Разорванные небеса

      Генералу Хакану еще не приходилось бывать в роскошных покоях Императрицы, и ее неожиданное приглашение на ужин «один на один», признаться, его немало насторожило. С недавних пор эта комната стала гнездом вопиющего разврата; и все же, Хакан надеялся, что ввиду последних событий Рейла наконец образумилась, остепенилась и решила серьезно обсудить положение в мире — ведь оно с недавних пор пошатнулось. Младшая дочь Азгара, которую никто никогда по праву недооценивал, и немекронская королева объединились и объявили Императрице войну; и генерал знал, что, если ситуация выйдет из-под контроля, их враги обретут помощь мятежников — а там и до гражданской войны недалеко. Хакан искренне не хотел, чтобы история многовековой давности вновь повторилась, и потому четко вознамерился вразумить Ее Величество.       Рейла встретила его достаточно флегматично. Ее служанка подала блюда, разлила вино и удалилась, а Императрица тем временем принялась скучающе ковырять еду, неспешно поглощая кусочек за кусочком и отпивая между делом вино. Хакан завел разговор первым. Поначалу это была светская беседа: о погоде, о самочувствии, о грядущих праздниках и торжествах и о гладиаторских боях, пока Рейла вдруг совершенно внезапно и невпопад спросила:       — Как проходит расследование об убийстве бывшего Императора?       — Не так гладко, как хотелось бы, — Хакан тяжело вздохнул и отпил вина. может и был неожиданным, но с подходящими словами он нашелся быстро. — Убийца оказался куда умнее, чем кто-либо из нас ожидал. Детектив, которого я нанял, проверил все записи с камер в тот день, но ничего не нашел. На тех записях, что он просмотрел, убийцу было видно со спины, а остальные оказались стерты. — Рейла мазнула по нему недоумевающим взглядом и недовольно нахмурилась, над чем-то явно задумавшись. Хакан уловил это, но не придал должного значения, продолжив рассказывать. — Неизвестно также и как он проник во дворец, зато вышел через главный вход, а потом… как-будто испарился. Детектив считает, что это был не кто иной, как известный Безликий убийца.       — Безликий убийца… — вторила ему Рейла и потянулась за бокалом вина. Сделала глоток, поставила его обратно на стол, положила в рот кусочек мяса, медленно жуя, и все это время не прекращала над чем-то сосредоточенно размышлять. — Генерал Хакан, — она подняла на него укоризненный взгляд, — вы понимаете, что все это значит? Вот подумайте немного… Убийца спокойно вошел во дворец, остался незамеченным, а потом еще каким-то образом замел за собой следы…       — Ему помогли, — заключил за нее Хакан.       — Верно. Причем сделал это кто-то из дворца, и мы понятия не имеем, кто это был. Здесь тысячи людей, и любой из них может оказаться членом этого паршивого ордена предателей, — презрительно выплюнула Рейла и угрюмо сомкнула губы. — Может, они меня решат отравить следующей?       — Они не посмеют, — Хакан категорически закачал головой, словно это было самой абсурдной вещью, которую он когда-либо слышал.       — Но отравить моего отца ведь посмели.       — Я сделаю все, чтобы этого не допустить, — заверил генерал. — Клянусь.       — Да неужели? — Рейла презрительно фыркнула и подняла на Хакана убийственно-недоверчивый взгляд, сверкнув глазами-хризолитами. От одного него смуглая кожа генерала сделалась неестественно бледной; и все же он сохранил невозмутимое выражение лица. Императрица словно собиралась его в чем-то обвинить, но Хакан был готов ко всему и молча ожидал, пока она продолжит говорить. — Слышала, в последнее время вы мною не сильно довольны. В чем же причина?       Гнусный Текер сдал его, сразу же подумал Хакан. Ни с кем, кроме него, он не распространялся о своем мнении касательно Императрицы, и вот теперь это каким-то образом добралось до нее со мной.       — Я просто, — неспешно начал Хакан, мысленно подбирая уместные слова, — обеспокоен Вашими отношениями с немекронским наемником и… Карлой Галлагер, — неприязненно протянул он.       — Вас это не касается, — раздраженно отрезала Рейла.       — Боюсь, что касается, — парировал Хакан. — Подобные отношения просто недопустимы. Вы — правительница великой страны, потомок императорского рода и представитель могущественной расы. Вам не пристало возиться с этим безродным, грязнокровным отребьем. Великий философ Яшар писал, что…       — …что удракийцы — высшая раса, которая главенствует над остальными и никогда не опускается до их уровня, — закончила за него Рейла с каменным лицом. — И его труды легли в основу идеи удракийского расового превосходства. Знаю-знаю, вызубрила еще в детстве, — она закатила глаза и вальяжно откинулась на спинку стула, потягивая вино. — И знаете, что я думаю об этом? — Рейла посмотрела на него исподлобья и презрительно вскинула бровь. — Что это полная чушь.       Лицо Хакана вытянулось в диковинном возмущении. Эти слова были гнуснейшим плевком во всю историю и вековые традиции Империи.       — Что Вы хотите этим сказать? — ощетинился он.       — То, что учение Яшара слишком предвзято и поверхностно, — произнесла Рейла с такой надменностью и снисходительностью, словно лично была знакома с Яшаром, жившим многие века назад, и тот был ее заклятым врагом. Хакан непонимающе нахмурился и решил промолчать, и вместо этого послушать, что скажет Императрица. — Раса нисколько не влияет на исключительность человека — она не имеет никакого значения, а чистота крови никогда не станет гарантом того, что из человека выйдет что-то достойное. Мой покойный непутевый брат тому прямое доказательство. Тут дело в другом, — Рейла призадумалась и отпила вина, а Хакан вдруг поймал себя на мысли, что никогда прежде не замечал в ней такой склонности к вольнодумству. Смерть отца и коронация полностью развязала ей руки, и это не пошло ей на пользу. Вместе с тем, к Хакану закрадывались смутные подозрения. — Люди по природе делятся на «высших» и «низших», — продолжила Императрица, задумчиво раскачивая в руки почти пустой бокал. — «Высшим» дано право править и менять этот мир. Они — достойные. «Низшие» же… просто расходный материал, — замявшись на секунду, пренебрежительно заключила она, — пешки в игре прирожденных кукловодов. Большинство людей никчемны и не представляют собой никакой ценности. Если одного такого человека уничтожить, его заменит другой — и всего-то. А есть люди исключительные, великие и незаменимые. Сама судьба благоволит им: даже когда они наказываются на грани смерти, им каким-то чудом удается выкарабкаться, а их имена даже после смерти остаются у всех на слуху. Кроме того, они и сами вправе определять, кто достоин, а кто — нет.       Генерал неопределенно поджал губы и отвел растерянный взгляд в сторону. Императрица не только вольнодумна, но еще осмелилась сформировать собственную теорию, дерзко противопоставленную идее Яшара — идее, лежащей в основе режима Великой Империи, которая, фактически, и стала залогом ее процветания.       — А Вы, — Хакан попросту не знал, как отвечать на слова Императрицы, — считаете себя «достойной»? — последнее слово он произнес неохотно, как будто это было каким-то бранным ругательством.       — А разве это неочевидно? — насмешливо бросила Рейла и пожала плечами. — Я — правительница Удракийской Империи, величайшей державы за всю историю Вселенной. В моем подчинении — миллиарды людей, а моя власть не имеет границ. Я делаю все, что пожелаю. Если я чего-то хочу — я получаю это. Если мне что-то не нравится — я могу это уничтожить, — с каждым сказанным словом заносчивость в ее голосе только возрастала. Рейла вздернула подбородок, посмотрела на Хакана стальным, непроницаемым, хладнокровным взглядом и жестко отчеканила: — Я есть власть, и нет никого выше меня. А вы, генерал, — голос императрицы понизился, глаза угрожающе заблестели, — в последнее время вызываете у меня смутные сомнения… Придержите язык за зубами и не перечьте мне, если не хотите отправиться на плаху, — выплюнула она, сведя брови к переносице.       Темная кожа Хакана снова сделалась бледной от испуга, и ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и возразить на слова Рейлы:       — Ваше Величество, что Вы такое говорите… — под суровым взглядом Императрицы речь снова сбилась. Генерал глубоко вздохнул и сложил руки в замок, возвращая себе самообладание. — Я и не думал перечить Вам или не еще хоть как-то высказывать непочтение, я просто… обеспокоен. Ваше Величество, прошу, — тихо протянул он, надеясь, что это смягчит настрой Рейлы, — поймите меня. Я старый человек, который привык к старым порядкам. Как и все мои ровесники, все новшества я встречаю с недоверием. Ваши слова, Ваше поведение — все это… противоречит традициям.       — Хотите поговорить о традициях? — гнев Рейлы поубавился, но насмешливое презрение ко всему, что говорит генерал, не уменьшилось ни на йоту. — По-вашему, я блудница и развратница…       — Я этого не говорил.       — Мы оба понимаем, что я имела ввиду, — отмахнулась Рейла. — Итак, вы, генерал, обвиняете меня во всевозможных непотребствах; но вспомните, как вел себя мой отец. Вспомните обо всех его интрижках, любовницах и обо всем остальном, и поймите, что я всего-навсего его дочь, — заключила она с легкой беспечной улыбкой.       — Я помню, — Хакан кивнул. — Но и Вы помните, что у Его Величества уже была жена и дети на тот момент.       — То есть, вы хотите, что вся проблема в том, что я до сих пор холоста?       — Возможно, — генерал отвечал неопределенно и уклончиво. Императрица гневалась, и ему это не нравилось.       — Но мое замужество нисколько вас не касается, — ощетинилась Рейла. — Я не собираюсь делить ни с кем свою власть. Если захочу, останусь одна.       — Нет, Ваше Величество, Вы не можете! — терпение Хакана снова лопнуло, сменившись подлинным негодованием. Ему хотелось бы верить, что Императрица попросту демонстративно капризничает, но она явно была настроена решительно, и для него, человека жестких принципов, это было сродни пощечине. — Для монарших особ такое просто непозволительно. Вы хоть представляете, что начнется, если Вы вдруг умрете, не оставив наследников? Что будет тогда? Может быть, престол займет Ваша сестра-предательница? Или эти ублюдки из Ордена Дельвалии? Или вообще — кто-нибудь из грязнокровных бастардов Вашего отца?!       — Не хороните меня раньше времени, генерал, — хладнокровно отрезала Рейла и закатила глаза. — Жизнь — штука непостоянная и переменчивая, и есть вещи, которые могут подождать и до лучших времен. Да и к тому же, — она накрутила на палец прядь серебряных волос, — наука давным-давно установила, что репродуктивный возраст женщины длится вплоть до пятидесяти лет, а мне всего-то двадцать пять. Все еще успеется.       — Ваше Величество, поймите, что чем раньше Вы выйдете замуж, тем будет лучше. Обстановка в мире в последние годы неспокойна.       — Хорошо-хорошо, я поняла, вы очень обеспокоены тем, чтобы кто-то запрыгнул ко мне в койку и оплодотворил, — съязвила Рейла и вогнала Хакана тем самым в краску. — Но скажите: есть у вас на примете хоть кто-нибудь достойный на роль Императора?       — Господин Тенга, — отозвался генерал практически без раздумий, — сын покойного губернатора планеты Рейенис, Тезера, например. Он молод, и он яростный противник бунтовщиков.       Хакан уже давно размышлял о подходящих партиях для императорских отпрысков, и Тенгу всегда оставлял именно для Рейлы. Он был не слишком умен, возможно, но зато весьма хитер и изворотлив, в меру гибок и в меру строптив одновременно, у него хорошо подвешен язык, и он вполне мог ублажить привередливый нрав Императрицы. Но что самое главное, он всегда был неукоснительным патриотом и с недавних пор загорелся жаждой мести за смерть отца. Идеальный кандидат, который, к тому же, помог бы Хакану потянуть за некоторые ниточки и укротить старшую дочь Азгара.       — Только что-то кроме его ярости я не вижу никаких реальных действий, — уколола Рейла. Генерал хотел было возразить, но Императрица раздражительно оборвала его прежде, чем он попросту успел открыть рот. — Вы доели? Чудно. Я не намерена это обсуждать. Я все сказала, генерал Хакан, — жестко подвела она и презрительно посмотрела на него исподлобья.       — Ваше Величество… Я прошу Вас, одумайтесь, пока не поздно. Вы даже не представляете, к чему может привести все, что Вы делаете, все, что Вы говорите… Это может стать Вашим концом.       — Концом? — Рейла надменно расхохоталась, и генерал окинул ее таким взглядом, словно она выжила из ума. — Так ведь все только начинается, — ее глаза действительно безумно засверкали, и Хакан невольно напрягся, таращась на нее растерянным взглядом, не в силах выдавить хоть слово. — А теперь не испытывайте мое терпение своей раздражающей болтовней и выйдете отсюда. Иначе я прикажу обезглавить вас здесь и сейчас.       — Но…       — Генерал Хакан, прекратите пререкаться, — рявкнула она. — Заткните свою бесполезную принципиальность и делайте то, что вам говорят. — Мужчина уже было поднялся из-за стола, смиренно вздохнув, когда Рейла вдруг произнесла: — Нет, погодите… О, звезды, вы заговорили меня настолько, что я забыла, зачем вас сюда позвала изначально. — Хакан покосился на нее недоверчиво и нахмурился в ожидании. — Вы верно служили моему отцу и деду, и они полагались на вас в самые ответственные моменты. Так что теперь я хочу, чтобы вы с пользой послужили и мне. Поэтому я назначаю вас, генерал Хакан, первого советника Императрицы, надзирателем Империи, в то время как я отправлюсь на Немекрону.       — На Немекрону?       Генерала уже не в первый раз оставляли регентом Империи, пока правители отправились в далекие солнечные системы по своим делам, и потому назначение Рейлы не сильно его удивило (скорее, сбило с толку после того, как она еще пару секунд назад угрожала убить его). Что куда сильнее удивляло — решение Императрицы вернуться на эту треклятую примитивную планету бунтовщиков и предателей.       — Именно, — кивнула Рейла. — Раз уж моя сестра вместе с немекронской гадюкой объединились и осмелились бросить мне вызов, я должна принять его по достоинству. Кроме того… — протянула она и многозначительно ухмыльнулась, — кажется, на Немекроне зарождается нечто, что станет для нас шагом в новую эпоху.

***

      О намерениях Рейлы вернуться до Айзеллы донесли еще три недели назад, но прибыла императрица только сегодня. Вместе с тем командующая, после того, как встретила Рейлу и отрапортовала об обстановке на Немекроне, по приказу отбывала в Хелдирн, и Расмус вместе с ней.       Покинуть Кретон смогли только вечером. За окнами удракийского левитирующего автомобиля проносились разоренные улицы города, облитые, словно шампанским, золотым закатом. Айзелла сидела, уткнувшись в планшет с видом вселенской скуки, а Расмус, сидящий напротив нее, молчал и провожал задумчивым взглядом все, что проносилось мимо. Патрульные солдаты разгуливали по городу с ружьями, о чем-то громко переговариваясь и смеясь, дроны следовали за ними, плывя по воздуху, а с неба плавно опускались корабли, которые привела за собой Рейла: еще одна часть ее флота. Ее возвращение сопровождалось возней во дворце и необъяснимой тяжестью на сердце. Расмусу так и не довелось увидеть ее за прошедшие полдня. Встречать императрицу его не позвали, а просто прийти и переброситься парой слов не позволили. В какой-то момент вышла даже ее надоедливая служанка Мерена, которая высокомерно сказала, что, мол, «Ее Величество слишком заняты, чтобы возиться с кем-то вроде вас». Расмус отмахнулся от нее и язвительно заметил, что Мерене стоило бы не прохлаждаться, а приготовить покои для бурной ночи Рейлы и стервы-Галлагерши. Служанка была глубоко возмущена, пыталась заставить его извиниться и угрожала какой-то расправой, но Расмус удалился, даже не дослушав ее. Именно тогда он понял окончательно, что старается понапрасну. Рейла уже забыла его, и ему стоило попытаться сделать то же самое. Может, оно и к лучшему, что он не смог с ней увидеться?       — Почему вы вдруг решили сбрить свою бороду? — неожиданно спросила Айзелла, чем ввела в Расмуса в легкое недоумение. Этой женщине без всякого труда удавалось подбирать неуместные вопросы и замечания, но и Расмус повидал немало людей и умел мириться с их причудами. По правде говоря, вопрос Айзеллы скорее был физически некомфортным: он едва успел привыкнуть к гладкой коже и ощущению прохлады на подбородке, как ее слова заставили тут же об этом вспомнить.       — Просто захотел каких-нибудь перемен, — Расмус пожал плечами.       — И хвала звездам. Она была похожа на лесной сорняк.       — Я мог бы и оскорбиться, если бы она до сих пор была, — нахмурившись, опустил Расмус.       — А Ее Величество, — перепрыгнула Айзелла, — зачем вы хотели ее увидеть? — прогрохотала она и подняла на него пронзительный требовательный взгляд. Расмус призадумался — до чего же проницательная женщина эта командующая! — и бросил в ответ с вялой шутливой улыбкой:       — Спросить, как она добралась.       — Кончайте уже это ребячество, — Айзелла фыркнула и закатила глаза. — Я прекрасно знаю, зачем вы хотели ее видеть. И знаю, что занимались вы вовсе не оригами, а писали любовные письма, — Расмус сумел сохранить невозмутимое выражение лица и не раскраснеться, хотя на самом деле был очень смущен такими словами Айзеллы. Проницательная и наблюдательная. Не мудрено, что Рейла так доверяет ей и полагается. — Так вот: забудьте. Она про вас точно забыла, — внутри что-то неприятно закололо. Он и сам уже догадался. — Ее Величество никому не принадлежит — вам уж точно. Не стройте ложных надежд.       — Вы все не так поняли, — произнес Расмус. — Ее Величество, безусловно, женщина великолепная, но для нас обоих это была просто несерьезная интрижка…       — Чудно, — отрезала Айзелла. — Тогда замолчите.       Расмус хотел было возразить, ведь командующая сама завела этот разговор, но предпочел промолчать. Сегодня его охватила неожиданная меланхолия, и Расмус лишь надеялся, что они как можно скорее доберутся до Хелдирна.

***

      В последний раз Расмус был в Хелдирне где-то четыре месяца назад, когда, подле Рейлы, направлялся для битвы в Бурайский Гарнизон. В сравнении с Кретоном, здесь царил относительный порядок и удивительное спокойствие, и ему даже показалось, что его народ смог поладить и ужиться с удракийцами. День прибытия ознаменовался чередой бессмысленной суеты, которая важна была исключительно командующей; однако Айзелла зачем-то повсюду таскала его за собой. Пост надзирательницы Хелдирна ей уже было не вернуть: на нем уже укрепился некий господин Доган; однако Айзелла осталась здесь как его советница и по отбытию Рейлы обратно на Удракию должна была вернуться на пост губернаторши Немекроны. Расмусу казалось более логичным отправить Айзеллу в Дреттон, но, как он понял, стратегически один Хелдирн был намного важнее, чем весь Север. В любом случае, вникать во все это, а тем более раздавать советы, он совершенно не горел желанием, и потому везде бестолку болтался за Айзеллой, изредка опуская остроумные комментарии по поводу происходящего. Наконец, тот утомительный паршивый день подошел к концу; Расмусу предоставили свою комнату на первом этаже жилой башни здания мэрии, где по обычаю размещалась кочующая элита, и оставили его до лучших времен. Он пытался выведать у Айзеллы, когда та уже найдет ему хоть какое-нибудь дело, но женщина отделалась скупым «всему свое время» и велела «отдыхать и наслаждаться спокойствием». Только вот что-то особого покоя Расмус не ощущал — с тех пор, как выступил в Кретоне со своей лживой речью, до безобразия вылизанный и заутюженный, он вообще позабыл о былой безмятежности, — но все же предпочел не спорить и последовать совету Айзеллы. Придя в свою роскошную, непривычно светлую, просторную спальню, Расмус сразу же увалился на большую мягкую кровать и провалился в сон.       По привычке проснулся рано: часы на прикроватной тумбочке показывали девять с дюжиной минут утра. Вставать совсем не хотелось, но тело, привыкшее спросонья к сборам и делам, само подняло его с кровати. Расмус присел и развернулся к окну бледным, покрытым россыпью мелких шрамов мускулистым торсом: яркое летнее солнце ослепительно ударило в глаза и заставило его зажмуриться. Вчера он забыл включить кондиционер, и потому в комнате стояла приличная духота: в конце июля жара охватывала даже предгорные районы и не щадила никого. Расмус потянулся, прохрустев позвонками, и взял с тумбочки резинку. Собрал достающие до лопаток темные волосы в привычный небрежный пучок и, набросив штаны и футболку, отправился на балкон с пачкой сигар (курить он начал недавно, когда вернулся на Немекрону).       Балкон был по-настоящему элегантным и роскошным, выделанным, как и вся башня, из сплава металла и песчаника. Здесь стояло несколько горшков с декоративными карликовыми деревьями и небольшой диван с приставленным к нему стеклянным столиком. Раньше подобное убранство его, наемника из Пепельной пустоши, немало изумило бы, но за те месяцы, что он провел в обществе императрицы и командующей, роскошь стала обыденной вещью. Единственное, что все еще приводило его в удивление, это разительный контраст между удракийской и немекронской культурой. На Немекроне все здания и постройки были светлыми, легкими и изящными; в Империи же все было пропитано брутализмом и буквально давило на человека. Грубые, темные очертания городов и громоздкие приторно-роскошные дворцы — наверное, Расмус мог бы сказать, что все там было пропитано духом Рейлы.       К счастью, жилая башня с апартаментами выходила на задний двор мэрии, который был огорожен высоким каменным забором, и Расмусу не пришлось беспокоиться о ненужном внимании прохожих. Впрочем, по периметру мэрии всегда дежурила жесткая охрана, так что никто, в любом случае, не осмелился бы подойти. Расмус выудил из пачки сигару, поджег зажигалкой и закурил. Вкус никотина казался неприятным, как и жгучее ощущение в бронхах, но он все равно зачем-то продолжал курить. Облокотившись о каменное перило, принялся разглядывать скромный сад. Здесь, в укромном уголке из сочных зеленых листьев, было умиротворенно: не так, как в Кретоне, и совсем не так, как в Императорском дворце.       Интересно, а что было бы, если бы тогда он не принял предложение Рейлы и не взялся за похищение Марджери Рейес? Пал бы Хелдирн? А ведь из-за его решения, можно сказать, удракийцы окончательно завоевали целую половину южного континента. Расмус нахмурился и затянулся глубже, пока не почувствовал легкое головокружение. Вряд ли об этом стоит думать. Сделанного не воротишь и потому об этом проще забыть; но сейчас-то все может быть по-другому. Интересно, а что если он просто соберется и сбежит? Нахождение рядом с удракийцами с каждым днем все сильнее вымораживает его, и, говоря по правде, он предпочел бы убраться отсюда.       Наверное, принять предложение Рейлы было его самой огромной ошибкой за всю жизнь.       От размышлений это отвлек хруст веток, раздавшийся где-то совсем близко. Организм, натренированный на постоянную бдительность, не смог оставить этот подозрительный звук без внимания, и Расмус повернул голову в предположительный его источник. Там, где-то в метрах десяти от башни, стояла высокая худощавая девушка в бежевом садовом комбинезоне и стареньких, на вид весьма неприглядных ботинках, и что-то явно высматривала. Расмус не видел ее лица: девушка стояла, развернувшись к нему спиной, и он видел только ее черноволосую макушку, — и решил на всякий случай понаблюдать.       Девушка стояла на месте, приняв позу руки-в-боки, и притопывала ногой. Качнулась с первой на правую и щелкнула пальцами, будто озарилась какой-то идеей. Сделала шаг назад, убрала руки с пояса, закатала рукава и резко вскинула руки вверх. Расмус даже издалека видел, как они дрожат от напряжения, и совершенно не понимал, что делает эта незнакомка, пока из земли вдруг не начали пробиваться маленькие зеленые росточки. Девушка стояла так с минуту, подгоняя растения, пока не выдохлась. Тяжело вздохнула и утерла потный лоб, повернувшись в его сторону. Ее черные волосы, постриженные под «горшок», слабо качнулись на ветру, и теперь Расмус смог увидеть ее лицо. Это была эльфийка, возраст которой, как на глаз, только перевалил за двадцать. На ее бледном лице отчетливо вырисовывались зеленые метки — она была терракинетиком, какой дар в последние десятилетия стал довольно редким. Расмус, как завороженный, наблюдал за ней несколько длинных, сравнимых с вечностью мгновений, пока девушка вдруг не заметила его, и, как ошпаренная, вздрогнула и подскочила на месте. Расмус тихо усмехнулся и продолжил смотреть на нее, как та неожиданно направилась в его сторону, полная какой-то мрачной решительности.       — Доброе утро!       Девушка проигнорировала бодрое приветствие Расмуса и продолжила молча шагать в его сторону, пока не остановилась прямо под балконом, преисполненная недовольства. Теперь он мог рассмотреть ее получше. У эльфийки было худое, немного детское, кукольное лицо и тонкий нос с небольшой горбинкой. Янтарные глаза как два огня сверкали от возмущения, и девушка, словно не чувствовала и толики смущения, воскликнула:       — И не стыдно ли вам подглядывать, а?!       — А вам не стыдно так разговаривать с человеком, который живет в таких роскошных апартаментах? — колко парировал Расмус несмотря на то, что был немало изумлен такой вспыльчивой выходкой. — Может быть, я очень важный человек — какой-нибудь высокопоставленный чиновник, например, — которому вы только что нагрубили?       — Я знаю, что вы никакой не чиновник, — решительно отрезала эльфийка. — Вы просто наемник командующей.       — Но откуда об этом знать той, кто просто выращивает цветы?       — А это уже не вашего ума дела, — хмыкнула девушка. — Не смейте больше подглядывать.       — Я просто любовался, — попытался оправдаться Расмус. Вышло не слишком искренне, но он и не планировал строить из себя виноватого.       — Любуйтесь лучше командующей Айзеллой.       — Я уже пытался. Но по-моему, она скорее на вас положит глаз, чем на меня, чему я не буду удивляться. С вашей-то красотой… — эльфийка явно была смущена, а Расмус удивился самому себе. Слова слетали с губ прежде, чем он успевал подумать; но эта девушка… и впрямь ему приглянулась. С тех пор, как он впервые оказался в покоях Рейлы, Расмус не мог посмотреть в сторону кого бы то ни было другой. — Скажите, а как вас зовут?       Эльфийка готова была развернуться и уйти, но замерла на месте, усердно размышляя над тем, стоит ли представляться Расмусу. Секунды текли, он терпеливо ждал, и она наконец произнесла:       — Лукреция. Лукреция Ковалли.       — Расмус, — представился в ответ он и выбросил окурок в пепельницу в углу перила — попал, даже не посмотрев. Лукреции показалась впечатленной.       — Я уже знаю, — пожав плечами, отозвалась она.       — Не хотите прогуляться сегодня вечером? — внезапно предложил Расмус. Лукреция растерянно нахмурилась и скептически протянула:       — Но я вас даже не знаю.       — Вот как раз и узнаете, — парировал Расмус и невольно поймал себя на мысли, что каждый раз каким-то чудесным умудряется положить глаз на строптивых и привередливых. — Так что? Что скажете?       — Боюсь, что комендантский час…       — Мне можно не соблюдать, — оборвал ее Расмус на полуслове. Оба были одинаково упрямы в своем желании и нежелании идти, только вот у него в запасе были аргументы повесомее. — И вам, в таком случае, тоже.       — А вдруг вы решите убить меня, — продолжала гнуть свое Лукреция.       — Только если вы решите напасть на меня первой.       — Я вами ведь даже и не поспоришь, — раздражительно отозвалась эльфийка.       — Ну, мой язык всегда знает, что выдать.       — Неужто? — Лукреция лукаво усмехнулась и сверкнула глазами. — Что ж… тогда, так уж и быть.       — Этот город начинает нравиться мне все больше и больше… — как бы между прочим пробормотал Расмус. Чистый горный воздух, зеленый сад и прекрасная девушка в нем — чем же не чудо? — Тогда, зайдете за мой?       — Ага, ишь чего, — Лукреция недовольно сложила руки на груди. — Вы и так умудрились заманить меня на прогулку.       — Но я не знаю этот город, — Расмус театрально развел руками. — И по картам ориентируюсь плохо, — соврал Расмус.       — Ох, — девушка тяжело вздохнула, явно утомленная, — хорошо-хорошо, зайду…       — В семь, — сказал он.       — В восемь, — оспорила она.       — Ладно, — Расмус и не думал спорить, вместо этого лишь пожав плечами. — Буду ждать, Лукреция.       — Непременно. А теперь мне нужно работать, — бросила она напоследок и удалилась вглубь сада, как будто нарочно скрывшись из поля зрения Расмуса.       А сердце нашептывало, что это начало чего-то совершенно нового.