалы какого-то напитка и резво удалилась из зала, оставив Галлагер наедине с Императрицей. Карла была несколько растеряна. Она совершенно не понимала, что за голубая жидкость находится в бокале, хотя и предполагала, что это что-то спиртное, и с точно таким же скепсисом смотрела в свою тарелку, пестрящую несколькими цветами. — Специально в честь вашего прибытия, — проговорила Рейла, откинувшись на спинку стула, — я приказала приготовить блюда из маррунийской кухни. У них великолепные деликатесы. Вот это, — императрица пальцем постучала по бокалу, — маррунийское вино. А это одно из их традиционных блюд, которое называется «иззота». Пробуйте, госпожа Карла, — ободрительно воскликнула Рейла и мрачно, с какой-то садистской насмешкой, добавила: — А то ведь можно подумать, что это блюдо настолько гадкое, что даже от одного вида теряется аппетит… и придется казнить повара. Карлу аж передернуло. Она была наслышана о требовательности и жестокости Императрицы, но чтобы настолько… нужно было быть в разы осторожнее. А в чем, был ли в этом смысл, если та, кажется, готова была наказать за любой, даже несущественный проступок. — Ну что Вы, — Карла усмехнулась, — для меня все это просто… непривычно, — натянув улыбку, она наколола на вилку голубой круглый кусочек чего-то и осторожно взяла в рот. Тщательно прожевала, пытаясь распробовать: чем-то это напоминало мясо птицы, пропитанное каким-то фруктовым соком. — Это очень необычно, — призналась женщина, — но очень вкусно… — О, здесь вы сполна насладитесь вкусностями… — странная ухмылка немало насторожила Карлу, но она предпочла вежливо усмехнуться: чувство юмора у Императрицы, кажется, было специфичное, и Галлагер его не шибко понимала. — Скажите, госпожа Карла, — Рейла мгновенно переменилась в тоне голоса: он стал серьезнее, требовательнее и холоднее, — почему вы вдруг решили сдать Дреттон? — Потому что, — Карла потянулась за бокалом вина, давая себе тем самым фору на размышления. Пожалуй, предстать в глазах Рейлы рассудительной альтруисткой будет наилучшим решением, — я поняла, что там будет лучше. И для Дреттона, и для всей Немекроны. — Правда что-ли? — пренебрежительно бросила Императрица. — Командующая Айзелла уже рассказала мне о ваших благороднейших мотивах… Неужели вы правда такая альтруистка, которая видит в этом «светлое будущее для своих людей»? — передразнила Рейла — так точно и так колко, что Карла невольно поежилась, и тут же принялась вливать в себя вино в попытках заглушить волнение. — Что-то слабо мне в это верится, — былой шутливый настрой Императрицы мгновенно испарился, сменившись высокомерием и снисходительным недоверием. — У вас даже лицо не благодетельное. Чего же вы хотите на самом деле, госпожа Карла? — Рейла обронила вилку на тарелку, сложила руки на подлокотниках, закинула ногу на ногу и уставилась на нее пристальным, прожигающим взглядом. Карла чуть не подавилась; и замерла, уткнувшись взглядом в пустоту. Императрица была слишком непредсказуема. Слишком спонтанная, слишком переменчива — прямо как… Марселла. Может быть, и она сейчас вдруг вспыхнет и решит прибить ее? — Неужели все-таки не вкусно? — тихо пробормотала она, когда заметила, что Карла уже с почти полминуты как не ест. — Или вы подавились собственными лицемерием?.. Слишком проницательная. Конечно, Карла не была альтруисткой, и привели ее сюда отнюдь не забота о своих людях — плевала она на них всех с высокой колокольни! Только вот, скажи она правду, выдай свою жадную натуру, Рейла может сотворить с ней все, что угодно. Кажется, она хотела видеть подле себя «верную союзницу»… а получается так, что Карла решила ею воспользоваться. Впрочем, вряд ли и самой императрице нужна искренность — ею движет прагматизм, и куда более размашистый, чем есть у женщины. — А Вы, — смогла наконец вымолвить Карла, взяв себя руки, — для чего меня пригласили ко двору? Какой здесь от меня толк? — она подняла на Рейлу пристальный, нетерпеливый взгляд, и заметила, как та на доли секунды заколебалась. Постучала пальцами по подлокотнику, дернула бровью и вдруг холодно, с нотками возмущения, отозвалась: — Невежливо отвечать вопросом на вопрос, — она раздраженно прищурилась и поджала губы. Что ж, эти подводные камни не разгадать, решила Карла. — Знаете, что я не люблю больше всего? — процедила Императрица, чуть поддавшись вперед. — Когда люди врут и не договаривают. Это просто отвратительно — а особенно учитывая то, что они мнят себя искусными лжецами. От меня ничего нельзя скрыть, госпожа Карла, — глухо протянула Рейла. — Ни-че-го… Я вижу вас насквозь. И я точно знаю, что человек, каким бы сердобольным он не был, не решился бы лететь невесть куда ради кого-то еще. Не бывает людей настолько самоотверженных — иначе они просто глупые. Но вы, госпожа Карла, совсем не глупая… Хотя и не так умны, как полагаете, — насмешливо обронила она. — Вас привела сюда вовсе не любовь к людям… Вас сюда привели амбиции. Вы увидели, что можете отхватить большой куш, и решили добиться своего любой ценой. — Карла не находила слов — лишь терпеливо, с замиранием сердца, слушала все, что говорит Императрица. Она была слишком проницательна. — Но я вас не осуждаю за это. Напротив — это даже лучше, чем быть слепым глупцом, переполненными бессмысленным состраданием. Жалость… она ведь губит человека, — Рейла пожала плечами и медленно встала из-за стола — Карла тут же рефлекторно вжалась в стул. Впервые за долгое время над ней навис кто-то более грозный, чем она сама. — Пока не выходишь за рамки дозволенного, быть одержимым амбициями — это не стыдно. Гнаться за властью — тоже не стыдно. В конце концов, в нашем сложном мире, власть — ключ ото всех дверей. — Да, — Карла покачала головой, когда наконец почувствовала почву под ногами: императрица говорила слишком воодушевленно, чтобы можно было предположить, что она лукавит. — Власть — это сила. Рейла усмехнулась и вышла из-за стола. Несмешно прошла вперед, остановилась за спиной у Карлы (та даже не посмела обернуться) и тихо, язвительно протянула: — Надо же, как мы быстро и легко поняли друг друга… Надеюсь, — она твердо, напористо властно накрыла руками плеч Галлагер, чуть впившись острыми ногтями, — мы обе получим то, чего хотим… — Карла замерла. Каждое слово Рейлы, каждое ее действие — все доводило ее до дичайшей паники, бурлящей где-то в недрах подсознания. — А завтра я хочу, чтобы вы вместе со мной посетили одно очень любопытное мероприятие. Я уверена: вам там очень понравится…***
Сегодня на улицах Кальпары было еще жарче, чем вчера, но это нисколько не помешало планам Рейлы. После полудня, когда солнце стояло высоко в небе ярким белым кругом, ослепляя и обжигая своими лучами всех, кто под него попадал, Рейла, вместе с Карлой, Расмусом, генералом Хаканом и столь раздражающим господином Текером, и свитой слуг, выдвинулась к крупнейшей бойцовой яме. Это место представляло собой величественное, круглой формы здание, построенное из светлого гладкого камня: технология его возведения была настолько совершенно, что не было видно ни единого шва, ни единый трещины — его словно отлили из одного гигантского куска камня. Вход обозначали длинные, прямоугольные, строгие резные колонны и бронзовая статуя какой-то удракийской женщины: наверняка царственной особы, судя по солнцеобразному украшению на голове. Рейла уверенно следовала вперед, а позади нее плелись все остальные (Карлу она предпочла держать ближе всего к себе, и это пристальное внимание Императрицы уже начинало порядком нервировать женщину). Коридоры внутри были узкими, безоконными, и освещали их только ажурные люстры. Вскоре Рейлу встретила какая-то худощавая престарелая удракийка, облаченная в алый хитон с цепями из белого золотого, низко поклонилась и повела Императрицу и всех ее сопровождающих за собой, громко при это распинаясь, как это почтительно для них — принять у себя молодую Императрицу. Наконец, они поднялись на саму арену. Сама по себе она была не столь уж и большой, однако точно могла вместить в себя несколько десятков тысяч наблюдателей. Зрительские места разделились на четыре яруса, на самом нижнем из которых сидела удракийская знать и зажиточная часть населения и, конечно же, правящая семья. Место монарха находилось в самой выгодной точке, с которой было видно все достаточно хорошо, и которая находилась одновременно на безопасном расстоянии (за счет возвышенности). В центре стояла два мягких алых кресла, обрамленных золотом, куда обычно садился правитель или правительница и их супруги, а по бокам стояло еще несколько кресел чуть поскромнее. Заняв свое место, Рейла указала на место справа от себя Карле, и закинула ногу за ногу, смотря на еще пустующую арену с нетерпением. Расмус сел где-то позади, сверля макушку Императрицы хмурым, разочарованным взглядом. Кажется, он начинал ее терять. Гул возбужденной ожиданием толпы затих, когда прежде встретившая Рейлу старица спустилась на арену. Поклонившись, она вновь почтительно обратилась к императрице с восхвалениями и объявина о начале боя; раздался пронзительный гудок, и ворота у дальней стены медленно поднялись вверх, выпуская на арену с десяток бойцов. Все они были одеты в потрепанные, жалкие на вид лохмотья и весьма скудную броню, состоящую лишь из нагрудника и нелепого шлема. С боевым гулом они сцепились в схватке. «Дикость», — думала Карла, наблюдала за тем, как две женщины сцепились друг с другом в яростной схватке. Одна из них выбила клинок из рук другой, и тут же, пользуясь замешательством противницы, напрыгнула на нее, словно дикий зверь. Рубанула мечом по горлу — кровь хлынула, брызгая во все стороны, и Карла невольно нахмурилась, закусив губу. Варварство. В истории Немекроны, в древних государствах, существовавших несколько тысячелетий назад, были похожие традиции: рабы на потеху господ сражались друг с другом на смерть в бойцовых ямах — точно таких же, как и здесь. Карла выдохнула и бросила взгляд на Рейлу: Императрица наблюдала за происходящим пристально, с садистским упоением, даже не дрогнув. Право слово, если бы Галлагер не знала, кем на самом деле была эта женщина, увидь ее где-нибудь в толпе, никогда бы не подумала, что она может быть настолько жестокой. Карла неотрывно смотрела на Рейлу в течении нескольких долгих секунд, и та, кажется, почувствовала это: обернувшись, она мгновенно пронзила женщину холодным, властным взглядом, чуть прищурилась, дернула уголком губ в ухмылке и протянула: — Как вам, госпожа Карла? Нравится? — Я, скорее, удивлена… — призналась Галлагер. — В Удракийской Империи в целом такие странные обычаи… — Это вам они такими кажутся. Мне Немекрона тоже сначала не понравилась — слишком скучная, — фыркнула Рейла и, поддавшись чуть ближе к Карле, тихо, глубоким манящим голосом, протянула: — Гладиаторские бои — древняя удракийская традиция. Несколько веков назад одна из Императриц, Дейна Великолепная, восстановила ее спустя многие тысячелетия. И знаете: это была прекрасная затея! Добропорядочные граждане Империи развлекаются, а преступники и опущенцы получают достойное наказание. — А в гладиаторский боях участвуют рабы? — полюбопытствовала Карла. — Нет, конечно — в Империи нет рабства: все люди свободы. Мы, все-таки, цивилизованное общество. Обычно это военнопленные, или же особо опасные преступники, или, хотя такое бывает довольно редко, азартные добровольцы. Расмус, — Рейла кивнула назад, — тоже хотел поучаствовать в этом, но я ему не позволила. Унизительно для приближенных Императрицы заниматься такими вещами, — она брезгливо фыркнула. Беседа Рейлы и Карлы об обычаях и истории Империи продолжала набирать обороты, постепенно оттесняя наблюдение за боем; и генерал Хакан, наблюдавший за этим, нахмурился. Подперев подбородок рукой, он склонился к Текеру, сидевшему рядом с ним и тихо, мрачно, не спуская взгляда с императрицы, протянул: — Поведение Ее Величества в последнее время мне не очень-то и нравится. — А в чем дело, генерал Хакан? — проскрипел Текер, уставившись на него с по-детски откровенным негодованием. Генерал цокнул и недовольно буркнул: — Не стройте из себя идиота, господин Текер. Вы прекрасно понимаете, о чем я. Помните, как Ее Величество вела себя на коронации? Так вот, ходит слух, что она переспала с одной из танцовщиц в какой-то кладовке… Теперь вот, надумала сделать себе статую из золота… И эту немекронскую змею сюда притащила — мало ей этого Расмуса было! — выплюнул Хакан, перейдя на шепот. — Как только умер Его Величество император Азгар, она тут же предалась разврату. А дальше-то что?.. — А дальше — все будет хорошо, — отмахнулся Текер. — Императрица еще молода, и только пришла к власти. Ей нужно насытиться ею, а затем она успокоится и остепенится… В конце концов, великолепнейшие заслуги Ее Величества это не умаляет. — Действительно, — раздражительно хмыкнул Хакан. — Надеюсь, так будет и дальше. Потому что, я боюсь, золотой век Империи закончится так же быстро, как и начался. — Ну что же вы из мелочи раздуваете катастрофу, а, генерал? Смотрите на вещи проще. В конце концов, вспомните, каким был Его Величество… Я не думаю, что стоит так суетиться. Императрица — дочь своего отца.***
Поздно вечером, когда солнце уже опустилось за горизонт, забрав вместе с собой и удушающий зной, Расмус, прогуливаясь по дворцу в задумчивой скуке, набрел на Рейлу в одном из многочисленных коридоров. Здесь, в безоконном уголке дворца, была мрачно и прохладно. На стенах висело множество гобеленов, изображающих правителей всех времен и эпох (всех, как один, рогатых и беловолосых), и Рейла с пристальной задумчивостью разглядывала их, хмурясь и закусив губу. Настолько погруженная в себя, она даже и не заметила, как Расмус нарочно медленно, глухо стуча протезом, подкрался к ней сзади с легкой, довольной улыбкой, расцветающей на его лице каждый раз, как он поднимал глаза на Рейлу, на свою богиню. Богиню войны, вина и неумолимой красоты. — Присматриваете место для себя? — протянул Расмус, остановившись в двух шагах от Императрицы. — Да, — Рейла повела плечами и недовольно вздохнула, буркнув: — Керуковские ублюдки заняли все лучшие места… Ты что-то хотел от меня? — кажется, появление Расмуса как-то ее разозлило: обернувшись на него, Рейла выглядела слишком хмурой и недовольной. — Если только… саму Вас. Рейла повела бровью, закатила глаза и отвернулась. В последнее время она была слишком холодной и скучающей, и Расмус каждой клеточкой своего тела чувствовал, насколько осточертело ей его присутствие. Где же он оступился, что вдруг прогневал ее? — Знаешь, ты, в общем-то, пришел очень вовремя, — проговорила неожиданно Рейла, и Расмус тут же напрягся в ожидании — она словно нарочно выдержала эту издевательскую паузу. — Сегодня я приняла решение… Ты уже давно ничем полезным не занимаешься. Только разгуливаешь по дворцу и раздражаешь прислугу. — Разве? — театрально воскликнул Расмус, вскинув брови. — А я-то думал, что каждую дочь служу на благо Империи… — Это даже не смешно, — раздражительно фыркнула Рейла. — Здесь от тебя нет совершенно никакого толку. Но на Немекроне, — протянула она, вяло ухмыльнувшись, — командующей Айзелле просто необходима твоя помощь. Туда-то ты и отправляешься. — Ваше Величество, — он возмущенно усмехнулся, — Вы это серьезно? — А я похожа на шута? — Императрица обернулась и метнула в него укоризненный взгляд. Расмус пристыженно нахмурился и медленно покачал головой. — Тогда в чем дело? — Просто… — он замялся в попытках подобрать хоть какой-то приемлемый довод, — разве такая легендарная женщина не сможет обойтись без моей помощи? — Не сможет. Она была холодна и безразлична. Отмахнулась от него так просто, словно он не значит для нее ровным счетом ничего… Да как же так? — Ваше Величество, — Расмус сделал шаг вперед, нависнув над ней, — я прошу Вас позволить мне остаться здесь, с Вами… Я ведь здесь только ради Вас, — он вдруг опустился на одно колено, и Рейла проводила его несколько возмущенным, но все таким же стальным совершенно хладнокровным, взглядом. — Я люблю Вас. — Я знаю, — обронила она, дернув бровью. Всего два слова — а сколько в них насмешки, высокомерия и пренебрежения. — Я помню, как ты клялся мне в любви, и как обещал отдать за меня жизнь, если потребуется… Так неужели теперь ты посмеешь оспорить приказ своей Императрицы? — Это ведь все из-за нее, да? — прошипел вдруг Расмус и медленно поднялся, смотря на нее с искренним разочарованием, негодованием и… мольбой. Мысленно он отчаянно молился, чтобы то, что он собирался сказать, не оказалось правдой. — Из-за Карлы Галлагер? — Рейла сверкнула хризолитовой зеленью глаз и возмущенно вскинула брови. — Я ведь вижу, как Вы смотрите на нее… — Я не намерена с тобой это обсуждать, — пресекла Рейла. — Или, — она насмешливо скривилась, — ты забыл, кто ты такой? Ты — всего лишь наемник, а я — правительница Великой Империи, и ты не смеешь так говорить со мной. Тебя и вовсе не должно касаться, что я делаю и как я делаю, — она фыркнула, презрительно усмехнулась и жестко, безапелляционно подвела: — Я все сказала. Ты здесь больше не нужен, — расправив плечи, Рейла хмыкнула и удалилась прочь, стуча каблуками. Все, что оставалось Расмусу, так это смотреть ей вслед, и чувствовать отголоски болезненного треска, раздавшегося где-то глубоко-глубоко внутри него. Женщина, которая показала ему целый дивный новый мир, теперь его же и разрушила.